Интеграция в «Большой китай»

Обозначенные выше, а также и другие проблемы существования и развития Китая заставляют его искать выход из создавшейся сложной демографической, социальной, экологической и экономичес­кой ситуации. Поэтому к геостратегии великого соседа присматри­вается не только Россия, но и другие сопредельные страны: Юга и Юго-Востока, страны Азиатско-тихоокеанского региона, США, Ве­ликобритания, Германия и др.

АТР в XXI в. приобретет еще более важное геополитическое значение. Он превратится в одно из главных геополитических, эко­номических звеньев в мировой системе отношений. Экономика Китая, Тайваня, Малайзии, Филиппин, Таиланда в 90-х гг. росла самыми высокими темпами в мире. Во многом это было достигнуто благода­ря созданию Азиатско-Тихоокеанского экономического сообщества. Есть все признаки по формированию «Большого Китая», или Ки­тайского общего рынка, куда войдут Китай, Тайвань, Сянган (Гон­конг), Аомэнь (Макао), Сингапур.

На общей национальной и культурной базе между этими стра­нами и территориями складываются и упрочиваются тесные произ­водственно-экономические связи, образуя костяк «Большого Ки­тая». Конкурируя между собой, субъекты — элементы потенциального «Большого Китая» — идут по пути тесной интеграции. В перспекти­ве в первой половине XXI в. на мировую арену может выйти мощ­нейшая мировая супердержава с четвертью населения земного шара, расположенная на стратегически важном геополитическом простран­стве. Она сможет регулировать жизнь не только этносов, прожива­ющих на территории «Большого Китая», но и многочисленных ки­тайских общин, разбросанных по всему миру.

Сейчас в АТР переплетаются интересы многих государств, в пер­вую очередь промышленно и финансово развитых, включая и Рос­сию, имеющую с Китаем 4000-километровую границу.

Таким образом, «Большой Китай» может в XXI в. стать объек­тивной реальностью. По своим макроэкономическим показателям это геополитическое объединение (КНР, Тайвань, Сянган, Аомэн, Сингапур) уже сейчас значительно превосходит Германию, Фран­цию, Италию и Великобританию, вместе взятые. (В число важней­ших макроэкономических показателей журнал Asiaweek включает экспорт, валютные резервы без золотого запаса, баланс текущих операций, объем операций на фондовых биржах). Для сравнения можно сказать, что экспорт России составляет примерно 1:14 экс­порта стран — потенциальных членов «Большого Китая», а валют­ные резервы — 1:55 в пользу альянса.

Можно утверждать, что в результате бурных экономических и политических процессов в АТР сложилась принципиально новая гео­политическая обстановка, в которой «вызревает» «Большой Китай».

 

Сущность геополитики китая

На протяжении столетий геополитика Китая носила двойствен­ный характер. Это обусловлено тем, что, с одной стороны, «Средин­ное царство» принадлежало к Rimland, «береговой зоне» Тихого океана, а с другой — Китай никогда не был талассократическим государством, так как всегда ориентировался на континентальные архетипы. Само историческое название Китая — «Срединное царство» — говорит о его теллурократических устремлениях.

С начала XIX в. Поднебесная постепенно превращается в полу­колонию Запада (преимущественно Великобритании). Поэтому с на­чала XIX в. вплоть до 3 октября 1949 г. (победа народа под руко­водством коммунистов над Гоминданом) геополитика Китая была в своей основе атлантистская. Китай выступал в качестве евразийской береговой базы Запада. После победы над Гоминданом и провозгла­шения Китайской народной Республики (3 октября 1949 г.) в тече­ние десяти лет Китай шел в русле просоветской, по сути евразийс­кой политики. Затем КНР исповедовала идеологию «автаркии» — опоры на собственные силы.

После смерти Мао Цзедуна КНР с середины 70-х гг. вновь стала входить в русло атлантистской геополитики. Это было обусловлено прагматической философией Дэн Сяопина (отца китайских реформ) и его сторонников. Больше дивидендов получал Китай от контактов с Западом, нежели с СССР, а теперь с Россией. Во-первых, на Западе — деньги, кредиты, технологии, необходимые для индустри­ального развития КНР. Во-вторых, пекинское руководство смотре­ло в XXI в.: население Китая к середине будущего тысячелетия перевалит за 1,5 млрд человек. Значит, для Поднебесной нужны новые территории. А они есть только на Севере и Дальнем Востоке. Следовательно, дружба с СССР, а сейчас с Россией связывает свобо­ду геополитических действий Китая в Монголии, Забайкалье, в Ка­захстане и на Дальнем Востоке. Отсюда можно сделать вполне обо­снованный вывод, что южный сосед опасен для России: во-первых, как геополитическая база атлантизма, во-вторых, как «глобальный человейник» — огромный инкубатор по производству людских ре­сурсов, страна самой высокой в мире демографической плотности.

