О рассказе Константина Федина «Вася»

 

Константин Федин (1892-1977) – известный советский писатель. Автор ряда крупных романов для взрослых. «Вася» – один из немногих его детских рассказов.

Ведущая идея творчества Федина «человечность». Эта идея присутствует и в рассказе «Вася», где образ ребенка дан во взаимоотношениях его с людьми внутри семьи и с немцами, поселившимися в их доме. Вася еще мал, но сумел спасти русских партизан, которые выгнали немцев из занятой ими деревни.

Дело происходит лютой зимой 1941 года. Немцы, выгнанные из деревни партизанами, залегли недалеко от нее, но не вынесли русского мороза и замерзли. Рассказ кончается тем, как деревенские ребята идут смотреть на «замороженных» немцев.

В рассказе нет убийства мирных жителей, Показано лишь, как хозяйничают они в чужом доме. Но внутреннее сопротивление немцам, поселившимся в доме, где жили десятилетний Вася и его бабушка, растет даже у ребенка. И как может скрытно он помогает матери, ушедшей к партизанам.

 

 

Константин ФЕДИН

ВАСЯ

(Мурзилка, 1944, №10–11, С.6–9)

 

Это было, когда немец наступал на Москву.

Вася запомнил сумерки, такие синие-синие, с одним розовым стеклом. Это то стекло, которое почему-то не замерзает в избе, а другие были покрыты елочками, звездами, папоротниками и синели с каждой минутой больше и больше. Он возился с котенком, все хотел положить его на спину, а котенок норовил перевернуться – смешной, однобокий; на одном боку рыжая шерсть его склеилась от смолы: он лазил в подпол и вымазался в смоле, когда еще было тепло.

В это время пришла мать – и прямо к сундучку.

– Ты оставайся с Васюткой, – сказала она бабушке, – а я уйду...

Бабушка начала плакать, а мать, молча, вынула из сундучка белье да красное платье, взяла целый каравай хлеба, затянула все в узел и пошла к двери. С порога вдруг обернулась, прижала Васю к себе так, что ссадила ему кожу на носу об новую овчину полушубка, и он вскрикнул:

– Больно, мам!

– Васютка, Васютка... – сказала она и опять пошла из избы.

– Ты бы взяла его с собой! – всхлипнула бабушка.

– Куда его, он замерзнет! – ответила мать и захлопнула за собой дверь.

 

 

Бабушка велела Васе лезть на печку и, пока темнело, прибирала в сундучке, а потом тоже забралась на печку.

– Не спишь? – спросила она.

Вася не спал. И она сказала:

– Когда они придут, ты только, знай, помалкивай.

– Кто придет? – спросил Вася.

– Немцы. Будут тебя спрашивать, а ты вот так вот разводи ручками: стало быть, что ты ничего не знаешь.

– Про что будут спрашивать?

– Все равно про что. Ты только разводи ручками: вот так вот; А спросят, сколько тебе лет, скажи – восемь.

– Мне десять.

– А ты скажи – восемь. Все лучше – немного помене.

– А про себя ты сколько скажешь?

б

– Сколько мне-то? Про меня, чай, лучше сказать поболе...

Вася услышал, как котенок бросился за мышью, и, полежав, сказал:

– Упустил.

– Пымает, – отозвалась бабушка.– Ты спи..

Тогда, уже в полной темноте, Вася шепнул бабушке:

– Я знаю, куда мамка ушла: воевать с немцами.

– Ну и помалкивай,– рассердилась бабушка. – Я что тебе сказала!

И Вася тоже рассердился на бабушку, поворочался и уснул.

А на рассвете он услышал мужские голоса, которые тарабарили непонятно и смеялись. Вася высунул голову из-за печки и увидел трех немцев. Они разделись, составили ружья в угол, выложили на стол всякую всячину из сумок, а один из них, черноволосый и черноглазый, с густыми усами, намыливал щеки белой пеной, обмакивая мазилку в Васину чашку с голубым ободочком.

Бабушка уже затопила печь. Один солдат ушел и долго не возвращался, а вернувшись, принес рябенькую курицу с перерезанным горлом, поднял ее над своей головой, и оба других солдата опять затарабанили и засмеялись. Черноусый посадил бабушку на лавку, велел щипать курицу. Вася сразу признал молодку – такие рябенькие, вроде цыцарок, выводились у соседей.

Пока бабушка ее щипала, немцы вынули из ящика трубу, похожую на козьи рога, только потолще и с тупыми концами, приладили ее на подпорку против того стекла, которое не замерзало, и стали поочередно глядеть в стеклышки под трубой.

Черный, отойдя от трубы, подошел к печке и увидел Васю.

– Н-на-на! – воскликнул он, прищелкнув языком.

