Обсуждение и значение полученных результатов

В этом исследовании и во всей работе Уотсон ставил две цели: а) продемонстрировать, что любое человеческое поведе­ние есть результат научения и обусловливания и б) доказать, что фрейдовская коцепция, согласно которой наше поведение проистекает из бессознательных процессов, неверна. Обсуж­даемое исследование, при всех его методических просчетах и серьезных погрешностях этического порядка (о чем речь пой­дет дальше), весьма преуспело на пути убеждения значитель­ной части психологов в том, что эмоциональное поведение мо­жет быть обусловлено с помощью простых техник выработки связей «стимул—реакция». Полученные результаты способство­вали формированию одной из главных школ психологической мысли — бихевиоризма. Было показано, что нечто столь слож­ное, личное и человеческое, как эмоции, может быть продук­том обусловливания или научения, подобно тому как крыса в лабиринте научается с каждой последующей пробой все быст­рее и быстрее находить пищу.

Логичным продолжением этого вывода является допущение, что другие эмоции, такие как гнев, радость, печаль, удивление или отвращение, могут быть обусловлены аналогичным обра­зом. Другими словами, причина того, что вы грустите, когда слышите старую песню, нервничаете во время интервью при поступлении на работу или публичном выступлении, чувствуе­те себя счастливым, когда приходит весна, или испытываете страх, когда слышите гудение бормашины, заключается в том, что в результате обусловливания в вашем мозге сформирова­лась ассоциация между этими стимулами и специфическими эмоциями. Другие, более необычные эмоциональные проявле­ния, такие как фобии или реакции на сексуальные фетиши, также могут развиваться в результате подобных процессов

обусловливания. Это по сути своей такие же процессы, какие Уотсон наблюдал у маленького Альберта, хотя, как правило, более сложные.

Уотсон утверждал, что полученные им данные объясняют че­ловеческое поведение в более ясных и простых терминах срав­нительно с психоаналитическими понятиями Фрейда и его по­следователей. Как отмечали в своей работе Уотсон и Рейнер, фрейдисты объясняли бы сосание пальца как выражение изна­чального инстинкта поиска удовольствия. Альберт, однако, со­сал свой палец каждый раз, когда испытывал страх. Как только его палец оказывался во рту, он переставал чувствовать страх. Таким образом, Уотсон интерпретировал сосание пальца как условный рефлекс, суть которого — блокировать действие сти­мула, вызывающего страх.

Еще одна атака против фрейдистского образа мыслей, пред­принятая в этой работе, касается того, как фрейдисты в буду­щем, если бы им представилась такая возможность, могли ана­лизировать страх, вызываемый у Альберта видом белой шубы. Уотсон и Рейнер утверждали, что фрейдисты, «вероятно, будут домогаться от него пересказа сновидений, которые, по их трак­товке, покажут, что Альберт, когда ему было три года, пытался играть с волосяным покровом на лобке собственной матери и был жестоко наказан за это». Главной заслугой авторов обсуж­даемой статьи было то, что на примере маленького Альберта они продемонстрировали: эмоциональные нарушения у взрос­лых не могут всегда объясняться сексуальными травмами, имев­шими место в детстве, как это интерпретировалось фрей­дистами.

, ВОПРОСЫ И КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Читая описание исследований Уотсона и Рейнера, вы, возможно, были озабочены или даже возмущены обращением экспериментаторов с этим невинным малышом. Этот экспери­мент явно нарушает современные этические стандарты пове­дения, соблюдение которых необходимо при проведении ис­следований на людях. Представляется крайне маловероятным, чтобы какая-либо комиссия в каком угодно исследовательском институте одобрила бы подобные эксперименты в наше время.

Восемьдесят лет назад, однако, такие этические стандарты фор­мально не существовали, и не было ничего необычного в том, что в психологической литературе встречались описания иссле­дований, проведенных с использованием методов, которые се­годня представляются сомнительными. Необходимо отметить, что Уотсон и его коллеги не были садистами или жестокими людьми и что они были увлечены новыми, неисследованными областями познания. Они признавались, что испытывали се­рьезные колебания, занимаясь изучением процессов обуслов­ливания, но решили, что это оправданно, поскольку такие же страхи так или иначе будут возникать у Альберта, когда он по­кинет защищенную гавань — больничные стены. Даже если и так, допустимо ли пугать ребенка до такой степени, независи­мо от важности потенциального открытия? Сегодня почти все ученые признали бы, что это недопустимо.

