Религиозное народовластие: демократия добродетельных

Доктор Мохаммад Бакер Хоррамшад [245]

 

Что такое религиозное народовластие? Это, может быть, первый вопрос, который невольно возникает при первом знакомстве (визуально или на слух) с эти термином. Цель данной статьи заключается в поиске ответа, именно, на этот основополагающий вопрос, на который могут быть различные ответы.

Для окончательного ответа на вышеизложенный вопрос, кажется целесообразным вначале ответить на ряд косвенных вопросов. К ним относятся, в частности такие вопросы как: Означает ли религиозное народовластие наличие народовластия именно в исламе или это относится ко всем религиям? Можно ли говорить, в целом, о народовластиях или существует только одна форма народовластия или демократии? Почему мы говорим «религиозное народовластие», а не «религиозная демократия»? Есть ли разница между этими двумя (внешне схожими) выражениями? Разве «религиозное народовластие» является искусственным и неестественным выражением, в котором две его составные части трудно сочетаемы, или, вопреки определениям религии и демократии, которые являются двумя самостоятельными понятиями, сочетание этих двух составляющих приводит к образованию нового самостоятельного выражения с новым понятием? При этом имеется в виду подлинное понятие с новым содержанием.

В связи с тем, что религиозное народовластие впервые было выдвинуто правящими в Иране исламистами, оно, действительно, означает религиозное народовластие, именно, в исламе, а не в какой-либо другой религии. Следовательно, все, что здесь говорится, может и не соответствовать народовластию в других религиях, например в христианстве или иудаизме. Таким образом, в данном тексте речь идет исключительно об исламском религиозном народовластии.

Обратившись к современной политической литературе, можно убедиться, что слово «демократия», как латинский эквивалент слова «народовластие», в сочетание с другими словами, такими как «либерал-», «социал-» и т.д. приводит к образованию новых сложных терминов с особой смысловой нагрузкой. Для примера, можно назвать такие термины, как «социал-демократия»,[246] являющейся ответвлением социализма, и которая «признавая народовластие как способ общественных преобразований, убеждена в необходимости реформ, а не революций».[247] Другим примером может служить «либерал-демократия»,[248] как форма «демократического представительства».[249] О соответствии (или несоответствии) исламу этой формы представительства красноречиво говорит американский исследователь Бернард Люис.[250] В результате, представляется, что различные идейные и политические школы в той или иной форме рассматривали демократию в качестве своего «внутреннего вопроса», и результатом этого «внутреннего» рассмотрения стало формирование вышеназванных сложных терминологий.

То положение, что иранские исламисты вместе сложных терминов «исламского народовластия» или «исламской демократии, предпочли воспользоваться близким персидскому языку выражением «религиозное народовластие» (мардомсаларийе дини), с различных сторон нуждается в анализе и выяснении. В частности, это одно из проявлений патриотических и свободолюбивых особенностей иранцев, которые вместе латинских и иных чужеродных слов стремятся воспользоваться исконно персидской терминологией. Или они в свойственном им народовластии видят особенности, отличающиеся от компонентов западной демократии и, в результате, решили при помощи этого изменения в названии с самого начала как-то продемонстрировать эти отличия.[251] Хотя, в итоге, перевод термина «религиозное народовластие» на западные языки осуществляется в виде «религиозная демократия» (Theo Democracy).

Две многочисленные группы лиц считают религиозное народовластие неподлинным, нетрадиционным, некорректным и невозможным. Они считаются теоретическими противниками религиозного народовластия. К первой группе относятся лица, которые считают сочетание демократии и религии невозможным. С позиции этих лиц между определениями и толкованиями демократии и религии не может быть никакого соответствия и сочетания, следовательно, эти понятия не совместимы. Другая группа состоит из приверженцев религии, на взгляд которых религия не может быть совместима с демократией, и эти понятия имеют разное происхождение. Согласно трактовке религии и демократии со стороны этих верующих лиц или этих приверженцев религии, религиозное народовластие объявляется искусственным, насажденным и неосуществимым понятием.[252]

