Институциональные программы модернизации

И неокейнсианские, и неоклассические концепции, несмотря на их сущестненные различия, имеют сходную методологическую базу. В отличие от них имституционализм покоится на качественно ином теоретическом основании. Поэтому, прежде чем говорить об институциональных рецептах модернизации, кратко остановимся на его методологических предпосылках

3.1.1. Методологические предпосылки

Сформировавшись на американской почне, институционализм побрал в себя многие идеи немецкой «исторической школы», англий­ских фабианцев, французской социологической традиции. Нельзя отрицать и влияние марксизма на институционализм. Наибольшее воздействие на теории развития «третьего мира» оказали идеи М. Вебера (1864—1920), прежде всего его работы «Протестантская этика и дух капитализма» и «Три чистых типа легитимного правле­ния»¹. Первая работа, напрямую связавшая генезис рыночного хозяйства со спецификой европейской цивилизации, с уникаль­ностью протестантской менталыгости, остро поставила вопрос о традиционализме жизни на Востоке, о невозможности в связи с этим быстрой капиталистической модернизации. Во второй работе проведенная М. Вебером классификация основных («иде­альных») типов правления показала, что они покоятся на разных [основаниях: рационально-легальный — на законодательно оформ­ленном рациональном праве, традиционный — нп исторически* сло­жившихся нормах, харизматический — на преданности личности лидера, вере в его уникальные способности: геройство, силу духа и ораторский талант. Анализ этих трех «идеальных» типов господства не только раскрыл их принципиальные различия, но и обосновал необходимость более адекватного цивилизационного подхода к афро-азиатскому миру, чем это было в дуалистических моделях, упрощенно противопоставлявших традиционное современному.

 

 

Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 44-135; Weber M. Die Drei Reinen Typen der Legitiment Herrshaft: Soziologie, Weltgeschichtliche Analysen Politik. Stuttgart. 1956.

--2618

Дальнейшее развитие цивилизационный подход получил в ра­ботах выдающегося английского историка и социолога Арнольда Джозефа Тойнби (1898-1975), который свыше 30 лет преподавал курс международной истории в Лондонской школе экономики. С 1934 по 1961 г. вышли 12 томов «Исследования истории»², ока­завшие огромное влияние на современную экономическую мысль. Важное место в его концепции занимает анализ цивилизаций Востока: исламской, индуистской, буддийской и дальневосточной. В центре его внимания — влияние религиозных факторов на соци­ально-экономическое и политическое развитие народов. Движу­щей силой развития цивилизации А. Тойнби считает творческое меньшинство, способное увлечь общество в новом направлении. Упадок цивилизации Тойнби связывает с ограниченностью созида­ющих способностей творческого меньшинства и, вследствие этого, утратой преданности и подражания ему со стороны исторического большинства. Это приводит к утрате обществом былого социаль­ного единства. Наступает дезинтеграция. Общество распадается ил три части: I) господствующее меньшинство, создающее универ­сальное государство; 2) внутренний пролетариат, взгляды которого отражаются в универсальной религии и церкви (толстовство, гандизм, христианство американских негров и т.д.); 3) внешний пролетариат, оформляющийся в варварские военные банды. Вторая и третья группы объединяют, по мысли А. Тойнби, слои, живущие в обществе, но ему не принадлежащие. Эти силы в конечном счете разрушают старую цивилизацию и одновременно (рождая новую религию) подготавливают предпосылки для возникновения новой цивилизации.

Внимание к цивилизации как к сложной социальной системе сыграло методологическую роль в послевоенных институциональ­ных концепциях. В частности, это нашло своеобразное отражение в работах американского институционалиста, профессора Колум­бийского и Вашингтонского университетов Кар.ш Августа Виттфо-геля (1896-1988), и прежде всего в его монографии «Восточный деспотизм. Сравнительное изучение тотальной власти»³ (1957). Структурообразующим элементом в концепции К.А. Виттфогеля является деспотизм, который характеризуется ведущей ролью госу­дарства. Государство опирается на бюрократический аппарат и подавляет развитие частнособственнических тенденций. Богатство господствующего класса в этом обществе обусловлено не собст­венностью на средства производства, а местом в иерархической

² См.: Toynbee A.J. A Study of History. Vol. 1-12. L, 1934-1961.

