Часть первая:. Новое понимание власти

Власть вырастает из ствола винтовки.

Мао Цзэдун

Money talks.

Анонимный автор

Знание — сила.

Фрэнсис Бэкон

ЭРА МЕТАМОРФОЗ ВЛАСТИ

Эта книга о власти на рубеже XXI века. Она затрагивает воп­росы насилия, богатства и власти и той роли, которые они играют в нашей жизни. Она повествует о новых путях к власти, открытых миром в переломный период.

Несмотря на сопутствующий самому понятию власти дурной запашок, возникший из-за злоупотреблений ею, власть сама по себе ни плоха, ни хороша. Это неизбежный аспект любых челове­ческих взаимоотношений, и он влияет на все — от секса и работы до машины, которую мы водим, телевидения, которое мы смот­рим, надежд, за которыми гонимся. И мы — продукты власти в значительно большей степени, чем многие из нас представляют.

Тем не менее из всех аспектов нашей жизни власть остается одним из наименее понятных и наиболее важных — особенно для нашего поколения.

Мы вступаем в эру метаморфоз власти. Мы живем в момент, когда вся структура власти, скреплявшая мир, дезинтегрируется.

Совершенно иная структура обретает форму. И это происходит на всех уровнях человеческого общества.

В офисе, в супермаркете, в банке, в коридорах исполнитель­ной власти, в наших церквах, больницах, школах, домах старые модели власти ломаются, обретая новые, непривычные черты. Сту­денчество от Беркли до Рима и Тайбэя готово взорваться. Все чаще возникают этнические и расовые столкновения.

В мире бизнеса гигантские корпорации распадаются и объеди­няются, их главные исполнительные директора вместе с тысячами их служащих теряют работу. «Золотой парашют», или пакет вып­лат и компенсаций, может смягчить шок падения руководящему менеджеру, но он теряет атрибуты могущества: реактивный само­лет корпорации, лимузин, конференции на шикарных курортах с непременным гольфом; уходит тайное возбуждение, которое со­здает ощущение абсолютной власти.

Власть не просто смешается в верхах корпоративной жизни. И менеджер в офисе, и начальник производства обнаруживают, что работники не подчиняются слепо приказам, как это бывало рань­ше. Они задают вопросы и требуют ответов. Офицеры узнают то же самое о своих войсках. Высшие полицейские чины — о рядо­вых полицейских. Преподаватели — о своих студентах.

Это крушение старого стиля управления ускоряется также в деловой и повседневной жизни, когда дезинтегрируются глобаль­ные структуры власти.

Начиная с конца Второй мировой войны, две супердержавы твердо попирали ногами землю подобно колоссам. У каждой были свои союзники, сателлиты и сочувствующие лагеря. Каждая урав­новешивала другую — ракету ракетой, танк танком, шпиона шпи­оном. Сегодня, конечно, этого равновесия больше нет.

В результате в мировой системе уже появляются «черные дыры» — великие всасывающие вакуумы власти (например, в Восточной Европе), которые могут ввергнуть страны и народы в непредсказуемые новые или, вернее сказать, если уж на то по­шло, древние альянсы и столкновения интересов. Стремитель­ное ограничение советского могущества привело к образованию незаполненного вакуума на Среднем Востоке. И Ирак, бывший партнер Советского государства, поспешил заполнить этот ва­куум вторжением в Кувейт. Таким образом, разразился первый

кризис эры, наступившей после холодной войны. Власть сме­щается в таком поразительном темпе, что мировые лидеры ско­рее смываются волнами событий, чем руководят ими.

Существуют серьезные причины полагать, что силы, в настоя­щий момент сотрясающие власть на каждом уровне человеческого общества, станут в ближайшие годы еще более интенсивными и всеобъемлющими.

Подобно тому, как смещения и разломы тектонических плит приводят к землетрясению, это массовое реструктурирование вла­стных взаимоотношений приведет к редчайшему событию в чело­веческой истории — к революции самой природы власти.

«Метаморфозы» — это не просто переход власти. Это — ее трансформация.

КОНЕЦ ИМПЕРИИ

Весь мир с трепетом наблюдал, как насчитывающая полувеко­вую историю империя, основанная на советской власти в Восточ­ной Европе, неожиданно расклеилась в 1989 г. Безнадежно поте­рянный для западной технологии, нуждающийся в оживлении своей проржавевшей экономики Советский Союз сам погрузился в пе­риод почти что хаотического изменения.

Другая мировая супердержава медленнее и менее драматично также пришла в относительный упадок. Так много было написано об утрате Америкой мирового господства, что нет смысла повто­рять это здесь. Однако даже более поразительны смещения во вла­сти некогда доминировавших внутренних институтов.

