К покою. Творчество — один из видов сна

Когда мы вечером ложимся в постель, для того, чтобы заснуть, мы укладываем свое тело, мышцы само собой расслабляются... Множество мыслей, желаний и проч. держат тело днем в состоянии готовности и напряжения. Теперь готовиться не к чему, кроме покоя и сна. Мышцы снимают, как одежду, свое напряжение, вместе с этим мысли, разрывающие человека, успокаиваются, остается две-три мысли... наконец, остается какая-то одна, да и та истончается, как ниточка. Некоторое время висит на ней сознание человека... вдруг она отрывается и... ух! — человек летит, как в пропасть, в область бессознательного.

Прекращается ли психическая жизнь?

Наоборот, то, что за шумом дня не было слышно, начинает ярко выступать, как ночью отдаленные свистки паровозов, заглушённые днем трамваями, гудками автомобилей, стуком колес по мостовой. Как тиканье часов, как дыхание спящего человека.

И не больше ли вам говорит это тиканье и это равномерное дыханье, чем вся сутолока и весь шум дня?

Во сне ничего не отвлекает, во сне ничто не отрезвляет, и воображение всецело овладевает нами. Нелепые фантазии бросают нас из огня да на лед, из преисподней на небо, и нет удержу фантастике, чудесам и символике...

Скаковым лошадям чудятся дерби, и они покрываются мылом от воображаемого бега, охотничьи собаки лают во сне в погоне за воображаемым зверем, их сердце учащенно бьется, течет слюна...

Смотрите, как легко во сне, когда выключена обычно нас окружающая жизнь, мы попадаем под воздействие нашего воображения.

И как рядом с этим бледно наше воображение днем. И как мало у него силы по сравнению с ночным, охватывающим нас целиком.

Дневное воображение мимолетно, поверхностно, рассеянно, оно не прохватывает нас, оно скользит по нашей «поверхности».

Ночью же — тень мысли — и мы всецело в ее власти, едва заметное физическое ощущение — и оно родит целую бурю. Довольно не очень удобно положить во сне руку, и нам уже грезится, что ее отгрызает тигр или мы попали под поезд. Гудок проехавшего за стеной авто превращается в огромное стадо диких быков...

Нет ли чего похожего в минуты высокого творческого подъема у великих актеров? Не похоже ли на состояние «грез во сне», состояние Ермоловой, когда в Ричарде III она видела... во гробе своего любимого мужа, в то время как шутник бутафор положил туда комичную куклу-обезьянку, которую Мария Николаевна совсем не видела?

К культуре покоя

Из «Женщина в 30 лет» О. Бальзака (тридцатилетняя женщина):

«Они высунулись вместе из окна, чтобы полюбоваться одним из величавых пейзажей на небе, где рисуются сугробы сверкающего снега, ледники и ползущие по фантастическим склонам гор серые тени. Одной из таких картин, которые полны резких противоположностей красного пламени и черных красок, украшающих небо в своей неподражаемой и скоротечной поэзии; любовались великолепными пеленами, среди которых царило солнце, прекрасным саваном, закутавшись в который угасло солнце.

В эту минуту волосы Жюли скользнули по щеке Ванденесса: она почувствовала легкое прикосновение, сильно вздрогнула, и он еще сильнее, ибо они оба пришли посте-

пенно к одному из тех необъяснимых кризисов, когда спокойствие придает чувствам такую тонкость ощущении, что малейший толчок заставляет проливать слезы и выступить из границ печаль, если сердце полно меланхолии; или наполняет его неосознанным блаженством, если оно охвачено вихрем любви»[51].

К «бестелесности»

Нормальное состояние — это состояние мозжечковое с привключением коры. Сон — это выключение подкорки и жизнь коры (конечно, не абсолютно точно). Перед смертью, с ослаблением физического организма, начинает превалировать корка, и человеку открывается целый новый мир, потому что подкорка не заслоняет больше работу коры. То же и при нашей «бестелесности» — выключается физика, подкорка перестает превалировать и вступает в полную власть кора — высшее человеческое.

К культуре покоя. Методика

15.ХII.1930г.

Обычное расслабление мышц ведет почти всегда к общей расслабленности. Расслабляется и воля. Восприятие делается поверхностным, голос еле слышным и, вообще, частенько такой результат — только бы убраться подобру-поздорову — знал бы и не начинал!

Конечно, тут были какие-то ошибки — где-то прозевал первый росточек вялости — она и разрослась, а там уже и не справишься.

Так же, как в «вопросах и ответах» нужна исключительная внимательность и бдительность, так и здесь. Если здесь - не больше.

И эта внимательность, бдительность и придирчивость — есть первое.

Второе: не пустить ли для этого в обиход методы, предложенные мною для радио? Пускайте себя на изменение

положения тела. В этом способе главный секрет — в отдаче смутно сознаваемым движениям. Для тонкого и точного наблюдения этих смутно сознаваемых движений, а вернее даже — намеков на движение — нужна такая тишина, настороженность и свободность внутри человека, что всё у него само собой ослабляется и ослабляется, можно сказать, идеально.

Это же самое как будто бы и в обычных «вопросах и ответах», если их довести до должной степени совершенства. Да, согласен, вполне согласен.

Но в этом методе, где исключаются мимика и жест, а остается только «положение» и «движение», требуется непременное внимание на успокоение своего привычно беспокойного тела, и вот эта работа успокоения делает здесь свое дело.

Третий метод.

«Вопросы и ответы» определенного содержания, определенных условий, определенного «Я». В этом случае, вероятно очень существенна постепенность. Постепенно и незаметно надо уводить из обстоятельств всё беспокойное и вводить осторожными порциями покой, тишину, созерцательность (может быть удивление), чтобы тянуло не на движение, а на неподвижность, чтобы сосредотачивало внутри, чтобы нужен был все больше и больше внутренний аппарат, а не внешний.

Культура покоя

12.ХII.1930

Начнет ослабляться актер, распускать свои мышцы, да и впадет в вялость. Это все-таки постоянный, как там ни говори, но на практике с малоопытным актером — постоянный конец — засыпает его внимание, засыпает восприятие, вместо того, чтобы быть более острым — всё летит к чертям.

Выходит, что метод никуда не годен! Конечно — дело тонкое. Но ведь «вопросы и ответы» было тоже тонкое, если хоть чуть-чуть прозевать, да начать с трудного — сейчас же

все превратится в словоговорильню, и не справишься, не наладишь, не поправишь никак.

Вот и при преподавании методов успокоения надо найти способы, в которых было бы, с одной стороны, успокоение тела, а с другой — усиление психической активности.

На очереди — подумать, попробовать и проверить.