И Я пришла. Меня зовут Победа

И.Эренбург

 

Эту радостную тему хочется начать с речи русского писателя и общественного деятеля Николая Тихонова (1896–1979), обращенной к детям и опубликованной в майском номере журнала «Костер» за 1945 год. Вот что он говорил: «Мы не ждали 22 июня. Но мы жаждали, чтобы наступил день, когда последний удар свалит с ног черное чудовище – фашизм. Мы сказали, что мы придем в логово фашистов, и пришли. И время ответило радостным звоном. Это часы пробили 23 часа в ночь на 9 мая. Что случилось в этот час? Случилось великое: советский народ своей самоотверженной борьбой спас цивилизацию Европы от фашистских погромщиков...Девятое мая – это триумф всего советского народа, всех его сыновей и дочерей, всех его патриотов. Мы были свидетелями событий, о которых можно написать тома. Но мы вмещаем их в одно слово: Победа! Победа – это значит, что враг решительно и бесповоротно разбит, он сам признал это. Всем народом, всей душой творили мы дело победы. И вот оно взошло над нашими просторами, солнце Победы, солнце славы». Победа венчала войну, которая длилась 1418 дней и унесла с собой неисчислимые человеческие жертвы погибших в боях, в концлагерях, умерших от голода и холода, но не сдавшихся врагу и победивших. Среди тех, кто приближал этот час, участвовали и дети.

О Победе над Германией Леонид Леонов высказал очень важную мысль: «Мы защитили не только наши жизни и достояние, но и само звание человека, которое хотел отнять у нас фашизм». В день Победы 9 мая в 22 часа столица нашей Родны Москва салютовала доблестной Советской Армии, одержавшей эту блестящую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий. О том, как встречали этот день советские люди, и как радовались возвращению солдат с фронта, писатели рассказали в своих произведениях.

Мы предлагаем прочитать и обсудить:

С.Алексеев «Радость Победы»

Е. Носов «Красное вино победы»

Н.Чуковский «В последние дни»

 

О рассказе Сергея Алексеева «Радость Победы»

Этот рассказ известного детского писателя вряд ли нуждается в комментариях. О его содержании говорит само название. Сергей Алексеев (1922–2008) посвятил свое творчество, адресованное детям, военной истории нашей Родины. К этой славной истории принадлежит и День Победы – 9 мая 1945 года. Как был подписан немецкими генералами акт о безоговорочной капитуляции, и как отмечало это событие в Берлине командование союзных войск, где главной фигурой дня был Маршал Жуков, рассказывает детям писатель. Думается, что этот восторженный рассказ не столько требует обсуждения, сколько того, чтобы разделить эту великую радость, к которой шла наша армия более четырех лет и пришла. Эту радость, как самый великий праздник, когда пошел в пляс даже прославленный полководец Советской Армии, передал нам Сергей Алексеев в своем рассказе и зарядил этой радостью своих читателей.

 

Сергей АЛЕКСЕЕВ

РАДОСТЬ ПОБЕДЫ

 

После падения Берлина война продолжалась всего несколько дней. Фашистская Германия была окончательно разбита.

Карлсхорст. Так называется один из пригородов Берлина. В ночь с 8 на 9 мая 1945 года здесь собрались представители Советского Верховного главнокомандования и представители командования войск союзников. Вместе с Советским Союзом против фашисткой Германии сражались Соединенные Штаты Америки, Англия и Франция. Они были нашими союзниками. Вместе с нами и они отмечали победу над фашистской Германией. Сюда в Карлсхорст прибыли и фашистские генералы. Им предстояло подписать документ о безоговорочной капитуляции. Капитулировать – значит признать полное свое поражение, полностью сдаться победителям..

Понурые, недовольные вошли в зал фашистские генералы.

Председательствовал маршал Жуков.

Посмотрел Жуков сурово на фашистских генералов: – Изучили акт о безоговорочной капитуляции? Готовы его подписать?

– Готовы, – глухо ответили фашистские генералы.

После подписания акта маршал Жуков устроил торжественный прием в честь советских и зарубежных гостей.

