Производство некоторых видов промышленной продукции в натуральном выражении в 1975-1989 гг. (млн Т)

 

Нефть, включая газовый конденсат
Уголь
Сталь
Прокат черных металлов
Железная руда
Цемент

Составлено по: Народное хозяйство в СССР а 1980 г. М.: Финансы и ста­тистика, 1981. С. 156-159, 178; СССР в цифрах в 1989 году. С. 217, 221.

Торможению экономического развития способствовала и моно полизация производства.

Монополизация производства. Процесс монополизации экономики начался уже в ходе форсированной индустриализации. Ее харак­терными чертами были широкое использование ручного труда, универсальной техники, опора на новое строительство.

Основным ресурсом был низкоквалифицированный ручной труд, возникший в результате перелива трудовых ресурсов из деревни в город. Бывшие крестьяне и ремесленники быстро

¹³См.: СССР в цифрах в 1989 году. М.: Финансы и статистика, 1990. С. 165, 200. ¹⁴См.: Там же. С. 11.

Таблица 76

Среднегодовой валовой сбор сельскохозяйственных культур (во всех категориях хозяйств) в 1976-1989 гг. (млн т)

 

 

	В среднем за год
1976-1980	1981-1985	1986-1989
Зерно		180.3	206,9
Хлопок-сырец	8,55	8,31	8 39
Сахарная свекла (фабричная)	88,7	76,4	88.9
Льноволокно, тыс. т
Картофель	82.6	78,4	74,4
Овощи	26,3	29.2	29 2

Составлено по: СССР в цифрах в 1989 году. С. 235.

пополняли ряды рабочего класса. Этот фактор восполнял недо­статок других ресурсов и определял особенности их использования. В частности, его приходилось учитывать при внедрении новой техники. Первичная индустриализация должна была широко ис­пользовать прежде всего такую технику, на которой могли работать привыкшие к простому физическому труду бывшие крестьяне. Этим условиям удовлетворяю универсальное оборудование. Оно предъяв­ляло сравнительно невысокие требования к качеству рабочей силы и используемого сырья. Универсальное оборудование созлапало предпосылки для массового производства ограниченного числа стандартных изделий.

Особенностью индустриализации в СССР было преимуществен­ное развитие первого подразделения, стремление создать прежде всего группу отраслей тяжелой индустрии как основу собственного машиностроения, собственной оборонной промышленности. В этих условиях наибольшее развитие получила не реконструкция сущест­вующих мощностей, а новое строительство. Оно было тем более необходимо, так как многие из создаваемых отраслей практически отсутствовали в царской России.

Широкий внутренний рынок и отсутствие конкуренции со сто­роны развитых капиталистических стран способствовали ориентации промышленности на внедрение универсальных технологий. Акцент делался на количестве, а не на качестве выпускаемых изделий. В самих технологиях не были заложены предпосылки для постоян­ного обновления выпускаемой продукции. Новые заводы и фабри­ки создавались как крупные предприятия-гиганты, монополисты в соответствующих отраслях и подотраслях.

Гигантомания имела свои причины. Она была продиктована не только общей ориентацией на будущее коммунистическое общество,

предпочтением завтрашнего дня сегодняшнему. В этом сказыва­лось и стремление реализовать экономические преимущества крупного производства над мелким. Учесть потребности крупного производства было легче и в народнохозяйственном планирова­нии. Наконец, немаловажным обстоятельством было и то, что крупномасштабное строительство всегда было заметно «сверху», могло быть по достоинству оценено вышестоящим начальством.