³ Wittfogel K.A. Oriental Despotism A Comparative Study of Total Power New-
Haven — L, 1957.

системе государства. Виттфогель считает, что природные условия и внешние влияния определяют форму государства, а она в свою очередь — тип социальной стратификации.

Важную роль в становлении методологии современного инсги-туционализма сыграли работы Карла Поланьи. В работе «Эконо­мика как институционализированный процесс» он выделяет три типа отношений обмена: реципроктность, или взаимный обмен па натуральной основе, редистрибуцию как развитую систему пере­распределения и товарообмен, лежащий в основе рыночной эко­номики⁴. Наконец, необходимо отмсгить работы Толкотта Парсонса (I902—1979) и Нейла Джозефа Смелсера (1930 г. р.) и прежде всего их книгу «Экономика и общество. Исследование интеграции экономической и социальной теории» (1956). Опираясь на общую теорию систем, они обосновали необходимость дальнейшего сдвига от jkohomhkh к социологии как целостной теории, способной адекватно объяснить происходящие изменения⁵.

Хотя каждая из институциональных теорий уязвима для критики (табл. 3.1), тем не менее, само перечисление причин неудовлетво­ренности модернизацией показывает, как изменяется представление ученых. В центре внимания оказываются не слабая покупательная способность и неэффективный потребительский спрос, не низкий

Таблица 3.1

Теории модернизации и их критики

 

Причины неудовлетворенности модернизацией	Критики
Роль ценностей	Скотт, Вольф, Хобсбаум, Мюрдаль и Хиршман
Значение развития	Мюрдаль, Гуле, Шумахер, Бергер
Отчуждение, поддержка свободной торговли (disenfranchisement)	Шумахер, Бергер
Технология, общественная роль знаний	Соответствующая литература по технологиям
Окружающая среда и ресурсы	Экологи, «зеленые», Римский клуб
Культура и традиции (culture and resistance)	Нэнди, Герц, Юберо, Фанон, Фрей, Дюмонт, неоструктуралисты

Источник: Ingjhum В. Economics and Development. L., 1995. P. 42.

⁴ См.: Polanyi К. The Economy as Instituted Process//Trade and Market in the Early
Empires. Ed. by K. Polanyi etc. Clencoe, 1957.

⁵ См.: Parsons Т., Smelser N. Economy and Society: A Study of the Integration of
Economic and Social Theory. NY, 1965.

уровень сбережений и инвестиций, а значение ценностей, проблемы отчуждения, традиции и культуры. Даже если рассматриваются ресурсы и технология, то в связи с общественной ролью знаний и проблемами защиты окружающей среды. Разберем институциональ­ные теории на примере концепции «азиатской драмы» Г. Мюрдаля.

3.1.2. «Азиатская драма» Г. Мюрдаля

Если п 40-50-е годы ведущую роль в обществоведческом зна­нии о развивающихся странах играла экономическая наука, то в 60—70-е годы центр тяжести переместился в социологию. Именно значительный прогресс в социологии (а главное, интенсивное освоение ее достижений) предопределил тот общий фон, па базе которого в 70-80-е годы идеи институционализма получили ши­рокое распространение в «третьем мире»

Наибольшее влияние на социально-экономическую мысль развивающихся стран оказали работы крупного шведского ученого, почетного профессора Стокгольмского университета, эксперта ООН Гуннара Мюрдаля (1898-1987).

Карл Гуннлр Мюрдаль родился в семье железнодорожного служащего и 1898 г. После окончания в 1923 г. Стокгольмского университета он получил диплом юриста. Однако позднее интерес к экономике победил, и в 1927 г. он защитил докторскую диссер­тацию по теме «Проблемы ценообразования в условиях экономи­ческих сдвигов».

Мюрдаль на протяжении всей своей жизни сочетал академи­ческую деятельность (которая началась в Стокгольмском универ­ситете в 1927 г.) с широкой практической деятельностью: начиная с должности правительственного советника, члена парламента и министра до руководителя исследовательской группы по изучению общественного положения негров в США, сотрудника и руково­дителя ряда международных организаций. Мюрдаль причислял себя к сторонникам институциональной теории, часто критиковал своих коллег за чрезмерное увлечение эконометрикой и пренебрежение моральными основами экономики⁶.

