Принципиальное решение проблемы двоевластия и многовластия

Предполагая, что, во-первых, корны многих общественных кризисов и катаклизмов связаны с верхушкой социальной пирамиды (областью политики и занятия политикой); во-вторых, в сегодняшней политической системе наблюдается несуразное проявление двоевластия между выборными (демократическими) и назначаемыми (теократическими) институтами власти; в-третьих, дальнейшее продолжение этой ситуации снижает уровень добровольного подчинения властям, сталкивает власть с социально-политическим бойкотом и, в конечном итоге, угрожает устоям общественной системы, предлагаю, чтобы:

а) Команда в составе представителей Меджлиса исламского совета и Совета по целесообразности системы правления, ощутив правовые, законодательные, политические, исполнительные и иные причины и факторы этого явления, предлагал для его решения (на законных основаниях) конкретные меры.

б) Как и в других странах, распределение властных полномочий не должно интерпретироваться как равнозначность ветвей власти. В любой системе исполнительская власть признается как самая важная ветвь власти, а другие властные структуры призваны регулировать свою внутреннюю и внешнюю деятельность сообразно основным аспектам ее позиции.

в) Необходимо путем разумного распределения властных полномочий и расширения роли общества способствовать уменьшению влияния властных и государственных структур на все области и аспекты общественной жизни. Власть и государственное правление были источником многих недостатков в установленной после Исламской революции политической системе.

г) Урегулирование поведения и действия элитарных кругов общества, с тем, чтобы в их воззрениях и действиях не проявились никакие несогласованности. (Несоответствие между воззрением и действиями социальной элиты стало почти обычным и естественным явлением; а доверие людей к различным ситуациям общественной жизни напрямую зависит именно от степени соответствия между воззрениями и делами руководителей).

 

 

 

 

Оценка отношения религии и демократии

Сейед Садек Хакикат [208]

Оценка отношения религии и демократии - не простое и нелегкое дело. Причиной здесь выступает наличие множество трактовок религии и разнообразие преднамеренно установленных определений демократии. С точки зрения логики, для оценки отношения между двумя понятиями необходимо определение их значения в прямом или, хотя бы, в целевом (сущностном) смысле. При прямом определении (Definition) заранее принимается во внимание предположение о том, что возможно опознавать компоненты конкретного слова и представлять их другим. Наоборот, при целевом значении (Assaying), автор, предполагая, что предложить конкретное определение невозможно, предлагает для данного слова какое-либо целевое значение. Эссенциалисты[209] (Essentialists) постоянно стремятся к определению тех или иных слов, ибо они заранее убеждены, что каждое слово наделено внутренней природой, сущностью. Номиналисты (сторонники подлинности имен), не будучи приверженцами ессенций, никогда не пытаются искать сущностные основы (рода и частей) понятий.

Во всяком случае, при оценке соотношения религии и демократии, образуется основанная на трактовке этих понятий матрица, согласно которой ответить на вопрос относительно соотношения религии и демократии невозможно. Кажется, что люди, голосующие за единение религии и демократии, в своих гносеологических позициях признают своего рода сочетание разума и божественного откровения.

Целью данной задачи является ответ на вопрос о существующем отношении между религией и демократией. При этом под словом религия подразумевается ислам (в его шиитской трактовке). А предлагаемая нами трактовка демократии будет изложена в тексте данной статьи. В ответ на основной вопрос последует предположение, основанное на том, что демократия обладает различными значениями и показателями, согласно которым можно будет рассмотреть любую религиозную теорию на предмет ее соответствия или несоответствия демократическим нормам и стандартам. Для внесения ясности в данное утверждение в начале предлагаем несколько соображений касательно определения демократии и религии, после чего приступим к рассуждениям об оценке отношений между этими двумя понятиями.

 

А) О демократии

Прежде чем приступить к изложению наших соображений касательно отношения между религией и демократией, напоминаем об отдельных моментах, которые в последующем тем или иным образом способствуют нашему приближению к выдвинутому в данной статье предположению. На этой основе, вначале предлагаем примечания относительно значении демократии, ее частей и ее цели.