Отрицательные последствия гигантомании не заставили себя долго ждать. Ориентация на крупное производство не учитывала местные и региональные потребности, которые могли быть более эффективно удовлетворены мелкими и средними предприятиями. Недооценка мелкой механизации препятствовала повышению эффективности общественного труда. Создание предприятий-гигантов, не считающихся с интересами районов, областей и целых республик, обостряло проблему сочетания территориального и отраслевого развития. Игнорирование местных и национальных потребностей способствовало углублению дефицита товаров. Дли­тельный период строительства заводов-гигантов, медленные сроки их окупаемости стали одной из важных причин инфляции. Ее углуб­лению способствовала также ориентация на строительство пред­приятий первого подразделения. Неудивительно, что высокая моно­полизация производства затормозила в дальнейшем технический прогресс. Монопольные условия производства заводов-гигантов не ставили их перед необходимостью быстрого обновления выпуска­емой продукции. Трудности, с которыми столкнулись предприятия, были иного рода — они были связаны не с проблемой реализации вышеуказанной продукции, а с проблемой обеспечения этого выпуска необходимыми ресурсами: сырьем и комплектующими изделиями.

Трудности материально-технического снабжения отражаются на функционировании государственных предприятий, возникает такое парадоксальное явление, когда в условиях углубляющегося разделения труда внутри каждого из предприятии нарастают на­турально-хозяйственные тенденции. Это выражается в том, что основное производство обрастает комплексом дополнительных и вспомогательных производств, помогающих ему преодолеть (до известных пределов) проблемы материально-технического снаб­жения, снять остроту обеспечения рабочих продуктами питания. В результате многие предприятия предпочитают универсальное оборудование специализированному, что приводит к росту затрат при более низком качестве продукции. Происходит как бы «вто ричная» универсализация производства. Увеличение вспомогательных

служб и производств способствует разбуханию ремоникж низы, росту ручного и изменению характера инженерною груда. Главной функцией последнего становится обеспечение производства сырьем и материалами, а не разработка и внедрение новой техники. Теку­щие задачи по снабжению и оперативному управлению вытесняют перспективные, связанные с научно-техническим прогрессом. Неритмичность поставок ведет к возрастанию сверхнормативных запасов, достигших к концу 80-х годов 500 млрд руб. Сверхнорма­тивные запасы являются не только фактором, обеспечивающим ритмичность производства в условиях несбалансированной эконо­мики, но и ресурсом, который можно обменять на дефицитные средства производства. Развивается бартер.

Высокая монополизация была характерна для целых отраслей, что не могло не отразиться и на интересах управляющих ими минис­терств и ведомств. По мере укрепления их положения они при­обретают свои самостоятельные интересы, нередко значительно отличающиеся от интересов как производителей, так и потребителей, общества в целом. Особенно наглядно это проявляется в торможении научно-технического прогресса.

Главными причинами торможения НТП являются: I) монополь­ный характер отраслевого производства; 2) слабая связь госбюд­жетного финансирования с конечными результатами деятельности научно-исследовательских и проектных организаций; 3) отсутствие экономической ответственности со стороны министерств и ве­домств за деятельность подчиненных им отраслевых НИИ и т.д. В обществе не сложился экономический механизм воспроизводства, основанный на оперативном внедрении достижений научно-технического прогресса. Инициатива идет, как правило, не «снизу», а «сверху». Это приводит к тому, что нередко внедряются далеко не оптимальные варианты.

При чрезмерном огосударствлении экономики отсутствует реаль­ный потребитель, экономически заинтересованный и материально ответственный за внедрение достижений научно-технического про­гресса в производстве. В условиях административной системы управления сферой НИОКР растет число работ, удовлетворяющих текущие интересы вышестоящих организаций в ущерб разработке приоритетных направлений в развитии науки и техники. Ускорению НТП препятствует сохраняющаяся многоступенчатость и сложность принятия ответственных управленческих решений, чрезмерная длительность согласования с другими министерствами и ведомствами межотраслевых проблем, возникающих в ходе изготовления новой техники. В результате 85% внедренных изобретений существует

 

лишь в рамках одного предприятия, 14,5% — на двух и только 0,5% изобретений внедрены на 3-5 предприятиях¹⁵.

Многие предприятия и не заинтересованы в распространении тех достижений, которые позволяют им получать монопольные сверхприбыли. Торможение технического прогресса и сознательное ограничение производства (с тем, чтобы получить напряженный план) закономерно рождает экономику дефицита.

