Подрывная деятельность средств массовой информации

30 июня 1988 г. в Викторвилле, штат Калифорния, неподалеку от Лос-Анджелеса, департамент шерифа получил жалобу. Пятерых мексиканцев обвиняли в том, что они запускают громкую музыку, пьют пиво и мочатся на газон, устраивают вечеринки, которые затягиваются после 12 часов ночи. Когда шестеро представителей шерифа прибыли, чтобы разобраться в этом, и пытались успоко­ить этих людей, в ход пошли кулаки и резиновые дубинки. Для людей шерифа этот случай вряд ли был уникальным — но за од­ним исключением.

Незаметно для них, пока они боролись с нарушителями по­рядка, используя резиновые дубинки и различные приемы захва­та, сосед, живущий рядом, выставил на окно свою видеокамеру.

Сразу после того как четырехминутная видеозапись была по­казана латиноязычной общине города, произошел взрыв негодо­вания, вызванный жестокостью, приписываемой полицейским. За этим последовали протесты борцов за гражданские права, далее — ходатайства против помощников шерифа, обвиняемых в исполь­зовании излишней силы. Армандо Наварро, исполнительный ди­ректор института социальной справедливости, местной организа­ции борцов за гражданские права, сказал: «Я являюсь активистом нашего общества в течение 21 года, но никогда мне не приходи­лось иметь дело с таким классическим случаем, наглядно и коло­ритно показывающим, что такое насилие».

Адвокаты помощников шерифа, со своей стороны, утвержда­ли, что видеозапись нельзя считать полностью правдивой, ибо она не показывает, что же случилось до того, как включили видеока­меру, когда, по словам помощников шерифа, насилие было на­правлено против них.

Этот инцидент разросся до больших размеров, когда тот человек, который сделал видеозапись, куда-то исчез и когда представитель мексиканского консульства в Лос-Анджелесе привел в замешатель­ство суд, начав видеосъемку заседания, свидетельствующего о диск­риминации мексиканцев в Соединенных Штатах. В конце концов, федеральный суд выступил против людей шерифа и присудил мекси­канцам один млн. долл.¹

Невероятно, чтобы революционеры, которые сбросили ком­мунистическое правительство в Чехословакии в 1989 г., слышали когда-либо об истории «Пятерых из Викторвилля». Однако в Пра­ге студенты включали телевизоры на углах улиц и проигрывали видеозаписи, показывающие жестокость чешских властей, пытаю­щихся подавить антиправительственные уличные шествия². Сту­денты проигрывали также записи с выступлениями драматурга Вацлава Гавела, который прошел путь от политзаключенного до президента. И еще в одном месте, на Тайване, политическая оппо­зиция также использовала видеокамеры и мониторы, чтобы пока­зать то, что они называли «насилием со стороны правительства».

По всему миру новые коммуникационные системы или новые способы использования старых систем служат для того, чтобы бро­сить вызов государственной власти (а иногда и свергнуть ее)³. По словам основателя «Солидарности» Леха Валенсы, политические

перевороты в Восточной Европе можно описать так: «Эти рефор­мы являются результатом цивилизации — компьютеров, спутни­кового телевидения [и других нововведений], которые предлагают нам альтернативные решения».

ЭТОТ МЕРЗКИЙ МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК НА ТВ...

Очевидно, что последняя волна революций, которые пронес­лись в 1989 г. над Восточной Европой, была результатом совмест­ного действия трех сил: долго длящихся неудач в реализации пла­на экономического благосостояния, которое было обещано социалистическими государствами; заявлением Советского Союза, что он не будет больше помогать коммунистическим правитель­ствам других стран, угрожая своим военным вмешательством, и лавиной информации, которая просачивалась в коммунистичес­кие страны, несмотря на все усилия цензуры, — информации, рас­пространяемой посредством новых средств коммуникации.

Во время двадцатипятилетней диктатуры Николае Чаушеску в Румынии существовала самая строгая цензура по сравнению с дру­гими коммунистическими режимами Восточной Европы; она кон­тролировала абсолютно все, что появлялось в прессе и в особенно­сти на телевидении. Сам Чаушеску был большим любителем телевидения, причем ему особенно нравились эпизоды одного по­лицейского шоу-сериала, где главную роль играл Телли Сэвэлас⁴. Несмотря на это, Чаушеску не сумел понять революционные из­менения, которые произошли в СМИ во всем мире, и поплатился за это своей жизнью, закончившейся в День Рождества 1989 г.

