Часть третья. Зарождение и развитие оперетты в России

X. МИХАИЛ ВАЛЕНТИНОВИЧ ЛЕНТОВСКИЙ

Колоритнейшая фигура фактического создателя русского опереточного театра, «мага и волшебника» Москвы семидесятых и восьмидесятых годов, с деятельностью которого связано огромное количество театральных начинаний и артистических имен, до сих пор еще не получила освещения в истории русского театра. А между тем обычное представление о нем только как о крупном опереточном режиссере и руководителе старого московского «Эрмитажа» не дает даже частично правильной картины того значения, которое приобрел Лентовский как деятель театра эпохи реакции, связанной с именами Александра II и Александра III.

Выразитель идейно-художественных тенденций господствующих классов той эпохи, Лентовский в своей деятельности отражает особенности капиталистической системы семидесятых и восьмидесятых годов как своеобразный доверенный купеческой Москвы по делам искусства. Для нее он работал, у нее он черпал бесконечные средства, ей он до поры до времени умел угождать. Первый прорвавший в Москве монополию императорских театров, он ни в какой степени не использовал возможностей, которые давала вновь возникающая частная сцена для утверждения прогрессивных начал в театре. Его задача была иной: развлечь московское купечество, а впоследствии, под именем «народного театра», утвердить ура-патриотический, полный эффектности и помпезности насквозь великодержавный театр. Победы Лентовского, как и его падение, — результат видоизменяющейся общественной обстановки, и исследование театрального этапа, связанного с его именем, могло бы явиться одной из частных, но красочных иллюстраций развития капитализма в России второй половины XIX века.

Михаил Валентинович Лентовский — фигура весьма колоритная. Происходя из семьи музыканта, он с детства проявляет интерес к театру, но крайняя бедность лишает его каких бы то ни было надежд на осуществление этой мечты. Случайный приезд М. С. Щепкина на гастроли в Саратов и спектакль, на котором Лентовский видит высокое мастерство актера, решают судьбу юноши. После отъезда Щепкина Лентовский пишет ему в Москву письмо, в котором умоляет великого актера дать возможность добраться до Москвы, ибо Лентовский желает посвятить себя театру.

Мечта его осуществляется. Однако Щепкину, бесконечно привязавшемуся к своему воспитаннику, не удалось ничего сделать для него. 9 августа того же года он умирает. Лентовский остается на попечении близких Щепкину людей и поселяется у Кетчера. Он берет уроки у видных деятелей того времени — А. И. Урусова, Новосильцева и М. П. Щепкина — и занимается по пению и танцам в театральной школе. Абсолютно недисциплинированный и своенравный, он, однако, не может ужиться у Кетчера, который, наконец, выгоняет его из дома, и тогда, по совету А. И. Шуберт, Лентовский уезжает в Орел, чтобы начать свою карьеру в качестве провинциального актера.^[204]

Обладая голосом, ритмичный и темпераментный, он быстро выдвигается как водевильный актер и, в особенности, как куплетист. В. А. Тихонов в своих «Воспоминаниях», говоря о Казани, рассказывает об успехах Лентовского: «Это был очень красивый, худощавый молодой человек с черными круто вьющимися волосами и горячими глазами. Артист этот всегда порывался играть серьезные роли, до Гамлета включительно, но особенного успеха в них не имел. Зато вызывал целые бури восторгов, когда в дивертисментах, одетый в русский национальный костюм, распевал народные песенки. Особенно славился его комаринский: "Как на улице Варваринской спит Касьян, мужик комаринский" — распевал весь город, копируя Лентовского в те дни. Он был очень популярен среди публики».^[205]

Лентовский кочует из города в город и окончательно находит себя с того времени, когда провинцию начинает заполонять оперетта. Он выдвигается в ролях Париса в «Прекрасной Елене» и Пикилло в «Птичках певчих», играя с такой замечательной партнершей, как Корбиель, и становится одним из наиболее популярных опереточных актеров, быстро переходя на режиссуру. Однако Москва, связанная для него с незабытым именем Щепкина, тянет его к себе, и 13 апреля 1871 года он дебютирует в Малом театре сначала в роли Риголяра в «Все мы жаждем любви», а затем и Пикилло. Дебюты проходят удачно, и Лентовский переходит на императорскую сцену. Об этом периоде в жизни Лентовского мы уже говорили выше, сейчас же только отметим, что, служа в Малом театре, Лентовский не порывает связей с провинцией, работая летом в опереточных антрепризах в качестве актера и, особенно, режиссера. Но основная его деятельность, создающая ему близкое знакомство с московским купечеством, протекает на клубных эстрадах, где он с выдающимся успехом выступает как куплетист под псевдонимом Рюбана.