Экономика дефицита и ее тень. Дефицитная экономика — характерная черта директивного планирования. В условиях адми­нистративно-командной системы спрос ограничен не наличной денежной массой, а государственной системой централизованного распределения. В этих условиях постоянно возникает дефицит отдельных товаров и услуг. Дефицит означает, что потребители не могут приобрести нужную им продукцию, несмотря на наличие денег. Парадокс заключается в том, что дефицит возникает в усло­виях всеобщей занятости и почти полной загрузки производства.

Дефицит является результатом абсолютизации политики уско­ренного экономического роста, когда главной целью было «догнать и перегнать» развитые капиталистические страны (прежде всего в сфере военного производства). Такая ориентация экономического развития способствовала глубокой деформации общественных потребностей, постоянному недопроизводству тех или иных товаров народного потребления. К тому же по мере разрастания автори­тарно-бюрократической системы и усложнения хозяйственных связей практически невозможно учесть из центра все потребности в отраслевом и региональном аспектах. К этому следует добавить недостатки директивного планирования, замедленность его «реак­ции» на изменение научно-технического прогресса, моды и других обстоятельств нашей быстротекущей жизни. К тому же удобная для директивного планирования государственная система посто­янных цен лишала их необходимой гибкости. Существующие цены уже фактически не отражали ни величину общественно-необхо­димых затрат, ни величину общественной потребности.

Формы дефицита в условиях административно-командной сис­темы многообразны. Существует товарный дефицит на предметы потребления и средства производства. Ликвидация дефицита какого-либо товара обычно порождает целую вереницу других. Рыночная экономика, как известно, быстро реагирует на возник­новение дефицита ростом цен. Повышение цен делает более рен­табельным, более прибыльным производство данного товара, что

¹⁵См.: Соловьев А. Экономические и организационные условия внедрения новой техники в производство//Плановое хозяйство. 1987. № 12. С. 65.

способствует переливу капитала и труди в эту отрасль. 1акой авто­матический перелив факторов производства и условиях жестко централизованной системы огосударствленной экономики невоз­можен, так как все ресурсы распланированы заранее и распределены «сверху». Пока административно-командная система перераспре-детит ресурсы, пройдет значительное время и, возможно, острая потребность в этом товаре уже исчезнет. Однако возникнет новая, для удовлетворения которой снова потребуется значительный временной лаг.

Другой формой является дефицит трудовых ресурсов, связанный с нерациональностью использования рабочей сипы, отсутствием действенных стимулов к производительному труду, его низкой эффективностью и недостаточной мобильностью.

Наконец, существует дефицит финансовых ресурсов. Его при­чинами являются как неоптимальное финансирование, так и не­рациональное использование выделенных госбюджетом финансовых средств, невозможность использовать их для финансирования других программ. Целевой характер финансирования и строгий контроль за расходованием выделенных средств не позволяют гибко использовать имеющиеся ресурсы. Существовавшая система финансирования фактически не стимулировала и экономию уже выделенных средств. Значительная экономия в данном году могла стать основанием для сокращения финансовых средств в будущем году.

В условиях административно-командной системы возникает теневая жономика как своеобразная тень jkohomukh дефицита. Теневая экономика — это совокупность нерегламентированных государством, неучтенных, а нередко и противоправных экономи­ческих процессов, закономерно возникающих в условиях несовер­шенного директивного планирования. В рамках теневой экономики обычно выделяют: 1) неформальную экономику; 2) фиктивную экономику; 3) «вторую» экономику; 4) «черную» экономику¹⁶.

Неформальная экономика связана с невключенными в план и нерегламентированными центральными органами хозяйственными связями между субъектами производственных отношений. Сюда, например, относится прямой продуктообмен средствами производ­ства между отдельными предприятиями.

Фиктивная экономика включает деятельность, связанную с на­рушением или фальсификацией хозяйственной отчетности, выпуском

¹⁶ Подробнее см.: Головнин С, Шохин А. Теневая экономика: за реализм оце­нок // Коммунист. 1990. № 1.