Еще в начале 60-х гг., когда обострились советско-китайские отношения, бывший Председатель ЦК КПК Мао Цзедун заявил, что четыре тысячи лет тому назад, когда в Китае уже была письмен­ность, варвары, населяющие территорию нынешней России, еще ходили в звериных шкурах. В этом заявлении, как в зеркале, отра­жается великоханский шовинизм китайцев, обусловленный замкнутой расово-культурной спецификой. Это высокомерие китайцы де­монстрируют везде, во всех уголках земного шара, где бы они ни поселились. И те страшные погромы китайских кварталов, что про­изошли в 1998—1999 гг. в Индонезии,— месть не только за нещад­ную эксплуатацию индонезийцев со стороны хуацяо (этнических китайцев), но и за их снобистское поведение.

Эти и другие факты позволяют с определенной долей осторож­ности сделать вывод, что Китай является потенциальным геополи­тическим противником России на Дальнем Востоке. Наши ученые, специалисты по Китаю, и геополитики предлагают разные вариан­ты решения этой проблемы. Например, А. Дугин считает, что «гео­политическая задача России в отношении самого восточного сектора своего «внутреннего» южного пояса заключается в том, чтобы мак­симально расширить зону своего влияния к югу, создав как можно более широкую пограничную зону»[250]. Применительно к Китаю, по его мнению, «речь идет о силовом позиционном геополитическом давлении, о провокации территориальной дезинтеграции, дробле­нии, политико-административном переделе государства»[251].

А. Дугин полагает, что необходимо установить более тесные отношения с Синьцзянем (Северо-Западный Китай) территорией, имеющей долгую историю политической автономии и населенную уйгурами — тюркским этносом, исповедующим ислам. Китайцы контролируют эту провинцию, часто применяя военную силу, по­давляют все попытки населения региона отстоять религиозную и этническую автономию. «Южнее Синьцзяня,— пишет он,— про­стирается Кунь Лунь и Тибет... отдельная страна с особым населе­нием, специфической религией, древнейшими политическими и этническими традициями. Власть Пекина здесь... основана на пря­мом насилии, как и в Синьцзяне»[252]. И Россия, по его мнению, геополитически прямо заинтересована в активной поддержке сепа­ратизма и начале антикитайской национально-освободительной борьбы во всей этой области. В будущем данные территории долж­ны вписаться в евразийскую континентальную федерацию, так как их с атлантизмом не связывает ни география, ни история. Кроме того, «без Синьцзяна и Тибета потенциальный геополитический прорыв Китая в Казахстан и Западную Сибирь становится невозможным»[253].

 

Еще одни подход

Есть еще один подход к русско-китайским взаимоотношениям. Выразителем его является депутат Госдумы А.В. Митрофанов, спе­циализирующийся по вопросам геополитики. «Антиамериканизм,— считает он,— это основа сближения Китая и России, так как «нам следует крепить фронт против лицемерного и беспощадного агрес­сора, коим являются США»[254]. Автор полагает, что установление об­щей стратегии развития России и Китая на мировой арене способно прервать длительную гегемонию в АТР США с их военной мощью, подкрепляемой экономическим потенциалом политически поражен­ной Японии.

Какие шаги, по мысли А.В. Митрофанова, должна предпринять Россия? Она «должна всемерно способствовать росту военной мощи Китая на основе широкомасштабных продаж российской военной техники»[255]. Тезис довольно спорный. Но автор идет еще дальше. Он пишет: «Россия должна снять все территориальные препятствия (?) для расширения Китая на Запад. Поддерживая непререкаемый суве­ренитет Китая над Синьцзян-Уйгурским автономным районом, Рос­сия должна способствовать восстановлению суверенитета КНР над всем Туркестаном (?), включая Южный Казахстан... это изменит геополитическую обстановку в регионе в лучшую сторону... Россия получит надежную базу для развития собственных коммуникаций на Юг через территорию стабильного Великого Китая»[256].

