Неделя 7-я по Пасхе, святых отцев Первого Вселенского Собора

 

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Сегодня, в воскресный день, святые отцы ус­тановили праздновать память Первого Все­ленского Собора. Евангелие, которое мы слышали сегодня, читается всегда, когда соверша­ется память святых отцов Вселенских Соборов.

Что это за установление такое — Вселенский Собор?

Это установление связано с истинной верой.

Очень часто в обыденной жизни слышны такие выражения: «Главное — веровать в Бога. А как веро­вать — это каждый по-своему». Это явление пред­сказал еще святитель Феофан Затворник: это безразличие к истине веры, эта самость, выросшая на гордыне, самомнении, своем я, породит то, что чем дальше, тем больше будет вот таких верований. И сначала среди верующих появилось разделение не­большое, потом — больше и больше, а под конец, как предсказал святитель Феофан, будет «что ни го­лова, то своя вера».

И вот то, что истины веры — это самое важное, самое главное, святые отцы засвидетельствовали тем, что они собирались со всей Вселенной, со всех церквей, где проповедовано было Евангелие, и ут­верждали истины веры. То есть, как нужно веровать и как понимать существо Божие.

В сущности, эта истина, если здраво посмотреть на нее, должна быть понятна каждому, когда дело касается самого человека. Мы ведь всегда недоволь­ны, когда о нас говорят неправду. «Это ложь, я же не такой!» И в обычной жизни это явление распро­страненное. Существуют, как говорят, историче­ские личности, известные лица, или какие-то пра­вители, или общественные деятели, представители науки, искусства, или военачальники. И вот о них пишутся книги, издаются мемуары, в которых одни говорят, что они были такими, другие — что они бы­ли другими. Каждому хочется знать историческую истину: что же это был за человек на самом деле, что он из себя представлял, что это была за личность. Эти вопросы в истории, в литературе, везде посто­янно присутствуют, и их стараются разрешить. По­нять, каким же был, допустим, царь Иван Грозный или император Павел I. Было время, одного пред­ставляли только палачом, другого — ненормальным каким-то, чуть ли не недоразвитым. Ну, а уж как представляли наших последних царей, мы знаем.

Но проходят годы, и выясняется, что многие из них были святые и то, что писали о них раньше — ложь.

Одним словом, нам хочется знать истину о каж­дом человеке. И о себе самих, мы считаем, должно быть мнение правильное.

Хотя, что касается нас, то это вопрос сложный, потому что нам хочется, чтобы о нас говорили хоро­шо. Мы, правда, к несчастью, не всегда бываем та­кими, но нам хочется выглядеть хорошими. И тут можно сказать: да, нам хочется, чтоб о нас была правда, но так, как нам хочется.

Эта неистинность в нас происходит оттого, что, как сказал пророк Давид, всяк человек лож. Мы — грешные, и нам не хочется, чтобы о наших грехах знали, чтобы говорили о нас, какие мы есть. Больше того, даже на исповеди трудно сказать само­му, какой ты есть. Тут и лукавство крутится, и само­оправдание. Поэтому человек, когда он говорит о се­бе, то он, как говорят, «далеко не объективен». У нас есть такое выражение: «объективное мнение». «Объе­ктивного мнения» у людей грешных быть не может. Оно всегда субъективно, потому что они смотрят со своей колокольни. И сказать истину даже о себе, в общем-то, никто не может, потому что, большей ча­стью, он сам неистинен, не знает и самого себя.

Не в смысле обличения, а в качестве примера возьмем евангельский пример — как говорят, клас­сический. Апостол Петр. Ревностный был, и, дейст­вительно, любил Спасителя. И сказал: Аще и вси со­блазнятся о Тебе, аз никогдаже соблажнюся. А Гос­подь сказал: Аминь глаголю тебе, яко в сию нощь, пре­жде даже алектор не возгласит, трикраты отвержешися Мене (Мф. XXVI, 33-34). И все это про­изошло. Так как сказать: прав был Петр или не прав?

И прав, и не прав. Прав, потому что он, действи­тельно, высказал то, чего искренне хотел. Как по­том эту верность он и засвидетельствовал своей му­ченической смертью. А неправ был потому, что не мог сам, как человек, оценить свои силы и меру вражьего нападения. Поэтому так и случилось — то, что с ним произошло.

Так вот, когда вопрос касается земной жизни людей, то он важен. Потому что мы, действитель­но, по крайней мере стараемся приблизиться к то­му, что есть.

