Ну что, красавица, перестаешь врать?

Хорошо бы.

Это не ответ своей совести.

Я должна поклясться?

Как тебе угодно, только не клянись Богом… ради Бога! В твоих мытарствах — Я не при чем.

Ты говорил о каких-то последовательных этапах. Что это за этапы?

Да ты, малышка, совсем обленилась! Это подробно изложено в книге, которая лежит прямо перед тобой.

Ах, эти… Ступени бхакти … Но я хочу… и я умоляю Тебя, чтобы Ты мне это рассказал!

Хорошо. Я расскажу тебе это, только успокойся.

Все начинается с великого воодушевления, когда человек узнает о существовании Прекраснейшего из путей, ведущего к Высочайшему из всех проявлений Любви. Человек чувствует это величие и счастлив, что удостоился удачи получить к нему доступ. Такое счастье порождает несокрушимый энтузиазм и желание прославлять бхакти везде, где только возможно, и каждому, кто только встретится. Этот период неподдельного восторга называется утсаха мой (исполнение решимостью).

Но прославлять сладость Пути к Богу и ощущать ее — совершенно разные вещи!

Такой человек подобен рекламному агенту, который никогда не пробовал на деле товар своей фирмы, но вдохновлен, прочитав его описание и поверив, что за этим описанием стоит правда.

Богатое воображение, разогретое прочитанным и услышанным, позволяет ему какое-то время неплохо рекламировать и даже привлекать других людей. Но, разумеется, такое времяпрепровождение не может продлиться слишком долго. Разум, которым наделено человеческое существо, обязательно рано или поздно спросит: а что этот товар из себя представляет и как обрести его?

Тогда он начнет искать то, о чем до сих пор лишь говорил, и однажды с удивлением узнает, что товар не так прост, и чтобы обрести его, надо серьезно потрудиться.

Это ошеломляющее известие, и оно на какое-то время ставит человека в тупик. Он топчется на месте, не зная, что теперь делать. По старой привычке он пытается и дальше заниматься рекламой, но теперь его пыл значительно поубавился, а его ум то и дело сбоит.

Необходима серьезная перестройка мышления, ибо теперь человек должен начать не только говорить о великих достоинствах Пути, но и идти по нему, что гораздо сложнее. Период замешательства, который в некоторых случаях может затянуться на долгие годы, называется в «Шри Мадхурья Кадамбини» гхана тарала (постоянство — сбои).

Вот уж чего я не хочу и ни за что не стану больше делать, так это бегать с выпученными глазами и стучать всем по голове «Бхагавад Гитой»!

Конечно, ты не сможешь это делать, ибо проповедь должна исходить из удовлетворенного сердца. Из сердца, которое действительно обрело свое счастье, и теперь желает поделиться этим счастьем с другими.

Если человек начнет решительно идти, не пытаясь петлять и кривить душой, он пройдет все расстояние достаточно быстро (возможно, даже за одну жизнь), и не только пройдет, но и поможет многим другим начать их путь.

Это то, к чему Я призываю тебя. Единственное, что от тебя требуется, — не сворачивая идти вперед!

Это легче сказать…

Да, сделать это труднее, чем об этом сказать, но, тем не менее, возможно. И ты должна это сделать.

Постепенно человек выходит из шока и смиряется с тем, что надо начать что-то делать. И он начинает, но, как это обычно бывает, он начинает не с того.

Как Я уже говорил, причина чьего-либо «прозябания» на Пути может заключаться только в одном — в его личном нежелании менять себя. Но человек не хочет признаться в этом, находя причину в другом и в других.

Чтобы доказать своей совести, что он не лентяй, он начинает яростно переставлять декорации вокруг себя и воевать с теми, кто, по его мнению, мешает ему идти к Богу. Период принятия грандиозных решений, как разрушить все внешние «препятствия» и победить всех внешних «врагов», называется вйудха викалпа (обширные размышления).

«Мешать» служению может муж или жена, и тогда люди разводятся (Я говорю о странах за пределами Индии). Мешать может отсутствие помощника в служении, и тогда люди женятся. Мешать служению может работа, и люди немедленно увольняются. Мешать служению может нищета, и люди немедленно устраиваются…

Метания происходят и в самом служении (если таковое начинается): каким видом служения заняться и на какое время, ибо «мешать» служению может его «несоответствие природе» слуги…

Но зачем это может быть нужно? Какое удовольствие я получу, если неправильно укажу себе самой причину своих неудач?

Назвать негодяем кого-то другого легче, чем признать, что им является сам «слуга».