Развивая этот тезис далее, автор полагает, что подвижка границ Китая далеко на Запад всецело в интересах России. В этом случае ракетно-ядерные силы Китая получат возможность накрывать все интересные для блока России и Китая цели на территории Западной Европы, включая Лондон и Осло. Восточная граница Западной Ев­ропы соприкоснется с границей Китая на территории Турции. Это будет лучшим средством отрезвления для атлантических демагогов, одурманенных собственным величием и паническим страхом за За­падную Европу.

А далее автор озвучивает идеи умиротворения, которые усыпля­юще действовали на умы народов Европы в 1937—1938 гг.: «Приоб­ретение Монголии (Китаем), так же как и дружественная уступка российских прав на недвижимость в Маньчжурии в 1954 г., придает чувство успокоенности и умиротворения Китаю относительно его северных границ. Россия должна добиваться смягчения позиции Пекина по Тайваню с целью установления между ним и Россией крупномасштабных экономических и культурных отношений»[257].

Как гласит русская поговорка: «Гладко было на бумаге, но за­были про овраги». Конечно, неплохо бы спросить у самих китайцев, какой из почти взаимоисключающих геополитических проектов им больше по душе?

Митрофанов, конечно, прав в формулировке целей российско-китайского союза. Безусловно, экономическая целесообразность сбли­жения России и Китая создает хорошую основу для политического и этнического союза. Более тесное сотрудничество может быть в военной области, при разработке и переработке сырья, энергоноси­телей, в аэрокосмической сфере, в обрабатывающей, машинострои­тельной, химической и других отраслях промышленности.

Сотрудничество между двумя нашими государствами способно обеспечивать гигантский объем торгового оборота, проводить но­вую политику в АТР в противовес американским притязаниям на этот регион. Хороша идея создания блока Россия — Китай — Индия. Но всегда надо помнить, что китайский менталитет сугубо прагма­тичен. Наиболее яркое воплощение он нашел в политике Дэн Сяо­пина, которая к строительству «воздушных замков» и «хрустальных мостов» между двумя народами не имела никакого отношения.

Китай в XXI в. в отличие от нынешней России сосредоточен на самом себе. Его внешняя политика имеет подчиненное значение по отношению к внутренней, направленной на экономическую и соци­альную трансформацию страны. Но в условиях зависимости Пекина от внешних инвесторов и кредиторов, а также в силу потенциаль­ной возможности создания структуры, аккумулирующей силы коа­лиции, направленной на сдерживание китайской мощи, Китай мо­жет вести свою сложную комбинационную игру. И в этих условиях политика добрососедства для Китая — не благотворительность, не жест доброй воли, а объективная необходимость.

Внешняя политика «Срединного царства» в конце XX — начале XXI в. будет направлена на стратегический выигрыш времени для создания экономической и военной мощи, для превращения Китая в мировую сверхдержаву. И осуществляться это будет за счет при­соединения (вслед за Гонконгом) Макао, а самое главное — Тайваня и других островов типа Спратли с огромными морскими шельфами. На острова в Южно-Китайском море КНР предъявляет особые права, хотя не меньше прав на спорные острова имеется у Вьетнама, Японии и других приморских государств. Геостратегической целью Китая станет достижение преобладающего влияния в Азиатско-Тихоокеанском регионе: от Филиппин и Индонезии до Бирмы.

На Севере внешняя политика Китая держит в поле зрения Мон­голию и Россию. КНР станет активно добиваться фактического признания «особых отношений» с Монголией, т.е. присоединения более 1,5 млн км² территории с чуть менее чем 2 млн жителей. Это станет возможным, если Китай заставит своих соседей отказаться от участия в антикитайских коалициях, признать его ведущую роль в регионе. Одной из его конечных целей является проведение други­ми странами торгово-инвестиционной политики в пользу Подне­бесной.

Эта цель выступает как средство достижения глобальной цели — превращения Китая в супердержаву, способную бросить вызов не только США и Западу в целом, но даже коалиции ныне самых могущественных стран. Нет оснований утверждать, что для дости­жения своих целей Пекин прибегнет к военной силе. Он будет стремиться не вступать в открытую борьбу, а подавлять волю дру­гих стран своей мощью (демографической, экономической, воен­ной), разделять потенциальных конкурентов, не вступая в связыва­ющие его действия союзы, отдавая тем самым приоритет коренным интересам Китая, а не мирового сообщества.

Отсюда вытекает, что взаимодействие России со своим соседом должно быть связано прежде всего с экономической, научно-тех­нической и информационной сферами. Для России Поднебесная — это огромный рынок, где можно выгодно реализовать как сырье, так и промышленную продукцию и услуги. Немаловажное значение имеет КНР как источник рабочей силы для развития Сибири, За­байкалья и Дальнего Востока. В перспективе Китай может стать источником инвестиций.