В 1968 г. в Нью-Йорке вышла его трехтомная монография «Ази­атская драма. Исследования бедности народов»⁷, подготовленная им по заданию американского «Фонда XX века». Подзаголовок

⁶ Подробнее см.: Myrdal G. Against the Stream. Critical Essays on Economics.
N.Y, 1973.

⁷ Myrdal G. Asian Drama: An Inquiry into the Poverty of Nations. Vol. l-lll. N.Y., 1968.
Сокращенный русский перевод см.: Мюрдаль Г Современные проблемы «третье­
го мира». М., 1972.

 

работы явно свидетельствует о скрытой полемике с А. Смитом. Автор подчеркивает противоположность предмета исследования ученых, занимающихся проблемами «третьего мира», и классиков буржуазной политэкономии, изучавших экономику народов, пер­выми вставших на путь капиталистического развития. В качестве непосредственного объекта анализа выбраны страны Южной и Юго-Восточной Азии (Индия, Пакистан, Шри-Ланка, Бирма, Таиланд, Малайзия, Филиппины, Индонезия).

Концепция «драмы» возникла не случайно. Она отразила как объективное развитие освободившихся стран, так и субъективное осознание возникших перед народами «третьего мира» проблем. Демографический взрыв сопровождался падением жизненного уровня в ряде развивающихся стран. Он совпал с кризисом надежд на быстрое преобразование традиционного общества, разочаро­ванием в неокейнсианских и неоклассических теориях. Слабораз-иитость стала восприниматься не как быстро преодолимое зло, а как драма, центральными фигурами в которой оказались «сами народы Южной Азии и, прежде всего, интеллигенция»". Именно интеллигенция первой осознала глубину разрыва между западным и восточным обществами, именно ей предстояло выработать свою стратегию и тактику решения сложных практических проблем. Более того, для осуществления идеалов модернизации она должна была критически подойти к культурному наследию, национальным традициям, на которых она была воспитана и носителем которых она являлась⁹. Ситуация усугублялась тем, что с приходом к власти после освобождения она была обязана выполнить свою прогрес­сивную миссию в чрезвычайно сжатые сроки.

Исследование начинается с резкой критики западного подхода к анализу «третьего мира». Его методологическая несостоятельность заключается в том, что он пытается перенести реалии развитого общества в общество слаборазвитое. На практике это выливается в создание анклавной экономики — узкого сектора европеизиро­ванной промышленности, больше связанной с внешним, чем с внут­ренним, рынком. Обеспечить капиталовложения и приоритетные отрасли оказалось гораздо проще, чем осуществить глубокие и

⁸ Мюрдаль Г. Современные проблемы «третьего мира». М., 1972. С. 100.

⁹«И все же прошлое всегда с нами, и все, что мы собой представляем, все, что мы имеем, исходит из прошлого. Мы его творение, и мы живем, погруженные в него. Не понимать этого и не ощущать прошлое как нечто живущее внутри нас — значит не понимать настоящего. Сочетать его с настоящим и распространять его на будущее, порывать с ним, когда оно не поддается такому соединению, превра­щать все это в пульсирующий вибрирующий материал для размышления и дей­ствия — вот что такое жизнь» {НеруДж. Открытие Индии. М.: Иностранная литера­тура, 1955. С. 15).

всеобъемлющие преобразования экономики в целом. Проведение же политики индустриализации пока не дало и в ближайшем обо­зримом будущем вряд ли даст существенные позитивные результаты, которые коренным образом изменили бы положение широких слоев населения. Отсюда критика основных категорий теорий роста: техники как решающего фактора преодоления слаборазвитости; рынка как автоматического регулятора экономического развития; планирования как средства решения социальных задач. На деле же эти факторы способствуют усилению технологической зависимости, дезинтеграции экономики, росту коррупции и государственного бюрократизма.

Г. Мюрдаль справедливо обращает внимание на значение азиатских ценностей, которые не замечают большинство западных исследований (характерно название пролога: «Шоры на наших глазах»). Приведем наглядный пример.

— Где самое большое количество в мире коров?

— В Индии. Действительно, в Южной Азии сосредоточена
четвертая часть мирового поголовья крупного рогатого скота.