Пометавшись таким образом какое-то время и не почувствовав от этого никакого утешения, человек начинает сужать радиус своего воздействия, постепенно приходя к мысли, что менять себя все-таки тоже придется…

Он начинает понимать, что по-прежнему живет лишь ради наслаждения своих материальных чувств, не имеющих никакого отношения к его душе.

Тогда человек пытается избавиться от привычки наслаждаться всем внешним и начать наконец серьезно следовать необходимым для настоящего прогресса обетам. Но, хотя он понимает, от чего нужно избавиться и к чему приступить, он не может сделать ни то, ни другое, ибо по-прежнему находится в самообмане.

Неспособность избавиться от привычки наслаждать чувства внешними объектами называется вишойа сангара, а неспособность следовать принятым обетам — нийамакшама.

Но, так или иначе, битва началась(!), и, если человек проявляет упорство, его самообман уменьшается, а практика становится все серьезней. Постепенно к нему начинают приходить первые капли вкуса. Изредка во время воспевания он ощущает всполохи отдаленной сладости, которые производят в нем благие изменения.

Проблески первого вкуса, хоть они и реальны, подобны лишь мелкой ряби (таранга) на поверхности великого океана нектара, каким является бхакти. Но человек очарован переливами (ранга) этой зыби, ибо до сих пор не знал ничего другого.

Сила бхакти так велика, что даже ее мелкие капли способны вызвать в практикующем глубокое преображение. Окружающие замечают, что человек стал каким-то особенным, покой и милость исходят от него, и это вызывает невольное уважение.

Стадия, на которой практикующий, почувствовав первые капли сладости, может начать мнить себя очень возвышенным и чистым и потому имеющим право принимать почтение других людей, называется таранга рангини.

Такая ошибка (если она совершается) приводит к тому, что его росток преданности заглушается стремительно растущими сорняками анартх (бхактйуттха и др.).

Но если человек преодолевает этот соблазн снова обмануться и продолжает битву, сладость от воспевания усиливается. Сладость заставляет его воспевать все больше, а это, в свою очередь, усиливает сладость.

И тогда Моя сладость начинает уничтожать анартхи, глубинные причины его самообмана, делая практику все более и более устойчивой.

Все анартхи, нежелательные последствия прошлых деяний, создают человеку пятерых великих врагов, мешающих его воспеванию, которых ему предстоит одолеть.

Вот эти враги, Я расположил их в порядке нарастания их силы:

Лайа — накатывающий сон во время воспевания.

Кашайа — привычка впадать в гнев, испытывать жадность и гордость. Во время воспевания человек размышляет, как отомстить врагам, не упустить выгодную сделку, негодует по поводу своего попранного достоинства.

Раса - асвада — навязчивое желание прервать воспевание при появлении возможности чувственного наслаждения.

Апратипатти — отвращение к воспеванию, не имеющее какой-либо явной причины.

Викшепа — неспособность сосредоточить ум на произносимых Именах Господа. Это — сильнейший из всех врагов.

Когда человек вступает в серьезную битву с этими врагами, его глубинные анартхи начинают сгорать. Этот период называется анартха-нивритти (уничтожение причин самообмана).

Когда враги с Моей помощью уничтожены, сладость Имени становится очень сильной, и блуждание ума прекращается. Стадия анартха-нивритти завершается, постепенно переходя в ништху (непоколебимость). Сбои прекращаются, практика становится устойчивой.

Чтобы достичь устойчивости, необходимо раз и навсегда перестать лгать себе. Другими словами, анартха-нивритти заканчивается, когда ты наконец понимаешь, что не существует препятствий вне тебя!

Итак, в установленное для себя время ты войдешь в уединенную тихую комнату и затворишь за собой дверь. Ты сядешь в удобную позу, закроешь глаза и погрузишься в воспевание так, как научил тебя твой святой Гурудев. Ты будешь звать Меня и жадно вслушиваться в звуки Моего Имени, желая Меня найти.

В этот момент пять коварных врагов набросятся на тебя и начнут раздирать на части твой ум, стремящийся ко Мне. Так ты вступишь в свою сокровенную битву, помня о Моей доброте и уповая на Мою помощь.

И ты ее получишь!

Я благословляю тебя: смело сражайся и дождись Моей помощи!

Ты можешь начать с ежедневного следования определенному обету воспевания. Но знай: если ты хочешь закончить свои сегодняшние круги, ты закончишь свои круги, но если ты хочешь дождаться Меня, ты ДОЖДЕШЬСЯ МЕНЯ!

Первый опыт Моего прихода будет похож на легкий сполох сладости в твоем уме. Мелькнет и исчезнет. Это будет новое, незнакомое для тебя чувство, которое трудно описать словами.