Но завоевать такой огромный рынок можно только в жесткой конкурентной борьбе. Пекин заинтересован в новейших технике и технологиях. Такое современное оборудование у России пока что есть в атомной и авиакосмической промышленности, гидроэнерге­тике, военно-промышленном комплексе. Другие же российские то­вары, услуги, кроме сырья, Китай практически не интересуют. Таким образом, объективно КНР не испытывает нужды в союзе с обескровленной и непредсказуемой Россией, поэтому самая дей­ственная политика — политика коммерческих контрактов — не используется. А тесное политическое, геополитическое партнер­ство с Китаем для России — абсолютная необходимость. Это дало бы России более широкие возможности для внешнеполитического маневра.

 

Другое видение провлемы

В силу объективных причин в начале XXI в. для России опасен постепенный исход из Дальнего Востока и Сибири. Однако это может случиться в силу нарастания сепаратистских тенденций, дей­ствий «пятой колонны» внутри страны, утраты способности и поли­тической воли у центральной власти для наведения порядка в соб­ственном доме. Китай объективно заинтересован в переориентации сепаратистов Сибирского и Дальневосточного регионов на Пекин. Также вполне реально возникновение односторонней зависимости РФ от КНР в экономике и политике. Это приведет Россию к утрате внешнеполитической, а в перспективе и внутриполитической сво­боды, к превращению РФ в сырьевой придаток не только Запада, но и Китая. А зависимость Приморья, Хабаровского края, Забайка­лья от торговли, поставок продуктов питания, изделий легкой про­мышленности из КНР видна уже невооруженным глазом.

Демографическая ситуация тоже чрезвычайно сложна. Иммигра­ционная политика центральных и региональных властей вызывает большие опасения: тихая китайско-корейская экспансия может при­вести к тому, что «к середине XXI века в России будет проживать от 7 до 10 млн китайцев, которые, таким образом, станут второй по численности этнической группой России — после самих русских»[258].

Отсутствие научно обоснованной иммиграционной политики у России может привести в начале XXI в. к конфликтам на межэтни­ческой почве и, возможно, к российско-китайскому военному про­тивостоянию, в котором геополитические силы сторон будут явно в пользу Пекина. Даже в концепции национальной безопасности на­ционально-государственные интересы России применительно к КНР не проработаны, т.е. носят расплывчатый характер, противоречивы и вызывают множество вопросов.

Если, скажем, отношения России с Европой являются определя­ющими с точки зрения вхождения нашей страны в пространство ЕС, то ясно, что при противодействии доминирующей державы ни одна из европейских держав не предпримет ничего, кроме словес­ных пассажей, чтобы способствовать реальному вхождению России в пространство ЕС со всеми вытекающими из этого статуса эконо­мическими последствиями.

В соответствии с этой же концепцией Россия развивает с США партнерские равноправные отношения, основой которых является формирование стабильной и безопасной системы международных отношений. Если это так, то с ЕС у России, по-видимому, имеются не партнерские, а какие-то другие отношения. При этом Россия, которая сегодня стремительно теряет статус мировой державы «пер­вого уровня», явно не может быть равным партнером (государства-доминанта) в системе современных международных отношений.

В соответствии с той же концепцией получается, что с Китаем у России существует общая заинтересованность в предотвращении во­енно-политического доминирования одной державы, а с США и ЕС такой заинтересованности нет. Спрашивается, почему: потому что она не реальна в силу сегодняшней внутриполитической ситуации в России или же потому что она благосклонно смотрит на желание Китая сформировать новый мировой порядок, где тот будет веду­щей мировой державой, а России все равно загодя уготована роль «вспомогательной» страны? При такой постановке вопроса не ясна сама логика — если Россия отказалась быть «младшим партнером» в новом мировом порядке, формируемом США, то каковы основания согласиться на вспомогательную роль в строительстве нового «ки­тайского» мирового порядка? С Китаем Россия собирается разви­вать сотрудничество в политико-экономических областях как амор­тизатор столкновения геополитических интересов, а как тогда в этом контексте обстоят дела в отношениях с США? Как видим, в насто­ящее время в зоне столкновения национально-государственных ин­тересов России с интересами Китая и США явно больше вопросов, чем ответов.