— Где самое большое количество в мире коров, которые не дают
молока?

— Там же, в Индии. Однако индуистский запрет на убой коров
не позволяет ни рационально использовать их, ни освободиться от
них как от ненужного балласта.

У мусульман свои проблемы, поскольку для них свинья явля­ется нечистым животным, мясо которого нельзя использовать в качестве пищи.

Дополнительные сложности возникают с многообразием местных языков. В одной только Индии 14 языков имели официальный статус. Центробежные тенденции связаны не только с языковыми проблемами, они усиливаются еще наличием каст.

Г. Мюрдаль далеко не абсолютизирует азиатские ценности. Пере­числяя их, чаще всего называют следующие особенности: предста­вители этого региона более религиозны, неагрессивны, высоко ставят моральную ценность личности. Однако, как справедливо замечает Мюрдаль, на деле это означает возведение нужды в добро­детель, поскольку многие из этих азиатских ценностей характери­зуют застойное общество и противоречат идеалам модернизации. Религия освящает традиционную социально-экономическую стра­тификацию и выступает как своеобразная сила социальной инерции. Поэтому критика традиционного общества вступает в противоречие с религиозными оценками. Сами же религии, господствующие в регионе (индуизм, брахманизм, ислам), никогда не подвергались сколько-нибудь существенной реформации. Имеются в виду не

мелкие исправления (движение назад, к первоисточнику, встреча­ется в любой религии довольно часто), а Реформация с большой буквы. А без нее невозможно движение к новой рациональной философии. Положение усугубляется еще и тем, что для mhoihx азиатских стран идеалы модернизации, чтобы быть принятыми и поддержанными в обществе, нуждаются в националистической окраске.

Г. Мюрдаль подробно останавливается на распространении идеологии планирования. Государство в «третьем мире» выступает как решающий фактор общественной эволюции. Если в Европе экономическое развитие никогда не возводилось в ранг государст­венной политики, то в Азии каждый успех в экономике изобража­ется как результат успешного планирования. Если европейские страны в действительности преуменьшают роль экономического планирования, то азиатские, как правило, преувеличивают. Переход к экономическому планированию порожден осознанием крайней бедности и демографическим взрывом. Однако даже лидеры этих стран не располагают точными статистическими данными, к тому же для большинства из них типично стремление преуменьшить неблагоприятные обстоятельства (темпы роста населения и дру­гие). Узкая прозападная верхушка специалистов вряд ли понимает действительную специфику освободившегося мира. Тем не менее распространение идеи планирования произошло отнюдь не слу­чайно. Оно связано не только с воздействием советских пятилетних планов и слабостью предпринимательского среднего класса, но и с давней восточной традицией производить больше администра­торов, чем предпринимателей, и привычкой во всех вопросах полагаться на власть. Г. Мюрдаль язвительно формулирует парадокс: в полном противоречии со своей идеологией западные бизнесмены поддерживают государственное планирование в Южно-Азиатском регионе.

В чем же особенности планирования п «третьем мире»? Плани­рование здесь не результат развития, а предпосылка; оно носит не прагматический, а программный характер и претендует на то, чтобы быть не частичным и постепенным, а всеобъемлющим и полным. Характерно, что оно не преодолевает пропасть, отделяющую элиту от масс, потому что массы приучены требовать от правительства благ, не изменяя привычный уклад своей жизни. Фактически, эко­номическое планирование сведено к составлению прогнозов и правительства не берут на себя даже формальные обязательства по реализации планов. Неудивительно, что в таких условиях планы никогда не выполняются.

 

Хотя во всех странах региона планирование имело тенденцию «развиваться в сторону социального и экономического радикализма», однако его фактическое осуществление не привело «к уменьше­нию экономического неравенства и ослаблению концентрации экономической власти»¹⁰. Приверженность к идеям эгалитаризма и идеологии государства всеобщего благосостояния по-прежнему остается на бумаге в качестве благого пожелания. Даже юридичес­кие законы, принятые в ряде стран, не обеспечивают достижения формального равенства. Половинчатые меры принесли выгоды бопьше средним и высшим слоям населения, чем низшим, а за­конодательство о труде, об уровне заработной платы и видах социального обеспечения не коснулось большинства — сельского населения. По-прежнему сохраняется социальное неравенство, которое в Индии воспроизводится в системе каст. Провозглаша­емые политическими лидерами свободы отражают их искушение жить в мире иллюзии.