Вопрос же, касающийся Бога, в высшей степени важен.

Поэтому истинная вера как раз и является самым главным, к чему человек должен стремиться.

Сам Господь сказал: Се же есть живот вечный, да знают Тебе единого истинного Бога, и егоже послал еси, Иисус Христа (Ин. XVII, 3).

Единого истинного Бога. И поэтому те слова, ко­торые мы слышим: Бог един, и поэтому все веры, мол, имеют равное право, — противоречат истине. Нет. Этого не может быть. Единственное высшее право имеет только истинная вера. Поэтому именно истинная вера должна быть в основе и понимания Божества, и понимания жизни.

Откуда же это множество верований? А очень просто. Они возникают тогда, когда люди стремят­ся не к истинной вере, а к своему я, к утверждению своего понимания этих вопросов. То есть к тому, о чем сказал святитель Феофан: «что ни голова, то своя вера». «Я понимаю Бога вот так — и всё».

Более того, даже Евангелие, то есть то, что запи­сано, слова Спасителя, и то люди толкуют по-сво­ему. Откуда и множество конфессий.

Но истинная вера остается все равно. Она долж­на быть на первом месте. И поэтому Вселенские Со­боры собирались и излагали эти основы истинной веры. И истина эта принималась не большинством, как иногда говорят, а всеми без исключения, то есть полнотой всех присутствующих. Если кто-то не был согласен, то он не входил в число тех святителей, которые подписывались под деяниями Собора, и уже был вне истинной Церкви. Только когда было полное единодушие, полнота принятия, тогда счи­талось, что человек является членом Церкви и ис­поведует истинную веру.

В сегодняшнем Евангелии Господь сказал: Да будут едино, якоже и Мы. То есть, только при полном единении и принималась истинная вера.

Здесь в основе лежит прежде всего свидетельство от Бога. Потому что люди принимали догматы веры на основании Священного Писания и на основе сви­детельств свыше от благодати Святаго Духа. Благо­дать свидетельствовала, что она присутствует и утвер­ждает тот догмат, который был принят на Вселенском Соборе. В частности, когда на Первом Вселенском Соборе принимался догмат о единосущии Иисуса Христа, Сына Божия, с Отцом, тогда спросили: «Ну как это понять?» Всё, что касается Божества, до кон­ца непостижимо. В какой-то мере в соответствующем духовном возвышенном состоянии святые отцы мог­ли Его постигать, но в полноте Бог непостижим. По­этому догматы веры утверждаются Духом Святым и святыми отцами, в которых Дух Святый действует.

Решения Вселенских Соборов начинались так: Изволися Духу Святому и нам. И далее шло изложе­ние деяний Вселенского Собора.

И это соизволение Духа Святаго на Первом Все­ленском Соборе засвидетельствовал простец, святи­тель Спиридон Тримифунтский. Когда его спросили, как это может быть: Иисус Христос — Богочеловек, единосущный Отцу? — он взял плинфу, то есть кир­пич, и сжал ее. И из нее потекла вода и одновремен­но вспыхнул огонь. Хотя вода и огонь в жизни несов­местимы, водой гасят огонь. То есть, это свидетельст­во чудесное. На последующих Вселенских Соборах, где был принят догмат о ипостаси Сына Божия, Иисуса Христа, записано: «Божество и Человечество соединено во Иисусе Христе неслитно, неизменно, неразлучно и нераздельно». То есть, оно остается Бо­жеством-Человечеством, не изменяясь, и не слилось, не смешалось, но — неразделимо, неразлучно. И об этом догмате святитель Иоанн Златоуст говорит: «Что это так, я верую. Но как это, постигнуть не могу».

Да и что говорить, если взять человеческий ра­зум, то даже в самом творении, не говоря уже о Творце, есть вопросы, на которые человек не может ответить. Если мы задумаемся над тем, из чего мы сами состоим, то мы должны мысленно предста­вить себе, что каждый мельчайший элемент нашего видимого существа из чего-то состоит, а тот, в свою очередь — тоже из чего-то, и это — бесконечное дробление. Что же является первоосновой, какая- то частичка? А она тогда из чего состоит? Углубля­ясь дальше и дальше в микромир, мы все равно не можем постигнуть, из чего все состоит. Поля, гово­рят. А что такое поля? Если мы станем углубляться мысленно в пространство, все дальше, дальше и дальше — а там что? А за тем, что мы достигаем, что дальше? Где конец в пространстве?