Если говорить о российско-китайских отношениях, то сегодня политики и специалисты используют термин «доверительное парт­нерство, направленное на стратегическое взаимодействие в XXI в.». Тем самым подчеркивается, что российско-китайские отношения по уровню равны китайско-американским, но между Россией и Кита­ем отношения более доверительные. Американские аналитики на­зывают это партнерство «ограниченным». Если же говорить о реаль­ном положении вещей, то стратегическое партнерство между Россией и Китаем еще только должно быть построено, а если характеризо­вать «уровень стратегичности», то до югославского кризиса он был выше в сфере китайско-американских отношений.

Бомбардировки Косово, однако, увеличили угол расхождения в стратегическом видении ситуации в мире и у США, и у Китая, и у России, привели к небывалому за последние годы охлаждению рос­сийско-американских отношений, но пока не способствовали перерастанию российско-китайского партнерства в альянс антизапад­ного (антинатовского) характера. В то же время натовская бомбар­дировка китайского посольства в Югославии поставила вопрос о том, как долго Китай сможет уклоняться от более жесткой фикса­ции своей позиции по вопросу строительства нового мирового по­рядка.

У России и Китая существует общее официальное понимание по целому кругу вопросов (Тайвань, Чечня, АТР, НАТО, США), но приоритеты в этом общем понимании разные, особенно по вопросу отношений с НАТО и США. И та и другая страна хотела бы уси­лить экономическую составляющую своих взаимоотношений, пол­нее реализовать взаимодополняемость экономик, но при этом Ки­тай уклоняется от поддержки на официальном уровне российской антиамериканской риторики. То есть принцип реального равнопра­вия и невмешательства во внутренние дела друг друга, провозгла­шенный десятилетие назад М. Горбачевым и Дэн Сяопином при нормализации советско-китайских отношений, оказался важнейшим цементирующим фактором российско-китайских связей.

Для России крепнущее партнерство с Китаем чрезвычайно важ­но, так как оно психологически компенсирует слабость ее внешне­политических позиций и уязвимость в Азии. С помощью Китая Россия надеется стабилизировать свое «азиатское подбрюшье» и даже укрепить его. Одновременно Китай выступает для России в каче­стве привлекательного рынка высокотехнологичной (включая воен­ную) продукции, поскольку ее явно дискриминируют на рынках, контролируемых США и европейскими странами. Как известно, одиозная поправка Джексона—Вэника продолжает действовать в отношении России, в то время как умелое лоббирование позволяет коммунистическому Китаю, имеющему 60-миллиардный профицит в китайско-американской торговле, не только ежегодно без проблем продлевать режим наибольшего благоприятствования, но и финан­сировать через подставных лиц деятельность некоторых влиятель­ных американских политиков и даже нелегально поставлять автома­тическое оружие на американский черный рынок, в немалой степени дестабилизируя американское общество. Одновременно психологи­чески «монополярность» для российской внешнеполитической эли­ты — это как бы закрепление нынешнего второстепенного статуса страны, а провозглашаемый «полицентризм» акцентирует подвиж­ность международной системы и дает надежду на укрепление рос­сийского внешнеполитического статуса в будущем, в то время как для китайской внешнеполитической элиты «не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей».

Для Китая партнерство с Россией является важным фактором, закрепляющим усилия по превращению в мировую державу (поли­тическая, военно-техническая и технологическая поддержка). В этом смысле для него необычайно важны реальный полицентризм миро­вой системы и антизападная (мягкая или жесткая) позиция России, так как только в такой системе можно воспрепятствовать образова­нию коалиции стран, способной помешать продвижению Китая к статусу государства «первого уровня». С помощью России Китай собирается значительно продвинуться вперед в модернизации своих вооруженных сил, одновременно устранив очаги напряженности на Севере на приемлемых для него условиях, и зарезервировать для себя рынки энергии, не контролируемые западными государствами. Российский рынок важен для поддержания экстенсивной составля­ющей роста китайской экономики. Без перспективы широкого дос­тупа на российский рынок вероятность кризисных явлений в ки­тайской экономике увеличивается.

В российско-китайских отношениях идет смена стратегических ролей в партнерстве по сравнению с партнерством 50-х гг. («млад­ший брат» стал «старшим»), изменилась ситуация на российском Дальнем Востоке и возможное косвенное влияние Китая на борьбу между Центром и регионами в России, в Центральной Азии (влия­ние Китая увеличивается, а России уменьшается). Неизвестны по­следствия появления в Азии объединенной Кореи и отношение к дрейфу Тайваня в сторону независимости де-юре[259]. В Центральной Азии нарастают этнические, клановые и религиозные противоре­чия, а их основой во многом является передел природных ресурсов и границ. Тогда стратегическая пограничная зона, или буфер между Россией и Китаем, исчезнет, так как КНР наверняка захочет вме­шаться в дела богатого ископаемыми региона.

