Социальный контекст чувственного познания

С самого начала чувственное познание оказывается встроенным в кон­текст социальных отношений. Мы ощущаем (чувствуем, воспринимаем) себя бедными или богатыми в зависимости от материального положения. В на­чале экономических реформ, когда гиперинфляция «съела» у людей все на­копления, подавляющее большинство населения почувствовало себя обездо­ленным. Правда, позже имущественное положение части людей выправи­лось, расширились ряды среднего класса, количество иномарок в стране выросло в десятки раз, дома наполнились западной бытовой техникой. Оп­росы общественного мнения второй половины 1990-х гг. выявили, что мас­совые настроения стали более оптимистичными.

Можно быть уверенным в том, что чувственное познание с самого нача­ла имеет специфически человеческий, т.е. социально-исторический харак­тер. В период развитого социализма модно было говорить о советском опти­мизме, считалось, что советские люди с уверенностью смотрят в будущее, безопасно ощущают себя на улице, на работе, дома. Гарантия занятости и все­общее право на труд создавали те исторические предпосылки, которые фор­мировали совершенно особое настроение в обществе. Через 10 лет ситуация в корне поменялась. Пресса стала писать о духовном кризисе, психологичес­ких стрессах, всеобщем упадке духа, кризисном сознании и т.п.: изменились социальные условия — изменились общественные чувства людей.

При этом менталитет россиян менялся слабо. Хотя 30% респондентов оставались сознательными приверженцами коммунизма, а 30% — защитни­ками капитализма и демократии, 40% все еще прислушивались к своим ощу­щениям, социальному самочувствию, не решаясь сделать сознательный вы­бор. У многих разум и чувства пришли в противоречие: рассудком они по­нимали, что дальше так жить было нельзя и развитие частной собственности необходимо, но ощущение постоянного дискомфорта и материального де­фицита не позволяли им быть счастливыми.

На эмоциональное состояние людей сильно подействовало разрушение привычных социальных практик, в частности возникшие трудности перепис­ки с родственниками, живущими в другой республике, а тем более поездки к ним, трудности принимать у себя гостей, делать хорошие подарки, поку­пать дорогую еду — денег не стало хватать на самое необходимое. Соответст­венно эмоциональная оценка происходящего резко изменилась.

Таким образом, можно говорить о том, что субъективный образ объектив­ного мира 1980-х и 1990-х гг. не только различен, но и противоположен.

Перестройка общественных процессов, прямо или косвенно связанных с чувственным познанием и общественной психологией, приобрела сегодня столь глубокий и катастрофический характер, что некоторые российские социологи предлагают в корне пересмотреть предмет и задачи социологичес­кой науки. По мнению Ж.Т. Тощенко, кризис социологии столь масштабен, что впору подвергнуть сомнению многие исходные положения и прежде всего представление о ее предмете:

«На наш взгляд, сегодня полностью "не работает" представление о пред­мете социологии как о науке, исследующей социальные процессы и со­циальные отношения... "Плывет" и такое представление о предмете со­циологической науки, как социальная структура, социальные общнос­ти, ибо нет ничего неопределеннее и непостояннее, чем данные социальные явления и образования... Что касается эмпирической соци­ологии (реально существующей), то даже самый беглый просмотр сде­ланного в настоящее время показывает, что основная часть прикладных исследований связана с изучением общественного мнения, т.е. с выяв­лением отношения людей и их оценки злободневных актуальных жиз­ненных проблем. Анализом реакции на эти проблемы и ограничивает­ся получаемая информация, оставляя в стороне другие значимые воп­росы. Судить только по общественному мнению о реальных процессах, и особенно глубинных, не приходится — эта информация имеет особое, быстро преходящее, а часто сиюминутное значение... Все это позволяет сделать вывод, что используемые ныне концепции, понятия и подходы не дают удовлетворяющего нас ответа на актуаль-

ные вопросы социологической теории и практики и не могут претен­довать на выработку таких показателей, которые бы характеризовали лицо современного российского общества... Новым для социологии, ее теории, методики и практики, на наш взгляд, является изучение фено­мена "социальное настроение"... В настроении как целостной форме жизнеощущения человека находят свое выражение весьма непростые социальные процессы»⁷.

По всей видимости, сегодня происходит не только изменение социаль­ного контекста чувственного познания, но и переоценка отношения социо­логии к этому виду познания. Социальные настроения и общественное со­знание выходят в социологии сегодня чуть ли не на первый план. Это вовсе не умаляет роли материальных процессов, которые, понятые как обществен­ное бытие, все еще определяют общественное сознание.