Сторонники религиозного народовластия также составляют две довольно многочисленные группы лиц. Первая группа состоит из тех, которые считают религиозное народовластие частью политической теории ислама о государстве. С позиции этих лиц народовластие является подлинным компонентом политической теории ислама и неотъемлемой частью теории исламского правления. А вторую группу представляют лица, утверждающие, что народовластие, скорее всего, представляет собой способ правления, который не противоречит исламским предписаниям и в качестве успешного и положительного опыта способен в рамках подлинного учения об исламском учении быть приемлемым, удобным и применимым. Согласно этой позиции, исламское правление может быть осуществимо различными способами, одним из которых является народовластие, ранее уже зарекомендовавшее себя на практике в качестве полезного и эффективного опыта. Следовательно, оно может быть востребовано исламской политической мыслью и путем его освоения можно вести речь уже об исламском народовластии.[253]

У идейных противников религиозного народовластия имеются предположения, согласно которых составное слово «религиозное народовластие» якобы содержит внутренние противоречия или парадоксы. Из числа подобных предположений можно указать на нижеследующее:

А) Народовластие это школа со своими идейными основами, не соответствующими идейным основам исламского правления.

Б) Правление в исламе, главным образом, основано на личности, что не сочетается с понятием власти народа, присущей подлинному народовластию.

В) В качестве источника власти в исламе выступает божественная легитимность, тогда когда в системе народовластия источником власти является народ. Следовательно, основой для легитимности власти служит народ, а не кто-либо другой или что-либо другое.

Судя по вышеупомянутым предположениям, религиозное народовластие (или религиозная демократия) не только с теоретической точки зрения столкнулось с парадоксом, но и практически «оказалось лицом к лицу с противоречивыми и парализующими действиями, и раздувает являющиеся его близнецами радикализм и фундаментализм»[254]

А теперь посмотрим, что такое демократия? Что собою представляет народовластие? Каково (или каковы) определение (или определения) религии? Какие определения народовластия и религии соответствуют друг другу, и какие из них нет? Каково определение религиозного народовластия и его компонентов? Почему и каким образом религиозное народовластие можно назвать демократией добродетельных людей? И, наконец, что подразумевается под определением «демократии добродетельных людей?

 

А) Демократия

Слово «демократия» с точки зрения лексикологии состоит из двух составных греческих слов «demos», то есть «народ» и «kratia» - «власть» и дословно означает «власть народа».[255] А относительно идиоматического смыла этого слова, говорится, что «значение демократии в ходе ее истории менялось от самого узкого до самого широкого смысла» и до настоящего времени «общего определения демократии не представлено».[256]

С учетом распространенности и большого количества существующих определений демократии, некоторые исследователи подразделяют их на две группы: а) определения, связанные с опытом и б) определения, связанные с идеалами, принципами и ценностями или заветные определения.[257] Некоторые другие подразделяли эти определения на две большие группы: идеалистические и реалистические.[258] С другой стороны все определения демократии можно объединить в двух довольно многочисленных группах – максималистские и минималистские. Последняя классификация будет использована и в данной статье.

Из более ранних минималистских определений можно выделить определение Джона Стюарта Милля, английского философа 19 века, который для осуществления демократии признает наличие трех условий: общее право голосования, свободные выборы и тайное голосование. На его взгляд, основная польза демократии заключается в том, что она способствует ликвидацию политической коррупции. С его позиции «зрелой демократией считается власть, которая, с одной стороны, основывается на волю и видение большинства граждан и их представителей, а с другой – в законодательстве и управлении делами пользуется советами и компетенцией «образованного меньшинства».[259] Другой сторонник минимализма Жозеф Шумпетер еще в первой половине 20 века предлагал следующее определение: «Демократический метод – это организованный порядок для достижения политических решений, при котором индивиды достигают власти и ответственного положения на основе конкурентных выборов и волеизъявления народа».[260] Батамур считает демократию формой правления, которая «позволяет элите организовываться и устроить между собой организованную конкуренцию для достижения власти».[261] Карл Коган в аналогичном подходе к демократии считает его коллективным правлением, «при котором по многим параметрам члены общества прямым или опосредованным методом принимают или могут принимать участие в процессе принятия решений, имеющих непосредственное отношение к их жизни». Группа преподавателей Южно-Калифорнийского университета также по этому поводу высказали свое коллективное мнение: «Демократия – это правление, при котором власть окончательно принадлежит народу или большинству народа, который принимает решения по всем важным вопросам национальной политики. В этой форме власти максимальные свободы личности находятся в сочетании с безопасностью, стабильностью и социальным благополучием общества, всем членам общества предоставлены самые широкие возможности, и таким образом, что все люди достигают (с учетом их природных способностей) максимально возможную свободу. Самая совершенная форма воспитания личности людей и участие максимально возможного количества граждан в государственных делах являются из числа особенностей демократии.[262] Хантингтон в своей книге «Третья вольна демократии в конце 20 века» говорит: «Данное исследование считает демократичными только те политические системы 20 века, в которых руководители, принимающие решения, избираются свободным людьми, имеющими право голосования и возможности участия в свободных и конкурентных выборах. При данном определении демократия включает в себе двух компонентов: конкуренция и участие».[263] ЮНЕСКО со ссылкой на книгу Дэвида Бэкхема и Куина Буила «Что такое демократия?» отмечает, что демократия представляет собой своего рода принятие коллективных решений, а принятие коллективных решений противостоит другой форме принятия решений, то есть индивидуальной, при котором отдельные лица принимают решения за всех остальных. Далее, по мнению этих авторов, «понятие демократии является выразителем идеала, основанного на том, что решения, имеющие влияние на жизнь общества, должны приниматься с учетом мнения большинства членов данного общества, которые, в свою очередь, должны быть наделены равными правами на участие в принятии подобных решений. Другими словами, наличие демократии обуславливается двумя общими принципами: всеобщий контроль над принимаемыми общими решениями и равное право всех членов общества на подобный контроль. Общество считается демократическим в зависимости от степени осуществления этих двух принципов в процессе принятия решений».[264]