Первое примечание: Демократия не обладает внутренней сущностью (зат).[210] Прежние мыслители считали, что все сущее, в том числе, и слова, обладают внутренней сущностью. Именно на этой основе, исламские мудрецы, также как и греческие философы, давали определение каждого слова на основе его категории и согласно его компонентам. И, наоборот, номиналисты убеждены, что названия, относящие к тем или иным вещам, не обладают сущностью, они предназначены только для осознания разницы между различными вещами. Одна из проблем, стоящих перед эссенциалистами, заключалась в поиске конкретных норм и критерий для нахождения сущностных основ вещей.

Полное изложение всех основ и гипотез в задачу данной статьи не входит. Ограничимся указанием того, что демократия не обладает сущностью (эссенцией), породой и разделениями. Она предназначена только для обозначения внешних реальностей.

Кажется, непризнание за религией обладания эссенцией (внутренней природой, сущностью) означает отрицание в ней нечто устойчивого и твердо установленного, и на подобный шаг мало кто отважится.

Второе примечание: Демократия имеет различные значения и определения. Наличие многочисленных определений демократии связано с отсутствием у не эссенции (сущности). Некоторые считают, что основное содержание демократии определяется превращением мнений и суждений народа в закон.[211] Другие считают ее теорией, а иные – методом. Например, определение Соруша имеет определенное влияние на его же суждение о совместимости религии и демократии: «Демократия - это способ организации общества, через которого общество принимает все необходимые преобразования без применения силовых методов. Демократия представляет собой совокупность социальных институтов для доведения до минимума ошибок при управлении обществом, посредством максимального увеличения участия народа и уменьшения участия индивида в принятии решений».[212]

В третьей части статьи, в которой речь едет об отношениях религии и демократии, наша трактовка касательно этих понятий будет путеводной.

Третье примечание: Демократия проявляется в различных формах. Действительно нам известна не одна единственная форма демократии, ибо мы сталкиваемся с различными ее видами. Дэвид Хельд в своей книге «Модели демократии» называет 9 видов этой социальной системы.[213] Хусейн Баширийа также упоминает о наличии таких ее форм как: прямая демократия, социальная демократия, индустриальная демократия, христианская демократия, демократии, основанные принципе представительства интересов и социальных групп.[214] Различные формы демократии объединяются под одним названием не своими сущностными или природными общностями, а, по словам Вайнгенштайна, семейным сходством этих форм. Демократия формы А может быть наделена компонентами, часть из которых относится также и демократии формы В. При этом общность демократий форм В и Г может быть основана на других компонентах. То же самое можно сказать об общностях демократии формы Г с другими формами. А все формы демократии объединяются своим семейным сходством, точно также как отец, мать, брат и сестра, которые, не обладая общими чертами, тем не менее, являются членами одной и той же семьи.

Сходство некоторых форм демократии с другими ее формами – чисто поверхностное. С учетом рассуждений, которые будут выдвинуты в третьей части статьи, здесь упоминаем о наличии еще двух форм демократии – формальная или фасадная (показная) демократия (Facade democracy) и квазидемократия (кажущаяся демократия) (Quasi democracy): «Под фасадной демократией понимается особая форма олигархического строя, который наделен некоторыми показными или формальными демократическими институтами. При фасадных демократиях традиционные олигархии, в целом, действуют под покровом формальных организаций и показных форм демократии, которые служат для прикрытия могущества этих олигархий. Но когда упомянутые организации и формы приобретают более значимые сущностные особенности, осуществляется движение в сторону квазидемократии. Порядок и способы перехода от фасадных демократий к квазидемократиям, как правило, следует искать в раздорах внутри самой фасадной демократии и в возможностях усиления демократических форм и институтов посредством под воздействием оппозиционных фракций».[215]

Созревают глобальные факторы, способствующие переходу от фасадной демократии к квазидемократии (ограниченной внутри социальной системы). К ним относятся факторы, примерами которых являются: расширение социальной основы средних классов, которые не имеют общего идеологического происхождения с правящей олигархией; расширение сети образования, влияющего на усиление активности средних классов; распространение влияния модернистской городской культуры, противоречащей идеологическим особенностям правящей системы; возникновение бреши внутри самой олигархии; расширяющиеся процессы глобализации; возникновение демократических и основанных на плюрализме толкований религии и, наконец, возникновение кризисов легитимности, всенародного участия, господства и эффективности олигархических систем.[216]