Как мы уже видели, оперетта в Малом театре оказывается сторонним жанром и, несмотря на солидное место, занимаемое на афише, глубоких корней не пускает. Ни Живокини, ни Владиславлев, ни сам Пров Садовский,^[*] используемые в этом жанре, не создают крепких позиций для развития оперетты в «Доме Щепкина», и только Лентовский и Райчева являются здесь настоящими представителями «каскада».

Чувствуя себя чуждым общему направлению Малого театра и не рассчитывая быть занятым в основном репертуаре, Лентовский, естественно, все больше отдаляется от того театра, о котором мечтал, будучи юношей, и ищет большего приложения своих опереточных способностей.

Случай помогает ему. Московский Артистический кружок, одним из старшин которого является актер Малого театра Н. Е. Вильде, начинает пропагандировать оперетту, привлеченный кассовым успехом, который она несет с собой. Если в 1869 г. Артистический кружок с сомнительным успехом пытается укрепить на своих подмостках французскую опереточную труппу, то уже в 1873 г. там начинаются спектакли русской оперетты, в репертуаре который мы видим: «Все мы жаждем любви» и «Перед свадьбой» Жонаса. Но Москва не располагает, однако, необходимыми силами, и к тому же сколько-нибудь серьезное существование оперетты требует с самого начала крепкого руководства и ансамбля.

Почва для окончательного внедрения оперетты в Москве создается только в 1876 г. Летом этого года Артистический кружок снимает в аренду летний сад «Эрмитаж»,^[**] где до того был шантан с участием французских опереточных артистов. Организация оперетты в «Эрмитаже» ставится с первых же дней на широкую ногу. В качестве руководителя труппы приглашается Лентовский, продолжающий еще службу на императорской сцене. Он начинает собирание сил. Зная опереточные силы провинции, он привлекает во вновь созданное дело уже популярных там, но еще не известных в Москве С. А. Бельскую и А. Д. Давыдова, организует оркестр в 40 человек и большой хор и начинает свои опереточные спектакли. Май 1876 года является, таким образом, датой создания сыгравшего историческую роль опереточного театра Лентовского.

С первых же дней новое начинание приобретает славу. Ей способствуют прекрасно оформленные постановки, мастерски построенные массовые сцены и наличие двух выдающихся опереточных актеров. К концу летнего сезона оперетта настолько овладевает симпатиями купеческой Москвы, что с осени труппа Лентовского, усиленная комиком В. И. Родоном, полностью захватывает зимнее помещение Артистического кружка и продолжает здесь опереточные спектакли, чередуя их с водевильными.

Успех дела Лентовского вызывает конкуренцию со стороны существующего в помещении «Народного театра» так называемого «Общедоступного театра», руководимого Танеевым и Урусовым. Общедоступный театр тоже создает у себя оперетту, привлекая из провинции В. Н. Давыдова, пользовавшегося тогда в качестве опереточного артиста огромной популярностью. В Москве одновременно соревнуются два Давыдова в одном и том же репертуаре, и по городу ходят стишки:

«Счастливая Москва!
Давыдовых два!
Оба однолетки
И оба в оперетке!
И тот и другой
С "Синей бородой"».^[206]

Предприятие Танеева и Урусова не может, однако, конкурировать с опереттой Артистического кружка — в соревновании двух коллективов Лентовский оказывается победителем. Но ему тесно в стенах Кружка, руководимого Вильде, и уже на следующий год он создает самостоятельную антрепризу в помещении Солодовниковского пассажа, в маленьком театре, переименованном им в «Буфф». В противовес «Эрмитажу» Вильде, Лентовский на лето обосновывается на Пресне, на территории Ботанического сада, известной под названием «Семейного сада», и здесь, помимо Бельской, Давыдова и Родона, мы уже можем увидеть неизвестную еще Москве В. В. Зорину. С этого момента опереточный театр Лентовского — без сомнения самый популярный центр веселящейся Москвы.