Таким образом, то, что ныне в рамках «государств-наций» признается в качестве демократии, это непрямые или представительские демократии, то есть выборы представителей, которые на законодательных собраниях (в парламентах) осуществляют волю большинства народа. Мерилами наличия подобной демократии являются нижеследующие моменты:

А) Постоянно проводимые периодические выборы, на которых имеют право участвовать совершеннолетние граждане и на которых свободно и на конкурентной основе могут быть представлены кандидаты и партии, как сторонники власти, так и ее противники.

Б) Подобные выборы создают эффективные избирательные возможности, таким образом, чтобы выборы не ограничились участием кандидатов от одной партии и если действующие власти не находят поддержки у большинства избирателей, то бразды управления обществом должны быть отданы в другие руки.

В) Состав представителей, называемый парламентом, конгрессом, национальным собранием, меджлисом или еще каким-либо другим именем, наделен законодательным правом, а также правом определения размеров, порядка выплаты налогов и правом контроля над бюджетом (большинством голосов). Кроме того, состав представителей должен иметь возможность свободно спросить и высказать свои соображения относительно решений правительства или воспрепятствовать его решениям, при этом никто из его членов не должен подвергаться угрозам, пыткам или аресту.[265]

Из числа максималистских определений 17 и 18 веков следует отметить определение Джона Локка, в котором автор отмечает важность подлинных элементов демократии. Он охарактеризует их как «естественная свобода и равенство людей, их права на жизнь и на имущество, ограниченная законами и волеизъявлением народа власть, религиозная толерантность, разграничение функций органов власти, приоритет общества над государством и право протеста против своекорыстных правителей».[266] Все, сказанное здесь Локком, фактически представляет основных институтов либеральной демократии. Это тот самый либерализм, в определение которого сказано: «Теория или политика, направленная на защиту свободы от господства и управления государства или любого другого учреждения, угрожающего свободе человека. Движение, которое убеждено, что люди не являются подданными своекорыстного государства и закон должен защищать их личные права; и в общих вопросах народ должен контролировать деятельность государства посредством парламента, выбранного свободным голосованием. Философия, согласно которой никто не должен покушаться на здоровье, жизнь, свободу и имущества других. Убеждение, признающее огромную значимость личности и готовое выступить в борьбу против любого коллективного образования, включая государства или группу людей. С позиции экономической мысли либерализм означает сопротивление против господства государства над экономической жизнью и, особенно, сопротивление против ограничения бизнеса посредством налогов на импорт, против всякой монополии, а также ненужного и вредного вмешательства государства в процесс производства и распределение материальных благ».[267]

