Проблемы постсоветской России

7.2.1. Легальный сектор: потеря старого мира без приобретения нового

Модели становления рыночной экономики для стран Восточной Европы и России, несомненно, создавались под влиянием реко­мендаций мирового сообщества. МВФ и МБРР сформулировали под влиянием монетаристских идей основные принципы развития (Вашингтонский консенсус), которые и легли в основу «гайдаро-экономики». Уровень теоретической подготовки «Гайдара и его команды», увы, оставлял желать лучшего Если к этому добавить еще более скромный хозяйственный опыт будущих реформаторов, то причины глубокого разрыва между благородными замыслами и жалким их воплощением будут вполне понятны.

В результате трансформационного спада темпы роста в России 90-х годов были стабильно отрицательными, Россия все больше и больше пропускала другие страны вперед. В итоге она закономерно сдвигается по шкале «ВВП надушу населения», пропуская вперед все новые и новые страны «третьего мира», о чем мы уже писали в первой главе.

Домохозяйства: нерыночное приспособление к рынку. Проблема адекватности проектов реформ российским реалиям была осознана далеко не cpajy. Всем казалось, что законы становления рыночного хозяйства везде одинаковы и никто не изучал степени подготов­ленности различных институтов к радикальным реформам в эко­номической, социальной и политической сферах. Культурные стереотипы россиян не способствовали рыночным реформам, а скорее их тормозили, а главное, вообще не были объектом изу­чения специалистов. Институциональные предпосылки модерни­зации экономики попали в поле зрения экономистов-реформаторов гораздо позднее.

Между тем учет национальной ментальности чрезвычайно важен в процессе трансформации экономики. Российская экономическая ментальность формировалась веками. Она характеризует специфику сознания населения, складывающуюся исторически и проявля­ющуюся в единстве сознательных и бессознательных ценностей, норм и установок, отражающихся в поведении населения. Исходя

из разделяемых ими ценностей люди либо принимают, либо отвер­гают новые социальные нормы. Общеизвестно, что российскую экономическую ментальность можно охарактеризовать как ком­мунальную, общинную, рассматривающую человека как часть целого. Важную роль всегда в России играли процессы реципро-кации и редистрибуции. Православие нормативно закрепило пере­распределительные обычаи крестьянской общины. Оно же развивало склонность к смирению и покорности и препятствовало выделе­нию индивида как автономного агента, абсолютизируя моральные ценности в противовес материальным. Отсюда низкие ранги активно-достижительных ценностей в современной России.

В русской культуре успех — это прежде всего удача и следствие везения (и наивная вера в быстрое обогащение), а не результат длительных собственных усилий; скорее результат личных связей, а не следствие объективных процессов. Накопительство и собствен­ность часто рассматриваются в национальной культуре не как по­ложительные, а как отрицательные ценности. Свобода трактуется не как независимость и самостоятельность, а как возможность делать что хочется (в духе анархии и своеволия). Неудивительно, что реакцией значительной части населения на трудности перехода к рыночной экономике стало не приспособление к ней, а бегство от нее. Неудача экономических реформ в России по рецептам неоклас­сического «Экономикса» доказала невозможность модернизации постсоветской экономики без ясного понимания стратегических целей развития и учета ее социокультурных особенностей.

В процессе преобразования российской экономики произошло столкновение новых формальных правил со старыми неформаль­ными правилами и новых неформальных правил со старыми — формальными²⁴. В результате сложилась ситуация безусловного превалирования неформальных отношений над формальными. Разрушение старых формальных регуляторов открыло широкие возможности для их заполнения неформальными отношениями. Новые неформальные отношения не были отношениями чисто рыночного свойства, они несли на себе социокультурный отпечаток предшествующего развития.

Произошло укрепление личных связей в ущерб вещным, персо­нифицированного обмена — в ущерб неперсонифицированному²⁵.

²⁴ Подробнее см.: Трансформация экономических институтов в постсоветской
России (микроэкономические аспекты). Под ред. Р. Нуреева. М 2000. С. 14-20.

²⁵ Подробнее о соотношении личной и вещной зависимости см.: Нуреев P.M.
Политическая экономия. Докапиталистические способы производства Основные
закономерности развития. М Изд-во МГУ, 1991. Гл. 2.