Бегство от реальности, если можно так обозначить переживаемый нами парадигмальный сдвиг, происходящий в социологии, происходит скорее от бессилия социологов что-либо изменить в этом мире. К мнению, оценкам и рекомендациям социологов не прислушиваются ни правительство, ни пре­зидент, ни Государственная дума. Повлиять на социальную структуру, рас­становку классовых сил в обществе или развитие социальных институтов не может в первую очередь та категория специалистов, которая хорошо осведом­лена об этом. Уход из бытия в сознание — вынужденная мера еще и потому, что именно в общественном сознании происходят самые катастрофические процессы. Видимо, социальное настроение, эмоции и чувствалюдей, обост­ренные до крайней степени, стали сегодня горячей точкой социологии.

РАЦИОНАЛЬНОЕ ПОЗНАНИЕ

Рациональное начало на первом этапе невелико и вклад его в познание мало заметен, но постепенно его объем и значение расширяются.

Ощущения — лишь исходная клеточка познавательного процесса. Более сложной и высокой формой чувственного отражения является восприятие — целостный чувственный образ объекта. Здесь уже, как правило, вступает в дело мысль, обозначающая воспринимаемый объект. Наконец, высшей фор­мой чувственного отражения является представление — образное знание о непосредственно не воспринимаемых нами объектах, воспроизводимое по памяти. В представлении уже активизируется абстрагирующая способность нашего сознания, в котором отсечены несущественные детали.

Многократно воспринимая предмет, человек закрепляет восприятие в памяти. Он может даже припоминать восприятие и образ в отсутствие пред­мета — так возникает представление. Добавив к нашим представлениям не­много аналитических способностей и интеллекта, мы легко перейдем от представления к пониманию предмета. А это уже совершенно иной и более высокий уровень познания — рациональное познание.

ЮНАЛЬНЫЙ (от лат. rationalis) — разумный, обоснованный 1ными доводами.

1енкоЖ.Т. Социальное настроение — феномен современной социологической теории и прак-и // Социологические исследования. 1998. № 1. С. 21-24.

Уже на уровне представлений обнаруживает себя такая способность на­шего сознания, имеющая огромное значение в процессе творчества, как во­ображение — способность соединять чувственный материал не так, как он соединен в действительности. Представление стоит как бы на рубеже между чувственным отражением и абстрактным мышлением. Оно еще строится не­посредственно на чувственном материале, но в представлении уже присут­ствует и абстрагирование от всего второстепенного.

Так выстраивается лестница человеческого познания: мы последователь­но переходим со ступеньки ощущений, на ступеньку восприятия, затем на ступеньку представления, а сделав еще одно усилие — на ступеньку рацио­нального познания, которая открывает нам высшие человеческие способно­сти (рис. 6).

Рис. 6. Лестница человеческого познания

Что же мы видим с такой высоты? Перед нами открываются просторы эмпирического и теоретического мышления, небольшие делянки продуктив­ного и репродуктивного мышления, средства рационального познания (дей­ствие, образы, логика), культура мышления и речевая деятельность, вечный двигатель науки — индукция и дедукция, о роли которых в познании не смол­кают споры вот уже 2 тыс. лет, недалеко пристроились хозяйственные пост­ройки формальной логики (силлогизмы, умозаключения, выводы и т.д.), конечно же, верификация и фальсификация, и, наконец, самое главное — методология социологического исследования — самый интересный и незна­комый вам континент. Совершим небольшое путешествие.

Общие контуры проблемы

Главным достоинством рационального познания считается не новизна информации, не открытие нового (к чему пригодно и чувственное позна­ние), а проникновение в суть вещей, обнаружение того, что скрыто от по­верхностного взгляда. Для этого человечеству пришлось разработать мощ­нейшие средства, которые не были дарованы ему природой. Можно выра­зиться сильнее: рациональное познание — это целиком искусственный мир. Высшая точка развития этого мира — наука и техника, которые подняли че­ловечество до высот цивилизации и вместе с тем придвинули его к краю пропасти — к техногенной катастрофе.

Переход чувственного отражения к абстрактному мышлению для многих ученых представляет такую же загадку, какую представляет скачок от при­митивных гоминид к современному человеку. Антропологи убеждают нас в том, что у обезьянолюдей не было ничего, что могло бы привести нас к со­зданию науки, культуры, общества.

Переход от чувственного познания к рациональному и сегодня кажется не постепенной эволюцией, а неожиданным скачком.

В известной мере следы экстраординарного скачка сохранились по сию пору в раздвоенности человеческой личности. Никому из нас не удалось со­единить в гармоническое целое мир чувств и логику разума. Когда в челове­ке говорит одно начало, другое часто молчит или отступает. Чувства действу­ют вопреки и во вред нашему рассудку, побуждая к таким поступкам, кото­рые при наличии здравого разума мы никогда бы не совершили. Два противоположных начала сосуществуют в человеке по принципу дополни­тельности: каждое будет тянуть личность в свою сторону, но без них она не может существовать. Возможно, что чувства и разум, чувственное и рацио­нальное познание — не две стороны одного целого, а два параллельных мира, два разных измерения человеческого существа. Вот почему человек, в отли­чие от животного, внутренне противоречив, непоследователен и часто губи­телен для самого себя.