Двадцать лет назад General Motors (GM) рассматривалась как ведущая мировая компания в сфере производства, эталон, мерца­ющий подобно маяку, для менеджеров во всех странах и активных политиков в Вашингтоне. Сегодня чиновник, занимающий высо­кий пост в GM, говорит: «Мы боремся за свою жизнь. Возможно, в ближайшие годы мы будем наблюдать фактический развал GM»¹.

Двадцать лет назад у IBM практически не было конкурентов, а в Соединенных Штатах, вероятно, было больше компьютеров, чем

во всех остальных странах мира вместе взятых. Сегодня власть ком­пьютеров стремительно распространяется по миру, доля Соеди­ненных Штатов уменьшается, IBM стоит перед лицом крайне серь­езной конкуренции со стороны таких компаний, как NEC, «Hitachi», «Fujutsu» в Японии; Groupe Bull во Франции; ICL в Великобрита­нии, и многих других. Промышленные аналитики рассуждают о «пост-айбиэмовской» эре.

Все это результат не только внешней конкуренции. Двадцать лет назад три телесети — ABC, CBS и NBC — доминировали в американском эфире. У них вообще не было зарубежных конку­рентов. Сегодня же их сфера влияния сокращается так быстро, что сам факт их выживания сомнителен².

Возьмем пример из другой области. Двадцать лет назад докто­ра медицины в Соединенных Штатах были богами в белых хала­тах. Для пациентов их слово было законом. В сущности, врачи управляли всей американской системой здравоохранения. Их по­литический вес был огромен.

Сегодня, напротив, американские медики в осаде. Пациенты им возражают, возбуждаются дела за преступную небрежность при лечении больных. Медсестры требуют гарантий платежеспособно­сти и уважения. А американской системой здравоохранения уп­равляют сейчас страховые компании, «группы регулируемой по­мощи» и правительство, а не врачи.

В течение этого 24-летнего периода, когда ослабевало внешнее влияние США, некоторые из наделенных властью институтов и профессий внутри наиболее могущественных зарубежных стран тоже наблюдали снижение своего влияния.

Как бы ни были похожи эти сильнейшие встряски во власти на болезнь стареющих супердержав, взгляд, брошенный на любую другую область, доказывает иное.

В то время как экономическая сила Соединенных Штатов по­степенно сходит на нет, японская рвется вверх подобно ракете. Но успех также может привести к значительным смещениям во влас­ти. Как и в Соединенных Штатах, японские отрасли промышлен­ности, оснащенные ленточными конвейерами, обладавшие наи­большей властью в период Второй волны, потеряли свою значимость с ростом отраслей промышленности Третьей волны. Даже когда экономический вес Японии увеличивался, несмотря на это, три

института, возможно, наиболее ответственные за этот рост, пере­живали собственное экономическое ослабление. Первым из них была правящая Либерально-демократическая партия (ЛДП). Вто­рым — министерство внешней торговли и промышленности (МВТП), чью роль мозгового центра, стоящего за японским эко­номическим чудом, можно доказать. Третьим является Кейден­рен, самый могущественный в политическом плане союз в области бизнеса.

На сегодняшний день ЛДП сдала свои позиции. Ее пожилые лидеры мужского пола запутались в финансовых и сексуальных скандалах. ЛДП впервые столкнулась с возмущением и все возра­стающей активностью избирательниц, потребителей, налогопла­тельщиков и фермеров, которые раньше ее поддерживали. Чтобы удержать ту власть, которой она обладала начиная с 1955 г., ЛДП будет вынуждена опираться уже не на сельских, а на городских избирателей и иметь дело с более чем когда бы то ни было разно­родным электоратом. Япония, как и все высокотехнологические страны, становится все дальше уходящим от массовости обществом, в котором на политическую арену выходит очень много новых лиц. Сумеет ли ЛДП осуществить эту нацеленную на перспективу дол­госрочную трансформацию — вопрос спорный.

Что касается МВТП, даже сейчас многие американские акаде­мики и политики настаивают на том, чтобы Соединенные Штаты приняли присущий ему стиль планирования за образец³. Однако сегодня МВТП само испытывает трудности. Крупнейшие япон­ские корпорации, некогда ходившие на задних лапках перед его бюрократами, обычно неукоснительно следовали исходящим от­туда «руководящим указаниям». На данный момент МВТП — бы­стро увядающий институт власти, так как корпорации сами доста­точно окрепли, чтобы действовать самостоятельно⁴. Япония остается экономически могущественной страной для остального мира, но внутренне политически немощна. Огромный экономический вес вращается вокруг шаткой политической оси.

Еще более показательно снижение силы Кейденрена, внутри которого все еще господствуют иерархи отраслей промышленнос­ти, опирающиеся на «фабричные трубы».

Даже такие линкоры японской финансовой власти, как Банк Японии и министерство финансов, под управлением которых Япо-

ния прошла сквозь период быстрого роста, нефтяной кризис, крах фондового рынка и повышение курса иены, сейчас бессильны про­тив бурных рыночных сил, дестабилизирующих экономику.