Прием был не только торжественным, но и веселым.

Радость победы гуляет в зале. Слышится в смехе. Светится в глазах. Начались песни. Начались танцы. Кто–то из советских генералов ударил «русского» танец быстрый, лихой, с пристуком.

Кто–то повернулся к маршалу Жукову. Стал приглашать:

– Товарищ маршал!

––Что вы. Что вы, – засмущался Жуков

– Георгий Константинович!

Заколебался Жуков. Вспомнил молодость.

Уговорили боевые товарищи маршала Жукова.

Случилось невероятное – «капитулировал» маршал Жуков. Сдался Жуков. Сплясал он лихого русского.

Обступили маршала и наши и зарубежные гости.

–Жуков танцует!

– Маршал Жуков танцует «русского».

– И «русского» и «советского». – улыбается Жуков.

– И «советского» и «победного», – прошло по залу.

Вскоре, в июне 1945 года. В Москве, на красной площади, состоялся грандиозный Парад Победы. Грозно чеканили шаг, шли по Красной площади воины–победители.

Парад принимал Маршал Советского Союза прославленный полководец Великой Отечественной войны Георгий Константинович Жуков»

 

О повести Евгения Носова «Красное вино победы»

«Это радость со слезами на глазах» – поется в песне «День победы» на слова Вл. Харитонова. Повесть выдающегося советского писателя, Героя социалистического труда за вклад в литературу, Евгения Носова (1925–2002), отрывок из которой мы приводим – прозаическая иллюстрация этих слов песни… Речь идет о том, как встречали известие о Победе раненые бойцы, находящиеся в госпитале. Одно то, что это были тяжело раненные: кто без руки, кто без ноги – вызывает боль. Но день Победы врывается в госпиталь в три часа ночи – и ночь превращается в День. Ликование пополам с причитаниями женщин, стоявшими перед окнами госпиталя, невольно вызывает слезы. Повесть названа так потому, что в День победы каждому из раненых в честь праздника наливали по стакану красного вина.

Рассказ трогает самые глубины сердца, вызывает зрительные и слуховые образы, ощущение личного присутствия среди раненых и среди тех, кто стоит перед растворенными окнами госпиталя и поздравляет раненых с Победой. Останутся ли наши дети равнодушными, воспринимая, например, сцену, когда девушка кидает в окно букет цветов солдату, а они рассыпаются: солдат не может их схватить потому, что у него нет рук. Апофеоз радости в сочетании с трагизмом ситуации передан писателем–художником творчески потрясающе. В этом рассказе нет детей. Только слышен голос ребенка причитающей матери – «Мам – не надо». Одного этого достаточно, чтобы осознать истинный смысл несовместимости понятий «дети и война». Мы оставляем на усмотрение взрослых, сочтут ли они необходимым прочитать этот рассказ сегодняшним школьникам, или воздержатся, пожалев причинять им душевную боль, Но самим взрослым понять и прочувствовать, как это было, чтобы никогда этого не было, очень важно. Рассказ носит автобиографический характер. Евгений Носов – участник войны. Будучи раненым, он лежал в госпитале в городе Серпухове. Там и застала его весть о Победе, которую он так впечатляюще сумел отразить в своей повести. Самые известные его произведения – «Красное вино победы», «Усвятские шлемоносцы» и «Шопен, соната номер два».

 

Евгений НОСОВ

 

КРАСНОЕ ВИНО ПОБЕДЫ

(отрывок из повести)

«Три часа ночи… Я вдруг остро ощутил, что госпитальные часы отбили какое–то иное, новое время… Что–то враз обожгло меня изнутри, гулкими толчками забухала в подушку напрягшаяся жила на виске.

Внезапно Саенко вскинул руки, потряс в пучке лунного света кулаками.

– Все! Конец! Конец, ребята! – завопил он.– Это, братцы, конец! – И, не находя больше слов, круто, яростно, счастливо выругался на всю планету.

Михай свесил ноги с кровати. Пытаясь прийти в себя, как о сук, потерся глазами о правый обрубок руки.

– Михай, победа! – ликовал Саенко.

