Тампоны и рентный доход с продажи автомобилей

Морган стремился к предельной централизации и концентра­ции финансов, он действовал, основываясь на положении, что целое более ценно, чем его отдельные части, а Милкин и те, кого он финансировал, часто отталкивались от противоположного¹⁰. Так, в 60-е и 70-е годы создавались гигантские, громоздкие, рассредото­ченные «конгломераты» — огромные компании, построенные на бюрократической администрации и слепой вере в «экономику уров­ней» и «совместные действия». Облигации, которые продавал Мил­кин, финансировали поглощения, призванные ускорить банкрот­ство этих бегемотов и создание более стройных, более маневренных и более стратегически сфокусированных фирм.

В конце концов все профинансированные Милкином погло­щения вылились в распродажи со скидками частей или подразде­лений, потому что части были ценнее, чем целое; «совместность действий» значила меньше, чем представлялось.

Ярким примером в этом смысле был раздел Beatrice Companies, неуклюжей агломерации, которая получала рентный доход с про­даж автомобилей «Avis», занималась розливом кока-колы, произ­водством лифчиков «Плейтекс» и тампонов и переработкой про­дуктов питания, ради которой когда-то и была создана эта фирма. После того как ее части были распроданы другим компаниям, «Бе­атрис», значительно уменьшившись в размерах, стала действовать более эффективно в области продуктов питания, сыра и мяса. Про­мышленная фирма Borg-Warner продала свои брокерские отделе­ния на рынке финансов. «Ревлон» после поглощения продал ме­дицинское и прочие подразделения бизнеса, не относящиеся к основному направлению — производству косметики.

Облегчив доступ к капиталу, Милкин помог встать на ноги толь­ко что образовавшимся фирмам, действовавшим в новых ключевых сферах развитой экономики — сервисной и информационной.

Конечно, это не было изначальной целью Милкина. Он стре­мился к большему, чем вкладывание денег в конвейерные от­расли промышленности. Он действовал в момент, когда вся эко­номика покидала эру «фабричных труб», он точно знал об этом

фундаментальном изменении и некоторым образом помог его ускорить. Так, он заявил журналу «Forbes», что львиная доля происходящего реструктурирования была вызвана выходом стра­ны из индустриального века, и добавил, что «в промышленном обществе капитал — священный ресурс, но в современном ин­формационном обществе — его чересчур много»¹¹.

С тех пор как высокодоходные, или «бросовые», облигации Милкина начали работать на продвижение новых компаний, ме­нее респектабельных, чем «голубые фишки», которые имели сво­бодный доступ к традиционному финансированию, перестало удивлять, что многие, получившие деньги из его рук, находи­лись в области быстро расширяющихся секторов обслуживания и информации, появление новых компаний в которых было за­кономерным.

Таким образом, Милкин помог реорганизовать капитал и на­править его в производство сотовых телефонов, кабельное телеви­дение, компьютеры, службы здоровья и прочие передовые секто­ры бизнеса, растущий вес которых бросал вызов владычеству старых промышленных баронов.

Если говорить кратко, и Морган, и Милкин, каждый из них, но практически в диаметрально противоположных направлениях, потрясли устоявшуюся на тот момент структуру власти. И именно по этой причине, лежащей далеко в стороне от спорных вопросов законности, вызвали на себя огонь полемики и град клеветы. Мяг­ко или болезненно, легально или нет, но оба они изменили фи­нансы в направлении, отвечавшем насущным потребностям эко­номики своего времени.

ПОСТУОЛЛСТРИТОВСКАЯ ЭРА

Драматичные, как тогда казалось, перемены, вызванные Мил­кином, были лишь частью революции. Параллельно с происходя­щими сегодня трансформациями контроля и направления движе­ния капитала — все еще одного из основных источников власти — идут еще более кардинальные изменения в экономике в целом.

Во времена Моргана, и на протяжении всего расцвета власти Уолл-стрит, массовое производство миллионов одинаковых вещей было символом «новой эпохи». Сегодня, как впервые отмечено в «Шоке будущего» в 1970 г. и тщательно разработано в «Третьей волне» в 1980 г., мы иначе рассматриваем принцип массового про­изводства.

Технологии, управляемые компьютерами, делают возможным появление небольших, все чаще производимых на заказ товаров на узкоспециализированный рынок. Расторопные фирмы перехо­дят от выпуска огромных партий продукции к производству малы­ми количествами «дополнительных, более дорогостоящих» видов продукции, таких как сталь и химические вещества специального ассортимента. Постоянные инновации сокращают жизненный цикл вещей.

Происходят параллельные изменения и в индустрии финансо­вого обслуживания, которая также вкладывает деньги в различные производства и сокращает цикл жизни продукции. Она и сама из­вергает потоки узкоспециализированной продукции — новые типы ценных бумаг и закладных, виды страхования, инструменты кре­дитования, взаимных фондов* и их бесконечные перестановки и комбинации. Власть через капитал течет к фирмам, способным на узкую специализацию в интересах потребителя и постоянные но­вовведения.