При продолжении нынешнего геополитического курса (точнее, при его отсутствии) у России нет большого выбора во внешней политике. В XXI в., если не произойдет коренных изменений в экономической, социальной и военной сфере, Россия станет млад­шим партнером Китая. Это в лучшем случае. В худшем — от совме­стного освоения Дальнего Востока и Сибири китайцы смогут легко отказаться и взять все в свои руки, решая этнические проблемы путем насильственной ассимиляции проживающего там населения, как они это делают на протяжении десятилетий в Синьцзяне, Тибете и других субрегионах страны. И конечно, такой разворот собы­тий приведет к острому и затяжному конфликту. Безусловно, пока Россия располагает мощным ядерным оружием, Китай такой вари­ант раскладки геополитических сил и полей не приемлет. Но... Мос­кву усиленно заставляют разоружаться, «реформировать» вооружен­ные силы, особенно ракетно-ядерные. И Пекин, как и Вашингтон, чрезвычайно заинтересован в этом.

Россия может стремиться к сдерживанию потенциальной экс­пансии Китая через создание антикитайской коалиции. Нетрудно видеть лидера этой коалиции — США. Но чем лучше патронат аме­риканский патроната китайского? В свое время знаменитый анг­лийский историк А. Тойнби в книге «Цивилизация перед судом истории» задавал вопрос, что из себя представляет Запад по отноше­нию ко всем народам, и отвечал одинаково: «Запад — архиагрессор!» Каждый народ найдет тому множество примеров, и в первую оче­редь Россия[260].

Итак, продуктивной, на наш взгляд, была бы геостратегия Рос­сии, основанная на комплексном развитии многих сфер жизни ре­гионов Сибири и Дальнего Востока (геополитических составляю­щих — экономической, социальной, военной, политической и др.) с привлечением капиталов и рабочей силы всех, кто заинтересован: страны Запада, АТР (в первую очередь Япония, Корея, Китай, Ин­дия), США, страны СНГ. Стихийное развитие этого процесса может привести к нестабильности и острым конфликтам. Научно обосно­ванное управление притоком иммигрантов позволит увеличить ре­сурсы России. Четко разработанная система квот, требований к им­мигрантам могла бы дать ей квалифицированную рабочую силу, предприимчивых, энергичных граждан страны. Но для подготовки такой программы развития производительных сил Сибири, Забай­калья, Дальнего Востока путем интернационализации инвестиций и рабочей силы нужны высококвалифицированные специалисты-си­нологи, японоведы, политики, экономисты, геополитики. Важно соблюдать равноудаленность России от Запада и Востока, а на Вос­токе — координировать отношения с Пекином, другими геополити­ческими центрами силы: Токио, Дели, Джакартой, Астаной.

Параллельно надо решать проблему создания системы экономи­ческой, инвестиционной, научно-технической, военно-промышлен­ной взаимозависимости Москвы и Пекина, одновременно развивая равноправные взаимовыгодные отношения со странами АТР, прежде всего с Японией, Северной и Южной Кореей, а также с США. Интернационализация развития Сибири и Дальнего Востока пре­дотвратит одностороннюю китаизацию этих регионов. Безусловно, деятельность интернациональных компаний, концессий должна быть под жестким контролем правительства РФ. Пока же Россия в этом стратегически важном геополитическом регионе выступает как са­мая слабая страна, а не как сверхдержава.

Итак, в XXI в. Китай будет оказывать большое влияние на российскую внешнюю, внутреннюю, оборонную политику, эконо­мику, демографию, в связи с чем политическим лидерам России надо осознать все это и приготовиться принять вызов Пекина.

 

Вопросы для повторения

1. Чем предопределен двойственный характер геополитики Китая?

2. В чем специфичность развития «Срединного царства»?

3. Проанализируйте историю российско-китайских отношений.

4. В чем сущность технологического и демографического разви­тия КНР.

5. Каково влияние расово-культурной специфики на эволюцию геополитики Китая?

6. Покажите влияние внутренних и внешних факторов на гео­политические отношения России и Китая.

 

 

ГЛАВА 10

ГЕОПОЛИТИКА