Россия — казахстан: что впереди?

Перспективы успешной интеграции стран постсоветского про­странства во многом зависят и от уровня контактов между Россией и Казахстаном. Лидеры Украины хорошо понимают, что с создани­ем связей Москва — Минск, Москва — Астана она окажется изоли­рованной: на Западе не нужна, а среди своих — чужая. Поэтому они постоянно ищут контакты с первыми лицами Казахстана. Заставля­ют их идти на это прежде всего поиски энергоносителей. Киев ищет в Казахстане нефть и полигоны. Да и исторически экономики двух республик были взаимодополняемы. В последние годы специ­алисты этих стран активно разрабатывали альтернативные, в обход России, пути транспортировки нефти с Тенгизского и Карачаганакского месторождений в Западном Казахстане к Черному морю через Баку и Грузию (порт Супса), а от него — к одесским нефтяным терминалам. Обе стороны видят свои республики в недалеком буду­щем космическими державами.

С другой стороны, в казахстанской нефти заинтересованы не только Украина, но и Запад в целом. Еще в 1997 г. в США была подписана серия соглашений в области нефтедобычи, которые офи­циальная печать Казахстана назвала самыми выгодными соглаше­ниями в области добычи нефти. Казахстанская дипломатия активно действует не только в США, но и в Китае. С ним тоже заключено соглашение о разработке того же Карачаганакского месторождения американо-английскими концернами с транспортировкой нефти в Синьцзянь. Стоимость строительства этого нефтепровода оценива­ется почти в 10 млрд долл.

Осложняет отношения России и Казахстана и то, что 90% круп­нейших уникальных производственных мощностей своей страны лидеры Казахстана продали или передали зарубежным фирмам. Зна­чит, для налаживания сотрудничества в экономической сфере России надо иметь дело с американскими, английскими, германскими и другими предпринимателями, но не с казахскими.

Следующий негативный момент — положение русских в Казах­стане. За годы суверенности его покинуло более миллиона русских. Русский язык в республике, как и на Украине, методично вытесня­ется из сферы государственного обращения[160]. При анализе отноше­ний Россия — Казахстан необходимо учитывать ориентацию лиде­ров этой республики на «многовекторную политику».

Безусловно, все перечисленные, а также и другие факторы необ­ходимо рассматривать не в статике, а в динамике. Сравнительно недавно Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев сделал сенса­ционное заявление: «От Союза Советского — к союзу евразийско­му». С кафедры Российской Академии он объявил о соглашении между Россией, Казахстаном и Белоруссией, знаменующем новый уровень сближения,— избрание наднационального парламента, со­здание исполнительного наднационального органа с конкретными властными полномочиями.

Но время показало, что лидеры России и Казахстана, деклари­руя о геополитическом сближении, не торопятся претворить его на практике. В первом пакете документов, подготовленных и приня­тых главами СНГ (1991—1992), были четко обозначены: единое эко­номическое, правовое, военно-оборонное пространство, общая ва­люта. Это было обусловлено работающей тогда еще союзной промышленностью, действующими технологическими связями, це­почками разделения труда во всех основных отраслях. Тогда нам было что сохранять... Но, увы, вектор развития СНГ был задан в другую сторону. Российское руководство упустило шанс стать цент­ром, ядром, естественным стержнем Содружества. В последующие годы в связи с распадом экономик всех без исключения стран СНГ шансов укрепить его на прежних основаниях оставалось все меньше[161].

Причины утраты естественного лидерства России — в бесконеч­ной политической борьбе в ее верхах, криминализации экономики, беспрестанных выборных кампаниях, расколе российской полити­ческой элиты и др. Сейчас объединить участников СНГ могла бы некая общая для всех внешняя или внутренняя угроза или идея, близкая всем без исключения участникам объединения, а также об­щий для всех экономический интерес, который сулит каждому ре­альную практическую отдачу, выигрыш, прибыль. И еще одно обязательное условие — реальный центр притяжения. Этим центром может быть динамичное, процветающее государство — региональ­ный лидер, экономическая модель развития которого кажется сосе­дям привлекательной, и они естественным образом начинают к нему тяготеть[162].

