О рассказе Петраса .Цвирки «Соловушка»

Петрас Цвирка (1909-1947) литовский советский писатель, поэт и публицист. В 1941–42 гг. возглавлял Союз писателей Литовской ССР. Во время войны находился в эвакуации в разных городах нашей страны. Участвовал в работе Союза писателей СССР.

В 1942 году вышел сборник его рассказов «Рука возмездия». После войны под названием «Соловушка» вышел еще один его сборник.

Имя Цвирки занесено в «Краткую литературную энциклопедию». Рассказ вошел в антологию «Солдаты России», изданную в 1954 году.

Рассказ «Соловушка рисует образ мальчика – связного у партизан. Связь он осуществлял особым образом: издавал трели соловья и пение кукушки с помощью березовой самодельной свистульки. В разговоре с немцами мальчик изображал из себя «придурковатого», что спасало его от подозрений связи с партизанами.

Обсуждая рассказ, целесообразно обратить внимание на то, как изобретательность мальчишек помогала партизанам бороться с фашистами.

 

 

 

Петрас ЦВИРКА

СОЛОВУШКА

(Мурзилка, 1942, №8-9, с.4-6)

После обеда в деревню вступил небольшой немецкий отряд. Деревня была разрушена. По сторонам улицы чернели пепелища, а в опустевших садах понуро склонялись оголенные жаром и пламенем деревья.

На повозке, рядом с полевой кухней восседал лейтенант.

У деревенской околицы – там, где дорога круто сворачивала к лесу, – офицер подал команду остановиться. Он соскочил с повозки и внимательно разглядывал местность в бинокль. Отряд в тревожном ожидании следил за своим начальником.

Внезапно тишину летнего дня нарушила соловьиная трель... Солдаты и сам лейтенант насторожились. И вдруг совсем близко от себя заметили мальчика, сидевшего на краю канавы. Без шапки, в зеленой курточке, он сливался с придорожной листвой. Мальчик что-то выстругивал, прижимая к груди кусок дерева.

– Эй, ты! – подозвал к себе мальчугана лейтенант.

Паренек торопливо сунул в карман нож, отряхнул облепившие куртку стружки и подошел к офицеру.

А ну-ка, покажи, – сказал немец.

Мальчик вынул изо рта небольшой предмет и, поглядывая на офицера веселыми голубыми глазами, подал его лейтенанту.

Это была березовая свистулька – свирель.

– Ловко сделано, мальчик, ловко, – покачал головой лейтенант. – Кто тебя научил так свистеть? – спросил он.

Я сам научился... Еще и по-кукушечьи умею кричать.

И мальчик закричал кукушкой. Потом он снова сунул в рот свистульку и засвистал, прижимая ее к губам языком.

Ты один в деревне? – продолжал расспросы лейтенант, подымая бинокль к глазам.

Как это – один? Тут и воробьев много, и ворон, и куропаток. А соловей – я один!..

Ты, оборванец, – перебил его офицер,– я тебя спрашиваю: есть ли тут люди?

Э, людей здесь с самого начала войны уже нет, – невозмутимо ответил мальчик. – Как поднялась стрельба и деревня загорелась, все давай кричать: «Звери, звери идут!» – и убежали. '

А ты что же не убежал?

Хотел на зверей посмотреть. Когда я в городе был, показывали за полтинник кошку ростом с теленка...

Придурковатый, – сказал, обращаясь к солдатам, лейтенант. – Ну, а дорогу на Сурмонтас знаешь?

Как не знать, – уверенно ответил мальчик. – Мы еще с дядей Юдзасом на мельницу рыбу удить ходили. Щуки там какие – гусят глотают!

Хорошо, хорошо, веди. Правильно проведешь – дам тебе эту штучку. – И лейтенант показал ему зажигалку. – Сведешь с дороги – голову тебе сверну со свистулькой вместе. Понятно?

Отряд тронулся в путь. Впереди ехала походная кухня, а следом за ней, рядом с лейтенантом шагал мальчик. Он то пел соловьем, то кричал по–кукушечьи; размахивая руками…

Лес становился все гуще…

А что у вас говорят про партизан? Водятся здесь они? – спросил лейтенант.

– Это грибы такие? Нет, не водятся. Есть у нас только рыжики, подберезовики, опенки, – ответил мальчуган.

Офицер понял, что от него ничего не добьешься, и они шли дальше молча.