В экономике Третьей волны машина или компьютер могут быть сделаны в четырех странах, а монтироваться в пятой. Рынки также выходят за национальные границы. Если выражаться современ­ным жаргоном, бизнес становится глобальным. И снова, в прямой связи со всем остальным, мы видим, что финансовый сервис — банковское дело, страхование, ценные бумаги — стремится «гло­бализироваться» во имя обслуживания корпоративных клиентов.

Экономика Третьей волны действует на супервысоких скорос­тях. Чтобы не отстать, финансовые фирмы вкладывают миллиар­ды в новые технологии. Новые компьютеры и коммуникационные сети не только делают возможным варьировать и изготовлять на

* Взаимный фонд — инвестиционная компания, которая обычно го­това выкупить свои паи по их текущей рыночной стоимости, определяе­мой чистыми активами. — Примеч. пер.

заказ уже существующие виды продукции, изобретать новые, но также позволяют заключать сделки практически мгновенно.

Как фабрики нового стиля переходят к круглосуточной или «непрерывной» работе, так и банки меняют «часы работы банка» на 24-часовое обслуживание. Финадсовые центры растут как гри­бы после дождя в различных часовых поясах. Акции, облигации, товары и деньги продаются в режиме нон-стоп. Электронные сети позволяют собирать и распределять миллиарды за наносекунды.

Скорость сама по себе — возможность не отстать или быть впереди — влияет на распространение прибыли и власти. Хоро­ший пример этого — сокращение «флоата»*, некогда столь люби­мого банками. «Флоат» — деньги на счетах потребителей, на кото­рых банк может заработать проценты, пока чек ожидает клиринга**. Поскольку компьютеры ускоряют процесс клиринга, преимуще­ство банков от таких активов уменьшается, и они вынуждены ис­кать альтернативные источники дохода, что ведет их к фронталь­ной конкуренции с другими секторами финансовой индустрии.

По мере того как рынки капитала расширяются и тесно пере­плетаются друг с другом от Гонконга и Токио до Торонто и Пари­жа, пересекая часовые пояса, деньги движутся быстрее. Скорость и изменчивость увеличиваются, и финансовая власть в обществе переходит из рук в руки со всевозрастающей скоростью.

Взятые вместе, все эти изменения дополняют кардинальней­шее с начала индустриальной эры реструктурирование мировых финансов. Они отражают возвышение новой системы создания материальных ценностей, и даже самые могущественные фирмы, когда-то контролировавшие огромные потоки денег, увлекаются течением, как бумажные кораблики.

В 1985 г. крупнейший в Соединенных Штатах инвестицион­ный банк — Salomon Brothers — принял обязательство по строи­тельству впечатляющей штаб-квартиры в Коламбус Серкл, Ман­хэттен, стоимостью 455 млн. долл. К весне 1987 г. банк стал объектом возможного поглощения; в октябре он был вынужден

* Флоат — сумма средств, находящихся в процессе инкассации, пред­ставленная чеками, находящимися в распоряжении одного банка, но выс­тавленными на другой местный или иногородний банк. — Примеч. пер.

** Чековый клиринг — перемещение чеков из банков, депонировав­ших их в банки, на которые они выписаны, и движение средств в обрат­ном направлении. — Примеч. пер.

уйти с рынка муниципальных облигаций*, на котором он домини­ровал на протяжении 20 лет; его департамент коммерческих бу­маг** также закрылся; были уволены 800 из 6500 служащих компа­нии; в декабре 1987 г. после октябрьского краха фондового рынка банк вынужден был постыдно выйти из дела строительства штаб-квартиры за 51 млн. долл.¹²

Поскольку прибыли сокращались и цена собственных ак­ций падала, компанию начали разъедать внутренние разногла­сия. Одна группировка выступала за сохранение традиционной роли поставщика капитала «голубым фишкам». Другая стреми­лась к выходу в высокодоходный, или «мусорный», бизнес, пер­вооткрывателем которого был Милкин, и хотела протянуть руку второстепенным фирмам. Далее были неудачи и хаос. «Мир из­менился фундаментально, — горестно заметил ее глава Д. Гатф­рейд, — и мы не были в авангарде этого процесса. Мы вползаем в современный мир».

Этот «современный мир» — зыбкое, враждебное место для старых драконов. Гибнут не только отдельные личности и ком­пании, но целые сектора финансовой индустрии. Банкротство более 500 ссудно-сберегательных банков в Соединенных Шта­тах, потребовавшее от правительства сотен миллиардов на экст­ренный план по их спасению, отражает растущую нестабиль­ность¹³. Органы государственного регулирования, созданные для более простого и медленного мира «фабричных труб», показали себя неспособными предвосхитить и предотвратить замаячив­шее впереди бедствие, как и сотни этих «сберегательных учреж­дений»***, они заснули на посту и были сокрушены стремитель­ной сменой процентных ставок, погрязли в неразберихе коррупции и глупости.