Четвертое примечание: Демократические правления поддаются классификации. Наличие или отсутствие некоторых явлений и процессов вызывает сомнение. Например, наличие отца или матери не является каким-либо рангом, степенью или достоинством. Наоборот, благообразие или праведность считаются естественным или являются достоинством. Вещи в определенной степени являются благообразными, а люди - в разной степени благочестивыми или богобоязненными. Каждое общество обладает разной степенью демократичности. Следовательно, никакое общество не является абсолютно демократичным. Значит, вместе демократичности или недемократичности общества или какой-либо теории, лучше рассуждать о степени их демократичности. По мнению Шабестари, «в каждом обществе наличествует или демократия или диктатура, а промежуточное состояние между демократией и диктатурой не представляемо.[217]

Дэвид Бэтхем и Буил Квин в предложенном для ЮНЕСКО определении указывают на относительность понятия демократии: «Наличие демократии обуславливается двумя общими принципами – широкий контроль над общими решениями и равное право на осуществление подобного контроля. Степень демократичности общества прямо пропорциональна степенью осуществления этих двух принципов принятия решений социальными сословиями».[218]

Конечно, степени наличия демократии здесь представлены с некоторой долей толерантности, ибо в данном случае проблема связана с наличием второстепенной сущности (природы), тогда когда мы отметили, что демократия не обладает сущностью. Мерилом трудности (проблематичности) конкретного понятия выступает возможность превращения его противоречивых сторон в общепринятых. Значит, в данном случае признать, что способы правления могут обладать разной степенью демократичности. Другими словами, демократические правления могут быть классифицированы согласно степени наличия в них народовластия.

Наличие различных степеней демократии не противоречит тому, чтобы согласно политическим традициям какая-либо страна и конкретный руководитель были признаны недемократичными. В любой науке, в частности и в политологии, для облегчения их изучения воспользуются классификацией. Когда в политологии системы правления подразделяются на демократические и недемократические, то это не означает, что одна из них не обладает какими-либо особенностями другой системы. Следовательно, возможность признания какого-либо правления недемократическим способом не противоречит нашей теме.

 

 

Пятое примечание: Демократия обладает определенными показателями. Даже при отрицании эссенциализма можно учитывать наличие определенных показателей демократии. Ибо показатель, это своего рода признак и или характеризующая особенность, которая не означает наличие сущностных основ у представляемого объекта. В самом деле, конкретный показатель для какого-либо понятия устанавливается с целью лучшего его представления. Баширийа в качестве показателей демократии рассматривает такие особенности как гражданское право, принцип представительства, разграничение функций органов власти, парламентаризм и ответственность. Власть (властные полномочия) в любом обществе зарождается, а затем, тоталитарным или иным способом распределяется. Власть при стремлении к распределению не тоталитарным способом обладает 8 показателями, а именно, приверженность закону, принцип выборности руководителей, принцип голосования, принцип наличия и независимости трех ветвей власти, принцип свободы, сила гражданского общества, подотчетность и избегание принципа освящения руководящего состава».[219]

 

Шестое примечание: Модернистская и классическая демократии отличаются друг от друга как две формы демократии. В Древней Греции демократия основывалась на особой трактовке понятия гражданства. Поле действия демократии не включало в себе таких социальных групп, как женщины, рабы и неафинских по происхождению людей. Кроме того, Платон считал, что при демократии невежественные люди любим способом, в частности путем всяких выступлений и обращений к гражданам, могут насаждать в обществе свою волю. С психологической точки зрения он никак не мог позабыть неудачный опыт афинской демократии и казнь Сократа. Модернистская демократия в течение новых веков в целях предотвращения угрозы насилия и противостоянии деспотизму формировалась преимущественно в русле либерализма. Понятие гражданства в новом мире коренным образом отличается от его классической формы и, кроме того, характерная Древней Греции ненависть ныне вовсе не существует. По мнению Адама Купера и Джессики Купера, изложенного в «Энциклопедии общественных наук», классическая демократия, прежде чем сосредоточить свое внимание на формы правления, думала об источнике власти.[220] Иными словами, в связи с тем, что в классическом мышлении вопрос – «Кто должен править?» - был определяющим, то и демократия в принципе взирала на форму правления, а не на способы его осуществления. В те времена правителями могли быть одно или несколько лиц или все граждане, тогда когда при модернистской демократии внимание сосредотачивается на способы и методы правления.

Во всяком случае, следует помнить, что демократию в современном понимании нельзя смешивать с ее традиционными понятиями. В этом плане демократия представляет собой модернистское и само по себе чуждое традициям понятие. Данное положение не препятствует оценку возможностей традиции, как противовес показателям демократии (об этом в примечании 12).