Как замечаем, в максималистском определении демократия практически равнозначна либерализму, для которого наряду с такими принципами, как индивидуализм, рационализм, Утилитаризм (стремление к извлечению выгоды –М.М.) и свобода, в качестве одного из принципов предусматривается и некоторая доля демократии.[268] Хотя некоторые исследователи называли предположение относительно естественной связи между либерализмом и демократией большим заблуждением, так как «классический либерализм, как правило, отличается от либеральной демократии» и, особенно, «после излишеств, допущенных представительской демократией во время Французской революции 1789 года, либералы, особенно, во Франции стали испытывать к полной демократии некоторое доверие». Во всяком случае, можно утверждать, что постоянно присутствовал некоторый аспект либеральной традиции, «которая выступала за совершенствование и распространение права на голосование, как исконное право граждан».[269] Среди либералов, особенно, Стюарт Милль, определение демократии которого мы приводили среди минималистских определений, является самим оптимистично настроенным теоретиком демократии. Хотя ненависть классических либералов к демократии продолжалась вплоть до двадцатого столетия и «подозрительное отношение к роли демократии и к ее пригодности среди классических либералов существует и поныне», ибо для некоторых из них «проблема с демократией связана с заботой о том, чтобы демократия привела к необходимости зарождения либеральной политики».[270] В числе таких либералов можно назвать Томаса Джефферсона т Хайка. Еще в 18 веке Джефферсон пришел к такому выводу, что либерализм в своих отношениях с демократией нуждается во вспомогательной предосторожности. А Хайк в 20 веке считал, что «демократия и свобода имеют разные цели, которые могут быть сочетаемы друг с другом. Может быть, ограниченная защитная демократия является защитником демократии, но существуют и некоторые опасности».[271]

По мнению Бланделя либерализм и демократия являются двумя различными понятиями и между ними никакой обязательной взаимной обусловленности не существует. По его убеждению, «демократия и либерализм представляют собой две самостоятельные аналитические понятия, объединившиеся на Западе по причине европейских преобразований 19 века. Но если какая-либо политическая система, предоставляя народу права участия в общественной жизни, одновременно не разрешает распространения заметной конкуренции, то она, возможно, будет считаться, скорее всего, демократической, чем либеральной».[272] Хотя, наоборот, некоторые другие исследователи убеждены, что «в либеральной перспективе, никакой другой демократии, кроме той, которая будет основана на принципах либерализма, не существует».[273] В этом подходе «демократия считается правительственной, которая подытоживает, дополняет и реализует потребности либеральной мысли».[274] Это то самое максималистское определение демократии, в котором демократия уподобляется либерализму или либеральной демократии. Хотя, по словам Жоржа Бордо, «данное утверждение основано на календарном соображении, согласно которому первичность либерализма по отношению к демократии становится очевидным». Но тот же самый календарный и исторический подход к процессу эволюции демократии в мире показывает, что в некоторые исторические моменты «правители, убежденные в достаточности возможностей либеральной демократии для решения всех вопросов, принудительно направили все политические распри для лечения чисто политической демократии. И результаты этих лечений нам хорошо известны. Жертвы этих распрей с соображениями о возможной неудаче либеральной демократии надеялись на другую трактовку демократии, то есть на социальную демократию. Поэтому либеральная демократия им казалась одним из этапов на пути достижения истинной свободы».[275]

Таким образом, наблюдается варьирование понятия демократии между двумя точками - минималистской и максималистской. В этом процессе самим распространенным и популярным из определений демократии все же считается минималистское определение, для выяснения наличия или отсутствия которого в обществе выдвигаются несколько показателей. К ним относятся, как отмеченные в определении Хантингтона,[276] так другие, в частности, отмеченные в книге ЮНЕСКО показатели, такие как всеобщее и равное право участия принятии жизненно важных для общества вопросах, определяющая роль народа в процессе принятия политических решений, право всеобщего контроля над коллективными решениями и равноправие при осуществлении подобного контроля.

Действительно, демократия – это форма правления, противостоящая единоличному правлению. По словам Хантингтона, «в других обществах отдельные лица достигают руководящее положение по праву рождения, по везению, на основе богатства, силы и агрессии, выбора между собой, мудрости, назначения или конкурса. При демократии, как правило, выбор руководителей осуществляется на основе волеизъявления народа через посредства свободных и конкурентных выборов.[277] Следовательно, при демократии власть народа приходит на смену деспотическим, диктаторским и тоталитарным режимам. Средством, путем и способом установления власти народа выступают обеспечение его организованного, урегулированного, непрерывного и систематического участия во власти и его причастия к власти посредством выборов, контроля над действиями и решениями его избранников или выбранных им руководителей. Ибо «во всех формах политической и социальной демократии общей чертой выступает участие народа представительским способом и обращение к волеизъявлению народа; так как только таким способом народ из какого-либо большого или малого общества может властвовать над собой».[278]