Продолжай, и вскоре оно придет снова: вспыхнет и пропадет.

Продолжай, и оно начнет задерживаться с тобой подольше.

Продолжай, и оно начнет приходить все раньше.

Продолжай, и однажды оно придет почти сразу и останется на несколько часов!

Продолжай, и оно поверит в твою искренность. Оно станет приходить с первым же твоим обращением к Имени и далее сопровождать постоянно.

Тогда падут пятеро врагов, чтобы больше не встать!

Но если ты начнешь допускать небрежение, сладость постепенно уйдет, а это означает, что враги снова поднимут свои головы.

Очень длинное письмо Богу

Вот уже три месяца, как я не слышу Тебя. Я делаю все так же: записываю вопрос и жду Твой ответ. Посмотри, это — пачка не отвеченных вопросов.

Неужели все кончится вот так? Одна мысль о том, что Ты больше никогда не заговоришь со мной, ввергает меня в состояние панического ужаса. Да, Ты дал мне все наставления. Я понимаю, что все уже объяснено в мельчайших подробностях. Мне остается только делать… Но мне страшно…

Я просто задыхаюсь от страха. Смотри, как меня трясет! Ведь я снова одна!

Это так жутко — вновь остаться одной. Я очень глупа и не знаю, куда мне теперь идти и как.

* * *

Я давно подозревала, что Ты однажды бросишь меня. Слишком уж все это было хорошо. А я знаю, что в этом мире не может быть ничего хорошего, тем более так долго. Когда же речь идет о Пути к Богу, то здесь вообще не должно быть никакого гладкого скольжения, как продолжалось до сих пор. Что-то обязательно должно было произойти. Я ждала этого. Так все и вышло.

А ведь сколько раз я спрашивала Тебя, не планируешь ли Ты меня покинуть? Но Ты всегда так добросовестно успокаивал…

* * *

…Прошло еще девять дней. Я вижу, что ничего не меняется. Я зависла. Похоже, я конкретно зависла. Постоянно чувствую какую-то непонятную тревогу. Иногда страх такой, что перехватывает дыхание. В такие минуты я пытаюсь откровенно спросить себя, чего я, собственно, боюсь. И не нахожу ответа.

Это глупо. Я знаю, что это глупо. Но тревога нарастает. Какой-то подсознательный, беспричинный страх…

Выглядит, будто я просто сижу в своем доме и разговариваю сама с собой на бумаге. Теперь, когда Ты ушел, это выглядит именно так. Хотя… это не ново для меня. Я веду подробный дневник уже одиннадцать лет. Я начала вести его, как только пришла в ИСККОН, в 1991 году. Тогда я почему-то вдруг почувствовала глубочайшее одиночество, у меня появилась потребность общаться с кем-то, хотя бы таким образом. И я начала писать…

Но разве тогда я говорила сама с собой? Нет!!! Все это — один длинный разговор с Богом. Это одно длинное письмо, которое я пишу Тебе с августа 91-го. И Ты знаешь, что это правда. Давай посмотрим, как начинается мой дневник от 26 августа. Что здесь написано? «Мой дорогой Кришна…»!

Вот так я пыталась тогда обрести общение с Богом. Я знала, что Ты всегда утешишь меня, какая бы беда ни пришла. И я хранила такую веру все эти годы. Даже оказавшись почти у самого дна, в состоянии, которое называется для любого человека полным духовным крахом, я по-прежнему молилась Тебе, я по-прежнему взывала о помощи.

Поэтому и тогда, и сейчас я говорю с Тобой!

Зачем? Я хочу, чтобы Ты открыл мне тайну бесстрашия. Научи меня, как мне перестать бояться. Как мне понять слова Шрилы Прабхупады: «Сознание Кришны — это так прекрасно!»? Потому что я сама сказала бы, что сознание Кришны — это один сплошной кошмар!

Я подошла вплотную к порогу великой тайны: почему люди уходят из сознания Кришны, даже имея десятилетний и более стаж? Почему им не удается зацепиться, почему они не могут найти какой бы то ни было вкус, почему они неизбежно погружаются в пустоту усталости и разочарования? Эту тайну желает раскрыть каждый, особенно тот, кто гибнет от тоски и пустоты, но в последней надежде продолжает молить Тебя о милости…

* * *

Вечер. 21.56. Снова сижу и пишу Тебе письмо. Я делаю это уже одиннадцать лет. Посмотри на эту пачку толстых общих тетрадей! Каждая из них исписана от корки до корки мелким убористым почерком. Это что, мои мемуары? Нет, это мой призыв к моему единственному Спасителю!

Я листаю эти старые, замусоленные тетрадки. Они могут значить очень много, если человек так отчаянно одинок.