 

Примечание седьмое: Демократия желаемое явление. Данное положение нельзя воспринимать как освящение этого термина в историческом процессе. Как указывает Арбластрер, ранее демократия считалась предосудительным понятием и все более или менее влиятельные люди знали, что демократия в истинном ее понимании, то есть власть народа или власть на основе воли большинства – явление злостное, представляющее смертельную опасность для личных свобод и всех прекрасных сторон цивилизованной жизни. Демократия, в основном, означала власть невежественной и шумной толпы (The mob).[221]

Во всяком случае, сегодня мало кто может голословно нападать на демократию. Не учитывая аксиоматические положения, относящимся ко всем эпохам, следует отметить, что многие суждения достоверны лишь применительно определенным периодам. Некоторые научные положения, такие как неподвижность Земли, для некоторых людей были аксиомой, но время показало иное. Наоборот, некоторые понятия, такие как демократия и права человека несколько веков тому назад не казались очевидными. Но сегодня даже тоталитарные режимы (как бывший Советский Союз) и диктаторы (такие, как Садам Хусейн) называют себя демократичными. Многие из религиозных мыслителей стремятся к примирению религии и демократии, они опасаются слиться недемократичными или антидемократичными. Причину подобного явления следует искать в рациональности показателей демократии и в ее противоречии с деспотизмом. Если какое-либо лицо или конкретная теория – недемократичны, то они волей или неволей будут считаться защитниками деспотизма и диктатуры.

Идея или теория религиозного народовластия и стремления к совместимости религии и демократии являются из числа тех вопросов, корны которых находятся в области противостояния традиции и модернизма. Если бы не было модернизма и если бы такие ценности, как демократия и права человека не завоевали гегемонию над парадигмой, то возникновение условий для демонстрации их полезности было бы сомнительным. С психологической точки зрения, когда ценности одной парадигмы покорят ценности другой, то общей тенденцией в обществе (особенно, среди ученых) становится не противостояние этим ценностям, а демонстрация того, что они были присущи данному обществу с прежних времен. Взглянув на некоторые образцы религиозной мысли в Иране и в арабском мире за последнее столетие, мы можем заметить разнообразные и порою противоречивые стремления религиозных мыслителей к объединению религии и демократии. Многие сравнительно позабытые понятия в этом процессе вновь станут актуальными, значение некоторых понятий демонстрируется в явно преувеличенной форме, а некоторые другие понятия канут в Лету.

 

Примечание восьмое: Приемлемость демократии в современном мире вовсе не означает отсутствие в ней теоретических проблем. Демократия имеет различные теоретические основы и по этой же причине в ней встречаются также всякого рода теоретические неопределенности. Демократия Жана Жака Руссо явно отличается от демократии Джона Локка и Томаса Гоббса. Поэтому критические замечания в адрес демократии Руссо (такие как неопределенность понятия всеобщей воли) обязательным образом не распространяются на другие формы демократии. Конечно, кажется, что проблема, связанная с подчинением меньшинства большинству присуща всем формам демократии, хотя каждый отвечает на нее по-своему. Критика демократии по истечению времени перетерпела определенные изменения. По утверждению Платона демократия в конечном итоге приводи к демагогии. С позиции Макиавелли также система, основанная на народовластие – неустойчива. Критика демократии достигла своего апогея после Французской революции в консервативном уме Эдмонда Берка. Гегель и Хайдеггер также по-своему рассмотрели понятие демократии. С позиции критики народовластия выступили также Мосека и другие сторонники элитарной власти.[222]

 

Примечание девятое: Хотя демократия развивалась в русле либерализма, но с логической точки зрения ему неэквивалентна. Локк, вопреки утверждениям Эмиля Ласка, Шопейтера и Даля, видит между демократией и либерализмом обуславливающие друг друга связи. Иногда в словарях по политологии и международным отношениям встречаются определения демократии посредством либерализма: «Демократия – это убеждение, связанное с либеральными ценностями, такими как личные свободы, равенство, честь и достоинства человека, братство, правление избранного меньшинства, власть закона и процесс демократической политики».[223]

Кажется, что в некоторых словарях этому вопросу особого внимания не уделяется и даже встречается определение демократии не только через либерализм, но даже через самого термина «демократия». Бэтхем и Буил всякую попытку, направленную на установление демократии без наличия либерализма, считают обреченной на провал.[224] Фактически они стремятся не к установлению баланса или сходства между демократией и либерализмом, а защищают свои либералистские убеждения.

