Многие россияне отожествляют реформы с воровством

Если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то начинаешь даже удивляться тому, что Россия сегодня является настолько открытой страной. Замечательно, что власть постепенно переходит из Москвы в регионы. Замечательно, что люди, которые хотят узнать, что происходит в России, могут прочесть об этом в Интернете на страницах «Санкт-Петербург тайме», еженедельника «Нью Сайбирия» или «Владивосток ньюс». Замечательно, что руководители американских компаний могут собираться и обсуждать интересы, связанные с будущим России, которые разделяют с ними миллионы рабочих и инвесторов в самой России. Замечательно, что Россия превращается в функционирующую демокра­тию и что ее новое правительство пришло к власти именно потому, что президент и парламент соблюдали положения постсоветской Конститу­ции. В прошлом российская политика проводилась, мягко говоря, не так. Между тем большинство экспертов, с которыми я говорила, ожидают, что именно так российская политика будет проводиться.

Мне бы не хотелось принижать серьезность нынешнего кризиса в Рос­сии, но я не могу и сказать, что российские реформаторы все делали пра­вильно. Вызывает беспокойство тот факт, что многие российские гражда­не отождествляют реформы с воровством. Существует опасность того, что многие начнут воспринимать политическую и экономическую свободу как еще одно утопическое намерение, которое никогда не реализуется.

Я глубоко обеспокоена тем, что происходит в России. Но при этом я согласна с лозунгом, который висит в кабинете нашего посла в России Джеймса Коллинза: «Обеспокоенность — это еще не политика». Моя работа как госсекретаря состоит не в том, чтобы формулировать наихуд­ший сценарий для России или другой страны. Она состоит в том, чтобы формулировать политику, способную защитить американские интересы и содействовать наилучшему результату. Эта цель стоит перед нами с 1991 года, когда над Кремлем поднялся российский трехцветный флаг. И хотя ни один аспект нашей политики не может быть свободен от кри­тики и претензий, я считаю, что мы поставили перед собой правильную задачу. В нашей политике по отношению к России мы будем и дальше руководствоваться рядом основополагающих принципов.

 

ГЛАВНОЕ — ИНТЕРЕСЫ США

Первый принцип состоит в том, что самым главным приоритетом в отношениях с Россией является обеспечение безопасности американс­кого народа. Мы будем всегда заинтересованы в этом вне зависимости от того, кого снимают или назначают в Кремле, или от того, в каком на­правлении движется Россия. Наши усилия, предпринимаемые на этом направлении, принесли ощутимые результаты.

Сегодня ни в Белоруссии, ни в Казахстане, ни на Украине нет ядер­ного оружия. Президенты Клинтон и Ельцин договорились о том, что в рамках Договора СНВ-3 будут произведены сокращения, в результате которых численность наших ядерных арсеналов будет снижена на 80% по сравнению с пиковыми показателями времен холодной войны. Россия вместе с нами подписала Договор о запрещении ядерных испытаний и ратифицировала Конвенцию о химическом оружии. Эксперты наших стран вместе работают над повышением уровня безопасности ядерного ору­жия и материалов. Сегодня 75% долларов, которые мы направляем в виде помощи в Россию, расходуются на программы, призванные уменьшить угрозу ядерной войны и снизить опасность попадания оружия массового уничтожения в преступные руки. Недавно наши страны объявили о программе помощи ученым и рабочим закрытых ядерных городов России, которые теперь смогут найти себе работу на коммерческих гражданских предприятиях и тем самым избавиться от искушения продавать свои про­фессиональный опыт и знания силам, желающим нам вреда.

Сегодня на территории стран Балтии больше нет российских войск. Вместо этого российские и наши солдаты несут службу в Боснии. Рос­сийские офицеры работают с офицерами вооруженных сил наших союз­ников в штаб-квартире НАТО. Дипломаты наших стран предпринимают совместные усилия в деле установления мира на Кавказе и в Косово.

