Чернобыль в урне для голосования

В декабре 1987 г. в Сеуле, Южная Корея, после 16 лет воен­ного правления состоялись всеобщие выборы. Итоги этой ожес­точенно проходившей тройственной борьбы были в конце кон­цов подведены, и страна продолжила успешно развивать свою экономику. Но после завершения избирательной кампании по­литические наблюдатели отметили некоторые странности в го­лосовании.

Разница в процентном отношении, зафиксированная в более ранних официальных отчетах, непонятным образом не изменилась на протяжении ночи и по регионам. Имевший огромную популяр­ность кандидат от оппозиции признался, что никак не мог пове­рить в то, с каким перевесом он одержал победу в провинции Кван­джу, где ему отдали голоса 94% избирателей. В лучшем случае, утверждал он, он должен был собрать максимум 80% голосов. Воз­никло подозрение, что махинации проводились не с избиратель-

ными бюллетенями, а с компьютерами, куда стекались данные о результатах выборов.

Подозрение это, насколько нам известно, не получило под­тверждения, однако Мэгги Форд, корреспондент «Financial Times» в Сеуле, ссылаясь на политического комментатора из Вашингто­на, отмечала, что «довольно легко составить компьютерную мо­дель приемлемых итогов голосования. При этом следует руковод­ствоваться данными о политических симпатиях населения, учитывать региональные особенности, классовые и возрастные факторы, а также сам ход предвыборной кампании. Такая модель может сделать расклад количества голосов»⁷.

По-видимому, подобную модель можно было бы использовать, чтобы искусно манипулировать результатами голосования в веду­щих избирательных округах, не оставляя никаких следов. Вполне возможен вариант, когда опытный программист, получив доступ к нужному паролю, даст инструкции компьютеру приписать некото­рое количество голосов, отданных одному кандидату, к показате­лям другого, а затем тщательно уничтожить предыдущую инфор­мацию.

Разработанный Научно-исследовательским институтом город­ской политики (Urban Policy Research Institute) проект наблюде­ния за выборами, частично опирающийся на разработки, сделан­ные двумя учеными-компьютерщиками из Принстонского университета Джоно Р. Эдвардсом и Говардом Джей Штраусом, констатирует, что «внедрение компьютеризованного голосования на протяжении двух последних десятилетий создало условия для возможной фальсификации итогов выборов и ошибок, масштаб которых заранее невозможно представить».

Специалисты на этот счет разошлись во мнениях, но проект наблюдения за выборами получил поддержку Уиллиса Г. Вара, глав­ного исследователя, работающего в Рэнд Корпорейшн. Вар выска­зался следующим образом: уязвимость электронной системы голо­сования такова, что «на каких-то выборах вполне можно ожидать своего рода Чернобыля, равно как и в Калифорнии можно ожи­дать землетрясения силой в 8 баллов по шкале Рихтера»⁸.

Но такой рискованный поворот событий — дело будущего. Пока же можно представить себе, что произойдет, если с компьютером «поработают» специалисты, программисты или системотехники

какой-либо многонациональной корпорации, в планах которой — выжить, как говорится, определенного сенатора с его места. Еще можно представить, что система электронного голосования нахо­дится под косвенным тайным контролем не какой-нибудь партии или корпорации, а иностранного государства. Выборы могут за­вершиться с применением прибавления или вычитания очень ма­ленького, совсем незаметного количества голосов от каждого кан­дидата. И никто этого не будет знать.

Это в качестве предостережения кандидату.

ДАВАЙ ЦИФРЫ!

Уязвимы могут быть не только сами компьютеры и не обя­зательно во время голосования, в этом отношении опасность подстерегает и в способе, каким используются и неправильно употребляются компьютеризованные данные, информация и знание.

Конечно же, ловкие политики и госчиновники проделыва­ют то, что обычно делают хитрые люди, когда в их руках новая информация. Они хотят больше знать об источниках, откуда она получена, и о достоверности содержащихся в ней сведений, они интересуются, какие именно искажения были сделаны в под­счете голосов и как это отразилось на процентном соотноше­нии, они подмечают, были ли несообразности или расхожде­ния, интересуются статистическими данными, насколько те отражают истинное положение, они прикидывают с точки зре­ния логики, и т.д.

Еще более искусные игроки во власть обязательно принимают в расчет каналы, по которым поступила информация, и интуитив­но вычисляют, чьи интересы могли оставить на ней по пути свой отпечаток.