В лесу, составив ружья у дерева, залегли несколько мужчин. Просветы между тонкими стволами молодого ельника позволяли им видеть изгиб дороги. По временам они перекидывались короткими фразами и, осторожно раздвигая ветви, внимательно всматривались в даль.

– Слышите? – сказал вдруг один из лежащих. И, наполовину приподнявшись, он повернул голову в ту сторону, откуда сквозь неясный шепот леса еле внятно доносилось птичье пение. – Соловушка!

– Может, тебе показалось? – спросил другой, насторожился и ничего не услышал. Но все же вытащил из–под пня четыре гранаты и положил перед собой.

Все громче раздавалась соловьиная трель.

– А теперь слышишь? – спросил партизан.

Он неподвижно застыл, как бы замер на месте, и принялся медленно считать: «Раз, два, три, четыре...»

– Тридцать два фрица... – считал человек, прислушиваясь к птичьей песне. – Два пулемета,– добавил он, услышав вслед за соловьиными трелями крик кукушки.

– Надо проверить, – сказал, беря винтовку в руки, бородатый мужчина.

– Поторапливайся, – откликнулся первый партизан и положил руку на плечо самому младшему, подвешивавшему к поясу ручные гранаты.

– Мы с дядей Степаном пропустим их вперед, а когда вы начнете, поддадим им сзади жару. Если с нами что-нибудь случится, не забудь про Соловушку...

Через несколько минут за молодым ельником показался немецкий отряд. Соловей свистел все с тем же увлечением.

Немцы вышли на лесную полянку. Вдруг, словно эхо, на свист мальчугана откликнулся другой свист – из лесной чащи. Шедший с краю мальчик, как перепуганный зайчонок, шмыгнул вглубь леса.

Удары выстрелов нарушили лесную тишину. Лейтенант, не успев схватиться за револьвер, покатился в дорожную пыль. Один за другим валились подбитые из автоматов солдаты. Стоны, слова команды и крики наполнили лес...

На другой день на привычном месте, у края канавы, сидел паренек лет тринадцати и что- то строгал, по временам оглядываясь на дорогу, словно кого-то ожидая.

С его губ слетала переливчатая мелодия, которую нельзя было отличить от настоящей соловьиной трели даже самому привычному уху.

Вопросы для обсуждения:

1. Почему рассказ называется «Соловушка»?

2. Какое отношение к отряду немцев имела сделанная мальчиком березовая свистулька?

3. Почему немцы решили, что мальчик «придурковатый» и не заподозрили в нем связного с партизанами.

4. Чем закончился поход немецкого отряда в лес, сопровождаемый свистящим мальчиком?

 

О рассказе Николая Богданова «Красная рябина»:

 

Николай Богданов (1906-1989) до Великой Отечественной войны работал в журнале «Пионер». Дружил с Гайдаром. Эта дружба и подтолкнула его заняться рассказами для детей. В войну он работал корреспондентом в военной газете «Ленинский путь». С первого до последнего дня войны он провел на фронте. За время войны написал две книги: «Боевые друзья» и «Рассказы о войне».

Рассказ «Красная рябина» был помещен во второй книге. Он о том, как дед Арсений и внук Алеша мстят немцам, уничтожая эшелон со снарядами и живой силой врага. Пушку, из которой они стреляли, дед с внуком тайно от врага зарыли в землю и в нужный момент откопали, чтобы привести ее в действие, а затем уйти вместе с ней в лес к партизанам.

Этот рассказ был записан со слов суворовца Алексея Казарина на торжественном вечере 23 февраля в суворовского училища на Волге. После Алеши с воспоминаниями выступил седобородый ефрейтор Арсений Казарин, который теперь служил здесь, в училище, на хозяйственной должности.

Это те самые дед с внуком, которые из закопанной в землю немецкой пушки уничтожили вражеский эшелон.

 

Николай БОГДАНОВ

КРАСНАЯ РЯБИНА

(публикуется в сокращении)

 

Трое суток неумолкаемо грохотал бой на краю Брянского леса. От деревни Кочки рукой подать. А на третий день в деревню ворвались немцы. Не слезая с мотоциклов, подкатывали гитлеровцы к каждому дому и кричали:

– Рус, выходи! Шнель!