Да, я помню, как все это начиналось… Моя подруга, та самая, которая недавно всучила мне «Беседы с Богом», тем далеким летом 91 года подарила мне вторую Песнь «Шримад Бхагаватам». Тогда я была христианкой. В основном изучала труды святых старцев об Иисусовой молитве…

Знаешь, почему-то хочется подвести итог моему короткому пути по этой жизни. Что же все-таки произошло? И хочется рассказать Тебе все с самого начала. Разум спрашивает, зачем рассказывать Богу о своем прошлом? Во-первых, Он и так все знает, а во-вторых, все это — одни сплошные глупости. Да, мой разговор с Тобой очень глуп, и я знаю, что он всегда был таким. Но я также знаю о Твоей величайшей доброте и о Твоем величайшем сострадании. Поэтому я буду и дальше говорить с Тобой. Тем более, что альтернативой этому разговору, похоже, для меня является только сумасшедший дом…

Нет, я не буду сейчас пересказывать день за днем свою примитивную жизнь. Я хочу просто открыть Тебе сердце, чтобы Ты помог мне увидеть проделанный путь таким, какой он есть на самом деле.

После мучительного разрыва с Кириллом я погрузилась почти на полгода в какую-то серую бездну. Осень 1989 года. Незадолго до этого он стал часто говорить мне, что я — идеалистка, пытаюсь найти свою романтичную утопию в жизни, которая на самом деле совсем другая. Я не понимала его. И после того, как он сделал то, что он сделал, мне стало ясно, какая пропасть лежит между нами, но я так и не поняла, какова же она — настоящая жизнь?

Мне стало очевидно, что то, что для меня было чем-то прекрасным и величественным, для него не значило ровным счетом ничего. Он стряхнул это так же легко, как я отряхиваю запылившуюся юбку. Это был бесспорный факт: мы видим совершенно по-разному. И тогда я задала себе вопрос: кто же из нас двоих видит правильно?

Я стала более внимательно смотреть по сторонам, замечать, а как видят это другие люди? Какую роль играет любовь в их жизни? Пытаясь понять, какой должна быть любовь, я стала изучать различные философии, многие из которых имели отношение к религии.

Сначала сильнее других привлекла меня «Детка» Порфирия Корнеевича Иванова. Что я нашла в ней? Нет, не обещание того, что мое здоровье станет железным, и что я смогу ходить босиком зимой и летом. Я почувствовала в этом учении зов к какой-то всеобщей гармонии. Я начала понимать, что за всем окружающим меня миром стоит необъятная, вечная, незыблемая Истина, и если я научусь находить, чувствовать и понимать Ее, моя жизнь станет каким-то образом совершенной. Совершенная жизнь — вот что стало с того момента предметом моего поиска.

Появилось яркое чувство, что за всей этой суетой бегущих на работу людей должен находиться, будто за нарисованным очагом, вход в настоящую жизнь, какие-то ступени, ведущие вверх…

Как найти этот вход? Как найти эту жизнь?

И как любят те, которые в эту жизнь вошли?

Порфирий Иванов говорил, что путь к такой жизни лежит через единение с природой. Я верила в это какое-то время и обливалась ледяной водой в красивом зимнем лесу. Но стали появляться книги, несущие в себе более глубокие знания на эту тему.

Первый шаг на пути вверх, как мне постепенно становилось ясно, должен исходить из понимания, что «я» человека не является внешним физическим телом и может существовать независимо от него. Тогда, помню, я увидела Порфирия Иванова совсем другим. Мужественно неся людям свой дар, проходя через такие испытания и совершая такие аскезы, он, конечно же, не мог не знать о существовании бессмертной души! Просто в то время не было никакой возможности говорить об этом. Он всего лишь закалял свое тело и лечил людей — на него набросились, как на врага народа!

О чем размышлял этот человек, уйдя на долгие месяцы в зимний лес без еды и теплой одежды? Как он любил? Какие истины открывались ему? С какими высшими силами он общался? Кто хранил его?

Кроме вечности души, я услышала и о Боге… Слово «Бог» часто встречалось в новых учениях, хотя и в совершенно разном контексте, и я почувствовала, что Бог, каким бы Он ни был, имеет непосредственное отношение к тому, что я ищу.

Я начала искать Бога и очень скоро стала христианкой.

Я не была фанатичной христианкой, одной из таких, которые брезгливо отталкивают все, кроме Библии, и с пеной у рта уличают всех подряд в сатанизме. Хотя это удел почти всех начинающих христиан, и не только христиан, со мной почему-то такого не случилось. Почти сразу же я узнала, что существуют разные христиане: разные направления и разные последователи внутри каждого направления. Я не осуждала и не поддерживала кого-либо, я искала — глубину!