На купеческие деньги Лентовский ведет дело с несомненным внешним блеском. Он не жалеет взятых взаймы денег, создавая свой театр. Лучшие силы, до того разбросанные в провинции, он сосредоточивает у себя, сразу же поднимая ставки премьеров (и тем самым «добивая» Вильде, пытающегося насаждать оперетту в Артистическом кружке), собирая хор из настоящих вокалистов, дополняя его выписанными из Италии хористами и ставя на высоту музыкальную часть театра при помощи приглашенного им из Малого театра дирижера А. А. Вивьена.

Тяготея к зрелищности и масштабности представления, он ведет огромную работу над постановочной стороной спектаклей, поражая Москву декорациями, костюмами и планировкой не позирующих, а действующих масс на сцене. «Что нельзя не отметить, так это тот замечательный ансамбль, с которым прошла оперетта. Не только главные персонажи, но каждая второстепенная роль были исполнены с полнейшей добросовестностью» — отмечают «Русские ведомости» в первый же год антрепризы Лентовского, подчеркивая, что его спектакли идут на уровне петербургского «Буффа», где французские «дивы» доживают последние дни.^[207]

Имена опереточных премьеров, выдвинутых Лентовским и показанных им в Москве, становятся сразу же знаменитыми. Публика находит в Бельской черты дивы характерно парижского склада благодаря ее «почти французским» каскадным данным, покоряется уже всем известным «Сашей» Давыдовым, награждает аплодисментами злободневные куплеты Родона, боготворит чуть ли не с первого дня Зорину. Если по поводу дебюта Зориной печать отмечает, предугадывая ее будущую роль в оперетте, что «видеть ее с гитарой в руках на эстраде было бы гораздо менее странно, чем на сцене»,^[208] то уже через несколько месяцев в созданной на вкус купеческого зрителя оперетте-мозаике «Цыганские песни в лицах» Зорина восхищает свою аудиторию.

Обосновавшись в «Буффе», Лентовский в 1878 г. захватывает и «Эрмитаж», в котором в течение шестнадцати лет он будет покорять Москву.

Начинается период бурного расцвета Лентовского. Он продолжает собирание опереточных сил. Из провинции он выписывает новых актеров, в частности, сестру Зориной Запольскую и ростовского Вальяно. Он устанавливает связь с Парижем и Веною, получая оттуда все новинки, покупая копии парижских постановок и делая костюмы и бутафорию по парижским рисункам. Опираясь на широкую материальную поддержку купечества, он в невиданных масштабах разворачивает свои предприятия, предназначенные для того же купечества. Лентовский импонирует этой аудитории даже своим внешним видом: густой черной бородой, русской поддевкой, картузом и лаковыми сапогами. Для этой аудитории — он вполне «свой».

«По праздникам вся Таганка и Рогожская присутствовали в "Эрмитаже". Разодетые в бархат и шелк дамы, непременно в платках на голове, и их правоверные супруги в сапогах "бутылками" составляли едва ли не большинство публики... В то время кредит у Лентовского был огромный. Купцы обожали М. В. за русскую удаль, силу молодецкую и за то, что он умел угодить им замечательными зрелищами и выдумками... Русская поддевка ему помогала, выделяя его крупную фигуру и льстя московскому патриотизму, людям в платках и сапогах бутылками» — пишет в воспоминаниях о Лентовском С. И. Васюков.^[209]

Лентовский начинает с перестройки маленького «Буффа» и открывает сезон 1878 года с исключительной помпой. Занавес с именами Оффенбаха, Лекока, Зуппе, Вассера, Жонаса, Эрве как бы вводит аудиторию в храм опереточного искусства. Уже известная Москве «Дочь мадам Анго» преподносится с выдающимся ансамблем, на высоком музыкальном уровне, в богатейших декорациях и костюмах.