Другой важный с этической точки зрения момент состоит в том, что мальчика позволили забрать из больницы и что не было произведено «разобусловливание» для устранения его страхов. Уотсон и Рейнер утверждают в своей работе, что такие условные эмоциональные реакции могут сохраняться в течение всей жиз­ни. Если они правы в этом утверждении, то с этической точки зрения крайне трудно оправдать то, что было допущено в отно­шении ребенка, а именно что его оставили расти и взрослеть с этими страхами (и, кто знает, со сколь многими другими).

Некоторые исследователи выражали сомнение по поводу ут­верждения Уотсона, что эти обусловленные страхи будут сохра­няться столь длительное время (Harris, 1979). Ряд авторов счи­тают, что эмоции Альберта не были обусловлены настолько эф­фективно, как утверждали авторы эксперимента (Samelson, 1980). Неоднократно было продемонстрировано, что реакции, усвоенные посредством обусловливания, могут быть утрачены в результате последующего опыта или просто с течением време­ни. Вообразим, например, что когда Альберту исполнилось пять лет, ему подарили на день рождения белого кролика. Сначала он мог бы испугаться кролика (несомненно, изумив этим сво­их приемных родителей). Но, находясь все время неподалеку от кролика и видя, что ничего страшного не происходит (не слыша никакого громкого шума), по всей вероятности, он по­степенно будет бояться все меньше и меньше, пока, наконец,

реакция страха не исчезнет полностью. Данный хорошо изу­ченный в психологии научения процесс называется угашением, и этот процесс — обычное явление при научении и «разучива­нии», обусловливании и «разобусловливании», с которыми мы постоянно имеем дело на протяжении всей жизни.

СОВРЕМЕННЫЕ РАЗРАБОТКИ

Статья Уотсона, изданная в 1920 году, продолжает цитиро­ваться в самых различных областях исследований, от психоте­рапии до рекламы. Одно из исследований, опубликованное в медиажурнале, основывается частично на теории Уотсона, объясняющей, как могут обусловливаться эмоциональные ре­акции. Шадхури и Бак (Chaudhuri & Buck, 1995) изучали пси­хологические эффекты действия рекламы в различных масс-ме­диа. Исследователи обнаружили, что рекламная продукция в пе­чатных средствах массовой коммуникации провоцирует скорее рассудочные, аналитические реакции, в то время как электрон­ные средства (телевидение) создают условные, главным обра­зом эмоциональные, реакции. Другими словами, когда вы смот­рите рекламные ролики по телевидению, вы похожи на малень­кого Альберта, a TV становится молотком, ударяющим по металлическому брусу. Эти данные были для авторов достаточ­но убедительными, чтобы заключить: выбор масс-медиа (теле­видение или печатная продукция) является важнейшим для рек­ламодателей фактором, который им необходимо учитывать для достижения желаемого воздействия.

Как упоминалось ранее, страх в своей крайней форме мо­жет порождать серьезные негативные последствия, а именно различные фобии. Многие психологи полагают, что фобии обус­ловливаются, по сути, таким же образом, как был обусловлен у маленького Альберта страх пушистых животных (см. далее в этой книге обсуждение проведенного Вольпе исследования в отношении лечения фобий). Исследования Уотсона были использованы во многих современных работах, посвященных происхождению и лечению фобий. В одной из этих работ фо­бии обсуждались с точки зрения проблемы «природа или во­спитание», и были сделаны некоторые замечательные выводы. Позиция Уотсона по этой проблеме, разумеется, полностью со-