В западном мире либерализм и демократия признаются эквивалентными, и даже некоторые ученые смещали эти понятия друг с другом. Например, несмотря на то, что ученые признали демократию государственной системой, а либерализм – идейным течением, [225] но в другом месте, все-таки, либерализм характеризуется ими как основа и источник демократии: «Либеральная идеология в смысле свободы граждан под эгидой ограниченной законами власти считается основой демократии. Основная цель идеологии либерализма с самого начала его возникновения состояла в борьбе против абсолютистской, тоталитарной и своевольной власти».[226]

В том, что одной из главных целей либерализма являлась демократия и противостояние деспотии, сомневаться не следует. Но это вовсе не означает, что демократия действительно служит основой для либерализма. Демократия в смысле участия народа и власть народа над народом впервые зародилась в Древней Греции, а позднее в 19 веке сконцентрировалась на понятие приверженности закону и даже фашизм и марксизм, являясь приверженцами своих законов, заявили о себе, как о демократических режимах. Хотя сегодня свобода является ядром демократии, и демократия развивается в русле либерализма, но, все-таки, с логической точки зрения демократия может существовать без всякого либерализма. Примером тому является сочетание демократии и социализма в социал-демократических системах. По свидетельству Норберто Бобио, между либерализмом и демократией существует очень сложное отношение, и это взаимоотношение ни в коем случае не следует понимать в смысле слитности и тождественности. Ни всякое демократическое правление в обязательном порядке должно быть либеральным и не всякое либеральное правление – демократическим. [227]

Арбластер также другим подходом приходит к выводу об отделении демократии от либерализма. По его убеждению, свобода означает отсутствие препятствий, которые могли бы ограничить человека при его действиях, тогда когда демократия является способом выбора властных структур. Между этими двумя вопросами никаких необходимых связей нет. Либерализму противостоит тоталитаризм, а демократии - своекорыстие. Следовательно, существует возможность того, чтобы демократическое правление был тоталитарным, а какой либо унитарный режим, основанный на силовом давлении, был построен на основе принципов либерализма. Выборность власти по своей природе не препятствует тому, чтобы свободы народа были ограничены.[228]

По мнению Соруша, признание единства демократии и либерализма исходит от незнания либерализма и считается насилием по отношению к демократии. Либерально-демократическое общество зиждется на многих основах, каждая из которых, будучи не очень-то необходимым, вместе с тем не является лишним; логически разделение этих основ друг от друга представляется реальным.

 

В) О религии

Относительно религии здесь ограничимся лишь одним примечанием.

 

Примечание десятое: Религия имеет различные толкования. Наряду с такими толкованиями религии, как мистическое, часть религиозных толкований обладают философским, а другая часть богословским аспектом. Эти аспекты в области политики проявляются в форме политической философии и политического богословия (фикха). Существуют различные толкования и внутри самого политического богословия (фикха), которых можно подразделять на две группы – теории непосредственной божественной легитимности и теории опосредованной или божественно-народной легитимности.

Легитимность, согласно теориям первой группы, обеспечивается только со стороны Господа, хотя каждое правительство в стадии реализации этой легитимности нуждается в волеизъявлении или согласии своего народа. И, наоборот, теории второй группы, в целом, представляют собой структуру, состоящую из божественной и народной легитимности, и даже в этом состоянии данные теории нуждаются в волеизъявлении народа. Главными теориями первой группы в области шиитского фикха являются: теория легитимной (или конституционной) монархии; теория правления лица, назначенного широкой массой факихов; теория правления лица, назначенного советом факихов, ставшими примером для подражания (марадже’е таклид) и теория абсолютного назначения факихами. Теории божественно-народной легитимности также в свою очередь включают в себе теорию конституционного правления; теорию власти народа под надзором ставших примером для подражания факихов, теорию ограниченного правления факиха и теорию избираемого исламского государства.[229]