Взяв Васю за руку, он стянул его на пол, присел на лавку, поставил Васю между своих раздвинутых колен и начал что-то выспрашивать. Вася ничего не мог понять и только смотрел на его черные усы, шевелившиеся, как веники, которые развязывают, а немец, прижав его локти к туловищу, все что-то талдычил непонятно. Наконец Вася разобрал слова:

– Папа, мама...

Он понял, о чем хочет знать немец, выпростал свои локти, развел руками, как его учила бабушка, и покосился на нее. Но она словно и не замечала Васю.

Немец легонько толкнул Васю, подвел его к трубе и велел смотреть в стеклышки. Вася ровно ничего не увидел и опять развел руками. Тут черноусый намусолил себе большой палец и провел пальцем по Васиному затылку против волос так больно, что Вася насилу удержался, чтобы не заплакать, и скорее опять полез на печь.

Солдаты велели бабушке спуститься в подпол и что-то приказывали ей, а она, выглядывая из подпола, мотала головой и твердила:

– А коли нет ничего, откуда я вам возьму?

Ее вытянули из подпола. Один немец спрыгнул туда, пошарил, достал корчагу, в которой засыпаны были золой яйца. Черноусый взял палку, стукнул бабушку по голове и закричал. Бабушка прикрылась платком.

«Вот была бы мама, – подумал Вася про черноусого, – она бы тебе...»

Солдаты стали вынимать из золы яйца. Черноусый засучил рукава, взял сковородку и принялся бить яйца. Вася насчитал ровно дюжину.

Так началась жизнь с немцами. В дверях, у косяка, стояла еловая палка с аккуратно отточенными сучками и с гладкой тяжелой шишкой вместо ручки. Палку эту скоро узнала вся деревня: черноусый брал ее с собой, а, если кто ему перечил, он пускал ее в ход.

Вася узнал, что рога со стеклышками называются стереотрубой, и научился немного понимать солдат.

– Васья, – звали они, – ком шау!

Это означало – поди погляди.

Вася подходил к трубе.

Когда первый раз он увидел в стеклышках заснеженный луг и в конце луга реденький березнячок с елочками вперемежку и когда этот хорошо известный Васе березнячок подскочил к самым глазам Васи близко-близко, он задрожал от радости и вспомнил маму, как она уходила в овчинном полушубке и с узелком: ему почудилось, что мама непременно откуда-то смотрит из березнячка и, может быть, уже рассмотрела, как Вася глядит на нее через стеклышки. Немцы допытывались от него, видит он или нет, и смеялись над ним, а он разводил руками, как учила бабушка.

Один раз немец пришел домой злой, хлопнул дверью и раздавил котенка. Другой солдат поднял котенка за хвост, помахал им над своей головой, как тогда рябенькой курицей, и бросил его на Васю. Котенку размозжило голову. Мертвый, он был все такой же однобокий, только бок его был теперь намазан не смолой, а кровью.

У Васи выступили слезы. Он понес котенка на улицу хоронить и, закапывая его в сугроб за сараем, ясно-ясно вспомнил, как играл с ним в тот вечер, когда ушла мама. В это время немцы вынесли из избы стереотрубу, установили ее на треножник за воротами и начали по очереди прикладываться к ней. Сначала они спорили, потом угомонились и попрыгивали с ноги на ногу, потому что мороз кусал очень сильно.

Черноусый посмеялся над Васей, передразнил, как он плакал о котенке, потянул его за нос и сказал:

– Нитшего, Васья. Ком шау!

Вася приложился к стеклышкам, опять увидел заснеженную равнину луга и за ней березнячок.

И вдруг у самого березнячка, в конце равнины, он заметил что-то странное. То здесь, то там пузырился снег: вскочит беленький пузырек над снегом, подержится, подержится и опять упадет. Потом целый рядочек пузырьков вскочит, появится и упадет.

И Вася чуть не вскрикнул, когда понял, что это лыжники в белых халатах двигаются цепью и то вскочат и побегут, то лягут в снег.

Немцы прыгали около Васи, грелись и пошучивали, а он, прижавшись к стеклам, смотрел, как далеко-далеко пузырится снег, и думал, как бы сделать, чтобы немцы не заметили, что такое там происходит у березнячка: наверно, там его мама.

Он потихоньку нажал валенком на одну ножку стереотрубы, увидел, что снег в стеклышках больше не пузырится, лежит ровно и оторвался от трубы.

– Нитшего, Васья? – спросил черноусый смеясь.

– Ничего, – ответил Вася и тоже засмеялся.

Немцы еще раз поглядели в трубу, ничего не увидели и, совсем заморозившись, пошли в избу.

Улучив минуту, Вася сказал бабушке, что он знает, что скоро придет мама.

– Я вот тебе! – припугнула бабушка. – Знаешь, так помалкивай!