Самые же искусные игроки во власть — их ничтожное мень­шинство, — помимо всего вышеозначенного, подвергают сомне­нию все исходные положения и даже допущения, лежащие в их основе.

А в конечном счете люди, обладающие воображением — их совсем единицы, — подвергают сомнению всю систему координат в целом.

Правительственные чиновники встречаются во всех четырех категориях. Однако во всех развитых странах они так измотаны, так задавлены, что обычно им не хватает времени и желания, а иногда и умственных способностей, чтобы задуматься об обратной стороне «фактов», на основании которых они собираются принять решение. А что еще хуже, у всех бюрократий отбита охота отстра­ниться от общепринятых подходов и подумать, проанализировать причинные предпосылки. Игроки во власть обладают этим пре­имуществом.

Когда Дэвид Стокман, возглавлявший Административное и бюджетное управление США, предложил урезать бюджетные ас­сигнования президенту и персоналу Белого дома, он внимательно предусмотрел снижение для финансовых программ, составлявших только 12% от общего бюджета. При обсуждении данного вопроса с высокопоставленными лицами он не прояснил этой ситуации.

Позже, вынося сор из избы, он написал: «Чего они не пред­ставляли себе, поскольку я им этого не говорил, это то, что вопрос касается только малой части всего бюджета... Мы даже не затраги­вали трех крупных программ, на которые отводилось свыше поло­вины внутреннего бюджета: социальное обеспечение, пенсии вете­ранам и правительственная программа медицинской помощи (Medicare). Только эти три стоили ежегодно 250 млрд. долл. Про­граммы, которые мы сокращали, давали экономию в 25 млрд. долл. Президент и персонал Белого дома представляли верхушку айс­берга, они и не подозревали об огромной массе, скрывавшейся ниже ватерлинии... И ни один человек не поинтересовался, что не подверглось пересмотру»⁹.

Они предумышленно не вникали в проблему или же времени не было на расспросы? Или их заворожил Стокман, мастер жонг­лировать статистикой? А может, на них произвели впечатление все эти компьютеризованные данные?

В наши дни любую политическую речь для большей убеди­тельности фаршируют компьютерными статистическими данны­ми. Кроме того, большинство людей, принимающих решение, редко подвергают сомнению цифры, которые были «перемолоты» для них.

Так, Сидни Джонс, бывший заместитель министра торгов­ли, однажды предложил создать при президенте Совет консуль­тантов по статистике. В их обязанности входило бы сообщать президенту, какие манипуляции во время вьетнамской войны производились с подсчетами количества убитых. Или о том, почему ЦРУ и Пентагон не могут прийти к общему мнению от­носительно мощности проводимых Советским Союзом испыта­ний ядерного оружия и сделать отсюда вывод, нарушил или нет СССР Договор о запрещении ядерных испытаний 1975 г. Или почему министерство торговли одно время чрезмерно завышало показатель валового национального продукта, а потом скоррек­тировало его в сторону понижения, показывая приближение спада в экономике.

Причины в каждом случае были разные, но все они, неизбеж­но, носили политический характер. Даже большинство цифр, ка­жущихся объективными, предстают хорошо обкатанными в ходе борьбы за политическую власть.

Бюро переписи населения США прилагает много усилий для того, чтобы как можно больше агентств обнародовало сведения о подходе и методах сбора сведений, ведь тогда пользователи могли бы вынести собственное суждение об обоснованности их данных. Однако их главные эксперты вполне допускают, что такие оговор­ки и примечания в Вашингтоне обычно игнорируются.

По словам одного из сотрудников Бюро, «политикам и прессе нет до этого дела. Они твердят только одно: «Давай цифры!»

Тут есть две причины. Одна — явное простодушие. Вопреки всему, что мы уже знаем из прошлого опыта о подложности мно­гих казавшихся неопровержимыми компьютерных данных, по ут­верждению работника Бюро, ответственного за автоматизирован­ную обработку данных и планирование, «компьютерный вывод данных по-прежнему слепо принимают на веру»¹⁰.

И тому есть более глубокая причина. Ибо политических такти­ков не интересуют поиски «истины» или даже простая точность. Они стремятся вооружиться боеприпасами для ведения информ-войн. Для нападок на противника не играет роли, соответствуют ли данные, информация и знание «истине» или нет.