Иисус покорил меня насмерть!

Я помню, как проплакала всю ночь после первого в моей жизни прочтения Евангелия от Луки. В ту ночь мне захотелось отдать Иисусу жизнь, но я не знала, как это сделать.

«Отдать жизнь» — разные христиане, с которыми я общалась, понимали это настолько по-разному и жили настолько по-разному, что я не сразу смогла почувствовать, с чем согласно мое сердце. Шаг за шагом поиск привел меня к трудам святых отцов.

Жизнеописания пустынников из разных частей света глубоко потрясли меня — я наконец поняла, что на самом деле означает «отдать жизнь». Это было совсем не то, что я себе представляла, и совсем не то, к чему я была готова…

Я стала кропотливо изучать труды отцов об Иисусовой молитве. Я и близко не ощущала себя способной на такой подвиг, но теперь понимала, каким должен быть порядок усилий, чтобы действительно идти к Богу. Хоть и чувствовала, что Христианство — не обязательно является единственным путем к Нему.

У меня были достаточно широкие взгляды, я жадно искала Бога и изучала все, что могло иметь к Нему хоть какое-то отношение. Кроме трудов христианских святых, я читала Блаватскую, Рерихов, «Розу Мира» Даниила Андреева. Я интересовалась и йогой, материалы по которой в те времена были очень скудны. А еще я ходила на курсы медитативного целительства…

Конечно, Иисус занимал в моем сердце верховное положение. Я оценивала себя как очень глупую, совершенно безвольную, поверхностную девчонку, но чувствовала, что моя жизнь, скорее всего, должна дальше как-то быть связана с женским монастырем, и начала серьезно размышлять над этим. Но вот, подруга принесла мне «Шримад Бхагаватам»…

Вдруг открылся океан Истины! Просто бездонный океан Истины! Я погрузилась в мир великих риши, святых царей и аскетов, живших многие тысячелетия назад. Это было новое, грандиознейшее учение, которое исчерпывающе дополняло труды святых и все, что я знала о Боге. Оно поразило меня своей глубиной!

Я совершенно честно не пыталась скрывать свой восторг относительно нового знания. Это вскоре привело к тому, что все мои знакомые христиане отвернулись от меня. Боль не была слишком большой. Почему-то ни с кем из братьев-христиан у меня так и не возникли по-настоящему близкие отношения. Наверное, одиночество — мой рок! Почему-то все они казались мне слишком … по крайней мере, я не видела, что кто-то из них серьезно идет за Иисусом. Я мечтала однажды встретить настоящего святого старца или святую старицу, начала даже наводить справки, но не успела…

В моем сознании не было никаких противоречий между Кришной и Иисусом. А если они и возникали, то разрешались почти сразу же, по мере чтения книг.

Иисус — Сын, Кришна — Отец: мой ум принял это как само собой разумеющееся.

Сначала я воспринимала «Бхагаватам» лишь как далекое свидетельство прошлого. Я полагала, что носители такого величайшего знания, если и остались до наших дней, то обитают сейчас где-то в неприступных Гималаях или в какой-нибудь Шамбале, расположенной в параллельном пространстве. В воображении вставали потайные ходы, пещеры, озаряемые тусклым светом лампад, снежные вершины, уединенные ашрамы… Приблизительно год я изучала Шастры в гордом одиночестве, но однажды узнала от той же подруги, что последователи «Бхагаватам» существуют и в наши дни!

И не только существуют, они есть в нашей стране. Трудно передать мое изумление, когда я узнала, что они находятся совсем рядом со мной, и что мы… пойдем к ним сегодня вечером!

Что произошло дальше?

Нет, это было совсем не романтично… Ты знаешь, с каким трепетом многие рассказывают о своей первой встрече с … я, наверное, какая-то ненормальная, но никакого трепета не ощутила, похвастать не могу… Это было мое первое маленькое разочарование. Вот так.

Была программа. Звенели в тарелочки и что-то очень громко и ритмично пели. Прости, но я передаю мои тогдашние ощущения. Минут через десять такого пения все сорвались с места и начали дико скакать по залу Дворца Культуры. Затем они начали водить хороводы, если только это можно так назвать. В тот момент у меня возникло другое сравнение: ритуальные оргии австралийских аборигенов перед выходом на охоту…

Кто-то танцевал брейк, извиваясь на полу в середине несущегося хоровода, кто-то крутил сальто, кто-то ходил на руках. Конечно, как я сейчас понимаю, они были искренни. Конечно, они делали что могли и как умели… Но это не имело ничего общего с тем, что я ожидала здесь увидеть после изучения трудов святых старцев и книг по медитационной йоге. Во время бешеного танца кто-то больно сунул мне локтем в живот, а еще кто-то отдавил ногу так, что я вскрикнула. Меня неоднократно пытались втянуть в круг танцующих людей, но я отчаянно сопротивлялась.