-2618

продукции, отличающейся от установленных норм и стандартов, различными приписками, позволяющими получать нетрудовые доходы.

Под «второй» экономикой обычно понимают экономическую деятельность, протекающую вне государственного и колхозно-кооперативного секторов. Сюда относятся индивидуальная трудовая деятельность, в которой в 1989 г. было занято около 700 тыс. человек, а также кооперативы, в коюрых работали свыше 4,8 млн человек. Указанные формы составляют, однако, лишь небольшую, легали­зованную, часть «второй» jkohomiikh, которая учитывается госу­дарством и облагается налогом.

«Черная» экономика обозначает незаконную производственную деятельность, которая всегда существовала в недрах администра­тивно-командной системы.

Следует подчеркнуть «азиатские» черты теневой экономики Теневая экономика — это не свободное предпринимательство в чистом виде, она возникает в порах авторитарно-бюрократическою строя и обслуживает его потребности, удовлетворяет его интересы. Ее целью является спекулятивная прибыль на базе экономики дефицита, предпосылкой — существование бюрократической сис­темы. Она стремится к созданию монопольных условий для своей деятельности и потому невольно напоминает ростовщичество в не­драх азиатского способа производства. Для нее действительно характерны предкапиталистические черты. По существу, она очень бчизка природе социально-экономического явления, которое Э.Ю. Соловьев назвал «торгашеским феодализмом»¹⁷.

Взлет и упадок советской бюрократии. Гиперцентрализм законо­мерно способствует росту бюрократического аппарата. В условиях натурализации экономики и сильной деформации товарно-денеж­ных отношений развивается система вертикальной ответственности. Так называемый демократический социализм быстро перерожда­ется в авторитарный. Руководители более низкого ранга назнача­ются вышестоящими чиновниками и не несут ответственности перед работниками тех ведомств, организаций и учреждений, ко­торыми руководят. Власть для народа эволюционировала не во власть народа, а во власть бюрократии от имени народа. Быстро разрушается, так и не успев полностью сформироваться, механизм подчинения центра воле трудящихся. Такой механизм, по мысли Ленина, должен был осуществляться через партию, профсоюзы, Советы и другие органы представительской власти, опираться на

инициативу масс¹⁸. Ликвидация «старой гвардии» в партии, огосу­дарствление профсоюзов и лишение Советов реальной власти парализовали обратную связь, постепенно превратив демократию в фикцию.

Основой разраставшегося бюрократического аппарата была моно­полизация роли в иерархическом разделении общественного труда. Для советской бюрократии, как и для бюрократии вообще, характерны стремление ускорить ход дела административными методами, абсолютизация формы в ущерб содержанию, принесе­ние стратегии в жертву тактике, подчинение цели организации задачам ее сохранения. «Бюрократия, — писал К. Маркс, — считает самое себя конечной целью государства. Так как бюрократия делает свои «формальные» цели своим содержанием, то она всюду всту­пает в конфликт с «реапьными» целями. Она вынуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание — за нечто формальное Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи — в государственные»¹⁹.

В то же время советская бюрократия обладала и рядом специ­фических черт. Для нее характерно срашивание законодательной и исполнительной, военной и гражданской, административной и судебной власти, слияние партийного и государственного аппа­рата. Административно-командная система — это своеобразная, идеологизированная форма бюрократизма. Важную роль в увели­чении прав и полномочий советской бюрократии сыграл тезис о чрезвычайной ситуации и учение об обострении классовой борьбы.

В рамках бюрократической структуры можно выделить высшее, среднее и низшее звенья. С известной долей условности к высшему звену следует отнести бюрократический аппарат центральных органов, к среднему — чиновников областных органов, министерств и ведомств, и к низшему — работников управления заводов, фаб­рик, организаций и учреждений. Несомненно, что в условиях культа личности вся полнота власти принадлежала высшему звену. В по­следующий период происходит значительное усиление бюрократии среднего звена, а в настоящее время — низшего.