ответствует ориентации на среду, то есть решающим для него является воспитание, и большинство исследователей считает, что фобии являются продуктом научения. Однако в исследова­нии, которое провели Кендлер, Карковски и Прескотт (Kendler, Karkowski & Prescott, 1999) были получены убедительные сви­детельства того, что в развитии фобии существенную роль мо­жет играть генетический фактор. Авторы исследовали ирраци­ональные страхи и фобии более чем у 1700 женщин-близнецов (см. обсуждение изучения близнецов в работе Бушарда в гла­ве 1 книги). Обнаружено, что многие виды фобий в большой степени связаны с генетическими факторами. Конкретно для разных видов фобий авторы оценивают влияние генетических факторов в следующих цифрах: агорафобия (иррациональный страх открытого пространства) — 67%; фобии животных — 47%; фобии травм или крови — 59%; фобии специфических ситуа­ций — 46% и социальные фобии — 51%. Исследователи делают вывод, что хотя фобии могут формироваться в результате лич­ного опыта взаимодействия индивида с окружающей средой, роль семьи в возникновении фобии сводится в основном к пе­редаче биологического фактора, а средовые внутрисемейные влияния весьма слабы. Вообразите себе: Рожденные бояться! Эти данные бросают вызов теории Уотсона и подливают масла в огонь дебатов вокруг проблемы «природа—воспитание», ве­дущихся в психологии и науках о поведении человека.

ЛИТЕРАТУРА

Chaudhuri, А., & Buck, R. (1995). Media differences in rational and

emotional responses to advertising. Journal of Broadcasting and

Electronic Media, 39(1), 109-125. Harris, B. (1979). What ever happened to little Albert? American

Psychologist, 34, 151-160. Kendler, K., Karkowski, L., & Prescott, C. (1999). Fears and phobias:

reliability and heritability. Psychological Medicine, 29(3), 539—553. Samelson, F. (1980). Watson's little Albert, Cyril Burt's twins, and

the need for a critical science. American Psychologist, 35, 619—

625. Watson, J. B. (1913). Psychology as the behaviorist views it.

Psychological Review, 20, 158-177.

Постучи по дереву!

Базовые материалы:

Skinner В. F. (1948). Superstition in the pigeon. Journal of Experiment^

Psychology, 38, 168-172.

Мы обсудим одно из множества исследований, проведен­ных Б. Ф. Скиннером, одним из самых влиятельных и широко известных психологов. Решить, каким образом представить Скиннера и какое из его исследований обсудить, задача не из легких. Понятно, что невозможно в одной короткой статье адек­ватно отобразить его вклад в психологическую науку. В конце концов, Скиннер считается отцом радикального бихевиориз­ма, является изобретателем знаменитого ящика Скиннера, ав­тором свыше дюжины книг и более 70 научных статей. Предла­гаемая для обсуждения статья с несколько юмористически зву­чащим названием «Суеверный голубь» была выбрана потому, что дает возможность обсудить основные теоретические воззре­ния Скиннера, содержит интересный пример его подхода к изу­чению поведения и предлагает объяснение «по-скиннеровски» хорошо знакомого всем нам поведения — суеверия.

Скиннера считают радикальным бихевиористом, посколь­ку он полагал, что все психологическое, по сути, является по­веденческим, включая как публичное (внешнее) поведение, так и личные (внутренние) события, такие как чувства или мысли. Хотя Скиннер и считал, что внутреннее поведение исследовать трудно, он признавал, что у нас имеется собственный субъек­тивный опыт переживания этого поведения. Однако он не рас­сматривал внутренние события, такие как мысли и эмоции, в качестве причин поведения, но скорее интерпретировал их как составляющую совокупности среды и поведения, которую он стремился объяснить (см. подробное обсуждение термина радикальный бихевиоризм у Michael, 1985, или Schneider and Morris, 1987). Таким образом, согласно Скиннеру, любое пове­дение, как внешнее, так и внутреннее, можно объяснить, изу­чив изменения в окружающей среде, которые оно производит.