Если и в видимом мире мы не можем постигнуть некоторые вещи, даже просто представить их себе, то что мы можем говорить о существе Бога? Неви­дим, непостижим.

И вот на праздник Святой Троицы, в колено­преклонных молитвах Святой Троице говорится: Невидиме, Непостижиме, Неизследованне, Неизменне — называются все эти свойства Божества. Поэтому засвидетельствовать истину может толь­ко Сам Господь и тот, кому Господь откроет.

Свидетельства Вселенских Соборов, как я уже сказал, так и записывались: Изволися Духу Святому и нам. Господь свидетельствовал, свидетельствовали и рабы Божии, которые всё это от Духа Святаго вос­приняли и изрекли.

Так что истины веры, истинная вера очень важ­ны. Небрежное отношение к этому вопросу — про­сто недостаток ума и рассуждения. Ибо когда дело касается каких-нибудь обыденных вещей, то мы как-то рассуждаем, а когда доходит до Бога — куда- то весь ум девался.

Взять, например, людей, которые говорят: «Иди­те к нам». И к ним идут, потому что там все просто, никаких усилий. Когда же приходят в православные храмы, в храмы истинного Бога, то всё благолепие храма, вся его красота, архитектура, иконы, все изо­бражения — все это свидетельствует именно истин­ную веру. Потому, что Господь сотворил мир пре­красным, вся эта красота и отражается в доме Бо­жием, храме Божием. И когда говорят, что «это всё не важно, не нужно, а главное — в душе», то это — отвержение сущности Божества, потому что Бог всё сотворил не только премудро, но и прекрасно, добро зело. Тут не только целесообразность, но и красота.

Извините, и в обычной жизни, когда мы обща­емся, особенно когда дело идет о симпатиях, я уж не говорю о семейной жизни, нам мало, чтобы бы­ли голова, руки и ноги. Голова должна быть соот­ветствующего вида. То есть, оказывается, понятие красоты нам не чуждо, когда этот вопрос касается или нас самих, или тех, на кого мы обращаем вни­мание. И неважно, что у него просто есть и тулови­ще, и руки, и ноги — мы смотрим, как они выгля­дят. Более того, искусство только тем и занимает­ся, чтобы все это изобразить и показать. И вокруг этого столько всего крутится. Неважно, что все устроено целесообразно: пять пальцев есть, и нос есть, и уши. Какой нос? Оказывается, это совсем не все равно. Так что не надо лгать. Не надо обма­нывать себя и других и говорить: «А, не все ли рав­но!» Оказывается, далеко не все равно.

Когда, например, приходит время поста, можно услышать: «Не все ли равно, что есть?» Ну, раз все равно, ну что ж ты тогда волнуешься? Ешь, что по­пало. Оказывается, не все равно. Не лги, когда ты задаешь этот вопрос.

Не лги, когда ты говоришь: «Не все ли равно, как веровать?» Тебе далеко не все равно, как ты выгля­дишь и какого люди о тебе мнения. Почему ты ду­маешь, что о Боге можно что попало говорить и как попало к Нему относиться? Нет, совсем не так.

Все это как раз — свидетельства истины. Если так здесь, то так — и во всем. А то, когда касается вопрос церкви, то: «Зачем это все делать, украшать?» Когда же касается своего жилища, то мы смотрим, какие обои, какой оттенок, и на все прочее. А уж одежда- го! Пожалуй, одинаковой одежды уже почти и не найдешь, всё каждый чего-то особенного хочет. А ко­гда касается веры — тут все равно, как попало мож­но. Зачем же, когда вопрос касается самого человека, мы так внимательны ко всем этим вещам, а когда ка­сается Божества — то там как попало?

Нет. Истинная вера — это самое главное. Как сказал один из наших мыслителей, Иван Василье­вич Киреевский, «человек — это его вера».

Если мы веруем в Бога, если говорим, что Бог есть любовь, то прежде всего должны исповедовать Святую Троицу. Потому что любовь всегда прояв­ляется в чем-то, в каком-то делании. Любовь — это согласие и полное единение всех Лиц Святой Тро­ицы. Вы знаете наш классический образ рублев­ской Троицы. Если созерцать этот образ, то мы увидим, что все Лица Святой Троицы находятся в полном согласии и единении. И Каждый прислу­шивается к Другому, и Каждый внимает, и Каждый проявляет это согласие даже Своим видом.