В условиях административно-командной системы происходит фактическое огосударствление рабочей силы. Достаточно вспомнить широко практиковавшиеся до недавнего времени различные формы государственного принуждения (например, массовое использова­ние о 30—50-е годы труда заключенных; привлечение миллионов

 

 

¹⁷ Подробнее см.: Соловьев Э.Ю. Непобежденный еретик: Мартин Лютер и его время. М.. 1984. С. 40-45, 85-88.

¹⁸ См.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 56-57, 204, 276; Т. 37. С. 405,
586-587 и др.

¹⁹ Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 271.

 

рабочих, служащих, учащейся молодежи и интеллигенции к осенне-полевым сельскохозяйственным работам и др.). К этому следует добавить необоснованные массовые репрессии, затронувшие в период культа личности Сталина миллионы людей!

Фактическая утрата трудящимися положения собственника средств производства привела к перерождению общенародной собственности в государственную, нарастанию процессов отчуж­дения, социальной апатии, падения дисциплины. Широко стало распространяться представление о государственной собственности как «ничейной». И дело не только в некомпетентности некоторых принятых ог имени государства важных (затрагивающих судьбы миллионов людей!) решений, вроде переброски северных рек на юг и т. д. Дело в том, что такие решения стали возможны в результате возникновения разрыва собственности и ответственности, факти­ческого отстранения коллективов трудящихся от оперативного управления социалистической собственностью.

Для бюрократии характерно отношение к работникам как к «винтикам» государственной системы. Действительно, полное огосударствление экономики лишает рабочих свободы выбора места и характера работы. Государство монопольно определяет условия предоставляемой работы, ее содержание, систему оплаты, форми­рует репрессивный аппарат, законодательно ограничивает формы протеста. Происходит не только формальное, но и реальное под­чинение труда государственно-бюрократическому строю. Под видом борьбы с характерными для капитализма отношениями вещной зависимости и экономического принуждения воспроизводятся предкапиталистические формы — отношения личной зависимости и внеэкономического принуждения. Этому служила целая система принятых в ЗО-е годы мер: суровые наказания за опоздания и прогулы, введение обязательного минимума трудодней в колхозах, жестокие репрессии за хищения государственного и колхозного имущества. Защитная функция советских профсоюзов была практически ликвидирована, профсоюзные лидеры стали послуш­ными марионетками в руках административного аппарата. Про­изошло фактическое огосударствление профсоюзов.

В 30-е годы принимается ряд постановлений и указов, факти­чески прикреплявших рабочих к отдельным предприятиям и уч­реждениям. На это, в частности, было направлено введение трудо­вых книжек и особенно Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную ра­бочую неделю и о запрещении ухода рабочих и служащих с пред­приятий и учреждений», принятый 26 июня 1940 г. Согласно этому Указу, прогул без уважительной причины карался исправительными

работами сроком до 6 месяцев с удержанием до 25% зарплаты. За самовольный уход с предприятия грозило тюремное заключе­ние от 2 до 4 месяцев. Нарушителей привлекали к ответственности в 5-дневный срок. За первый месяц после принятия Указа было возбуждено более 100 тыс. судебных дел, а за полтора последу­ющих — еше 900 тыс.²⁰ Подобные постановления и приказы спо­собствовали росту неограниченной реальной власти заводской администрации над работниками, вытеснению экономических методов управления внеэкономическими, резкому ухудшению социально-психологического климата на производстве и в стране в целом.

Стремление нижестоящих чиновников выслужиться перед выше­стоящими породило такие характерные для административно-командной системы явления, как «перегибы». В отличие от эко­номических методов управления, которые в значительной мере действуют автоматически и воспроизводятся на собствен ной основе, внеэкономические методы управления необходимо воспро­изводить искусственным путем. При этом всегда легче «перегнуть» палку, чем «недогнуть», ибо есть реальная опасность поплатиться зл «гнилой либерализм». В условиях сегментарной системы управления существует объективная тенденция к росту «перегибов» на каждом более низком уровне пирамиды власти. Нарастание «перегибов» доводит до абсурда любые предложенные «наверху» меры, превращая их в очередную кампанию (внедрение кукурузы, борьба против пьянства и т. п.).