Схватив подругу за руку, я вытащила ее в вестибюль и спросила, зачем она привела меня сюда. Запыхавшаяся подруга сказала, что я все пойму, когда прослушаю лекцию, на которую она умоляла меня остаться. И я осталась.

Юноша с бритой головой прочитал на санскрите текст из Писаний, в котором говорилось, что мы не являемся этим телом, а затем часа полтора рассказывал какие-то веселые истории. После лекции он объявил, что теперь мы можем задать вопросы. Я что-то спросила про Иисуса Христа, и лектор мне что-то ответил. По сравнению с тем, что я читала у святых отцов, ответ показался мне настолько детским и наивным, что я не стала задавать остальные вопросы, которые у меня были.

Мы шли обратно по вечернему городу, и подруга изо всех сил пыталась меня утешить. Она видела, что я ужасно разочарована, и боялась, что я больше никогда не приду. Еще бы! Услышав о том, что я сейчас встречу последователей тех величайших йогов и святых, о которых говорится в «Шримад Бхагаватам», я ожидала увидеть какого-нибудь старца, с глазами, глубокими от совершенных аскез, производящего впечатление не меньшее, чем, скажем, батюшка Серафим из Сарова…

Подруга говорила, опираясь на Шастры, что духовное осознание не зависит от возраста. Кажется, она привела пример Шри Шукадевы Госвами, который был молод, но перед которым склонились великие мудрецы и йоги, когда он появился перед ними. Подруга искренне пыталась убедить меня, что и в этом движении есть глубина, и есть более возвышенные последователи, которые смогут ответить на все вопросы, утолив мою духовную жажду.

Вот так началась моя жизнь в Сознании Кришны. С тех пор многое произошло, многое было увидено и сделано. Но я так и не смогла найти ответ на тот первый вопрос, который задала себе после разрыва с Кириллом: как любят те, которые сумели найти настоящую гармонию с Истиной?

Кирилл обошелся со мной цинично, это правда. Но в наших отношениях были моменты, когда он действительно любил меня. Конечно, я признаю, что ничего не понимаю в любви: ни тогда, ни сейчас. Я признаю, что Кирилл весьма далек от совершенства, если вообще имеет к нему какое-то отношение. Но даже в наши самые худшие дни с ним я никогда не видела такого холода, такого безразличия, такой жестокости, какие обнаружила, попав в общество новых «духовных братьев».

Когда Кирюша кричал на меня, обзывая тупицей и идиоткой, он оставался при этом живым человеком. Но когда «братья» улыбались мне, называя матаджи, мое сердце сжималось под взглядом их пустых глаз, слыша спокойный голос, лишенный всяких эмоций…

Они говорили о любви. Они говорили о ней слишком много. Я бы даже сказала, что это было все, о чем они говорили… Но я не могла найти себя в этой их любви. Я постоянно мешала этой их любви, например, своим женским телом. Спустя неделю после моего обращения я узнала, что создана лишь для того, чтобы мешать им идти к этой любви.

Нет, нет, мужчины, похоже, мешали им не меньше… А женщины мешали другим женщинам. Они все мешали друг другу идти к этой любви, хотя они не переставали говорить о ней, и это было ужасно!

Я понимаю, что это были лишь ошибки новичков. Я знаю, что это должно было однажды уйти и, наверное, уже ушло. Я могу вспомнить также и радости. Их тоже было немало. Но пришла ли любовь?

Я имею в виду настоящую любовь. Пришла ли она? У меня нет и малейшего представления о том, какова она. Лишь какие-то смутные догадки… Но я убеждена: она существует! Она есть где-то! И каждый из нас имеет право найти ее!

И сейчас, Господи, если Ты меня слышишь, приведи меня к ней! Однажды приведи меня к ней!

* * *

Прошло две недели. Летят, летят мои серые дни… Никогда не думала, что мне вообще может быть так плохо! Я просто хочу поговорить с кем-то о любви. Я знаю, что это трудная тема — любовь. Любви к Богу мы не знаем. Любви друг к другу мы боимся. И это — гораздо более серьезная проблема, чем может показаться.

Как-то раз, после воскресной программы, ко мне приблизился один прабху и срывающимся голосом произнес, глядя куда-то мимо меня:

— Матаджи, я… хочу сделать вам предложение…

— Какое у вас предложение? — спросила я.