То, что сегодня объективно бросается в глаза в качестве демократии или власти народа, является не прямое правление народа, а его власть представительским путем. Другими словами, если в начале известное высказывание Авраама Линкольна «власть народа, через народ, и для народа» означало прямую демократию, при которой народ решает все жизненно важные вопросы путем участия на выборах, то сегодня объективное проявление демократии, кажущееся единственным путем ее осуществления, наблюдается в форме непрямой или представительной демократии (Representative Democracy). Иными словами, самая чистая форма демократии, то есть ее прямой способ практически неосуществима и поэтому уже много лет человечество воспользуется непрямой, выборной или представительской формой демократии.

Возникает вопрос: в состоянии ли система, основанная на выборах, обеспечить осуществление начальных ожиданий от демократии и, действительно, быть демократической? Из прежних теоретиков политики Руссо отвечает на этот вопрос отрицательно. Он аргументирует свой отрицательный ответ тем, что «в парламентских системах люди пользуются плодами свободы раз за несколько лет, только во время выборов, после чего они опять возвращаются в свое прежнее зависимое положение и продолжают следовать законам, что ничем не лучше обыкновенного рабства».[279] Отвечая на этот вопрос левого толка, представители правого толка аргументируются тем, что «парламентский строй – самая лучшая система, которая до сих пор придумана для осуществления контроля над государством в условиях, когда численность населения страны достигла многих миллионов, а люди лишены возможности посвятить все свое время политическим вопросам. Согласно этой теории, в данной системе народ, выбирая главы правительства (президента или премьер-министра) и назначая членов судебной ветви власти, тем самим может установить контроль над правительством. Ибо парламент, используя свою власть для утверждения или опровержения новых законов или способов установления налогов, тем самим будет в состоянии осуществить постоянный контроль над деятельностью правительства со стороны народа. Конечно, этот контроль со стороны народа имеет смысл лишь тогда, когда выборы отличаются своей «свободой и прозрачностью», и государство также является прозрачным, а парламент практически располагает достаточной компетенцией и возможностью для осуществления четкого контроля над деятельностью всех государственных органов».[280]

Таким образом, демократия, оказавшись в тисках условий своих изначальных лексических и идиоматических трактовок, подверглась некоторым теоретическим и практическим ограничениям. Первым условием выступило ограничение посредством представительства и то, что демократия была основана на выборах. Выборы, даже когда речь идет о выборе представителей, не могут охватить все стороны общественной жизни человека, и, кроме того, они создают некоторые дополнительные ограничения относительно избирателей и избираемых. Это те ограничения, которые практически явно встречаются во всех избирательных системах и партийных структурах. К этим ограничениям относятся такие факторы, как способ подсчета голосов, возрастные цензы для избирателей и избираемых, уровень их образования, их членство (или отсутствие членства) в партиях, способ обеспечении средств на проведение выборов, влияние избыточной информации или информационного империализма на волеизъявление избирателей и тому подобное. При этом для избираемых установлено больше ограничительных условий, чем даже для избирателей. Практически не все желающие могут быть включены в состав избираемых лиц. При наличии этих условностей круг действий демократии постепенно и все больше сужается. Практически остается не очень-то широкое поле, внутри которого демократия проявляется и получает возможность осуществляться. Представляется, что ранняя (изначальная) демократия неизбежно должна была столкнуться с условностями и ограничениями, то есть та необходимая, абсолютная и первичная связь между демократией и свободой на практике оказалось небезупречной, особенно, когда речь идет о свободе избирателей и избираемых. Для полного представления относительно данного утверждения достаточно вспомнить, что большим шансом быть кандидатом или оказаться в списке избираемых представителей имеют те, у которых лучшее имущественное, социальное, политическое и иное положение.

А теперь для продолжения рассуждений по данной теме следует рассмотреть вопрос: с учетом упомянутых объективных и испытанных на практике реальностей в определении демократии, что подразумевается под народовластием или демократией в религиозном народовластии? Прежде чем ответить на изложенный вопрос, кажется необходимым предложить четкое и прозрачное определение религии в качества компонента религиозного народовластия.