Когда говорим о религии, мы должны конкретно определить уровень своего анализа относительно этому явлению. Различные толкования одной и той же религии относятся (условно - М.М.) к «религии во втором ее понимании». В данном случае под «религией в первом ее понимании» относятся те же самые, основанные на Божественном откровении (вахй) тексты, которые истолковываются в качестве единого текста. «Религия в третьем ее понимании» включает в себе поведения и действия верующих, описание которых выходит за рамки темы данной статьи. «Религия в первом ее понимании» в реальном мире представляет собой единое явление, наделенное святостью, тогда когда относящиеся к ней комментарии и толкования, объединенные нами в рамках «религия во втором ее понимании» - многочисленны и необязательно, чтобы они подлежали освящению.[230] Если согласимся с предположением о возможности различных толкований и пониманий одного и того же текста, то мы невольно должны отказаться от признания их святости и достоверности; ибо с точки зрения логики две или несколько противоречивых высказываний не могут быть однозначно признаны достоверными и подходящими. В данном случае различные трактовки шиитского политического фикха и политической философии будут рассмотрены в рамках «ислама во втором его понимании».

 

В) Об отношении религии и демократии

Теперь, после упоминания о некоторых необходимых вопросах относительно содержания религии и демократии, приступим к рассмотрению некоторых моментов оценки отношения между ними:

 

Примечание одиннадцатое: С учетом того, что демократия не обладает сущностной основой, то при оценке ее отношения с религией мы не должны затрагивать вопрос об ее сущности. Следовательно, невозможно судить о соответствии или несоответствии сущности демократии и религии. Признание номинализма (примечание первое) и семейного сходства различных форм демократии (примечание третье) приведет нас к выводу о том, что при оценках, рассматриваемых в данной статье, мы должны, в целом, отказаться от анализа сущности (природы) вещей.

Примечание двенадцатое: Оценка возможностей религии вполне реальна при ее сравнении с показателями демократии. Хотя религия принадлежит к категории традиции, и на первый взгляд никакого отношения к демократии периода модернизма не имеет, но это положение не мешает нам оценить ее возможности в сравнении с показателями (примечание пятое) демократии. Во всяком случае, религия – точнее говоря, трактовка религии (примечание десятое) – могут каким-то образом показать (или не показать) некоторые показатели демократии. Данное положение демонстрирует различные трактовки религии в сравнительно более четкой форме. Например, теория представительства может отражать показатели демократии больше, чем теория выборности, которая в свою очередь является сравнительно лучшим отражением этих показателей, чем теория назначения.[231]

Примечание тринадцатое: Между религией и демократией существует не единственное отношение. Если примечания второе, третье и десятое принять за основу, то нельзя ожидать на вопрос об отношении религии и демократии единственного ответа. Ибо демократия обладает различными значениями и формами, и, соответственно, существуют различные толкования религии, следовательно, мы можем составлять матрицу, отражающую особенности этих двух явлений, согласно которой можно приступить к подробной оценке отношения между ними. А это означает, что вместе пространного вопроса об отношениях этих двух явлений нам следует в более четкой форме определить искомое значение демократии и обсуждаемое толковании религии. Некоторые придерживаются мнения, основанного на несоответствие между мистической, богословской и идеологической интерпретации религии и демократией; а культурная интерпретация религии в зависимости от формы правления, на их взгляд, не востребована.[232]

Примечание четырнадцатое: Демократия, хотя бы согласно некоторым определениям, характеризуется посредством прилагательного «религиозная». На этой основе выражение «религиозная демократия» ошибочным или парадоксальным не считается. Джавади Амели считает демократическую систему языческой, и убежден, что когда язычество проникает в область мировых законов и прав человека, тогда весь мир погрязнет в язычестве.[233] По мнению Баширийа, демократия наделена сложным и многогранным содержанием, и многие правительства используют в своей практике некоторые аспекты демократии и частично, особенности недемократических режимов (таких как олигархические, аристократические режимы и даже религиозные диктатуры). Кроме того, они к названию демократии присоединили различные прилагательные, такие как «ориентированная» и «религиозная». Антилиберальные демократии, такие как революционные, народные или якобитские считают равенство превыше свободы.[234]

Соруш также убежден, что религия и демократия совместимы: «Общество религиозной демократии основано на логическое разделение демократии от либерализма. Противники религиозной демократии думают о сравнении, согласно которому демократия эквивалентна либерализму или является его необходимым условием и поэтому приверженность религии не совместима с демократией. Но подобное сравнение с самого начала не верно и беспочвенно».[235] По его убеждению, религиозное правление не может быть недемократичным.[236] Естественно, в данном случае автор подразумевает заветное религиозное правление, а не религиозное правление с социологическим взглядом.