Они гнали старого и малого на поле боя – собирать оружие и хоронить убитых. Вместе с Арсением Казариновым, колхозным конюхом, оставшимся теперь без коней, пошел и его внучек, сирота Алеша. Когда Алеша увидел наших убитых солдат, он заплакал. Лицо, залитое слезами, сморщилось так, что все веснушки слились в одну.

– Молчи, – сказал дед, это война! Чем реветь, посчитай-ка лучше, сколько фашистов наши постреляли! Недаром же наши полегли… Вечная им слава!

И дед стал хоронить убитых прямо в окопах, где застигла их смерть. Оружие немцы приказывали стаскивать к большим грузовикам:

– Аллес, аллес, давай, давай!

Дед сердито кряхтел, еле двигаясь под грузом автоматов и ящиков со снарядами.

Потом он куда-то исчез. Алеша не сразу увидел его. Дед волочил за собой противотанковую пушку. Затащив ее в блиндаж под рябиновым деревцем, он стал ловко закапывать ее в одну братскую могилу с нашими артиллеристами.

– Дед, ты это зачем? – удивился Алеша.

– Так надо!– прикрикнул на него дед и, оглянувшись, зачерпнул солдатской каской масло, натекшее из подбитого танка, словно черная кровь.

Он напитал маслом шинель и прикрыл ею затвор пушки.

– Теперь не заржавеет!

Алеша стал быстро закапывать клад, нажимая на лопату так, что у него заболели пятки. Он уже догадался, что задумал дед. А дед подкладывал в яму один ящик снарядов за другим: сгодятся!

Заприметь место, – сказал дед, вытерев пот рукавом.

– Оно и будет приметное, – ответил Алеша.– Видишь: все корни рябине пообрубили. Засохнет рябина-то…

– А знаешь, дедушка, – сказал он,– немцы говорят, Гитлер уже в Москву вошел.

– Хотел с Москвы сапоги снести, а не знал, как от Москвы ноги унести.

– Это кто, дедушка?

– Да всякий, кто бы к нам не совался. Я сам таковых бивал.

Алеша поглядел на деда. Всю жизнь он только и помнил, что дед с конями колхозными возится.

– Это когда же ты успел, дедушка?

– А в восемнадцатом году. Японцы лезли с Тихого океана, англичане – со Студеного моря, французы – с моря Черного. Всех не сочтешь! Тоже вначале потеснили наши части. А как поднялась вся наша сила. Ну и вымели мы их, как помелом.

– А ты сам их бил, дедушка?

– Всяких бивать приходилось…

 

Мальчик засмеялся: вот он у него какой дед!..

Уходя, Алеша и дед оборачивались, долго еще глядели на рельсовый путь, пролегающий невдалеке, на взорванный мост через речку Купавку, на холмик под рябиновым деревцем.

… Дважды зима покрывала белым снегом могилы первых героев войны. Дважды на них зацветали весенние цветы. Оживало и рябиновое деревцо. Оно не погибло.

Алеша часто приходил к нему. И усевшись на холмик под деревцем, мечтал о том времени, когда можно будет открыть клад, скрытый под ним от врагов.

Стиснув зубы, бродил по деревням с сумой через плечо дедушка Арсений, собирал милостыню, чтобы прокормить себя и внука. И возвращался всегда хмурым, печальным.

Но однажды пришел он веселый, вместо сухой корки добрую весть принес:

– Весенний гром гремит, вражьей силе капут сулит! Собирайся, пойдем послушаем.

В Брянских лесах не раз гремели выстрелы, с грохотом срывались под откос поезда, взорванные партизанами. Но такого грома еще не слыхали в деревне Кочки. Он был в сто раз сильнее того, что бушевал тогда, летом 1941 года.

– Пора, – сказал дед,– идет наша главная сила!

Алеша, как на праздник, надел свой лучший пиджак и, взяв на плечи две лопаты, ушел вместе с дедом в лес.

Подошли они к рябиновому деревцу, смотрит дед – а оно красное как кровь. Облепили его рябиновые ягоды, крупнее, чем на всех других кустах.

Эхма, – удивился дед, до чего красна рябина-ягода!

Алеша хотел сорвать ягодку, да не посмел: вспомнил, что эта рябина над могилой.

Дед ударил заступом. И Алеша стал копать, нажимая изо всех сил на лопату...

По стальным путям мчались через Брянские леса на восток эшелоны. Немецкие танки, пушки, солдаты проносились в грохоте колес. Поезд за поездом шли тесно.