Сможет ли Россия стать таким притягательным центром, ядром, сможет ли начать работу по созданию Евразийской империи, пре­вратить содружество в мощную державу? Или ей в силу объектив­ных условий предстоит превратиться в сырьевую колонию Запада, в мусорную свалку вредных отходов производства? Ответы на эти вопросы даст ближайшее будущее, но уже сейчас у России есть все возможности стать таким ядром. Нужна политическая воля, нужно изменить стратегию проводимых реформ, сделать их для народа, понятными народу, сформулировать понятную общенациональную идею, способную объединить вокруг великой цели великую нацию. А мощнейшим объективным фактором, способствующим форми­рованию великой державы, является необходимость создания едино­го внутреннего рынка. На эту реальность «работает» такой сильный морально-психологический фактор, как ностальгия абсолютного боль­шинства населения постсоветсткого пространства по прошлому — силь­ному государству с единым экономическим, социальным, политичес­ким пространством. Россия имеет большой невостребованный экономический потенциал: она производит 60% валового производ­ства СНГ, имеет почти 70% различных видов сырья (особенно энер­гоносителей) и т.д. Признаком начала формирования единого внут­реннего рынка является и рост товарооборота между партнерами СНГ, который за последние годы увеличился почти на 25%.

Для России остается проблемой уровень профессиональной под­готовки управляющей элиты. Пока что ее партнеры в борьбе за ли­дерство на территории бывшего СССР маневрируют гораздо удачнее внутри СНГ, навязывая часто «старшему брату» удобные для них решения (например, функции защиты границ в Таджикистане, поли­цейские функции в Нагорном Карабахе или Абхазии, умиротворения Чечни или ее неспокойных соседей и т.д.). Друзья-соперники из СНГ выгодно используют неизбежные противоречия между Россией и США, Россией и европейскими странами, США и европейскими странами, извлекая для себя порой мелкие сиюминутные выгоды.

События последней четверти XX в. весьма негативно сказались на состоянии отношений РФ с исламским миром, серьезно осложнив их. Это прежде всего войны в Афганистане и Чечне. Полити­ческие лидеры, их советники (бывшего СССР и РФ) не приняли во внимание специфику исламского мира. Социалистические, интер­националистские идеи, светское мироустройство государственной жизни оказались для Афганистана и в определенной степени для Чечни совершенно неприемлемыми. Афганский пожар полыхает до сих пор, и трагедия Таджикистана — прямое следствие кровавой борьбы за власть в сопредельном государстве. Похожие события произошли в Чечне и вокруг нее. Причиной и катализатором этой войны были нефть, торговля оружием и наркотиками. Бездарная политика подкрепилась бездарным руководством военными опера­циями. Проводимые с одобрения Кремля многочисленные кровавые «зачистки», расправы с местными жителями даже в тех районах Чечни, которые были лояльны центральной власти, тотальное уничтожение Грозного и т.д. на десятилетия вперед сделали враждебными рос­сийско-чеченские отношения.

Исламский мир увидел в Чеченской войне вызов и принял в ней довольно активное участие: волонтеры из Турции, Саудовской Аравии, Пакистана, Афганистана и других стран Ближнего и Сред­него Востока воевали на стороне братьев по вере, не говоря об огромных финансовых вливаниях в Чечню. Возмущение и недо­умение в исламских странах вызвала необдуманная антироссийс­кая политика бывшего министра иностранных дел РФ Андрея Ко­зырева. Россия во имя налаживания союзнических отношений с США поддержала антиливийские, антииракские действия Вашин­гтона. В геополитическом и экономическом плане дипломатические действия РФ в отношении исламского мира с 1991 г. («Буря в пус­тыне» — акция США против Ирака) и по 1996 г. кроме как про­вальными не назовешь.

Всплеск антироссийских настроений в исламском мире докатил­ся и до постсоветских среднеазиатских республик. Национализм идет там «в ногу» с ренессансом исламских традиций, уклада жизни, обы­чаев. Этот процесс находит отражение в законодательстве парламен­тов республик, в частности в ряде законодательных актов, закреп­ляющих главенствующее положение титульных наций. Создается парадоксальная ситуация: усилиями русских обеспечивается работа энергетических станций, промышленности, транспорта и связи во всех без исключения среднеазиатских республиках, а юридическое, правовое их положение по языку, культуре, социальной защищен­ности остается таким, как у «граждан второго сорта».

Выступление ведущих политиков среднеазиатских государств с позиций национализма, подчеркнутое дистанцирование от России, заявления о приверженности общемусульманским ценностям находят поддержку не только в Иране, Турции, Пакистане, Саудовской Ара­вии, но также в США и Европе. США поощряют попытки сформиро­вать политический блок среднеазиатских государств при их главен­ствующей роли. «Аппетиты» лидеров Ислама сдерживают экономическая привязанность среднеазиатских и кавказских республик к России, а также опасения политиков НАТО относительно неконтролируемого роста исламского фундаментализма. Лидеры стран Запада предпочита­ют сделать ставку на Турцию, которая тесно связана с НАТО.