Даже серьезная печать воспринимает начинание Лентовского как многозначительный праздник театра: «Мы заметили (в зале) также и театральное начальство, — поучительно было ему видеть, как один из его подчиненных по труппе Малого театра ведет целый театр с большим персоналом, с богатой постановкой, с умелостью, которой далеко нет в казенной администрации. Публика много хлопала, часто кричала браво, но вела себя с толком и гораздо веселее и характернее, чем в Малом или Большом театре. Каждому было приятно сознавать, что это — частное предприятие, что оно возможно, что его существование вызывает логическую необходимость разрешать и другие частные театры. Все были довольны исполнением и антрепренером, который стоил вызова».^[210]

На будущее лето Лентовский поражает Москву коренной перестройкой летнего «Эрмитажа», вернее говоря, созданием на его территории нового увеселительного сада. Он строит здесь огромный театр, пригодный для постановки не только оперетт, но и модных в то время феерий, оборудуя его сложнейшими механическими приспособлениями. Для постановки феерий он выписывает декоратора парижской Большой оперы Левато, которому платит по тем временам безумные деньги — 800 рублей в месяц. Декорации Левато должны поразить воображение москвичей. «Мне удалось видеть, — пишет репортер журнала «Суфлер», — несколько декораций, предназначенных для пьесы "Дети капитана Гранта" и "В волшебном мире"... В особенности поразило меня изображение массы льдов... загромоздивших корабль, кажущийся среди этой ужасной стихии таким ничтожеством, что даже погибель его кажется второстепенным явлением».^[211]

«Эрмитаж» Лентовского, действительно, не может не поразить своей масштабностью. Лентовский держит одновременно оперную и опереточную труппы, организует невиданные еще москвичами увеселения в саду. Грандиозные, стоящие больших денег, фейерверки сжигаются по вечерам, на воздушном шаре поднимается, держась зубами за трапецию, француженка Леона Дор, а нередко, приводя москвичей в изумление, воздушный шар уносит в облака и самого Лентовского. Сад залит светом только что появившихся электрических фонарей, роскошные цветники разбросаны по всей его территории, отовсюду доносятся звуки оркестров. Повсюду нарядно и оживленно, а в пруды напускаются тысячи золотых рыбок. Лавры Эйфеля не дают Лентовскому покоя, и он зимой сооружает в «Эрмитаже» тридцатиметровую копию Эйфелевой башни изо льда, специально для этого сооружения выписывая французского инженера.

Но Лентовскому мало эстрады и опереточного театра: он задается мыслью соорудить небывалый театр специально для феерических представлений и воздвигает здание, поражающее своей необычностью и грандиозностью.

«Театр представляет собою развалины древнего замка. Фас сцены, где помещается занавес, изображает пролом в здании, остатки прежнего величия. Под открытом небом, среди полуразрушенных колонн, балюстрад, гротов и ниш, поместился зрительный зал. Главный материал — камень и искусственный мох. Кругом театра, на большом пространстве, видны полуразрушенные киоски, беседки, обнаженные от листьев деревья и пр., среди которых по склонам холмов и оврагов вьются дорожки с фантастическими мостиками, с печатью на всем запущения и разрушения. Все помещается в отдельном уголке сада, на возвышенном месте. Освещение сада придумано весьма эффектно с помощью скрытых в развалинах и под мостиками электрических фонарей, снабженных красными, зелеными и фиолетовыми стеклами... В десять часов вечера кулисы, закрывавшие этот театр от глаз зрителей, раздвинулись, заиграла музыка, запел хор песенников, были пущены ракеты и римские свечи — и публика в несколько тысяч человек ринулась по направлению к новому театру...»^[212]

Этот новый театр, открытый 1 июля 1882 г., первоначально был назван «Фантастическим», а позднее переименован в «Антей» и, наряду с опереттой, ежевечерне привлекал толпы зрителей на устраиваемые здесь феерические представления...

Москве представляется, что нет таких увеселений, которые не были бы созданы для нее «магом и волшебником». В то время как москвичи толпами сбегаются в только что выстроенный будущий «Антей», каменщики и штукатуры осаждают Шелапутинский театр^[***] на Театральной площади, коренным образом перестраивая его для Лентовского: здесь с осени 1882 года будут происходить зимние спектакли его прославленной опереточной труппы. Лентовский, который только что выбросил сотни тысяч на «Антей», тратит на зимнее помещение около четверти миллиона, и в декабре Зорина и Бельская выступают перед зрителем на блестящей сцене «Нового театра», на котором красуется странная вывеска «Театр М. и А. Л.***», что означает имена самого Лентовского и его сестры Анны Валентиновны, опереточной артистки. Это тот самый «Новый театр», в котором много лет спустя подвизалась незлобинская труппа, а ныне помещается Центральный театр для детей.