 

В) Религия

С учетом имеющейся литературы и существующих реальностей можно рассмотреть трактовку и определения религии в составе двух больших групп минималистских и максималистских определений.[281]

Сторонники минималистского определения считают подобное определение своего рода убеждением и исключительно частным (личным) делом, которое сводится к отношениям между человеком и Богом. Это отношения, которые пробуждают в человеке веру и убежденность в Судный день, воздаяние, наказание (за грехи),[282] диктуют необходимость наличия у людей особых индивидуальных поведенческих и нравственных норм. В этом определении религия, вера и поверья считаются личным делом, согласно которому каждый человек занимается регулированием своих личных отношений с источником бытия (Господам). В данном определении «религия» представляет собой программу поведения раба Божья,[283] является таинственной и вызывающей удивления..[284] Определение религии лишено социальной сущности и социальной миссии, следовательно, нельзя возлагать на религию какие-либо политические надежды, ибо это будет напрасной надеждой. Главным уроком, которое можно извлечь из этого определения является «программа поведения раба Божья».[285] В этой трактовке религия представляет собой «манифест, который объясняет нам то, что мы не являемся богами. Если человек считает себя богом, то его поведение и его политика будут рабскими, а не божественными, его власть и его поведение являются властью и поведением раба, а не богов».[286]

Подобное толкование религии и предоставление подобного ее определения приводит в современном мире к процессу секуляризации.[287] В этом процессе, который проистекает и практикуется на Западе уже много лет, на основе особого (минималистского) определения религии, для религии предполагаются совершенно нематериальные и далеко не универсальные функции. И в результате, все, что каким-то образом имеет отношение к материальной, общественной и физической жизни человека, считается вне религии и, следовательно, понятия, цели и миссия религии в обществе вовсе игнорируются. В результате подобного подхода религия, будучи отстранена от общественной и материальной жизни человека, ограничивается в рамках интеллектуальной и личной жизни людей. Одной из важнейших общественных или материальных сфер жизни человека, откуда религия устраняется и куда она не имеет никакого доступа, является сфера политики или политических аспектов жизни общества. Таким образом, в этом подходе с самого начала в области политики для религии никакой роли не предвиделась. И вмешательства религии в эту область даже характеризовалось как неожиданное, коррупционное и вредное явление.

Максималистское определение религии, особенно, ислама, являющееся темой настоящей статьи, отличается своей большей обширностью и содержательностью. Согласно данному определению, «ислам является ясным и обозримым путем, ведущий к жизни и совершенству. Данное вероучение представляет собой убеждение и программу. Это - убеждение, ознакомляющее с реальным миром, определяющее положение человека в широких мировых просторах и разъясняющее цель его творения. Это – программа, разъясняющая суть всех основанных на ней жизненно важных организаций и учреждений, и ясно представляющая исламский образ мышления в жизни человечества, как нравственные корны. Цель данной программы заключается: в укреплении моральных устоев общества и сил, стоящих на их страже; политических образований, способов правления; общественной системы и всего, что способствует ее защите; экономической философской систем, призванных к ее защите, а так же международного права и мировой солидарности».[288]

На основе данного определения и упомянутой трактовки «ислам предлагает обширное и универсальное толкование, являющееся фундаментом жизненной системы людей. Ислам со своей совершенной программой, основанной на единобожие, направляет людей от невежества к набожности и, считая воздержанность своим правилом для духовного очищения людей, таким же образом считает свои предписания и законы программой устройства их жизни».[289]

По словам Хасана ал-Банна: «С учетом того, что ислам включает в себе все аспекты жизни в этом мире и в Судном дне, то его можно назвать школой набожности, патриотизма, культуры, религии, власти, морали, действия, школой Корана и меча».[290] Следовательно, члени «Ихван ал-муслимин» (организация «Братьев-мусульман») на вопрос об исламе и политике отвечают: «Что такое ислам, если не религия политики, социальных, экономических вопросов, закона и культуры? Разве ислам состоит только из поклонений, коленопреклонений, молитв и мистерий?» Затем они добавляют: «Разве не странно, что коммунизм обладает властью, защищающей его и распространяющей его воззвания; все политические течения и нации обладают властью, которая ведет борьбу на их пути, а исламской власти, которая работала бы на ислам и защищала его, вовсе не существует? Тем более, что это ислам, обладающий привилегиями всех школ и свободный от их недостатков; ислам, объявляющий народам планеты мировую систему и предлагающий пути лечения всех их духовных и материальных недугов, и считающий удовлетворения нужд других людей долгом для мусульман; ислам, призывающий людей к ответственности друг перед другом и создавший для нужд человеческого сообщества самые передовые системы; ислам, который следует Корану, в котором говорится:[291] «Встречаются среди созданных Нами людей такие, которые ведут прочих путем прямым, озаряемые Светом Истины и благодаря ей поступают справедливо».[292]