Укрепление государственно-бюрократической формы собствен­ности происходит за счет коллективной, кооперативной и индиви­дуальной форм собственности. Не только в теории, но и на прак­тике субъектом собственности считалось только государство. Между тем именно через предприятия и трудовые коллективы осущест­влялось реальное соединение рабочей силы со средствами произ­водства. В условиях общественного разделения труда предприятия не могли не иметь особые экономические интересы. Эти интересы отнюдь не исчезали от того, что бюрократические органы перестали с ними считаться.

Не только государственные предприятия, но даже и колхозы были лишены реальных прав владения, пользования и распоряже­ния принадлежащими им ресурсами Первоначально для колхозов устанавливалась система обязательных заготовок только по зерну, однако в дальнейшем система обязательных закупок охватила все

^го См.: Хлевнюк О 26 июня 1940 года: иллюзии и реальности админист­рирования//Коммунист. 1989. № 9. С. 92.

оснонные виды продовольственных и технических культур, а также продукцию животноводства. Государство, задавая структуру закупок, навязывало тем самым определенную структуру производства. Монопольно устанавливаемые цены предопределяли эффектив­ность (или неэффективность) производства отдельных видов продукции. Тем самым колхозы не могли рационально распоря­жаться своими средствами производства и даже своими (храня­щимися в Госбанке) деньгами.

Тормозящую роль оказывает и мелочная регламентация про­изводства. Следствием чрезмерного огосударствления становится фактическая утрата колхозно-кооперативной формой собственности своего кооперативного содержания. Чрезмерная опека со стороны государства парализовала развитие нашего сельскою хозяйства, способствовала возникновению такого странного и трудно объ­яснимого с позиций «концепции развитого социализма» явления, как продовольственная проблема. Советский Союз в середине 80-х годов по урожайности зерновых занимал 90-е место, а по уро­жайности картофеля — 71-е место, отставая не точько от средне­мирового уровня, но также от среднего уровня всех развивающихся стран! К сожалению, это отставание не сокращалось, а увеличивалось вплоть до середины 80-х годов. За 1974-1985 гг. сельскохозяйствен­ное производство увеличилось в СССР лишь на 11,6%, тогда как среднемировое производство выросчо на 30,6%²¹.

Дискриминации подвергалась индивидуальная трудовая деятель­ность и соответствующая ей индивидуяльная трудовая собственность. Целесообразность ее сохранения в мелкой розничной торговче и сфере услуг доказывается современным опытом развитых и развивающихся стран. Действительно, индивидуальная трудовая деятельность эффективна везде, где производство еще не достигло высокого научно-технического уровня и крупных масштабов. Не секрет, что семейное производство было вытеснено в 30-е годы не жономическими, а административными методами, что сущест­венно ограничило удовлетворение общественных потребностей. Огосударствление происходило тогда не только в сфере производ­ства, но и в сферах распределения, обмена и потребления. Государство определяло стандарты бытия человека во всех сферах в соответствии с местом, которое он занимал в партийно-государственной иерархии.

Особенно наглядно это проявлялось в сфере распределения. Первоначально здесь господствовали уравнительные тенденции. Их развитию способствовала существовавшая в первой половине

²¹ См.: Илларионов А.Н. Где мы находимся? // ЭКО. 1988. № 12. С. 51. 214

30-х годов и в годы Великой Отечественной войны карточная сис­тема, а также широко распространенный в 50—60-е годы принцип примерно равной оплаты за разный труд, что способствовало падению стимулирующей роли заработной платы. В годы застоя к этому добавилась практика выплаты незаработанных премий, рост различных привилегий в зависимости от места в партийно-госу­дарственной иерархии, с одной стороны, и рост нетрудовых дохо­дов — с другой. Эти процессы также способствовали углублению разрыва между трудовым вкладом и его оплатой.