Г. Мюрдаль отмечает отсутствие реального контраста между демократическими и авторитарными режимами. Их объединяет иное: и те, и другие не способны провести коренные реформы; и там, и здесь отсутствует опыт защиты массами своих интересов через демократические процедуры; и в гак называемых демократи­ческих, и в авторитарных восточных странах массы не причастны ни к возникновению, ни к исходу происходящих процессов. Особен­ность «равенства» диктаторских режимов заключается в том, что никто не имеет права голоса; и диктатор утверждает, что говорит от имени народа. Поэтому в труде Г. Мюрдаля звучит глубокий скептицизм в отношении обоснованности любых прогнозов о будущем политическом развитии.

Шведский ученый весьма критично оценивает теорию и прак­тику «социализма» в освободившихся странах. Он справедливо отмечает, что в «третьем мире» предпочитают такую доктрину социализма, которая не противоречила бы местным традициям. Результатом оказывается идеологический компромисс, будь то «исламистский социализм» в Пакистане, «буддийский социализм» в Бирме или «социализм сарводайи» последователей Ганди в Индии. Хотя иногда и выдвигается требование замены частной собствен­ности государственной и расширения государственною регулиро­вания экономики, на практике «этот «социализм» представляет собой простую замену кучки иностранных предпринимателей местными»¹¹.

Планы выборочны и не оперативны. То, что называется формами оперативного регулирования, на самом деле ими не является. Поясним это на примере. Известно, что оперативное регулирование может быть поощрительным и ограничительным. Оно сводится к контролю за выпуском акций, выдаче лицензий на строительство предприятий, распределению иностранной вил юты, регулированию экспорта и импорта, контролю над ценами и выпуском и на самом дече происходит от случая к случаю (как правило, в зависимости от сроков предоставления взятки). На практике, как наглядно по­казывает Г. Мюрдаль, политика планирования ведет к усилению монополизации производства. Он выделяет два вида оперативного регулирования частного сектора. То, которое «применяется по решению чиновника, наделенного правом действовать по праву собственного усмотрения», он называет дискреционным; другое же, которое «осуществляется автоматически в соответствии с установ­ленными правилами или вследствие изменения цен, введения та­рифных и акцизных сборов», он называет недискреционным Г. Мюрдаль справедливо отмечает, что в странах Южной Азии используется преимущественно первый вид. В результате «бизнес-vienaM... приходится прокладывать себе путь сквозь джунгли административных дискреционных мер...»¹². При jtom «демокра­тическая» процедура принятия решения не облегчает, а лишь усложняет задачу. Решающую роль играют «связи». Однако пред­приниматели, которые сумели «поладить» с правительственными чиновниками, не остаются в накладе, «поскольку им по доступным ценам предоставляются дефицитные ресурсы» и они получают гарантии монопольного или полумонопольного производства и сбыта, что обеспечивает им исключительно высокие прибыли. К тому же для них открываются лазейки в налоговом законода­тельстве, позволяющие уклониться от уплаты налогов. Поэтому предприимчивость на Востоке означает умение ладить с регулиру­ющими органами правительства. При таких условиях «вряд ли у них есть стимул повышать производительность и совершенст­вовать производственные процессы»¹³.

Г. Мюрдаль довольно язвительно критикует идеологические мо­тивы западного подхода к экономическому развитию. Для такого подхода характерно преувеличение проблемы занятости, чисто количественный подход к рабочей силе, рассмотрение любой без­работицы как «вынужденной». Многие западные эксперты искренне

 

¹⁰ Мюрдаль Г. Современные проблемы «третьего мира». М., 1972. С. 181 "Там же. С. 203, 205.

¹² Там же. С. 232.

¹³ Там же С. 235.