 

Анализируя социальную адаптацию населения к рынку, можно выделить две группы проблем. Первая связана с расширением формальных свобод и прав, проблемой их институционализации, а также фактическим сужением социальных и экономических возможностей. Формирование новых жизненных стратегий и изме­нение массового сознания населения отражает обе эти тенденции. Проведенные и 1990-е годы социальные преобразования по-раз­ному отразились на уровне свободы различных групп населения. Дело в том, что у разных социальных групп в советской России существовал свой образ свободы, свое понимание возможности самостоятельно выбирать и реализовывать свои интересы и спо­собности путем активной экономической, социальной и полити­ческой деятельности. 1990-е годы показали, что для россиян поле актуальной индивидуальной свободы лежит прежде всего в соци­ально-экономической, а не в политической и правовой сферах. К тому же каждая экономическая система имеет свои ограничите™ свободы: постоянные и временные, естественные и искусственные, реальные и мнимые. В условиях трансформационного спада суже­ние экономических свобод оказало более сильное действие, чем расширение свобод социальных и политических. К тому же многие понимают свободу односторонне — как приобретение новых прав и благ без потери старых возможностей и гарантий. Большинство населения не видит глубокой взаимосвязи понятий «свобода — самостоятельность — ответственность». Хотят свободы, но без ответственности и самостоятельности, со всеми вытекающими из них последствиями.

Все это привело к парадоксальному явлению не только не вос­требованности новых прав, рпзочарования в них (вследствие непо­нимания их природы), но и даже отчуждению от них широких слоев населения, особенно в депрессивных регионах. Многие поборники свободы недооценивали ее предпосылки — самостоятельность и ответственность индивидов, которые резко возросли в условиях ограниченности ресурсов, гиперинфляции и гигантского падения производства. В этих условиях большая нагрузка ложится на государство. Однако государство оказалось не только не в состо­янии защищать провозглашенные им самим права, но и, наоборот, встало на путь их систематического нарушения. Отсутствие надеж­ных институциональных гарантий гражданского общества привело к росту произвола властей всех уровней — от низового звена до государства в целом. В современных условиях власти разных уровней сами часто нарушают установленные законные права граждан и даже поддерживают друг друга, осуществляя неправовые акции (незаконное расходование бюджетных средств, продажа

на заранее невыгодных условиях объектов государственной собст­венности, заключение заведомо убыточных для России междуна­родных договоров и др.). Не случайно, что в опросах обществен­ного мнения населения среди нарушителей прав граждан органы правопорядка встречаются почти вдвое чаще, чем обыкновенные правонарушители²⁶.

В этих условиях отклонение от правовых норм стало своеобраз­ной нормой поведения, а следование им — исключением. Резко возрос разрыв между декларируемой, желаемой и реализуемой свободой. Все это создало предпосылки для криминализации общества, для становления и развития неправовой свободы. Для общества стало характерным преобладание пассивных форм адап­тации над активными, отказ от использования появившихся закон­ных прав и свобод, воспроизводство отношений с работодателями на более зависимой и бесправной основе, чем в дореформенный период. Выживание в неправовом социальном пространстве стало возможно только путем систематического нарушения общественных норм. Чтобы выжить, многие вынуждены утаивать свои истинные доходы. Поэтому отклонения от социальных норм, нарушения новых формальных правил становятся новыми неформальными правилами.

Большинство из официально провозглашенных прав реально не обеспечено, тогда как многое из того, что не провозглашалось, существует на практике, и не считаться с этими своеобразными «правилами игры» нельзя. Расширение информированности насе­ления также вносит свой вклад. Газеты ежедневно сообщают о многочисленных актах произвола и проявлениях беззакония в самых разных сферах жизни и деятельности общества снизу доверху. Сегодня российское общество оказалось дальше от западной инсти­туциональной правовой свободы, чем было накануне реформ²⁷. Спрос на многие новые права носит как бы отложенный характер. Многие из них желаемы, но недоступны. Социально-экономические права по-прежнему доминируют над социально-политическими.