Если бы Чаушеску изучил ту роль, которую сыграла новая об­щемировая система СМИ, например в свержении Фердинанда Маркоса на Филиппинах, он мог бы понять, что контролем над СМИ в своей стране уже нельзя удержать народ в неведении, что политические события, происходящие в государстве, все чаще ста­новятся всеобщим достоянием.

«То, что произошло на Филиппинах, — сказал профессор Уильям Адаме, специалист по СМИ в университете Джорджа

Вашингтона, — было эпической стадией на пути к революции нового вида — революции посредством электронных СМИ и символов».

По причине исторически сложившихся тесных связей между Филиппинами и Соединенными Штатами, а также потому, что там постоянно находились американские военные базы, Маркое и его основная политическая оппозиция добивались поддержки США. И те, и другие разыскивали иностранных журналистов, чтобы по­ведать им свою историю.

Когда оппозиция набрала силу, Маркое неохотно согласился на выборы в 1986 г. Развернувшаяся в связи с этим кампания была в полном объеме запечатлена операторами американского телеви­дения, захваченными драмой Кори Акино, вдовы убитого нацио­нального героя, выступившей против коррумпированного старого диктатора.

Вначале президент Рейган поддержал Маркоса. Но поскольку по американскому телевидению продолжались репортажи, жители США увидели миролюбиво настроенных миловидных демонстран­тов, представителей среднего класса, которые протестовали про­тив головорезов Маркоса, и позиция Рейгана начала меняться. Телевизионный критик газеты «Вашингтон пост» писал: «Это ни­как не выглядело хорошим делом — вступать в союз с этим мерз­ким маленьким человечком на экране телевизора».

Рейган послал в Манилу своих официальных представителей контролировать выборы, чтобы не было подкупов и обмана. Ко­манда, руководимая сенатором Ричардом Лагэр, нашла множество фактов и того, и другого и обнародовала свои заключения перед телевизионной аудиторией раньше, чем официально сообщила президенту. Этот отчет нанес большой ущерб кампании Маркоса. То, что американцы видели на экранах своих телевизоров, мгно­венно просачивалось обратно, на Филиппины.

Освещение событий на телевидении повлияло и на Белый дом, который в конце концов стал поддерживать военную антимарко­совскую фракцию, и эта комбинация силы с информацией сумела лишить Маркоса власти. Маркое, столкнувшись с неизбежным, покинул страну и получил разрешение поселиться на Гавайских островах⁵.

Один политолог-аналитик сказал впоследствии: «Если бы он принадлежал к самым великим тиранам XX столетия, он выгнал бы СМИ и начал действовать пулеметами».

А судьба Чаушеску могла бы сложиться иначе. Если бы он по­зволил действовать СМИ в своей стране и не начал бы использо­вать пулеметы, он, вполне возможно, остался бы жив. Ниспровер­жение коммунистических режимов в других восточноевропейских странах, начавшееся весной 1989 г., которая оказалась полной дра­матических событий, было мирным. И только в Румынии загреме­ли пулеметы.

Одним из последних действий диктатора был приказ об изби­ении участников акций протеста в городе Тимишоара. Когда пос­ле этого огромное число румын скопилось на улицах Бухареста, началась борьба между армией и силами безопасности Чаушеску, Сигуранцей. Эта борьба продолжалась многие дни, причем силы госбезопасности сражались и после того, как Чаушеску и его жену предали военному суду и расстреляли⁶.

К этому времени центром революции стала 4-я студия «Сво­бодного румынского телевидения». Даже тогда, когда снайперы и десантники пытались овладеть студией, лидеры революционных событий, контролирующие эфир, вновь и вновь демонстрировали кадры с телами диктатора и его жены. Только после этого крово­пролитие прекратилось.

Спустя некоторое время газета «Нью-Йорк тайме» объявила, что диктатура Чаушеску была заменена «видеократией».

После свержения коммунистических режимов в Восточной Европе газета «Файнэншл тайме» торжествовала: «То средство, формирующее общественное мнение, в котором Джордж Оруэлл видел инструмент обращения людей в рабство, показало себя ос­вободителем; даже Чаушеску не удалось одурачить свой народ».

Однако чересчур акцентируя свое внимание на телевидении, многие наблюдатели упускают из виду кое-что более значитель­ное. Ибо революционным является не телевидение как таковое, а взаимодействие многих различных технологий.