Еще более поразительные перемены власти меняют лицо Западной Европы. Поскольку немецкая экономика опережала все остальные, власть постепенно ускользала от Лондона, Парижа и Рима. Сегодня, когда Во­сточная и Западная Германии объединяют свои экономические систе­мы, Европе вновь угрожает ее господство на континенте.

В целях защиты Франция и другие европейские страны, за исключением Великобритании, поспешно пытаются интегрировать­ся в Европейское Сообщество как в политическом, так и в эконо­мическом плане. Но чем успешнее их усилия, тем больше их наци­ональная власть переливается в кровеносные сосуды основанного в Брюсселе Европейского Сообщества, которое урывает все боль­шие и большие куски от их суверенитетов.

Страны Западной Европы оказались стиснутыми между Бонном или Берлином, с одной стороны, и Брюсселем — с другой. Здесь власть также уходит из традиционно существовавших центров.

Перечень такого рода глобальных и внутренних смещений вла­сти может быть расширен до бесконечности. Они представляют собой выдающуюся серию изменений для столь короткого перио­да мирного сосуществования. Конечно же, некоторые метаморфо­зы власти нормальны в любое время.

Однако исключительно редко исчезает цельная, опоясываю­щая весь мир система власти. Это редкий момент в истории: сразу меняются все правила игры во власть и сама ее природа револю­ционизируется.

Но именно это и происходит сегодня. Власть, которая в ог­ромной мере определяет нас как индивидуумов и как нации, сама приобретает иное значение.

БОГ В БЕЛОМ ХАЛАТЕ⁵

Ключ к разгадке этой метаморфозы мы найдем, если более пристально посмотрим на приведенный выше перечень на первый взгляд не связанных между собой изменений. Они не так случай-

ны, как кажутся. И подобный метеориту взлет Японии, и приво­дящий в замешательство упадок GM, и то, что американские вра­чи утратили благоговейное отношение к себе, — все это связано между собой единой нитью.

Итак, власть бога в белом халате лопнула.

Долгие годы врачи в Соединенных Штатах сохраняли недо­ступную для посторонних власть над медицинскими знаниями. Рецепты выписывались на латыни, обеспечивая эту профессию, так сказать, полусекретным кодом, который держал в неведении большинство пациентов. Медицинские журналы и тексты были адресованы только профессиональным читателям. Медицинские конференции носили закрытый характер. Врачи контролировали учебные планы и прием студентов в медицинских школах и выс­ших учебных заведениях.

Сегодня у пациентов поразительный доступ к медицинским знаниям. Имея персональный компьютер и модем, кто угодно мо­жет войти в базы данных, такие как Index Medicus, и получить научные статьи обо всем, начиная с болезни Эдисона и заканчи­вая зигомикозом, и, в сущности, собрать больше информации по конкретному недугу и его лечению, чем обычный врач из-за не­хватки времени в состоянии прочитать.

Копии известной книги «Настольный справочник врача», на­считывающей 2554 страницы, легко доступны любому. Один раз в неделю по Libetime (сеть кабельного телевидения) каждый зритель может посмотреть 12-часовую непрерывную узкоспециализирован­ную программу, предназначенную для повышения квалификации медиков. Иногда зрителей предупреждают: «Некоторые из пред­ставленных материалов не рассчитаны на широкую аудиторию». Но это уже дело телезрителя — решать.

В остальные дни недели едва ли не каждая выходящая в эфир передача новостей в Америке содержит медицинскую информа­цию или сюжет. Видеоверсия материалов «Журнала американской медицинской ассоциации» транслируется сейчас 300 станциями ве­чером по четвергам. Пресса рассказывает о случаях преступной небрежности врачей при лечении больных. Недорогие книги в мягких обложках рассказывают рядовым читателям, от каких ме­дикаментов какого эффекта ожидать, какие лекарства нельзя сме­шивать, как повысить или понизить уровень холестерина с помо-

шью диеты. Кроме того, крупные достижения в области медици­ны, даже впервые опубликованные в специализированных журна­лах, передаются в вечерних теленовостях едва ли не раньше, чем доктор медицины, сделавший открытие, вытащит журнал из свое­го почтового ящика.

Короче говоря, монополия на знания в области медицинских профессий полностью разрушена. И врач уже больше не бог.

Низведение врачей с трона — лишь один небольшой пример общего процесса, меняющего все отношение знания к власти в странах с высокими технологиями.

Во многих других сферах знания так же ускользают из-под контроля узкого круга специалистов. Внутри крупных корпораций служащие приобретают доступ к знаниям, некогда монополизиро­ванным руководящей администрацией. И поскольку знания пере­распределяются, то же самое происходит и с властью, на них осно­ванной.