Здесь отношения ислама, как религии и политики до того очевидны, что даже признаются противниками наличия подобных отношений между религией и политикой. Качества и причины этих отношений были обсуждены также в ходе специальных диспутов под названием «Ислам и политика».[293] Хамид Инайат различными аргументациями пришел к выводу о том, что «в сердцах и во внутреннем мире мусульман скрыта тяга к политике, которая напрямую питается источником исламского учения».[294] Он при аргументациях относительно связей между религией и политикой в исламской культуре отмечает что «если искусство жить и работать с другими является душой и сердцем политики, то четыре от общего количества пяти столпов ислама (намаз, пост, закат[295], хадж и два освидетельствования[296]) соответствуют подъему духа сотрудничества и сплоченности между его последователями». При другом своем доказательстве он говорит: «Если согласно другой позиции душой и сердцем политики считать стремление к достижению власти, то и в данном случае трудно найти более политизированное мировоззрения, чем ислам. Ислам, постоянно познающий природу человека в зависимости от его физических и духовных потребностей, никогда не соглашается с игнорированием идеалов и мечтаний человека и, наоборот, постоянно стремиться к поиску средств осуществления этих идеалов и мечтаний, а власть является одним из средств достижения этой цели. Коран требует у верующих постоянного следования выдающимся качествам досточтимого Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!).[297] С учетом того, что одним из принципиальных успехов досточтимого Пророка было создание государства на основе учении ислама, мусульмане также в этом обязаны следовать плане его примеру.[298] По мнению Инайата, «есть и другая причина взаимосвязи ислама и политики в качестве искусства правления, а именно, выполнение некоторых коллективных и подлежащих обязательному исполнению задач мусульман; и важнейшим среди этих задач являются повеление исповедимого и запрещение отвергаемого, а также необходимость защиты страны ислама (дар ул-ислам), осуществимые только под покровительством правительства, которое, даже если не вполне предано исламу, то, во всяком случае, проявляет определенную симпатию к его целям». Подытоживая свои аргументации по данному вопросу, Инайат заявляет: «Каждый мусульманин, живущий под властью преданного или симпатизирующего исламу режима, должен активно стремиться к его укреплению. И, наоборот, каждый мусульманин, живущий при враждебно настроенном к исламу режиме, в любом удобном случае должен бороться для его ниспровержения». И, наконец, Инайат, акцентирует вопрос о политичности ислама при рассмотрении еще одного определения политики: «В итоге, если вопрос о том, кто должен править и почему мы должны подчиняться правителю, является основой политики, то никакой мыслящий мусульманин не может изучать свою историю, даже при беглом ее чтении, без чувства нужды в обсуждении соответствующих вопросов со своими единоверцами. Подобная нужда особенно обостряется тогда, когда мусульмане находятся под чужой властью, как это было со многими из них за четыре последних веков».[299]

Таким образом, согласно максималистскому определению религии, особенно ислама, ислам не может не быть социальным, культурным, экономическим и политическим учением. Политический ислам зародился, существовал и продолжает существовать поныне. Ожидание того, что ислам является неполитичным, является нереальной и необъективной затеей. Поэтому ислам стремиться к поиску наилучшего варианта правления в современном мире и в процессе этого поиска во внутренней среде современной исламской политической мысли выдвигается теория религиозного народовластия.

 

В) Религиозное народовластие

Теперь с учетом вышеизложенных мнений о религии и народовластии можно приступить к рассмотрению сущности и природы религиозного народовластия.

На основе минималистских и максималистских определений демократии и религии вопрос о религиозном народовластии можно обсуждать с четырех теоретических позиций:

1 – Религиозное народовластие с позиции минималистского определения понятий религии и народовластия (демократии).

2 – Религиозное народовластие с позиции максималистского определения религии и народовластия (демократии).

3 – Религиозное народовластие с позиции максималистского определения демократии и минималистского определения религии.

4 – Религиозное народовластие с позиции минималистского определения демократии и максималистского определения религии.

С позиции минималистского определения религии и минималистского определения народовластия религиозное народовластие будет выглядеть безликим. Ибо при минималистском определении, в основном, для религии никакого общего и социального пространства, внутри которого мож