Представляя теорию Скиннера в основных терминах, мож­но говорить так: в любой конкретной ситуации ваше поведе­ние, по всей вероятности, вызывает определенные послед­ствия. Некоторые из этих последствий, такие как похвала,

получение денег или удовлетворение от решения проблемы, приведут к тому, что это поведение с большей вероятностью будет повторяться в похожих ситуациях в будущем. Эти послед­ствия называют подкреплением. Другие последствия, такие как получение травмы или чувство неловкости или смущения, де­лают менее вероятным повторение вызвавшего их поведения в аналогичных ситуациях и называются наказаниями. Итак, эф­фекты отношений между поведением и окружающей средой — подкрепление (вознаграждение) и наказание соответственно (Morris, 1997). Подкрепление и наказание — два важнейших процесса, составляющих то, что Скиннер называл оперантньш обусловливанием и что можно схематически изобразить следу­ющим образом:

—*• Подкрепление = Научение

Ситуаций ---------- >• Поведение *• Последствия

—*• Наказание = Нет научений

Используя эту схему, Скикнер смог также объяснить, каким образом обусловленное поведение ослабевает и иногда исчеза­ет полностью.

Если определенное поведение некоторое время подкрепля­ется, а затем подкрепление прекращается, вероятность этого поведения постепенно уменьшается до тех пор, пока оно не пре­кратится вовсе. Этот процесс подавления поведения называет­ся угашением.

Вы можете легко заметить, что эти идеи для вас не такие уж новые. Мы дрессируем наших домашних животных, следуя тем же самым правилам. Вы даете собаке команду «сидеть», собака садится, и вы даете ей угощение. Через некоторое время собака будет садиться по вашей команде даже без всякого непосред­ственного вознаграждения. Вы применили принципы оперант-ного научения. Это очень мощная форма научения, и она эф­фективна в отношении всех животных; даже старые собаки на­учаются новым трюкам и — да! — даже кошки! Итак, если вы хотите, чтобы животное перестало что-то делать, все, что тре­буется, — это устранить подкрепление, и нежелательное пове­дение прекратится. Например, если ваша собака сидит около стола и клянчит что-то вкусное, это имеет свое объяснение (не­зависимо от того, что вы думаете, собаки не рождаются с гото-

вой привычкой выпрашивать вкусное со стола!). Вы обуслови­ли это ее поведение посредством подкрепления. Если вы хоти­те осуществить у гашение этого поведения, подкрепление долж­но быть полностью прекращено. В конце концов собака пере­станет попрошайничать. Между прочим, если кто-либо из членов семьи будет саботировать ваше стремление достичь уга-шения рефлекса у собаки и время от времени тайком ее чем-ни­будь угощать, угашение не произойдет никогда.

Скиннер утверждал, что любое человеческое поведение фор­мируется и поддерживается точно таким же образом. Однако определить, как и в какой последовательности будет развора­чиваться человеческое поведение, не всегда легко и просто. Хо­рошо известны утверждения Скиннера о том, что если другие психологи (сторонники когнитивного и гуманистического на­правлений) интерпретировали человеческое поведение как де­терминированное высокоразвитым сознанием и интеллектуаль­ными способностями, то это лишь потому, что они были не спо­собны точно определить подкрепления, которые создавали и поддерживали то или иное поведение. Если подобная точка зрения представляется утрированной, не забывайте, что пози­цию Скиннера называют радикальным бихевиоризмом и она всегда вызывала много ожесточенных споров.

Скиннер часто сталкивался со скептическим отношением. Он защищал свои взгляды, демонстрируя экспериментально, что способам поведения, считавшимся свойственными исклю­чительно человеку, можно научить и животных, например го­лубей или крыс. Одна из таких демонстраций была проведена в связи с утверждениями некоторых психологов о том, что суеве­рие — пример исключительно человеческого поведения. Эти утверждения подкреплялись тезисом, что суеверия предпола­гают человеческую познавательную активность (мышление, по­знание, рассуждение). Суеверие является убеждением по пово­ду чего-либо, и мы обычно не приписывали подобных убежде­ний животным. Скиннер, однако, считал, что суеверия — это определенные виды поведения, которые можно объяснить так же легко, как любое другое поведение, используя принципы оперантного обусловливания. С целью доказать это он провел эксперимент.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ

Давайте вспомним какой-нибудь пример нашего суеверно­го поведения. Вы стучите по дереву, избегаете проходить под лестницей, наступать на трещину, носите монету на счастье или какой-нибудь амулет, встряхиваете кубики при настольной игре строго определенным образом, изменяете ваше поведение в свя­зи с вашим гороскопом? Вероятно, не будет преувеличением полагать, что любому человеку время от времени случается со­вершать какие-то действия из суеверия, даже если некоторые люди и не желают признаваться в этом. Скиннер считал при­чиной подобных способов поведения веру или убеждения лю­дей по поводу существования причинных связей между суевер­ным поведением и каким-либо подкрепляющим последстви­ем, даже если на самом деле никакой такой связи нет. Такая мнимая связь возникает в сознании человека потому, что опре­деленное действие (такое, как встряхивание кубиков опреде­ленным образом) случайно подкреплялось один, два или не­сколько раз (удачный бросок). Скиннер называет это не зави­сящим от обстоятельств подкреплением. Вы думаете, что существует причинная связь между поведением и вознаграж­дением (подкреплением), в то время как на самом деле такой связи не существует.

И если вы думаете, что это некоторая исключительно чело­веческая особенность, мог бы сказать Скиннер, то я могу сде­лать суеверным и голубя!

МЕТОД

Для того чтобы понять метод, использованный в этом экс­перименте, необходимо описать известный «ящик Скиннера». Принцип конструкции «ящика Скиннера» (или камеры обус­ловливания, как его называл Скиннер) довольно прост. Устрой­ство состоит из клетки или ящика, в котором ничего нет, кроме миски или лотка, на который автоматически может подаваться пища. Это позволяет исследователю контролировать получение животным пищи. В первых камерах обусловливания имелся так­же рычаг, при нажатии которого на лоток высыпались пище­вые шарики. Когда крыса (крысы использовались Скиннером в его ранних работах) помещалась в такой ящик, она в конце

концов, путем проб и ошибок научалась нажимать на рычаг, что­бы получить пищу. С другой стороны, экспериментатор по сво­ему усмотрению мог контролировать выдачу пищи и подкреп­лять определенное поведение. В дальнейшем выяснилось, что голуби также отличные подопытные для экспериментов на обусловливание, и в камерах рычаги заменили на диски для кле­вания.

Подобная камера обусловливания была использована в об­суждаемом здесь исследовании, но с одним важным измене­нием. Для изучения «суеверного» поведения приспособление для выдачи пищи было устроено так, что пищевые шарики па­дали в лоток с интервалами в 15 секунд, независимо от того, что делало животное в это время. Вы можете видеть, что в этом случае обеспечивалось подкрепление, которое не было случай­ным. Другими словами, животные получали подкрепление каждые 15 секунд, вне зависимости от того, что они делали.

Подопытными животными в этом исследовании были во­семь голубей. Эти птицы в течение нескольких дней получали пищи меньше их нормального рациона, так что во время тес­тирования они были голодными и, следовательно, в высокой степени мотивированными для осуществления необходимой для получения пищи активности (это увеличивало силу под­крепления). Каждого голубя каждый день на несколько минут помещали в экспериментальную камеру, где он мог свободно вести себя так, как свойственно голубю. В течение этого пери­ода подкрепление выдавалось регулярно через каждые 15 се­кунд. После нескольких дней такого обусловливания два неза­висимых наблюдателя протоколировали поведение птицы в камере.

РЕЗУЛЬТАТЫ

Как пишет Скиннер:

В шести из восьми случаев условные реакции были на­столько четко определенными, что описания обоих наблюдателей полностью соответствовали одно дру­гому. У одной из птиц сформировалась реакция, со­стоящая в движении по клетке против часовой стрел-

ки и выполнении двух или трех поворотов в промежут­ках между подкреплениями. Другая раз за разом вы­тягивала голову в один из верхних углов камеры, тре­тья демонстрировала качательные движения, попе­ременно будто бы засовывая голову под невидимую преграду и поднимая ее вверх. Еще у двух птиц сфор­мировалось маятникообразное движение головы и ту­ловища, при котором голова вытягивалась вперед и раскачивалась справа налево резкими движениями, которые сменялись несколько более медленными. Тело обычно также вовлекалось в движение, и птицы могли сделать несколько шагов, если оно было ин­тенсивным Еще у одной птицы можно было наблюдать неполные клевательные движения или движения, на­поминающие чистку перьев, направленные к полу, но не касающиеся его (р. 168).