Миллионы компьютеров, факсимильных устройств, принте­ров, копировальных приборов, видеомагнитофонов, видеокассет, усовершенствованных телефонных аппаратов вместе с кабельны­ми и спутниковыми технологиями — все это взаимодействует в

наше время друг с другом, и их нельзя рассматривать изолирован­но. Телевидение — это только одна часть той огромной системы, которая связана с разумными электронными сетями, используе­мыми промышленными и финансовыми кругами для обмена ком­пьютеризованной информацией.

Эта новая система СМИ есть одна из причин роста (а также реакция на этот рост) новой экономики, основанной на знании; она представляет собой квантовый прыжок в тех способах, в кото­рых человечество использует символы и образы. Никакая часть этой обширной паутины не может быть полностью изъята из нее. В свою очередь, это и делает ее потенциально опасной, и не толь­ко для остающихся где-нибудь в мире Чаушеску, но и для всех держателей власти. Новая система СМИ является акселератором сдвигов, происходящих в системе власти.

ТРИ СПОСОБА ДЕЙСТВИЯ СМИ

Лучший способ понять власть СМИ — это посмотреть на ре­волюцию в СМИ, которая происходит сегодня, в исторической перспективе, и ясно представить себе различия между тремя раз­ными способами коммуникации.

Очень сильно упрощая, можно сказать, что в аграрных обще­ствах Первой волны большая часть коммуникаций осуществляется внутри очень маленьких групп людей, причем они общаются лич­но, передавая сообщения друг другу. В мире, в котором еще нет ни газет, ни радио, ни телевидения, единственный способ, которым какое-либо сообщение может достичь большой аудитории, — это собрать вместе большое количество людей. На самом деле толпа людей — это первое средство массовой информации.

Толпа может «послать сообщение» наверх, своему правителю. В действительности само по себе количество собравшихся людей — это уже сообщение. Но какие бы коммуникативные возможности ни ис­пользовала толпа, наряду с этим она посылает одно и то же сообще­ние всем людям, которые ее образуют. Это сообщение, которое мо­жет оказать очень сильное разрушительное действие, на самом деле

весьма просто: «Ты не один». Поэтому скопление людей, толпа, иг­рало в истории решающую роль. Однако проблема в том, что толпа, или сборища людей, как коммуникативное средство обычно суще­ствует весьма недолго, она эфемерна.

Толпа была не единственным средством массовой информа­ции в дотехнологические времена. В средневековой Западной Ев­ропе католическая церковь благодаря своей исключительной орга­низации находилась ближе всего к тому, что можно назвать устойчивым, долго существующим средством массовой информа­ции — единственным, которое было способно передать одно и то же сообщение большим популяциям людей, не считаясь с полити­ческими границами. Эта уникальная способность дала Ватикану ог­ромную власть по отношению к феодальным королям и князькам в Европе. Это частично служит объяснением и той непрекращаю­щейся борьбы между церковью и государством, которая в течение многих столетий обескровливала Европу.

Система производства материальных благ Второй волны, ос­нованная на фабричном массовом производстве, нуждалась в уси­лении коммуникации на больших расстояниях; она дала стимул появлению почтовой службы, телеграфа и телефона. Однако но­вые фабрики и заводы требовали также однородной рабочей силы, поэтому появились основанные на новых технологиях средства массовой информации. Газеты, журналы, кинофильмы, радио и телевидение — все они могут одновременно передать одно и то же сообщение миллионам людей. Таким образом, они стали основ­ными орудиями массификации в индустриальных обществах.

Напротив, система Третьей волны отражает потребности в эко­номике постмассового производства, возникающей в наше время. Подобно самым поздним предприятиям с «гибким производством», она изготовляет свою образную продукцию по специальным зака­зам и рассылает различные образы, идеи и символы группам насе­ления, подобранным в соответствии с каким-либо общим призна­ком, определенным возрастным категориям, людям со сходной профессией или близким образом жизни, этническим группам.

Эта новая весьма высокая степень разнообразия сообщений и СМИ необходима, потому что новая система создания материаль­ных благ требует гораздо более гетерогенной рабочей силы и насе­ления. Демассификация, появление которой было предсказано в

моей книге «Шок будущего» и которая была детально рассмотрена в «Третьей волне», стала, таким образом, ключевой характеристи­кой новой системы СМИ. Однако это лишь одна из сторон новых массмедиа.