В условиях административно-командной системы господствует редистрибутивный принцип. Причастность к власти означает и причастность к распределению. Вертикальная, зависящая от центра, форма распределения продукта воплощается в номенклатурных уровнях распределения. Поэтому главной формой социальной борьбы становится не борьба вокруг собственности на средства производства, а борьба за доступ к ключевым рычагам распределения, за контроль над каналами распределения. Доход в обществе все больше зависит от статуса, чина и должности. Соци­альное деление общества выражается в его разделении на рядовых производителей и управляющих. Возникает целая система спецраспределителей дефицитной продукции для людей, причаст­ных к власти. Торговля соединяется с распределением, становится не формой обмена, а формой редистрибуции. Возникают спец­магазины, спецбуфеты, спецстоловые м т.д.

Наличие доступа к дефицитным товарам у отдельных социаль­ных групп и их отсутствие у других становится важным фактором, усиливающим социально-экономическое неравенство. Если рядовые производители «отоваривают» свои деньги в системе госторговчи и на колхозном рынке, то представители управленческого аппарата имеют возможность получить продукцию и через спецраспреде­лители, в которых имеется широкий круг товаров, продаваемых по государственным (как правило, монопольно низким) ценам. Етиная покупательная сила денег деформируется: она становится разной у разных социальных слоев и групп. В этих условиях прокламируемое всеобщее равенство все более и более превраща­ется в фикцию.

Углублению неравенства способствовала и сложившаяся в по­следние годы система распределения общественных фондов потребления, также ставшая основой для различных привилегии (в первую очередь работников государственного аппарата). Диф­ференциация доходов независимо от реального трудового вклада стала особенно заметной на фоне инфляционных процессов, окон­чательно деформировав принцип «от каждого — по способностям,

каждому — по труду». Кстати, сам факт нарастающей инфляции стал своеобразным проявлением внутренних противоречий хозяйст­вования в условиях административно-командной системы. Инф ляция (до недавнего времени незамечавигаяся нашей статистикой) наглядно показывала разрыв между словом и делом, между офици­альными показателями росла уроння жизни и ее реальным уровнем, уровнем дефицитной экономики.

Нарастающее неравенство усиливает кастовые признаки бюро­кратии. Начинают развиваться такие черты, как эндогамность (стремление вступать в браки лишь с людьми «своего круга»), пре­стижное потребление (оно пронизывает весь образ жизни и находит свое выражение в специфическом знаковом характере одежды, предметов быта и т.д.), чувство избранности, сословная психоло­гия и т. п. Характерно, что в качестве ответной реакции у рядовых производителей возникает понимание равенства и социальной справедливости как уравниловки в потреблении, что нашло на­глядное отражение в кампании по борьбе с привилегиями.

Роль бюрократии в условиях административно-командной сис­темы особенно велика, потому что ей противостоит рыхлая соци­альная структура. Однако «бессубъектное общество» неоднородно. Оно состоит из множества социальных ipvnn, различающихся по социальному статусу: уровню дохода, потребления, степени защи­щенности прав и т. д. Наличие мелкогрупповых интересов, множест­венность статусов, региональный и ведомственный сепаратизм рабочих способствуют росту группового и профессионального эгоизма и кретинизма. В условиях общей материальной скудости общества большую роль шрают различия в потреблении. Умело используя различные мелкие привилети (премии, право на заказ, выдача бесплатной путевки, льготная очередь на покупку автомо­биля, получение квартиры и т.д.), бюрократия препятствует един­ству рабочего класса, осознанию им своих классовых интересов в условиях административно-командной системы. Проблема пере­хода трудящихся из одной структуры в другую также зависит от представителей местной администрации, что объективно укрепляет ее роль в обществе.