Публика ломится в оперетту: театр Лентовского не знает плохих сборов. Афиши его, согласно установившейся за последние десятилетия традиции, привлекают зрителя обещаниями всяческих невиданных трюков, и аудитория знает, что обещания будут выполнены.

«"Необычайное путешествие на Луну" — с балетом, превращениями, извержением вулкана, полетами и пр., с роскошной обстановкой. Костюмы и украшения приготовлены на всю оперетту в известной лондонской мастерской г. Алиаса. Названия картин: 1) "Площадь перед дворцом герцога Влана", 2) "Обсерватория со всеми ее приспособлениями и инструментами", 3) "Литейная алхимика Микроскопа, меха, громадные печи, молоты и наковальни в полном действии"» и т. д.

Это анонсируется оперетта Оффенбаха «Путешествие на Луну». А в постановке другой оперетты Лентовский привлекает свою аудиторию чисто-купеческим размахом:

«"Золотые яблоки или 43 качества заколдованной принцессы" — большая фантастическая оперетта-феерия в 6 действиях, с эпилогом и 10 картинами, с большим балетом, превращениями, крушением поезда, полетом и пр. Музыка Эдмонда Одрана. С роскошной обстановкой, стоящей до 40 тысяч рублей... Роль мартышки исполнит г. Понгорила (человек-обезьяна), выписанный исключительно для этой феерии с платой 8400 франков из Парижа, где имел громадный успех на сценах театров Эден и Шатле. Всех участвующих в пьесе до 350 человек.

«Действие I, картина 1-я — "Утопавшая спасена". Действие II, карт. 2-я — "Чертов перекресток и кладбище самоубийц. С превращениями, блуждающими огнями, появлением мертвецов, демонов, змей, чудовищных пауков"» и т. д.

Лентовский не может уже ограничиться рамками Москвы, — он держит антрепризу и на Нижегородской ярмарке, куда везет на гастроли оперетту в полном составе и со всеми декорациями, — наконец он пытается распространить свое влияние и на Петербург, арендуя там загородный сад «Ливадию», которому дает характерное новое название «Кинь-Грусть».

К. Ф. Вальц, знаменитый машинист московского Большого театра и создатель его световой и монтировочной техники, тоже привлекается Лентовским к работе над постановками и осуществляет для него немало феерических эффектов. «Репертуар театров Лентовского, — пишет Вальц в своих мемуарах, — был всегда новый и необычайный. Мне лично приходилось тратить массу времени, придумывая какие-нибудь замысловатые трюки или сногсшибательные превращения, так как антрепренер в этом отношении был невероятно требовательным. Ставились в "Эрмитаже" и "Новом театре" преимущественно оперетки и феерии. Самыми крупными постановками были "Нана Сагиб", "Лесной бродяга", "Золотые яблоки", "Путешествие на Луну". Для этой последней пьесы, в которой танцы ставил балетмейстер Гансен, все костюмы и бутафория были специально выписаны из Лондона. Успех постановки был огромный, впоследствии Лентовский возил ее целиком в Петербург, где она произвела такой же фурор. Иногда ставились и оперы: особенно памятна мне постановка "Поля и Виргинии", в которой мне впервые удалось применить электрическую луну на сцене, устроенную посредством свечей Яблочкова».^[213]

Широта, с которой Лентовский ведет дело, не подкреплена, однако, предпринимательской деловитостью. Лентовский всегда был убежден, что московские меценаты дадут ему денег сколько угодно, ведь он брал их в долг направо и налево «не для себя, а для дела». И Москва, действительно, многие годы давала ему суммы столь же фантастические, как и его постановки. Но окружение Лентовского, состоящее из армии прихлебателей, полное отсутствие учета поступаемых и расходуемых средств, абсолютная деловая беспечность и навыки богемы — приводят к тому, что «маг и волшебник», на себя истративший ничтожную долю из прошедших через его руки миллионов, человек, не имеющий семьи и, по существу говоря, угла, — прогорает.