Действительно, главными для работников стали страх потери работы и ориентация на почупегальную вторичную занятость. Страх потери работы уситивает зависимость рабочих от предпринимателя, возможность вторичной занятости создает предпосылки для

²⁶ Подробнее см.: Шабанова М.А. Социология свободы: трасформирующееся
общество. М.: МОНФ, 2000.

²⁷ Одним из первых на регрессивный характер радикальных экономических
реформ в России 1990-х годов обратил внимание М. Олсон: Olson M Why Is
Economic Performance Even Worse After Communism Is Abandoned? Fairfax, Virginia,
1993.

некоторой независимости. Однако возможности вторичной заня­тости крайне ограничены. Поэтому в современных условиях люди вынуждены отстаивать свои нрава самостоятельно, не рассчитывая на помощь тех, кто должен этим заниматься в качестве своего основного дела. Отсутствие организованных социальных движений за права человека вынуждает людей самостоятельно приспосабли­ваться к сложившейся ситуации, отстаивать свои права в одиночку. fa щи та своих прав стала делом индивидуальным, а не социальным. Вторая группа проблем связана с анализом особенностей россий­ской адаптации населения к рынку в условиях маргинализации об­щества. Одна из важнейших особенностей заключается в том, что этот переход происходит в условиях глубокого трансформаци­онного спада, который приводит к невострсбованности новых социальных прав и возможностей, возникающих в процессе пере­хода к открытому обществу. Затянувшийся трансформационный спад способствует усилению социально-экономической зависимости населения от меркантилистского «государства всеобщего перерас­пределения». Государство больше не гарантирует не только доход, обеспечивающий достойный уровень жизни, но даже доход в раз­мере прожиточного минимума. Исчезли гарантированная ранее государством всеобщая занятость, отсутствие угрозы безработицы. Страх потерять работу стал важным элементов усиления экономи­ческой зависимости.

Типичными становятся понятия «опекун» и «опекаемый». В мас­совом сознании сохраняется надежда на опеку, ожидание помощи и покровительства со стороны «сильных мира сего», стремление переложить ответственность на чужие плечи. Ради этой опеки люди готовы откаыться от «голодной» свободы, обменяв ее на состо­яние «сытого» подчинения. Однако в условиях трансформацион­ного спада «манна небесная» не выпадает, а возможности легального трудоустройства в значительной мере сокращаются. Все это при­водит к поляризации общества, росту социальной напряженности и маргинализации экономически активного населения.

Отнюдь не все люди и этих условиях нашли эффективные способы адаптации. Число так называемых «прогрессивных адап-тантов» не превышает '/₅ часть населения. Подавляющая часть приходится на «регрессивных адаптантов» (30-60%) и «регрессив­ных НЕадапгантов» (20—50%)²⁸.

Как показывают социологические опросы, наиболее значимым для большинства респондентов в настоящее время является воз­можность улучшить материальное положение семьи, дать хорошее

²⁸ Подробнее см.: Шабанова М.А. Социология свободы: трасформирующееся общество. С. 268-282.

образование детям, работать по специальности, улучшить жилищные условия. Прогрессивные респонденты, однако, при этом больше полагаются на самих себя и выше оценивают такие права, как со­здание собственного дела, свобода передвижения и отстаивание собственных взглядов. Регрессивные адаптанты и НЕадантанты гораздо выше оценивают гарантии занятости, дохода, обеспечиваемые государством, своевременность выплаты заработной платы, бесплат­ного образования и бесплатной медицинской помощи

Все это приводит к усилению социального неравенства и поля­ризации общества. Хотя данные Госкомстата занижают степень неравенства в нашей стране (что связано с несовершенством сис­темы сбора данных, которая не в полной мере учитывает такие факторы, как масштабы теневого сектора, неденежные доходы и др.²⁹), тем не менее они показывают устойчивую тенденцию к поляризации общества.

В табл. 7.7 приведены данные о распределении общего объема денежных доходов населения России в 1991 — 1999 гг. Они свиде­тельствуют о том, что для первой половины 90-х годов была харак­терна тенденция к усилению неравенства. Доля беднейшем группы населения (I квинтиль) за четыре года уменьшилась в 2 раза,

Таблица 7.7