Роль прецедентного феномена в прессе

 

Текст, значимый для личности и хорошо известный сообществу, в котором живет личность, многократно воспроизводимый в речевой практике Ю.Н.Караулов в 80-х годах ХХ века предложил назвать прецедентным. Прецедентный текстявляется аксиологическим знаком, функционирующим в семиотическом пространстве культуры, вводимым в текст с помощью имени персонажа или автора, названия произведения или цитаты из него и служащего для актуализации содержания текста, в который произошло включение. Исследователь подчеркивает свое широкое понимание текста, которое позволяет отнести к числу прецедентных явлений не только словесные тексты, но и названия музыкальных произведений, произведений архитектуры и живописи, исторические события и имена политических лидеров. Такой подход знаменовал собой новый этап развития теории интертекстуальности, что отразилось и в терминологии, поскольку после публикации указанной монографии термин «прецедентный текст» стал общеупотребительным и – шире – возникла теория прецедентных феноменов.

Теория интертекстуальности в ее применении к исследованию текстов, – это одно из перспективных направлений современной лингвистики. Понятие интертекстуальности привлекает к себе большое внимание литературоведов и лингвистов (Е.А.Земская, М.М.Бахтин, Ю.Кристева, Е.В.Михайлова, Н.А.Фатеева, Л.Г.Федорова), однако, оно не достаточно рассмотрено с позиций лингвистики текста. В исследовании Е.А.Земской (1996) при обращении к материалу цитат в газетных заголовках выделены следующие разновидности прецедентных текстов: стихотворные строки. Прозаические цитаты, строки из известных песен, названия художественных произведений, названия отечественных и зарубежных кинофильмов, пословицы, поговорки и крылатые выражения (Е.А.Земская. – 1996, С. 159 – 167).

Е.А.Земская (1996) выделяет следующие разновидности прецедентных текстов: стихотворные строки («Жди меня, и я вернусь...»), строки из известных песен («Роман с финансами»), названия художественных произведений («Бедная Лиза»), названия отечественных и зарубежных кинофильмов («Игры женского разума»), пословицы, поговорки и крылатые выражения («От ворот приворот», «Эврика!»).

Прецедентные феномены позволяют передавать информацию в яркой, краткой и доступной форме, обладают мощным концептуальным и прагматическим потенциалом. С другой стороны, коммуникативные сбои при восприятии прецедентных феноменов существенно сказываются на прагматической действенности текста.

При отсутствии ссылок на прототекст (маркеров) иногда трудно определить, осознанно или непроизвольно в новом тексте повторяются элементы прототекста, например, название статьи А.Угланова «Майские тезисы» (АиФ. – 2004. – № 19). Заголовок статьи, представляющей собой отклик на послание Президента РФ В.В.Путина, может восприниматься как некая аллюзия на «Апрельские тезисы» В.И.Ленина, созданные в 1917 году. Однако в тексте статьи нет каких-либо упоминаний о лидере большевиков или иных знаков интертекстуальности. Трудно определить, воспринимал ли А.Угланов свое название как проявление интертекстуальности и насколько он рассчитывал на соответствующую реакцию читателей.

Прецедентность как лингвистическое явление обусловлено национальными, социальными, историческими и другими факторами, поэтому может быть представлено на различных уровнях: национальном, социумном, универсальном, индивидуальном, и в разных сферах функционирования языка

Е.А.Земская пишет: «Игра с цитатами разного рода – излюбленное средство выразительности в современном языке. Присутствие «чужого слова» придает резкую экспрессивность современному дискурсу. «Текст в тексте» создает двуплановость или многоплановость восприятия» (Е.А.Земская. – 1996. – С.30). Примером может послужить заголовок «Стас уполномочен заявить», в котором говорится об интервью со Стасом Пьехой – прецедент со ссылкой на «ТАСС уполномочен заявить».

С одной стороны, используемые журналистами прецедентные феномены, отражают представления пишущих о возможностях восприятия читателями соответствующих прецедентных феноменов. С другой стороны, выявление того, в какой мере читатели воспринимают смысл прецедентных феноменов в журналистских текстах, позволяет получить интересные данные об эффективности соответствующих публикаций.

Представленная в сознании общества система прецедентных феноменов – это одно из средств познания, также объективной оценке миру. Эффективное использование прецедентных феноменов способствует усилению прагматического воздействия текста, которое способно влиять на существующую в сознании читателя картину мира, воздействует на оценку жизненных реалий. Вместе с тем любые коммуникативные неудачи при восприятии прецедентных феноменов существенно ослабляют прагматическое воздействие текста. Поэтому изучение восприятия прецедентных феноменов читателями позволяет точнее оценивать прагматическую эффективность текста.

Прецедентный феномен может одновременно реализовать в тексте несколько функций, например, экспрессивную и поэтическую, «Так за чьей же спиной, как за каменной стеной?», «Позвони мне, позвони». Но функции прецедентных феноменов в том или ином тексте в значительной мере зависят от функционального стиля и сферы общения. А, например, в прецеденте «Быть или не быть?» на первом плане обозначение сомнения, а не экспрессия, поэтому его употребляют во всех функциональных стилях.

Эффективное использование прецедентных феноменов способствует усилению прагматического воздействия текста, которое способно влиять на существующую в сознании читателя картину мира, воздействует на оценку жизненных реалий, а также способствует созданию экспрессии речи, говорит об особом подходе автора. Например, прецедент «Он улетел, но обещал вернуться!» – о муже, который всегда в командировке, прототекстом послужила книга Астрид Линдгрен. Использование прецедентных феноменов – это мощное средство прагматического воздействия, которое структурирует и при необходи­мости преобразует в сознании человека политическую картину мира, создает аксиологическую базу. Прецедентные феномены позволяют передавать информацию в яркой, краткой и доступной форме, обладают мощным концептуальным и прагматическим потенциалом. С другой стороны, всякие коммуникативные сбои при восприятии прецедентных феноменов существенно сказываются на прагматической действенности текста.

Таким образом, прецедентные феномены по своим функциям и свойствам во многом близки к фразеологическим единицам, но отличаются меньшей степенью семантической и синтаксической слитности. Например, «Раздача слонов», «Буря в стакане воды», «Ревность не порок», «С миру по шпильке».

Узнать прецедентную фразу, а в ней предмет или явление – значит воспринять его в соответствии с ранее выработанным образом. Идентификация может быть обобщенной, когда объект относится к категории, и специфическим, когда воспринимаемый объект отождествляется в связке с ранее узнанным единичным объектом. Чаще процесс узнавания происходит на общем уровне – поэзия, кино, песня. То есть респонденты видят немаркированные цитаты, но назвать источник не могут. Узнавание данных единиц чаще всего ограничивалась указанием на отечественный или зарубежный характер прототекста или его жанровый признак (стихотворение, роман, рассказ).

Любопытно, что в некоторых ответах содержались продолжения представленных цитат, но высокая степень знакомства с текстом не обеспечила точности определения авторства. Такая ложная идентификация данных цитат связана с их повсеместной распространенностью и с тем, что они известны еще со школы, а сейчас оживленно применяются в различных СМИ. Таким образом, можно говорить о восприятии подобных выражений в качестве штампов. И если в идеале введение прецедентного феномена в журналистский материал был для придания яркости и необычности тексту, то со временем явление использования прецедентов становится привычкой.

 

 

Э.Г. Шестакова, доктор филологических наук (г. Донецк, Украина)