Так вот, это единение — как раз первообраз того, к чему должны стремиться все творения. И всевоз­можные учения о борьбе видов — это всё следствия грехопадения человеческого, в начале не было так. Если все было добро зело, то все было и полезно, и всё — во славу Божию. Когда же человек, нарушив заповедь Божию, согрешил, то Господь сказал: Тер­ния и волчцы возрастит тебе земля (Быт. III, 18). Вот когда началось противление. Как воспротивился человек Богу, так же и вся природа стала противиться — и внутри себя, и человеку. Первый чело­век нарушил заповедь — кстати, эта первая заповедь была заповедью поста: всё ешь, а вот с этого дерева не ешь. Это был самый легкий пост: только от одно­го дерева среди рая не вкушать. Человек нарушил эту заповедь, и теперь чем дальше, тем больше убе­ждается, что, наверное, в конце существования че­ловечества, по тому самому измышлению, каждому можно будет вкушать индивидуально только от од­ного дерева, а от всех других нельзя: от этого — ал­лергия, от того — диатез, от этого — еще что-то. И пришли к тому, что, нарушив сначала одну запо­ведь, потом стали пожинать последствия этого со всех сторон. Именно это и является в нашей право­славной вере воспитательным моментом, возвраща­ющим нас к первоначальному состоянию: послуша­ние, исполнение заповедей, воздержание. Сей род ни- чимже может изыти, токмо молитвою и постом (Мк. IX, 29). То есть, молитва, пост, воздержание и являются теми средствами, которые нас возвраща­ют в первозданное состояние.

Святые отцы на Вселенских Соборах как раз и бы­ли такими подвижниками, которые возвращались, насколько это возможно, каждый, к первозданному состоянию. И Господь открывал им безвестная и тайная премудрости Своея (Пс. Г, 8). И эти премуд­рости они изрекали на Вселенских Соборах. Мы по вере воспринимаем то, что Господь им открыл, и это­му веруем и исповедуем в Символе веры. Поэтому Символ веры есть необходимое условие истинной веры — должно быть ясно изложено, во что человек верует. И это очень важно. Поэтому, когда говорят: не все ли равно? — нет, выходит, не все равно.

Да, когда принимаешь эту истину, то приходится и что-то делать, трудиться над собою. Вот от этого люди и убегают, не хочется трудиться. И поэтому совсем не возвышенные мотивы у этого множества верований, а довольно примитивные. Там — не нужно поститься, там — не нужно стоять, а можно сидеть, опять удобно, там еще чего-то делать не нужно. Одним словом, чем больше «не нужно» и чем больше «можно», тем скорее люди и принима­ют эти верования, изобретаемые падшими духами. Сказано: Царствие Небесное нудится и нуждницы восхищают е (Мф. XI, 12). То есть, нужен труд. В на­шей православной вере этот труд всегда присутство­вал, и прежде всего труд над своей душой, потому здесь и является самый главный подвиг.

Будем стараться трудиться над своей душой. Бу­дем стараться хранить чистоту веры православной и не уклоняться ни в какие еретические соблазны. Все, что не в Православной Церкви, нам должно быть чуждо. Да, где-то есть что-то, что приближает­ся или стремится к этому, но вся полнота веры - наша православная.

А когда говорят: «Главное — то, а это — не глав­ное»... Да, главное, пожалуй — голова и туловище. Ну, руки — не главное, без руки, даже без двух, люди жи­вут. Без ног тоже живут. И без пальца, бывает, живут. Но добровольно, по-моему, никто не хочет, чтобы у него отрезали руки и ноги. Поэтому самим отказы­ваться: то не нужно, это не нужно — нет, я думаю, нормальный человек этого не будет делать.

И когда говорят: «И так люди живут, и так» — да, живут. Но нет полноты жизни. А полнота жизни — в принятии полноты православной веры. Право­

славная вера дает полноту жизни, а все остальные этого себя лишают.

Пост, строгость воздержания... Сам себя никогда не заставишь, а с помощью Божией и все вместе мо­жем попоститься. На самом деле, если не постился, то если разговляться — какая радость? А у нас эта радость есть, общая радость, и тогда уж, действи­тельно, праздник. Когда постоишь в церкви да при­дешь — оценишь, что и сесть-то можно. А уж если лечь — и подавно хорошо. И уже начинаешь всё це­нить. Я уже не говорю о многих других радостях.

Поэтому будем благодарить Бога, что Господь святыми отцами открыл, установил и дал нам пол­ноту истинной веры. И будем стремиться к этой полноте. А что не сможем — ну, грешны, прости, Господи. А тем, кто этого не имеет — помоги им, Господи, и исцели. Аминь.

27мая 2001 г.