* Муниципальные облигации — облигации, эмитированные властя­ми штата или местными властями (окружными, городскими, деревен­скими и т.д.). — Примеч. пер.

** Коммерческие бумаги — любые ноты, переводные векселя или депо­зитные сертификаты, которые используются в деловой деятельности. — Примеч. пер.

*** Сберегательное учреждение — обобщающий термин для взаимно сберегательных банков, ссудно-сберегательных ассоциаций и кредитных союзов. — Примеч. пер.

ЗИГЗАГ ВЛАСТИ

С ростом глобальной экономики сама территория финансово­го рынка становится столь обширной, что в сравнении с ней от­дельно взятые институт, компания или человек, даже Милкин, кажутся незначительными. Бесчисленные течения распарывают систему, вызывая взрывы и волнения в глобальном масштабе.

Со времен расцвета промышленной эры власть денег была со­средоточена в Европе. К концу Второй мировой войны она в об­щем переместилась в Северную Америку, а точнее, на южную око­нечность острова Манхэттен. Экономическое господство Соединенных Штатов оставалось незыблемым около трех десяти­летий. С тех пор деньги и их власть движутся зигзагами по плане­те, подобно обезумевшему мячику из пачинко.

В середине 70-х годов ОПЭК стремительно высасывал милли­арды из Европы, Северной Америки (и остального мира) и от­правлял их зигзагом на Средний Восток. Незамедлительно эти неф­тедоллары, по той же траектории, оседали на банковских счетах в Нью-Йорке и Цюрихе и вновь делали зигзаг в форме огромных кредитов Аргентине, Мексике и Бразилии, выстреливая потом об­ратно в американские и швейцарские банки. По мере падения курса доллара и трансформации торговых структур капитал вновь ри­нулся в Токио, вернувшись в виде средств, вложенных в недвижи­мость, государственные облигации и прочую собственность в Со­единенных Штатах, — и все это со скоростью, которая ошеломляет экспертов, пытающихся понять, что происходит.

С каждым из этих скачков капитала идет соответствующее пе­рераспределение власти на глобальном и локальном уровнях. Деньги за нефть, как по пожарным рукавам, текут на Средний Восток — и арабские страны получают в руки весомый аргумент в междуна­родной политике. В ООН усилилась изоляция Израиля. Африкан­ские страны — члены ООН, остро нуждающиеся в нефти, поддер­жали инициативу арабов и разорвали дипломатические отношения с Иерусалимом. Нефтедоллары начали влиять на средства массо­вой информации в различных частях мира. Вестибюли гостиниц в Эр-Рияде, Абу-Даби и Кувейте заполнились просителями с атта­ше-кейсами в руках — продавцами, банкирами, администратора-

ми и махинаторами — со всего мира, умолявшими от лица того или иного несуществующего родственника королевской фамилии о контактах и контрактах.

Однако к началу 80-х годов единство ОПЭК распалось и цены на нефть снизились — безумие поутихло и вместе с этим растаяла политическая власть арабов. Сегодня орды просителей, представ­ляющих часто крупнейшие мировые банки и корпорации, кружат вокруг приемных токийских отелей, таких как «Окура» и «Импе­риал».

Увеличивающаяся изменчивость мирового рынка капитала, драматизированная такими зигзагами и отмеченная крушениями и оздоровлениями фондового рынка, как во время «двух октяб­рей» — 1987 и 1989 гг., — признак того, что старая система все больше и больше выходит из-под контроля. Традиционные меха­низмы безопасности, призванные обеспечивать финансовую ста­бильность в среде относительно закрытых национальных эконо­мик, устарели так же, как устарел мир ленточных конвейеров, который они должны были защищать.

Глобализированные производство и маркетинг требуют сво­бодного движения денежных средств через государственные гра­ницы. Для это необходимо изменить старые способы финансового регулирования и снять барьеры, воздвигнутые странами для защи­ты своих экономик. Но поэтапное ослабление или устранение этих препятствий в Японии и Европе имеют также негативную сторону.

Возрастает резерв капитала, доступный в любое время в лю­бом месте. Это делает финансовую систему более гибкой и помо­гает ей преодолеть локальные кризисы, но повышает ставки, уве­личивая риск массового банкротства.

Современные корабли строятся с водонепроницаемыми от­секами — течь в одной части корпуса не может залить и пото­пить все судно. Либерализация капитала, его свободное переме­щение — корабль без безопасных отсеков. Либерализация, необходимая для продвижения вперед всей экономики, увели­чивает Опасность того, что серьезный кризис в одной стране распространится на другие. Она также ставит под угрозу власть одного из важнейших финансовых институтов промышленного века — центрального банка.