Цивилизованный характер уголовного процесса

Познание сущности уголовного процесса не может ограничиваться рассмотрением его специфических основ, принципов. Есть нечто большее, что детерминирует назначение и систему уголовного процесса. Оно выражается в категориях значительно более высокого порядка, чем понятия принципов уголовного процесса. Это такие универсальные, общесоциальные категории, как права и свободы человека и гражданина, гражданское общество, правовое государство с его разделением властей, независимой судебной властью и т.д.

Так, противостояние сторон обвинения и защиты, их усилия соответственно по обоснованию и опровержению обвинения оказываются во многом бессмысленными, когда уголовное дело рассматривается ангажированным судьей, нацеленным на принятие так называемого заказного решения по существу дела. В таких случаях состязательность как способ установления действительных обстоятельств дела – всего лишь имитация демократической процедуры уголовного судопроизводства, и, следовательно, данный и другие принципы сами по себе недостаточны, чтобы квалифицировать судопроизводство как цивилизованное осуществление правосудия. Такое возможно исключительно на основе названных фундаментальных категорий в случае, когда они отражают реальную действительность. Только в правовом государстве права человека обеспечиваются по-настоящему независимым судом на основе строгого соблюдения принципов презумпции невиновности обвиняемого, состязательности и равноправия сторон и т.д. И только цивилизованное, т.е. неангажированное, нелицемерное, непредвзятое правосудие способно генерировать обоснованный и справедливый приговор.

Экстраполяция положений Конституции РФ, общепризнанных норм и принципов международного права на уголовный процесс означает, что основные права и свободы человека и гражданина определяют его назначение и систему (структуру, формы и методы, процессуальный статус участников и т.д.). Деятельность государственных органов, осуществляемая в рамках уголовного процесса, должна обеспечить защиту прав и свобод личности, интересов общества и государства от преступных посягательств. При этом граждане, вовлекаемые в производство по уголовному делу, должны быть гарантированы от необоснованных подозрений и обвинений в совершении преступления, неправомерного применения к ним государственного принуждения, иных противозаконных ограничений принадлежащих им прав и свобод. Иными словами, правозащитный аспект уголовно-процессуальной деятельности не совместим с нарушениями прав человека.

В то же время необходимость решения социальной задачи сдерживания преступности требует принятия мер и совершения действий, ограничивающих права и свободы граждан. Данный фактор также определяет систему уголовного процесса. Однако ограничения прав и свобод личности в уголовном процессе не могут достигать такой степени, когда бы они означали по существу их отмену либо отказ от их признания. Изложенное выражает суть новой методологии изучения и реформирования уголовного процесса.

Как это ни парадоксально на первый взгляд, проблема надежного обеспечения прав человека наиболее актуальна для правового государства, а также стремящегося стать таковым, ибо оно рассматривает признание, соблюдение и защиту прав человека как свою конституционную обязанность (ст. 2 Конституции РФ). Развитие системы государственных гарантий прав человека, формирование адекватной правовой базы, совершенствование правоохранительных структур, укрепление независимости судебной власти, обеспечение открытости правосудия для широкого социального контроля, в том числе со стороны правозащитных объединений, средств массовой информации, – все это позволяет рассматривать государство равным субъектом мирового цивилизованного сообщества. Даже наличие высокого уровня преступности не исключает государство из системы этого сообщества, если оно предпринимает необходимые усилия для того, чтобы противодействовать преступным и иным посягательствам на права и свободы человека. С другой стороны, систематические и широкомасштабные нарушения прав человека создают напряженность в обществе, подогревают антидемократические настроения, порождают внешнеполитические трудности. При таком положении заявленное стремление обеспечить развитие государства по пути обретения им статуса правового вызывает серьезные сомнения.

В государстве тоталитарного типа полицейская функция является доминирующей и по сути своей репрессивной. В правовом государстве данная функция по определению охранительная. В таком государстве не полиция – критерий прав и свобод человека и гражданина, а Конституция и законы, соблюдение которых обязательно для всех, в том числе для государства и его представителей, и, следовательно, государство и личность одинаково подзаконны и подсудны.

Правовое государство, признавая человека, его права и свободы в качестве высшей ценности, обязуется обеспечить их защиту. Нежелание понять и принять данную концепцию нередко оборачивается тем, что права человека, необходимость их надлежащего обеспечения ошибочно воспринимаются как помеха в деле противостояния преступности.

Весьма живучими оказались рудименты господствовавшей в недавнем прошлом «правовой» идеологии, в частности, известный постулат о том, что право – ничто без государственного аппарата принуждения к соблюдению его норм. Такая корреляция между категориями «право» и «государство» (аппарат принуждения) представляется односторонней и недостаточной. При этом преднамеренно игнорируется тот факт, что право – это прежде всего естественное право, права человека. Право в этом значении первично по отношению к государству и именно оно определяет смысл и содержание его деятельности, служит средством ограничения и упорядочения государственного принуждения.

Являясь частью механизма, обеспечивающего применение норм права, государственное принуждение используется в рамках правоотношения, когда его субъекты не исполняют или нарушают свои обязанности. Между тем права человека являются непосредственно действующими и их реализация во многих случаях может вполне обходиться без применения мер государственного принуждения. Право каждого на жизнь, право созидать в соответствии со своими способностями, размышлять и свободно выражать свои мысли, право на свободу и личную неприкосновенность, уважительное к себе отношение и т.д. – все это не нуждается в специальном разрешении властей. Данные и другие естественные права обеспечиваются главным образом на основе понимания и уважения со стороны себе подобных, претендующих на то же самое. Только в случае, когда они подвергаются необоснованным либо незаконным посягательствам, их обеспечение осуществляется судом. Таким образом, государственное принуждение не следует рассматривать в качестве единственного и абсолютного метода, с помощью которого обеспечивается соблюдение права.

В последнее время государственные органы, именуемые в Конституции РФ «правоохранительными» (п. «л» ч. 1 ст. 72), все чаще, в том числе на официальном уровне, стали называть «силовыми» («силовые структуры», «силовые министерства»). Данное устрашающее название может означать только одно: преобладающими в деятельности данных органов оказываются силовые методы. Следствие подобной трансформации – еще большее отчуждение граждан от власти, нежелание сотрудничать с ней в деле противодействия преступности, что не соответствует модели отношений между гражданами и властью в правовом государстве.

Широкое использование принуждения, применение его не только к подозреваемым и обвиняемым, но и к потерпевшим, свидетелям, другим лицам, высокий процент необоснованного принуждения характерны для системы уголовного процесса, в которой уважительное отношение к правам и свободам личности не является основным критерием при выборе способов и методов решения процессуальных задач. Между тем цивилизованный характер уголовного судопроизводства предполагает использование государственного принуждения в редких случаях, когда иначе никак невозможно обеспечить решение проблемы.

А.П. Коротков,

Заместитель начальника

управления методического обеспечения

Генеральной прокуратуры РФ