И вот не успело стемнеть, как на реке внезапно затрещало, завыло, и немцы, все трое, схватив винтовки, неодетые, пояса через плечо, патронташи по карманам, вывалились на улицу. Треск и вой ненадолго прекратился, с реки прилетели разрозненные голоса:

– Ура-а!..

Немцы огрызнулись на этот крик из своих винтовок. Тогда на реке опять завыло и затрещало, и вой прошел несколько раз медленно по всей улице долгими вздохами и скрылся за деревней.

Рано поутру в избу явились два красноармейца в белых халатах.

Торопясь, сам себя перебивая, Вася рассказал им, что он еще вчера знал, что они придут, что он видел их через трубу, и спросил:

– Верно ведь, что теперь придет моя мама?

Про маму они ничего не могли сказать, а за то, что он догадался трубу сдвинуть с места, так что немцы ничего не увидели, похвалили его и трубу тоже похвалили, которую немцы впопыхах не успели захватить. Черноусый и палку свою еловую тоже оставил. И красноармейцы сказали:

– Давай, Вася, разделим с тобой трофеи пополам: мы возьмем себе стереотрубу, а тебе – палку.

На том и решили. Вася с красноармейцами сразу подружился и все, что знал про немцев, все им передал.

Один раз красноармейцы приходят и говорят:

– Половина немцев, которых мы из деревни прогнали, далеко не уехала – сидят на речке, в ольшанике.

– Зачем сидят? – спросил Вася.

– Понравилось у нас, вот они и сидят, – засмеялся один красноармеец, а другой спросил:

– Хочешь взглянуть? Пойдем!

Вася решил идти. Отпросился у бабушки за деревню, взял свой трофей – еловую палку – и пошел с красноармейцами на речку.

Прошли они недолго, с полчаса, знакомыми Васе местами. На повороте реки, где было много наезжено лыжами, красноармеец, с которым шел Вася, сказал:

– Это место мы их обошли, а вон там, пониже, в ольхе, они, видишь, сколько натоптали: думали окопаться.

Спустились в ольшаник и пошли по реке. Тут много было насорено ветками, весь снег был черный, кругом лежали поваленные деревья. Вася шел и постукивал палкой по деревьям, и стук подолгу держался в воздухе: сухая палка была звонкой.

– Видишь? – спросил красноармеец остановившись.

Вася сначала не понял, о чем его спрашивают. Тогда красноармеец приподнял его руку с палкой и показал на большую ольху, нависшую над рекой с берега. Вася посмотрел и обмер. Под корнем ольхи, повалившись друг на друга, спиной к спине, сидели два немца. Того, который сидел лицом к нему, Вася сразу узнал. Это был черноусый. Поземкой запорошило ему усы и одну щеку, волосы на голове его ершились, и он был почти такой, каким его Вася увидел первый раз в избе, когда он намылил щеки и брился, а потом ударил бабушку палкой. Он сидел, скорчившись, засунув пальцы в рукава куртки, и глаза его были наполовину открыты и мутно глядели на Васю.

– Это который у нас всех колотил палкой,– сказал Вася, оправившись от испуга.

– Отколотился, будет! – усмехнулся красноармеец.

Вася подошел к черноусому и стукнул его палкой по голове, и палка зазвенела в морозном воздухе, точно от удара по дереву.

– Ледяной, – сказал красноармеец.

– Нитшего, – проговорил, как немец, Вася и бросил прочь палку.

Она воткнулась в снег торчком, шишкой наверх. Вася долез до нее по снегу и хотел ее сломать о колено, но она не поддавалась. Вася вдруг со злобой сунул палку под ноги, втоптал ее хорошенько и, стоя на одном ее конце, изо всей силы потянул за другой вверх и переломил. Потом он далеко швырнул обломки, они зарылись в сугроб без следа, а Вася, не оглядываясь, пошел назад в деревню.

У околицы ему встретилась толпа мальчишек.

– Васютка, – закричали они, – катись домой, мать вернулась с партизанами! А мы – на реку – смотреть мороженых немцев.

Вася надвинул шапку и опрометью бросился вдоль деревни к своей избе.

 

Вопросы для обсуждения:

1. Как вы думаете, куда ушла мать Васи, торопливо захватив с собой узел с вещами и продуктами?

2. Почему она оставила десятилетнего сына Васю с бабушкой, а не взяла с собой?

3. Как бабушка учила внука вести себя при немцах, если они войдут в село? И как внук выполнял ее наказы?

4. Как вели себя немцы, поселившиеся в доме, где жили бабушка с внуком? Как они расправились с котенком, любимцем Васи, как отбирали у бабушки запасы еды?

5. Каким образом Вася сумел обмануть немцев, используя для этого стереотрубу?

6. Почему он догадался, что мама скоро вернется? Как это произошло на самом деле?

7. Что стало с немцами, которых партизаны выгнали из деревни?