Оборотной стороной бюрократической системы является нали­чие широких маргинальных слоев. Их развитию способствовали массовая миграция из деревни в город, люмпенизация интелли­генции и наличие многообразных слоев неполноправной рабочей силы (зеки, стройбат, дисбат, обитатели лечебно-трудовых профилакториев, психоневрологических диспансеров). Неудиви­тельно, что в конце 1980-х годов Министерство внутренних дел

по объему выпускаемой продукции стояло на 6-м месте среди производственных министерств²². Образ «социалистического лагеря» возник отнюдь не на пустом месте. И действительно, лагерная субкультура до qhx пор сохраняется в нашем обществе.

Подточенная внутренними противоречиями государственно-бюрократическая система продолжала существовать в хиреющем виде. Ее отставание было заметно прежде всего не изнутри, а снаружи, по отношению к другим странам. В последние десяти­летия СССР стали быстро догонять Япония и Китай.

Внутри страны было особенно заметно отставание от передо­вых достижений научно-технического прогресса в производстве как средств производства, так и предметов потребления. Тем не менее в таком виде система могла существовать еще достаточно долго. Решительный удар, как и следовало ожидать, был нанесен «сверху», со стороны пришедшего к власти нового руководства. Попытка эволкшионно перестроить административно-командную систему была обречена на провал, так как не затрагивала основ хозяйственной системы. Первые практические шаги, направленные на создание рыночной экономики, фактически ликвидировали тот ограниченный народнохозяйственный рынок, который сущест­вовал в стране. На смену всесоюзному рынку пришел республи­канский и региональный. Однако и он просуществовал недолго. Его все более активно вытесняет местный, городской рынок. Парти­куляризация рынка стала следствием усиления дезин геграционных процессов в экономике и политике.

Расширение прав предприятий предопределило разгул монопо­лизма и как следствие углубление дефицита.

В условиях обострения дефицита и инфляции пышно расцвела теневая экономика. Усиление теневых структур вызывает резко отрицательную реакцию масс по отношению крыночной эконо­мике, усилипает социальную напряженность в стране. Правитель­ство оказалось неспособным принимать быстрые и эффективные решения. «Перетряхивание» и сокращение бюрократического аппарата министерств и ведомств не прошли бесследно. Старая бюрократическая машина оказалась в значительной мере разру­шенной, а новая еще не создана. Результатом стал рост неуправля­емости системы.

Таким образом, «бронепоезд» альтернативной модернизации хотя и помог России временно решать некоторые проблемы обновления

²² Подробнее см.: Стариков Е Новые элементы социальной структуры//Ком­мунист. 1990. № 5.

ее социально-экономической системы, но у этого состава оказались довольно ограниченные запасы «горючего». Благодаря использо­ванию такой стратегии развития нашей стране удалось миновать «станцию» промышленной революции, но «доехать» до научно-технической революции было нельзя. В начале 1990-х годов «наш бронепоезд», управляемый малоискусным «машинистом», вообще «рухнул под откос». Тем, кто выбрался из-под его обломков пришлось «прыгать на подножку» «третьего эшелона развития» капитализма.

Соседи по «третьему эшелону*. После того как «наш броне­поезд» потерпел крушение, Россия на исходе XX в оказалась в «третьем эшелоне развития» капитализма, рядом со странами «третьего мира».

«Третий эшелон» оказался гораздо более многолюдным, чем «второй эшелон», из которого Россия вышла в начале XX в. Более половины населения Земли приходится сейчас на Азию, а если до­бавить еще Африку, Латинскую Америку и Океанию, то доля стран «третьего мира» составит почти 80%. Прогнозы показывают, что удельный вес этих регионов в населении будет возрастать, поскольку на них приходится 90% прироста населения планеты. Однако их вклад в мировое экономическое развитие значительно скромнее, поскольку существует огромный разрыв между индустриально раз­витыми странами и странами так называемого «третьего мира».

Найти общие характеристики, подходящие для всех без исклю­чения стран «третьего мира», довольно сложно. Большинство из них в прошлом были колониями, полуколониями или зависимыми территориями. Достижение политической независимости не озна­чало для