Когда Евгений Примаков был министром иностранных дел, мы ра­ботали в тесном контакте друг с другом. Мы видели друг в друге настой­чивых защитников национальных интересов своих держав. Нам удава­лось поднимать наше сотрудничество на новый уровень там, где наши интересы совпадали, и честно и конструктивно разрешать возникавшие между нами разногласия.

Сегодня вопрос заключается в том, можно ли будет продолжать та­кое сотрудничество. В России многие хотят перенести центр тяжести взаимодействия с Америкой и нашими союзниками с партнерства на не­уступчивость, противостояние и пренебрежение интересами другой сто­роны. Если подобное произойдет, это будет двойным несчастьем для Рос­сии. Во-первых, нам будет все труднее и труднее помогать России двигаться вперед, и в конце концов такая возможность вообще исчезает. Во-вто­рых, если произойдет сдвиг, о котором я сказала, российская внешняя политика будет работать против интересов самой России. России нужен эффективный режим нераспространения — ей нужно, чтобы такие стра­ны, как Иран, не получили в свое распоряжение ядерное оружие или ракеты, радиус действия которых позволял бы достичь российской тер­ритории. Россия нуждается в сокращении стратегических вооружений и в договоре, ограничивающем численность обычных вооружений в Европе. России нужен мир на Балканах и прекращение конфликтов на ее соб­ственных границах. России нужны хорошие отношения с НАТО. России нужны такие соседи в Центральной Европе и других новых независимых государствах, которые жили бы в условиях безопасности и представляли собой процветающие образцы рыночных реформ — ведь успех и устойчи­вость глобальной экономики так же легко распространяются на другие страны, как кризисы и паника.

Прежде всего России необходимо ориентироваться на сотрудниче­ство с торговыми партнерами и инвесторами во всем мире. Конфронта-ционная политика, которая не принесла России ничего хорошего даже в ядерный век, разумеется, не пойдет на пользу ее интересам и в век ин­формационный. К счастью, в последнее время мы с удовлетворением отмечаем признаки того, что российское руководство, так же, как и мы, видит взаимовыгодное начало в американо-российских отношениях. К при­меру, 23 сентября Россия вместе с нами поддержала резолюцию Совета Безопасности о необходимости прекращения вооруженных действий Сер­бии против Косово, принятую в рамках механизма установления мира, предусмотренного Уставом ООН. В ближайшие дни нам предстоит мно­гое сделать для того, чтобы Милошевич понял, чего от него хотят.

Я говорила с министром иностранных дел Ивановым о тех жестоких убийствах, которые произошли в последние дни, о необходимости до­биться от Милошевича понимания того, насколько серьезно мы настро­ены. Мы продолжаем сотрудничать с Россией во имя разрешения этого кризиса, но хочу ясно заявить: если мы не придем к согласию в вопросе о применении силы, Соединенные Штаты и их союзники должны быть го­товы к решительным действиям.

Ратификация Россией Договора СНВ-2 могла бы стать еще одним подтверждением этой позитивной тенденции. По словам премьер-мини­стра Примакова, это будет одной из его приоритетных задач. Его прави­тельство получило беспрецедентную — по российским стандартам после­днего времени — поддержку в Думе, а следовательно, и беспрецедентную возможность для такой ратификации. В то же время мы должны при­знать, что не имеющее финансовых средств российское правительство остро нуждается в деньгах на уничтожение ракет и запасов химического оружия, а также на выполнение других обязательств. В долгосрочном плане контроль над вооружениями даст России экономию, но в краткос­рочном плане этот процесс связан с затратами, в покрытии которых мы и наши партнеры должны помочь России — и не из благотворительнос­ти, а исходя из наших национальных интересов. Поэтому так важно, что­бы конгресс в этом году принял решение об увеличении финансирова­ния программы Нанна-Лугара до 440 миллионов долларов