В 1885 году происходит первое банкротство Лентовского. Он лишен возможности одновременно платить актерам в «Кинь-Грусти» и в «Эрмитаже». Со свойственной ему любовью к оригинальности он на следующий день публикует в газетах объявление, в котором предлагает свои услуги провинциальным антрепренерам в качестве рядового актера. Этот демонстративный жест вызывает сочувственные отклики московской печати, которая сопровождает его следующими комментариями: «Объявление это производит громадное впечатление в театральном мире, и нельзя не сказать, что оно делает честь Лентовскому и еще раз доказывает, что слухи о том, что Лентовский, якобы, сберег деньги, отняв у тружеников артистов, лишены всякого основания. Нельзя не пожалеть, что клевреты и разного рода "придворные" этого талантливого антрепренера довели его до краха».^[214]

Как и следовало ожидать, купечество приходит на помощь своему «Михаилу Валентиновичу». Он достает новые средства и получает возможность сохранить за собой «Эрмитаж». Но «Новый театр» уходит от него, и оперетта продолжает свое зимнее существование уже под антрепризой известного по провинции И. Я. Сетова, а затем актера В. И. Родона.

Лентовский не теряет надежды снова выплыть на поверхность. Уже на следующей сезон Москва с интересом наблюдает за созданием нового предприятия Лентовского: «маг и волшебник» создает «народный» театр. Он использует для этой цели огромное помещение панорамы «Бой под Плевной» на Сретенском бульваре и перестраивает его в театр.

Что это за «народный» театр? Он характерен как знамение времени и как показатель идейной сущности деятельности Лентовского. Новый «Скоморох», как его назвал Лентовский, предназначен для просвещения «рабочего и мастерового люда» в духе охранительных тенденций правительства Александра III. Цены местам от 5 коп. до рубля, в антрактах зрителей обходят сбитенщики, продавцы орехов, подсолнухов и пряников, часть билетов распространяется оптом через фабрикантов и заводчиков для распределения на предприятиях. И вместе с тем пахучий великодержавный репертуар: «Смерть Ляпунова», «Князь Серебряный» или излюбленные Лентовским обстановочные «живые картины» вроде феерии «Всемирный потоп» и военной пантомимы: «Переход русских орлов через Балканы». А среди этой насквозь тенденциозной макулатуры мелькают отдельные пьесы Островского.

«Эрмитаж» продолжает еще свое существование, но сам Лентовский постепенно сходит на нет, он незаметно вытесняется жизнью. Мы видим Лентовского периодически кочующим по провинции уже в качестве актера, он шумит и здесь и вызывает сенсацию в Петербурге исполнением роли Гамлета, но вслед за тем мы можем обнаружить его выступающим и в жалких летних подмосковных антрепризах. Скоро он — весь в прошлом, его имя еще связано с «Эрмитажем», но сам «Эрмитаж» уже не тот: падение Лентовского — предвестник гибели популярнейшего недавно места увеселения «всей Москвы».

Нищий и несостоятельный должник, Лентовский в последний раз пытается воспрянуть. Новая сенсация облетает Москву: Лентовский строит новое грандиозное увеселительное предприятие на территории бывшей электрической выставки на углу Тверской и Садовой.

«Публику несомненно поразит то, что сумел создать "маг и волшебник" из казарменных заурядных зданий выставки, — информирует печать москвичей. — Великолепна открытая сцена, к которой ведут две боковые галереи: одна из них сообщается с закрытым театром. Великолепно отделан ресторан в виде куполообразной ротонды. По всей площадке насажены деревья и разбросаны клумбы, куртины, затем павильоны и строения в стиле различных национальностей и эпох. Очень оригинальна немецкая пивная с садиком, бюстом Бисмарка и надписью: "Die Wacht am Rein". Все распоряжения относительно начала гуляний, освещения, перемены номеров будут подаваться сигналами, установленными на крыше павильона в мавританском стиле...»^[215]

Это последнее предприятие Лентовского — сад «Чикаго», отражающий новые «западные» веяния, проникающие в купеческую Москву, мимо которых не может пройти создатель «Кинь-Грусть» и «Скомороха». Но Лентовский может выстроить «Чикаго» только для других. Как хронический банкрот он лишается своего последнего детища — «Чикаго» отбирается у него.

Вместе с ним рушится все дело Лентовского. Он вынужден отказаться от «Эрмитажа» и наблюдать, как сносятся его сооружения и территория перепланируется под участки для застройки.