Он весь сжался, будто ожидая получить пощечину.

— Я хочу предложить вам … стать … моей женой.

Я была немного ошарашена и удивленно уставилась на него. Тогда он поспешил добавить:

— У меня машина и … доход 5000 в месяц.

— Ваше предложение очень заманчиво, — сказала я, чувствуя нарастающее омерзение, — особенно это касается месячного дохода.

Мы отошли в сторону, где могли спокойно поговорить. Было видно, что ему не нравилось то, как я начала. Он уставился в пол и молча ждал моих следующих слов.

— По-моему, вы забыли сказать мне о главном… Или еще не успели?

— Что вы имеете в виду? — он явно жалел, что заговорил об этом со мной.

— Я — глупая женщина, не больше. Поэтому меня, естественно, интересует… как насчет любви?

— А… ну… я давно наблюдаю за вами… и… мне кажется, что наши характеры схожи…

Ему было трудно говорить со мной. Он покраснел и нервно пощипывал левой рукой карман пиджака.

— Есть много людей со схожими характерами. Может, вам еще поискать?

— Простите, пожалуйста, я не хотел вас обидеть!

Это извинение, конечно же, было формальным. Поняв, что я не подхожу ему, он уже вычеркнул меня из списка реально существующих объектов. Его взгляд стал холодным и пустым, впрочем, он был таким с самого начала. Но теперь уже заработала гордость, которая пыталась «хорошо расстаться» и поэтому не позволяла ему просто повернуться и уйти. Я почувствовала: «Нет, нет, матаджи, у меня совсем нет вожделения к вам, не подумайте!» Я спросила:

— Скажите честно, прабху, почему вы решили жениться? — это был страшный вопрос для него.

— Я… я понял, что не должен больше себя обманывать. Я — не брахмачари. У меня есть вожделение… и… много материальных привязанностей…

— Чего у вас только нет! — съязвила я. Мне очень хотелось, чтобы это прозвучало как шутка, но это прозвучало так, как прозвучало. — У вас есть машина, доход, вожделение, привязанности… Простите, а при чем тут я?

— Простите ради Бога! Я не хотел вас обидеть!

— Я просто повторяю то, что вы мне сказали. Но из всего этого вытекает, что вы хотите удовлетворить вожделение, заплатив за это машиной и месячным доходом. — я старалась говорить как можно спокойнее и попыталась даже улыбнуться. — Как еще я могу вас понять? Вы подходите ко мне и сразу называете цену… Это можно было сказать как-нибудь по-другому.

— Зачем вы сейчас оскорбляете меня! — в его голосе послышалось что-то злое. — Если вы не согласны, так и скажите.

— Я так и сказала. И знаете, почему? Потому что когда вместе живут два человека противоположного пола и между ними нет любви, это означает, что есть вожделение. Ведь именно любовь убивает вожделение. Понимаете? Не машина, не деньги и не схожесть характеров. Если вы не чувствуете ко мне любви, зачем говорить о чем-то еще?

Его лицо изменилось. Чувство собственного достоинства заставило его продолжить разговор.

— Да, вы правы. Любовь убивает вожделение… Но это должна быть любовь к Кришне, а не…

— Что «не»?

— Между нами не может быть любви. Мы все обусловлены. Мы все падшие. Разве не так?

— Вы интересный человек! — воскликнула я. — Вы подходите к девушке и предлагаете ей выйти за вас замуж, зная при этом, что между вами никогда не было, не может быть и не будет любви. Такие сделки — явно не для меня!

Это уже была философия, а он считал себя пандитом или «старшим преданным», что одно и то же.

— Мы должны попытаться направить нашу любовь на Кришну.

— Это правда, но почему из этого следует, что любовь друг к другу полностью исключена?

— Она не исключена…

— Но вы мне сами сказали, что между нами не может быть любви!

— Да, пока мы обусловлены, между нами не может быть любви.

— Обусловленное существо не способно на это чувство вообще? Я вас правильно поняла?

— Ну да.

— Тогда как же вы сможете «направить любовь на Кришну», если обусловленная душа не способна, по определению, любить кого-либо?

Он был поставлен в тупик.

— Душа может любить…, — сказал он после долгого раздумья, — но сейчас это чувство загрязнено…

— И что?

— Чтобы очистить его, мы должны направить его на Кришну. Такова философия.

— Как это «направить»?

— Мы должны попытаться полюбить Кришну.

— Это глупость, прабху! Как вы сможете попытаться полюбить Кришну, Который не доступен для ваших чувств, если вы даже не пытаетесь полюбить окружающих вас людей?

— Но любить людей и любить Бога — не одно и то же!