Ни одного из указанных движений не наблюдалось у птиц до эксперимента. Эти новые формы поведения не имели ниче­го общего с получением пищи. Тем не менее птицы вели себя так, как если бы определенное действие порождало пищу, то есть они стали «суеверными».

Далее, Скиннер решил посмотреть, что произойдет, если временной интервал между подкреплениями будет увеличен. Для одной из качающих головой птиц интервал между выдача­ми пищевых шариков был постепенно увеличен до одной ми­нуты. По мере увеличения интервала движения голубя стано­вились все более и более энергичными, пока, наконец вынуж­денные вследствие интенсивного движения головой шаги не становились настолько выраженными, что казалось, будто пти­ца исполняет некий вид танца в течение минутного интервала между подкреплениями (пищевой танец голубя).

В конце концов вновь сформировавшееся поведение птиц было подвергнуто угашению. Это означает, что подкрепление этого поведения было прекращено. «Суеверное» поведение по­степенно сходило на нет и прекращалось. Однако в случае наде­ющегося голубя (интервал подкрепления увеличен до одной ми­нуты) было зафиксировано свыше 10 000 реакций, прежде чем произошло угашение!

ОБСУЖДЕНИЕ

Ясно, что результатом, к которому здесь пришел Скиннер, были шесть суеверных голубей. Однако он объясняет получен­ные данные более тщательно и осторожно:

«Можно сказать, что эксперимент продемонстрировал не­кий вид суеверия. Птица ведет себя, как если бы между ее пове­дением и появлением пищи существовала причинно-следствен­ная связь, хотя на самом деле ее не существует» (р. 171 ^Следу­ющий шаг — применить эти данные к человеку. Не сомневаюсь, что вам не составило бы труда найти им аналогии в человече­ском поведении, как не трудно было это сделать и Скиннеру. Он описывал, как «боулер (игрок в кегли. — Примеч. ред.), тол­кнувший шар по дорожке, продолжает вести себя так, как если бы он управлял его движением, изгибая и поворачивая свою руку и плечо вслед за движущимся шаром» (р. 171).

Разумом вы понимаете, что подобное поведение не оказы­вает ни малейшего влияния на движущийся шар, который уже прокатился половину дорожки. Как замечал Скиннер по пово­ду эксперимента с голубями, птицы никак не могли влиять на появление пищи, она появлялась независимо от того, что они делали.

В своей статье Скиннер также отмечал, что было бы не впол­не правильно утверждать, будто между движениями руки и пле­ча боулера и движением шара не существует никакой связи. Верно то, что после того как шар выпущен из руки, «поведение боулера не оказывает влияния на шар, но поведение шара вли­яет на боулера» (р. 171). Другими словами, на самом деле в не­которых случаях может получиться так, что шар будет двигать­ся в соответствии с движениями тела боулера. Этого движения шара и соответствующих последствий достаточно для случай­ного подкрепления суеверного поведения игрока.

И наконец, причина необычайной устойчивости суеверий к угашению была продемонстрирована голубем, который «наде­ялся» 10 000 раз, прежде чем прекратилось его «суеверное» по­ведение. Когда какое-то поведение подкрепляется лишь время от времени, оно все же с большим трудом поддается угашению. Это обусловлено сильно выраженным ожиданием того, что су­еверное поведение может «сработать» и вызвать подкрепляю­щие последствия. Нетрудно себе представить, что если бы связь

между действием и подкреплением имела место в каждом от­дельном случае, а потом исчезла, то суеверное поведение пре­кратилось бы быстро. Однако у людей ситуации, в которых имеют место подобные случайные подкрепления, обычно воз­никают с большими временными интервалами, и в результате суеверное поведение часто сохраняется на протяжении всей жизни.