считали, что для использования «избыточной» рабочей силы не­обходимо лишь предоставление работы. Г. Мюрдаль обращает вни­мание на сравнительно недавнее происхождение западного подхода. Он считает, что это типичный перенос ультрасовременной западной теории в развивающиеся страны. Характерно, что ранее, в колони­альный период, существовала проблема дефицита рабочей силы и для решения производственных проблем широко практиковалось внеэкономическое принуждение к труду. Возникла даже особая теория колонизаторов — своеобразная попытка объяснения пара­докса недостатка рабочей силы в условиях ее избытка. В качестве важнейших причин, объясняющих его, назывались лень и нетре­бовательность рабочей силы, жаркий влажный климат и расовая неполноценность. Действительными причинами, считает Г Мюрдаль, являются: плохое питание и слабое здоровье; низкий уровень жизни; институциональные условия и несовершенство рынка труда. Он считает, что кейнсианский подход не применим к подавляющему большинству населения. Исключение составляет лишь современ­ный сектор, который охватывал 13 млн из 147 млн экономически активного населения в тогдашней Индии!

ВНП на душу населения, долл. 6)

ВНП на душу населения, долл. а)

Рис. 3.1. Кривая С. Кузнеца:

а) как взаимосвязь между долей дохода 40% беднейших домохозяйств и доходом на душу населения в ВНП; б) как изменение коэффициента Джини

Оценки безработных в развивающихся странах весьма условны: отсутствие пособий в них снижает стимул к регистрации, поэтому регистрируются только люди с образованием. Однако не следует забывать, что каждый второй безграмотный в современном мире — это житель Республики Индия¹⁴. Поэтому Г. Мюрдаль подчеркивает,

что большинство так называемых безработных отнюдь не готовы к выполнению работы в современном секторе и не составляют резерв рабочей силы в социально-экономическом смысле этого слова. Более того, в развивающихся странах резерв рабочей силы ъшисит от направления и интенсивности политических меропри­ятий, как прямых (воспитание, образование, пропаганда, агита­ция, регулирование и принуждение), так и косвенных (улучшение условии труда за счет других ресурсов — капитала и земли).

Главная причина слаборазвитости заключается не в недостатке иностранного капитала, а в недоиспользовании трудовых ресур­сов. Люди, не заинтересованные в своем труде, работают, считает Г. Мюрдаль, плохо и мало, в большинстве стран не преодолено презрительное отношение к простому физическому труду. И в этом повинна прежде всего система традиционных «азиатских ценнос­тей». Признание этого обстоятельства больно ранит национальное самосознание. Нехватка внешних объективных ресурсов — това­ров, денег, капитала и т. д. — не так остро затрагивает национальные чувства, как признание в качестве главных и определяющих фак­торов собственных недостатков.

По существу, Г. Мюрдаль вступает в полемику с С. Кузнецом, который путем изучения индустриализации развитых стран вывел своеобразную взаимосвязь между неравенством и доходом на душу населения в совокупном доходе (рис. 3.I). Кривая Кузнеца пока­зывает, что на ранних этапах индустриализации снижается доля беднейшего населения и национальном доходе и растет коэффи­циент Джини, достигая 0,6-0,7 к концу индустриализации. Реально это означает рост полюсов богатства и нищеты, что выражается в сдвиге кривой Лоренца вправо (рис. 3.2). Г. Мюрдаль отстаивает прямо противоположный подход. Он считает, что для развития, для подъема экономики развивающихся стран необходимо ослаб­ление неравенства (рис. 3.3).

Для преодоления отсталости, полагает Гуннар Мюрдаль, необ­ходимо изменить систему возмещения трудовых затрат. Дело в том, что в странах Азии сохраняется прямая связь между уровнем жизни и производительностью, а «с ростом дохода должны повыситься работоспособность и эффективность труда»¹⁵. Поэтому главную проблему Г. Мюрдаль видит не в росте нормы накопления капитала, а в обеспечении населения продовольствием таким образом, чтобы стимулировать более интенсивный, более производительный труд. Проведенные до этого реформы не затрагивали коренных основ

 

¹⁴ Подробнее см.: Нуревв P.M. Система образования Индии: проблемы раз­вития//Индия. 1987. Ежегодник. М.: Наука. 1988. С. 294-312.

¹⁵ Мюрдаль Г Современные проблемы «третьего мира». М.. 1972. С. 251.

Процент населения ^w Процент населения

Рис. 3.2. Усиление неравенства Рис. 3.3. Ослабление неравенства
в процессе становления рыночной в ходе развития рыночной