 

Примечание пятнадцатое: Религиозное правление также может быть совместимо с демократией. Правда, на основе определения демократии как «превращение волеизъявления в закон посредством народа» (См: примечание второе) демократия и религиозное правление (даже правление непорочных имамов (мир им!)) ни в коем случае не могут быть совместимыми. Но мы должны учитывать и то обстоятельство, что кроме упомянутого узкого определения существуют и другие определения демократии. Хайери также считает сочетание правление факиха с республикой не возможным.[237] Мы будем иметь возможность убедиться в том, что демократия с понятийной точки зрения сталкивается с неопределенностью, и предусмотреть для нее единое определение не представляется возможным. Если мы согласимся с тем, что демократия имеет различные значения, и что согласно одному из значений она может быть охарактеризована при помощи прилагательного «религиозное», а на основе другого значения эти понятия несовместимы, тогда получаем два вывода: Во-первых, нельзя категорическим образом настаивать на абсолютной несовместимости этих двух понятий, ибо согласно некоторым другим определениям они могут быть совместимыми. Во-вторых, следует задуматься над степенью пригодности (эффективности) этих двух вариантов. И если есть возможность для проведения двух классификаций, то будет логичнее выбрать наиболее пригодную (эффективную) из них. Согласно варианту совместимости демократии и религии, будет возможно не только сравнить различные толкования религии (с учетом показателей демократии), но еще и установить, что не все исламские правления относятся к одной и той же группе. Согласно подобной классификации правление Имама ‘Али (мир ему!) относится к группе демократических правлений, тогда когда на основе утверждения о несовместимости религии и религиозного правления власть Его Светлости, так же как все авторитарные исламские правления находятся в составе одной и той же группы. По словам Соруша исламские общества постоянно стремятся в той или иной степени вписаться в интерьер демократии. Следовательно, стремления, как доброжелателей, так и недоброжелателей, направленные на доказательство несовместимости религии и демократии, чреваты потерями.[238]

 

Примечание шестнадцатое: С учетом наличия различных степеней демократии (примечание четвертое) вместе рассуждения об абсолютной совместимости или несовместимости религии и демократии кажется более логичным поразмыслить о степени их совместимости или несовместимости. Исходя из того, что в большинстве случаев религия в определенной степени может быть совместима с демократией, следует в явной форме рассуждать о формах и степени достоверности религиозных толкований демократии.

 

Примечание семнадцатое: Согласно пятому примечанию демократия наделена показателями. Если данное утверждение добавить к предыдущему примечанию, то напрашивается вывод о том, что в процессе оценки отношения религии и демократии образуется матрица из двух столбцов. На одном из этих столбцов будут расположены различные религиозные теории, а на другом – различные модели и значения демократии.

Примечание восемнадцатое: При рассуждениях о совместимости религии и демократии (на той основе, что они, действительно, совместимы) в качестве самого главного вопроса выступает приоритетность или запоздалость соответствующих аргументов. Относительно аргументаций внутри и вне религии обнаруживаются три основных направления: приоритетность аргументаций внутри религии, приоритетность аргументаций вне религии и сумма этих двух видов аргументаций. Сторонники первого направления, как правило, ссылаются на недостаточность и ограниченность человеческих аргументаций, с одной стороны, и на необходимость следования религиозным предписаниям и божественному откровению – с другой.[239] Сторонники второго направления указывают на важность того, что демократия и права человека являются вне-религиозным вопросами, которые должны основываться на рациональные нерелигиозные аргументации. Соруш при этом также признает приоритетность вне-религиозных аргументаций. По его мнению, религиозное правление, чтобы быть религиозным, должен иметь внутри-религиозные амбиции, а для своей демократичности оно должен обладать вне-религиозными амбициями. При этом вопрос о вне-религиозном начале должен считаться приоритетным.[240]

Шабестари, хотя он и признает возможность сочетания религии и демократии, тем не менее, считает, что зависимость демократического общества от внутри-религиозных решений с позиции аргументов иджтихада является неясным.[241] Как уже было указано, в этом плане существует и третья позиция, основанная на признание совместимости внутри и вне-религиозных аргументаций. Этот вопрос достаточно подробно освящен в другой литературе, рекомендуемой нами уважаемому читателю.[242]