Сквозь заросли кустов дед смотрел на них жадными глазами, как охотник, выбирая добычу получше.

Алеша устал, пот лил с него градом. Яма стала ему уже по пояс, о пушки все не было…

И вот что-то звякнуло о лопату. Звук этот отозвался прямо в сердце Алеши.

Дед, ощупав пальцами дуло, стал осторожно отгребать землю руками.

Вскоре старый и малый вытащили пушку, накрытую промасленной шинелью убитого артиллериста, и стали устанавливать ее под деревцем.

– Эх, обтереть-то нечем! – тревожился дед.– Замок в глине, шинель в глине.

– А вот, – сказал Алеша, – моей одежей!

– Давай, – сказал дед. – Для большого дела чего жалеть!

И скоро пушка была готова к бою.

Дед совсем не умел обращаться со сложным прицелом и наводил простым способом: открывал затвор и смотрел в дуло. Алеша заглянул за ним следом и увидел в кружке света формы моста.

Старик раздвинул станины, вогнал сошники в землю и заправил снаряд, выбрав гильзу подлиннее. Он не ошибся: это был бронебойный. И в ту же минуту показался бронепоезд, красуясь громадными башнями со множеством пушек, на всех парах спешил на восток, туда, где гремело сражение.

– Дергай! – шепнул старик мальчику.

Алеша дернул и сейчас же упал от грома выстрела. Пушка подскочила, толкнула деда. Алеша кинулся к нему: «Пропал дедушка!» Но дед быстро поднялся. А там, куда они стреляли, что-то оглушительно засвистело. Из бронированного паровоза струей вырвался белый пар, и поезд остановился прямо на мосту.

– Ай да мы! – крикнул дед. – Котел пробили! А ну давай, давай!

Он снова стал наводить орудие.

Немцы из всех смотровых щелей, во все бинокли высматривали: откуда раздался выстрел? Все пушки бронепоезда изготовились открыть огонь, поводя стволами.

Полсотни орудий против маленькой пушки.

Но дед не робел. Он нацелился влепить чудовищу еще один снаряд, облюбовав какой–то особый красноголовый.

– Дед, гляди-ка! – крикнул Алеша.

Из-за поворота показался следующий немецкий поезд. Старик взглянул и замер:

– Упредить не поспели… Сигнала нет… Сейчас… эх и врежем им!

Машинист увеличивал ход, чтобы с разгона взять крутой подъем после уклона. Колеса паровоза бешено крутились, а за ним тяжело грохотали вагоны и платформы с тяжелыми танками.

Вся эта махина с полного хода врезалась в хвост бронепоезда. От страшного удара передний поезд изогнулся, взгорбился и стал рассыпаться на куски. А черная громада налетевшего паровоза, окутанная паром, медленно заскользила по рельсам, счищая с них стальные коробки бронепоезда, как плугом.

Рельсы со шпалами вздымались, закручиваясь штопором. Бронированные платформы вместе с людьми и пушками валились под откос и в речку Купавку. Машинист включил тормоза. Но было уже поздно: из-под колес брызгал огонь и дым, а вагоны лезли один на другой. Тяжелые танки, сорвавшись с платформы, летели под откос.

Лесное эхо умножало гул и скрежет крушения.

И вдруг ахнул такой взрыв, что волосы дыбом поднялись. Старый и малый поползли на четвереньках прочь, хотели было бежать, да вспомнили про пушку.

Вернулись к ней и, не глядя на то, что творилось там, на рельсах, впряглись в дышло и потащили пушку в лес, через пни и кочки.

И долго еще слышно было, как позади них грохотало, трещало и ухал

 

Вопросы для обсуждения:

1. С какой целью немцы гнали деревенских жителей на поле прошедшего боя?

2. С какой целью дед Алеши закопал в братской могиле вместе с телами убитых пушку и снаряды?

3. О чем разговаривали дед и внук, работая на поле и убирая трупы солдат? Что Алеша узнал о деде из этого разговора?

4. Зачем Алеша приходил к рябине? О чем он мечтал возле нее?

5. Кто из вас догадался, кого имел в виду дед, говоря: «Хотел с Москвы сапоги снести, а не знал, как от Москвы ноги унести»?

6. Как вы думаете, зачем дед и внук потащили пушку в лес?