Спрыгнул с койки Бугаев, схватил подушку, запустил ею в угол, где спал Саша Самоходка. Саша заворочался, забормотал что–то, отвернул голову к стене.

– Сашка, проснись!

Бугаев запрыгал к Сашиной койке и сдернул с него одеяло. Очнувшийся Самоходка успел сцапать Бугаева за рубаху, повалил к себе на постель. Бугаев, тиская Самоходку, хохотал и приговаривал

– Дубина ты бесчувственная. Победа, а ты дрыхнешь! Ты мне руки не заламывай. Это уж дудки! Не на того нарвался. Мы, брат, полковая разведка. Не таких вязали, понял?

–Это у меня… нога привязана…. – сопел Самоходка. –Я бы тебе… вставил, куда надо…

– Бросьте вы, дьяволы! – окликнул Бородухов.– Гипсы поломаете.

– А, хрен с ними! – тряхнул головой Саенко. Он дурашливо заплясал в проходе между койками, нарочно притопывая гипсовой ногой–колотушкой по паркету.

Эх, милка моя,

Юбка лыковая…

Бугаев, бросив Самоходку, принялся подыгрывать, тряся, будто бубном, шахматной доской с громыхающими внутри фигурами.

У меня теперь нога

Тоже липовая.

За окном в светлой лунной ночи сочно расцвела малиновая ракета, переспело рассыпалась гроздьями. С ней скрестилась зеленая. Где–то резко рыкнула автоматная очередь. Потом слаженно забасили гудки: должно быть, трубили буксиры на недалекой Оке.

– Братцы! – Саенко застучал кулаком в стену соседней палаты. – Эй, ребята! Слышите!

Там тоже не спали и в ответ забухали чем–то глухим и тяжелым. Скорее всего резиновым набалдашником костыля.

Прибежала сестра Таня, щелкнула на стене выключателем.

– Это что еще такое? Сейчас же по местам!

Но губы ее никак не складывались в обычную строгость. Наша милая, терпеливая, измученная бессонницами сестренка! Тоненькая, чуть ли не дважды обернута полами халата, перехваченная пояском, она все еще держала руку на выключателе. Вглядываясь, что мы наторили.

– Куда это годится, все перевернули вверх дном. Взрослые люди, а как дети… Бугаев! Поднимите подушку. Саенко! Сейчас же ложиться! Здесь Анатолий Сергеевич, зайдет, посмотрит…

Таня озабоченно подсела к Капешкину и озабоченно потрогала его пальцы.

– Спите, спите. Капешкин. Я вам сейчас атропинчик сделаю. И всем немедленно спать!

Но никто, казалось, не в силах был утихомирить пчелино загудевшие этажи. Где-то кричали, топали ногами, выстукивали морзянку на батарее. Анатолий Сергеевич не вмешивался. Понимал, что сегодня и он не властен.

Меж тем за окном все чаще, все гуще взлетали в небо пестрые ликующие ракеты, и от них по стенам и лицам ходили цветные всполохи и причудливые тени деревьев.

Город тоже не спал

Часу в пятом под хлопки ракет во дворе пронзительно заверещал и сразу же умолк госпитальный поросенок.

Едва только дождались рассвета, все, кто был способен хоть как–то передвигаться, кто сумел раздобыть более или менее нестыдную одежку – пижамные штаны или какой–нибудь халатишко, а то и просто в одном исподнем белье. – повалили на улицу. Саенко и Бугаев, распахнув для нас оба окна, тоже поскакали из палаты. Коридор гудел от стука и скрипа костылей. Нам было слышно, как госпитальный садик наполнялся бурливым гомоном людей, высыпавших из соседних домов и переулков.

– Что там, Михай?

– А-ай-ай… – качал головой молдаванин.

– Что?

– Цветы несут…Обнимаются, вижу… Целуются, вижу…

Люди не могли наедине, в своих домах, переживать эту радость и потому, должно быть устремились сюда, к госпиталю, к тем, кто имел отношение к войне и победе. Кто–то снизу заметил высунувшегося Михая, послышался девичий возглас: «Держите!» – и в квадрате окна мелькнул подброшенный букет. Михай, позабыв, что у него нет рук, протянул к цветам куцые предплечья. Но не достал и лишь взмахнул в воздухе пустыми рукавами.