— Конечно, потому что люди реальны, а Бог полностью запределен. А, я понимаю, что вы хотите сказать. Любить можно только того, кто никак не воспринимается вашими чувствами, а те, которые рядом с вами, — к ним можно только вожделеть!

Он снова замялся…

— Мы должны сотрудничать в служении…

— Но при этом ни в коем случае не позволять себе любить друг друга? Ведь любое чувство, возникающее между нами в процессе этого сотрудничества, может быть только вожделением и ничем другим!

Он не знал, как ответить мне.

Возможно, он не сразу стал таким. Но что еще могло его ожидать, если он попал в общество, в котором тогда было просто не принято говорить о любви между его членами?

После этого мы, разумеется, расстались, и напоследок он сказал мне что-то типа: «Я понял, что не достоин иметь такую возвышенную жену, как вы». На самом же деле это означало: «Мне будет очень трудно терпеть, что моя жена более возвышена…». И я точно знала: будь это действительно так, он не стал бы этого терпеть.

Это был человек, который до самой смерти назвал бы меня на вы, отдавал сухие распоряжения и приходил в молчаливый гнев по малейшему поводу. Я смотрела ему вслед и чувствовала глубокую горечь, потому что мне стало ясно: подобные «предложения о сотрудничестве» — это максимум, на что я могу здесь рассчитывать. И предложения действительно были — три или четыре после этого случая. Я просто отказала, не пытаясь вдаваться в философию. Быть одной значительно лучше, чем влачить существование «сотрудников», которые всю оставшуюся жизнь будут проклинать момент начала своего «сотрудничества».

Все они бежали от любви, как черт от ладана. Все они были уверены, что любовь невозможна. Но при этом каждый из них чувствовал страшное одиночество и мечтал выбраться из него. А когда любовь запрещена, любое общение с другим человеком неизбежно становится пыткой.

Особенно если этот человек — противоположного пола, потому что в этом случае попытки подавить неизбежное вожделение превращаются в ненависть. А я лучше буду совсем одна, чем терпеть холодную ненависть до последнего дня своей жизни.

Да, мы боимся вожделения и это правильно. Мы пытаемся покончить с ним и это тоже правильно. Но при этом, по своей неопытности, мы убиваем и любовь, любые чувства в себе по отношению друг к другу. Таким образом мы губим свои жизни, лишая себя единственного оружия против вожделения! Права ли я, о Кришна? Почему Ты молчишь?

Но Ты по-прежнему молчишь…

* * *

Какая же она на самом деле, эта жизнь в гармонии с Богом? Как любят друг друга те, кто сумели войти в такую жизнь? Это вопрос к Тебе!

Разве это не то, ради чего я пришла в этот мир? Разве я не должна искать это? И если я не нахожу это вовне, остается только поискать внутри и в книгах… Вот почему тогда я приняла решение затвориться. Я вернулась к трудам святых старцев, говорящих об Иисусовой молитве, и к чтению «Бхагаватам».

В Сознании Кришны я обнаружила ту же самую проблему, что и в Христианстве. Никто из последователей, с которыми я общалась, не следовал, на мой взгляд, по-настоящему своим Писаниям. Причем, последователи Кришны, которых я знала, не шли ни в какое сравнение даже с «ревнивыми» братьями-христианами. Христиане любили друг друга, хоть и критиковали всех остальных. Кришнаиты же не любили никого, хоть и умудрялись при этом проповедовать и постоянно твердили о сострадании. Они распространяли повсюду книги, пытаясь с помощью различных уловок всучить их людям, и даже проводили соревнования в своей ловкости. Возможно, обманутые люди и получали какое-то благо, покупая книги, не буду спорить. Но моя христианская совесть не позволила мне слишком долго заниматься такой «проповедью».

Так или иначе, я видела огромную пропасть между Писаниями Кришны и теми, кто этим Писаниям следует, и объяснить себе это отличие не могла.

В Писаниях Вайшнавизма я находила глубину просто бездонную! Я видела и здесь величайших святых и величайших подвижников. Ты совершенно прав, я действительно сразу же поняла, в чем заключается Путь к Кришне. Зачем мне отрицать это? Я помню, как вечерами сидела, листая «Шри Харинама Чинтамани» и «Добротолюбие» и сопоставляя описание практики Иисусовой молитвы с описанием практики нама-бхаджана. Я сразу же поняла, что я должна делать, но так и не собралась начать…

Я имею в виду, что так и не смогла начать по-настоящему, хоть у меня и было несколько жалких попыток. Однажды на Экадаши (году в 94) я заставила себя прочесть 64 круга. Это заняло весь ден