«Истекшее лето подписало бесповоротно смертный приговор "Эрмитажу", — пишут в 1894 г. «Театральные известия» Амфитеатрова. — Владелица г-жа Ханыкова продала все строения на снос, разбила землю на участки и сдает их в аренду... На месте, четырнадцать лет служившем центром веселящейся Москвы и почвой для миллионных оборотов антрепризы, на месте, с которым связана лучшая эпоха созидательного таланта Лентовского и расцвет оперетки — нарождение лучших сил ее, — будут мелочные лавочки и кабаки. А его даровитый создатель, преследуемый неудачами, забыт той толпой, которая некогда ему восторженно рукоплескала. Гибель "Эрмитажа" — драматическая страница в истории московского театра...»^[216]

Лентовский за штатом. Он привлекается богатейшим московским купцом и меценатом Солодовниковым к строительству сооружаемого им нового оперного театра на Большой Дмитровке, возле Театральной площади (в этом помещении впоследствии помещалась опера Зимина, а ныне — филиал московского Большого театра),^[****] и несколько лет Лентовский работает в новом, но чужом предприятии как руководитель труппы и режиссер. Больной старик, забытый всеми, забытый купеческой Москвой, которой он верой и правдой служил и чьим художественным вкусам угождал на протяжении почти двадцати лет, он, кому доверено было увеселять московских магнатов и даже руководить зрелищами на коронации Александра III, должен быть свидетелем дальнейшей жизни театра, идущей без его участия. Апостол художественного консерватизма, азиатской пышности, лампионов, фейерверков и эпатирующих феерий, отец русского опереточного театра, верный выразитель эпохи Победоносцева и великодержавного шовинизма — Лентовский во всей своей деятельности отражает русскую действительность своего времени и, оставшись до конца дней самим собой, не изменив ни поддевке, ни лаковым сапогам, ни классической замоскворецкой бороде, — он закономерно вытесняется временем в силу поступательного движения жизни. 11 декабря 1906 года он умирает в больнице после операции, неизвестный новому поколению и забытый «старой Москвой»...

^[204] См. Шуберт А. И., «Моя жизнь», стр. 247.

^[205] См. Тихонов В. А., «Театральные воспоминания».

^[*] В. А. Тихонов в своих «Воспоминаниях» пишет: «Даже таким артистам, как П. М. Садовский, приходилось рядиться в шутовские костюмы и распевать со сцены дурацкие куплеты. Как сейчас помню этого великого артиста, с его невозмутимой серьезностью, не столько певшего, сколько говорившего в оперетте «Все мы жаждем любви»:
«Человек всему вы в пору
И пойдете понемногу
В гору... в гору...»

^[**] Нынешний сад «Эрмитаж» (на Каретном ряду, внутри Садового кольца) географически не совпадает с владениями Лентовского, хотя они и расположены недалеко друг от друга: первый «Эрмитаж» был на территории так называемого «Корсакова сада» на Божедомке, вне Садового кольца. Сегодня на этом месте дома Делегатской улицы и улицы Дурова. Подробнее о «Новом Эрмитаже» — в следующей части книги, в главе «"Венщина". Появление "трактирных" антреприз». СЖ

^[206] См. Давыдов В. Н., «Рассказ о прошлом», стр. 292.

^[207] См. газ. «Русские ведомости», 1877, № 112, М.

^[208] См. журн. «Московское обозрение», 1877, № 19, М.

^[209] См. Васюков С. И. , «Воспоминания о М. В. Лентовском».

^[210] См. газ. «Русские ведомости», 1878, № 262, М.

^[211] См. журн. «Суфлер», 1879, № 9, М.

^[212] См. газ. «Русские ведомости», 1882, №№ 171 и 179.

^[***] Ныне в этом здании располагается Российский академический Молодежный театр. СЖ

^[213] См. Вальц К. Ф., «65 лет в театре». Изд. «Academia», 1928.

^[214] См. газ. «Московский листок», 1885, от 8 сентября, М., и газ. «Театр и жизнь», 1885, № 152, М.

^[215] См. газ. «Театр и жизнь», 1898, № 48, М.

^[216] См. газ. «Театральные известия». 1894, № 2, М.

^[****] С 1961 г. в этом здании находится Московский театр оперетты. Ирония судьбы или восторжествовавшая справедливость? СЖ