– Да миленькие ж вы мои–и–и! – навзрыд запричитала какая–то женщина, разглядевшая Михая. – Ох да страдальцы горемычные–и–и! Сколько кровушки вашей пролита–а–а…

– Мам, не надо…– долетел тревожно–взволнованный детский голос.

– Ой да, сиротинушки вы мои беспонятныи–и–и! – продолжала вскрикивать женщина.– Да как же я с вами теперь буду! Что наделала война распроклятая, что натворила! Нету нашего родимого–а–а…

– Ну не плач, мам… Мамочка!

Брось, Насть. Глядишь, еще объявится, – уговаривал старческий мужской голос.– Мало ли что…

– Ой да не вернется он теперь во веки вечныи–и–и…

И вдруг грянул неизвестно откуда взявшийся оркестр:

Вставай страна огромная,

Вставай на смертный бой…

Ухавший барабан будто отсчитывал чью–то тяжелую поступь:

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна…

Но вот сквозь четкий выговор труб пробились отдельные людские голоса, потом мелодию подхватили другие, сначала неуверенно и нестройно, но постепенно приладились и, будто, обрадовавшись, что песня настроилась, пошла, запела дружно, мощно, истово, выплескивая еще оставшиеся запасы ярости и гнева. Высокий женский голос, где то на грани крика и плача, как острие, пронизывал хор:

Идет война народная–йя–яя.

От этой песни всегда что–то закипало в груди, а сейчас, когда нервы у всех были на пределе, она хватала за горло, и я видел, как стоявший перед окном Михай судорожно двигал челюстями и вытирал рукавом глаза. Саша Самоходка первым не выдержал. Он запел, ударяя кулаком по щитку кровати, сотрясая и койку, и самого себя. Запел, раскачиваясь туловищем, молдаванин. Небритым кадыком задвигал Бородухов. Вслед за ним песню подхватили в соседней палате, потом наверху, на третьем этаже. Это была песня–гимн, песня–клятва. Мы понимали, что прощаемся с ней – отслужившей, демобилизованной, уходящей в запас…

Оркестр смолк, и сразу же, без роздыха, лихо, весело трубы ударили «яблочко». Дробно застучали каблуки.

Эх, Гитлер–фашист,

Куда топаешь?!

До Москвы не дойдешь –

Пулю слопаешь!

Частушка была явно устаревшая, времен обороны Москвы, но в это время она звучала особенно злободневно, как исполнившееся народное пророчество.

И уже совсем разудало, с бедовым бабьим ойканьем, с прихлопыванием в ладоши.

Я по карточкам жила

Четыре годочка –

Ненаглядного ждала

Своего дружочка!

Э–ой–ой–ой,йи–и–и–их.

Между тем начался митинг. Было слышно, как что–то выкрикивал наш замполит. Голос его и без того не шибко речистый, простудно–сиплый, теперь дрожал и поминутно рвался.

Когда он неожиданно замолкал, мучительно подбирая нужные слова, неловкую паузу заполняли дружные всплески аплодисментов. Да и не особенно было важно, что он сейчас говорил…»

Вопросы для обсуждения:

1. Как раненые бойцы встретили известие о Победе?

2. Что значит фраза: «Госпитальные часы отбили какое–то иное, новое время»?

3. Кто из раненых вам особенно запомнился?

4. Какое впечатление произвела на вас реакция на известие о Победе городских жителей, поздравляющих раненых бойцов, находящихся в госпитале?

5.. Как передан автором эмоциональный накал тех, кто в госпитале, и тех, кто был снаружи?

6.. Почему автор считает, что содержание речей на митинге по случаю Дня Победы не было важным, о чем бы, и как бы ни говорили выступающие – все встречалось аплодисментами?

7. Обратили ли вы внимание как единодушно встречали День Победы люди разных национальностей, лежащие в госпитале?