Но сближение России и стран исламского мира возможно. Для этого есть все объективные условия: Москва в силах оказать реаль­ную политическую поддержку Ирану, Ираку, Ливии и другим в рамках ООН, усилить экономическое и военное сотрудничество (на­пример, вопреки нажиму со стороны США Россия строит в Иране атомную станцию, продает в Абу Даби истребители и т.д.), расши­рить строительство геополитически важных транспортных артерий, нефте- и газопроводов (через Турцию, Иран). А главное — надо иметь свою самостоятельную внешнюю политику в отношении исламских стран без оглядки на «друзей» из Вашингтона, Лондона, Парижа.

Пока же мусульманские страны Среднего и Ближнего Востока с целью закрепления благоприятных для них геополитических пере­мен перегруппировывают силы в широкой географической зоне, непосредственно примыкающей к южным границам России. На этот обширный регион, включающий Таджикистан, Узбекистан, Кирги­зию и Туркменистан, «положили взгляд» прежде всего афганские талибы, за плечами которых стояли религиозно-политические дея­тели Пакистана и Саудовской Аравии, поощрявшиеся политиками США. Талибы ищут союзников среди ваххабитов — последователей религиозно-политического учения в суннитском исламе, пропове­дующих строжайшее соблюдение принципа единобожия, отказ от поклонения святым и святым местам, очищение ислама от поздних наслоений и нововведений. Ваххабизм близок к официальной идео­логии Саудовской Аравии.

В Дагестане и Чечне ваххабиты появились в начале перестрой­ки. На территорию этих республик пришли проповедники из араб­ских государств, и молодые мусульмане получили возможность обу­чаться в религиозных учреждениях зарубежных исламских стран. Но нередко в ваххабитов фундаменталисты зачисляли всех мусуль­ман, которые выступали и выступают с критикой официального духовенства, религиозных особенностей Ислама, усложненного мес­тными обычаями. Правящие элиты в Дагестане и Чечне (особенно в последней), закрывая глаза на деятельность зарубежных проповедников или прямо пособствуя им, немало сделали для разжигания конфессиональной и межнациональной розни. (Нужно заметить, что подобные факты были и в Таджикистане и Узбекистане, лидеры которых неоднократно обращались за помощью к России в борьбе против этих мобильных сил.)

В силу ряда причин, и прежде всего из-за боязни военных дей­ствий в Чечне, Нагорном Карабахе, Таджикистане, Узбекистане и Киргизии, из-за межэтнических конфликтов в южные края России постоянно прибывают новоселы из этих регионов. Кубанцы, ставропольцы уже давно бьют тревогу по поводу активного и беспре­пятственного заселения региона армянами, грузинами, азербайджанца­ми, курдами, турками-месхетинцами, чеченцами, узбеками, крымскими татарами (возвращающимися обратно в сохраненные дома к предус­мотрительно оставшимся здесь мужьям или женам).

За пять лет только в Краснодарском крае осело более 1 млн при­езжих. И названные этнические группы (особенно мусульмане) дают основной прирост населения. Число курдов, например, выросло на 85%. По 10—12 детей бывает в семьях турок-месхетинцев, по шесть— восемь — в семьях чеченцев и крымских татар. И это на фоне выми­рающего славянского населения. Уже через 10—15 лет этнический состав Краснодарского края, возможно, сменит свою славянскую при­надлежность на кавказскую и мусульманскую[163]. В выступлении представителя кубанского казачества на Съезде славянских народов (1—2 июня 2001 г.) был был озвучен такой факт: за последние три года 22 казачих станицы переименованы в аулы. И не исключено, что через 10—15 лет Россия получит в этом регионе свое Косово.

В качестве противовеса силам, занимающим разными способами южный регион, нужно использовать различные механизмы, в част­ности совместные действия Москвы, Тбилиси и Еревана. Закавказ­ские республики, где ведущей конфессией является Православие, могут выступить в качестве геополитического форпоста на южных рубежах России. Руководство Грузии и Армении, делая реверансы Западу и исламскому миру, все же понимает, что без помощи Мос­квы им не удастся сохранить территориальную целостность, утвер­диться в качестве сколько-нибудь влиятельных стран в регионе, решить проблемы восстановления и развития экономики. Если ук­репления позиций России в начале XXI в. не произойдет, то создав­шийся «вакуум силы» будет быстро заполнен для начала талибами, хотя претендентов много, о чем мы уже говорили. Проникновение западных стран на Кавказ в качестве главной цели преследует вы­теснение России из региона. Для нейтрализации этих поползнове­ний необходим полномасштабный военно-политический союз, тес­ное экономическое и торговое сотрудничество России с республиками Закавказья и Средней Азии.