О преподавании душевной техники и тренинге

Взять за основу: «Укроти, Боже, плоти нашея мудрование и спаси нас!»

Слишком много знания, слишком много суемудрия! Это хорошо для ученых, анатомов, исследователей. Для культуры.

Для тех же, кто этой исследовательской жилкой не обладает — это смертельный вред.

Так же, как для больного после сложнейших изысканий прописывают какое-то простое средство и не заставляют больного его научно изучать или изучать всё устройство человеческого тела, — так и мы должны выработать несколько наиостроумнейших упражнений и упражнять, упражнять и упражнять... Те же, кто имеет склонность к педагогической науке, должны слушать отдельный курс.

Какие же упражнения наиостроумнейшие? Вот важнейший вопрос.

Например: «Вопросы и ответы». Не надо ничего объяснять — что такое правда, общение, объект, «внимание», «я» и все остальное — не надо забивать голову. Просто давай упражнение, и каждый инстинктивно найдет себе путь. Словом, надо поступать так, как теперь поступают с физкультурой — дают игры, ручные работы и т. п. (бег, прыжки); надо, чтобы было весело, интересно и живо. Ведь и дело-то наше,

творчество-то наше называется «игрой». Так же надо ставить голос — отвлекая внимание от всех этих резонаторов, дыхания и проч. Искусство педагога должно все облегчить, а не загрузить.

Надо выдумать упражнения — игры. Надо развивать веру в свою интуицию.

Лозунг: «Интуиция и интуиция!»

1. Упражн.: «Вопросы и ответы».

2. Упражн.: «Вопросы и ответы с движением».

3. Упражн.: «Творческое оправдание позы», потом — слова.

4. Упражн.: «Вопросы и ответы» — делая, то одно слово главным, то другое.

5. Упражн.: Оправдайте позы (одной и той же) то одним, то другим способом и все — творчески.

6. Упражн.: Рассказ о виденном, повторение его (воображение и забывание).

7. Упражн.: Вопросы и ответы, а в руках предметы и ими играть, их чувствовать (чувство предмета).

8. Упражн.: Обезьянство. Вопросы и ответы.

9. Упражн.: «Случайности». Вопр. и отв. или начало разговора импровизационного.

10. Собезьянить голос (фразу) и пустить себя на то, что хочется дальше.

Паганини никогда, кроме как на концертах не играл, на своей скрипке. Он брал ее в руки, переставлял по струнам пальцы, но смычком при этом не извлекал ни единого звука.

Попробовать то же найти и в работе актера. Репетировать не только без слов, не только беззвучно — это все равно будет «со смычком», а как-то совсем разобщая восприятие и отдачу — это почти ересь. Но задуматься об этом необходимо. Ведь не зря же он избегал играть. Разве ему кто запрещал? Да и все скрипачи, кроме него, считают абсолютно необходимым пилить по 6 часов в день. Тут, в этом упорном избегании, есть что-то очень серьезное. То ли человек берег

свои <...> (пропущено слово в рукописи), то ли боялся превратиться в машину, или другое что посерьезнее? Во всяком случае: не зря!

К методике

Ошибки воспитания — нельзя летать с метода на метод, надо достичь результата по одному — дыхание ли это будет, воображение ли, серьез ли, действенность ли, а потом уже определенно взяться за другой. А то укрепляется сознание, что знаю много, а ничего сам не могу, вижу только, что все — не то.

 

Все делают так, что получается трудно. Нужно стремиться, чтобы было легко.

Это — метод.

Надо вводить в эту легкость постепенностью, с разговора о погоде.

Или спрашивать, легко ли вам? Сделайте, чтобы вам было легко.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Кому из нас придет в голову ехать теперь на лошадях или верхом, когда можно сесть на поезд или аэроплан? А художники после всего великого, что им было открыто, разжевано и всунуто в рот — убежденно встают на карачки и ползут, как ползают малые, малые дети — и требуют восхищения, восторгов! Прожить целые века после Рафаэля, Веласкеса, тысячелетия после Фидия — и так рисовать <и ваять>! Этому и поверить как-то невозможно!

Еще для актеров есть какое-то оправдание: был Мочалов, Сальвини, Дузе, Ермолова — но их нет — сейчас нет — на ком учиться? А ведь картины-то, <скульптуры> — вот они! встань, посмотри, да пошевели мозгами-то! Нет, тут что-то очень серьезное, и не знаю, поправимое ли...

Уж не пошло ли человечество в самом деле назад? Не загрубело ли, не изгадилось ли? Не растеряло ли в погоне за цивилизацией всю свою культуру, весь похищенный Прометеем огонь?

Как это страшно!.. Спасать! спасать! вопить на всех перекрестках.

Огонь... С каким недоумением и ужасом смотрели на него первобытные люди, наши предки! Трепетали, поклонялись ему — высшему существу, богу!

Прошли века — и он двигает наши поезда, пароходы, носит нас по воздуху, взрывает горы, вертит маховики двигателей, освещает и согревает города, наши скромные комнаты и, наконец, зажигает нашу папиросу.

Такова сила человеческого проникновения.

О, если бы столько же знать о нашем собственном огне, сидящем в нас в виде ли электромагнитной или другой,

неизвестной нам, силы, силы нашей мысли ли или воли, или внесознательной деятельности нашей, таланта и гения!

Наше отношение к этому огню почти как у первобытных людей: не знаем, трепещем и преклоняемся, да это еще туда-сюда, а то просто грубо и глупо смеемся и с дерзким нахальством тупого невежды на всё плюем и всё отрицаем — и проще, и не требует никакого усилия мысли. <...>

Не будем хватать и бросать, не будем отплёвываться еще не разобрав, в чем дело, а без излишних ахов и охов, без излишнего трепета, или хотя бы и с трепетом, но попытаемся все-таки ухватить за хвост этот таинственный, неведомый нам, «небесный» огонь.

Иногда он мал — нельзя ли увеличить его? Слаб — нельзя ли раздуть его? Появляется тогда, когда ему заблагорассудится — нельзя ли вызвать его в любое время, когда нам нужно? Идет, куда несет ветер — нельзя ли направлять его!

Словом, нельзя ли овладеть им и сделать своим орудием?

Если сама гора не идет к Магомету, приходится побеспокоить себя и направиться к ней?

Для того, чтобы суметь хорошо, исчерпывающе преподать или рассказать что-либо, надо знать это в совершенстве, а для того, чтобы знать в совершенстве, надо знать дальше этого.

Только зная дальше, можно отойти на некоторое расстояние и увидеть вещь со всех сторон: и сзади, и спереди, и сбоку, и сверху, и снизу.

Отсюда еще вывод: всякий, кто знает в совершенстве — непременно знает и дальше и больше того, что вкладывалось или что вложено в вещь.

Так хочется прорваться сквозь всю эту традиционную самодовольную механистичность, — на свет, к свободе, к творческому слиянию с публикой!

Эти мои книги лишь первый камень нового здания. Все равно, рано ли, поздно ли, вся эта механистика, носящая название искусства театра, сдохнет, но ждать этого — сил нет! Дышать нечем!