Неделя пред Рождеством Христовым, святых отец

 

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы совершаем богослужение воскресно­го дня, который именуется Неделею святых отец. Два воскресных дня перед праздником Ро­ждества Христова имеют наименования: дальний — Неделя святых праотец, а ближайший перед Рождест­вом, сегодняшний день — Неделя святых отец.

В Неделю святых праотец вспоминались все святые патриархи, начиная от Адама. Все, кто со­хранял, через кого передавалось обещание Госпо­да, что в мир придет Спаситель, Мессия, Помазан­ник и что Он избавит людей от рабства греху и дьяволу. И сегодняшний Апостол повествовал о тех, кто, начиная уже от Авраама, сохранял этот завет Божий и жил в ожидании пришествия Спа­сителя (Евр., 328 зач., XI, 9-10, 17-23, 32-40). Поэ­тому они прославляются — через них до Рождест­ва Христова дошло это ведение, люди знали и хра­нили его, верили, что слово Господне неизменно. Хотя история человечества показывает, что оно бы­ло уже на грани гибели — и это произошло: остался только Ной со своим семейством. Можно себе представить, насколько велика была тогда развра­щенность мира, если Господь истребил почти весь род человеческий.

Мы обычно пытаемся понять это логически. Что же можно сделать, когда вокруг становится все ху­же, хуже и хуже...

Вот пример веры святых отцев. Они верили, что, раз Господь сказал, значит, это исполнится, каким бы это ни казалось невероятным.

Поэтому прославляется их вера. И вера эта отно­сится не только к ним, но и к нам. И мы часто име­ем такие грустные примеры, что, кажется, стано­вится все хуже, хуже и хуже — и что может быть, на что можно надеяться?.. Надеяться нужно на Бога, а Богу все возможно. И что может быть, мы не можем себе и представить.

То, что произошло, произошло по обетованию, то есть по обещанию Божию, и произошло в свое вре­мя, совершенно точно определенное Богом. Вот этот счет родов: от Авраама до переселения Вави­лонского, от переселения Вавилонского до Давида, от Давида до Рождества Христова — четырнадцать, четырнадцать и четырнадцать — это число родов показывает, что Богом совершенно точно был опре­делен срок по родам: сколько родов должно было каждый раз пройти. То есть теперь, оборачиваясь назад, мы видим, нам открыто это, насколько все это было закономерно. Когда же это совершалось, в то время это было непонятно.

Как сейчас — оглядываются на прошедшие деся­тилетия и говорят: «Тогда был плен Вавилонский семьдесят лет — и в наше время тоже семьдесят лет». Ведь всё точно так. Только оглядываясь назад, мы начинаем это понимать, да еще если Господь от­крывает, а когда это еще совершается, тогда в нас бывает буря помышлений сумнительных: «А почему? Да как же? До каких пор?» До таких, до которых установлено Богом. Пределы положены Богом, и они в свое время исполнятся. Потом, оглядываясь назад, мы увидим, если Господь откроет, что они бы­ли совершенно четкие, эти пределы. И когда испол­нилось время, то все исполнилось так, как подобало.

Поэтому и ублажается вера святых отцев — именно потому, что они, невзирая на то, что проис­ходило вокруг, не пытаясь это как-то объяснить че­ловеческим умом, верили, что Господь сказал — значит, это будет.

Вот Господь сказал Аврааму: «Принеси в жертву сына». И Авраам пошел, нисколько не сомнева­ясь, хотя у него ведь больше не было наследников. У этого сына, Исаака, не было детей, он не был женат тогда. Но Авраам шел приносить Исаака в жертву, веря слову Божию: когда Господь давал ему сына, Он сказал ему, что в сыне ему будет благословление, — и веря, что Господь всё может, мо­жет и из мертвых воскресить человека. Так что не безнадежно шел Авраам, нет, а с крепкой верой. И сказано: вера его вменилась в правду.

Сегодня ублажается вера святых отцев. Вера как раз тем и отличается, что она часто не поддается рас­судочному, логическому пониманию. Так сказано — значит, так и будет. Как? Как Господь судит, так и бу­дет. Вот за это они и прославляются. И в сегодняшнем Евангелии, которое мы слышали, прямо перечисля­ются все те, кто именно так веровал. И когда заканчи­вается это перечисление, сразу же после этого читает­ся повествование о Рождестве Христовом.

Сам праздник Рождества Христова будет еще только через неделю, а Евангелие о Рождении Спа­сителя читается уже сегодня.

Почему так?

Потому что им было сказано, они верили в это — и вот прямо исполнение их веры: родился Спаситель.

В земном смысле то, что было предсказано, исполняется только после того, как проходит время. А для Бога-то ведь нет времени. В небесном, в ду­ховном смысле сказано — и это уже есть. Потому что у Бога слово и дело — это одно. Господь сказал: Семя жены сотрет главу змия. И всё, в тот момент это уже было решено, и только во времени оно че­рез веру сохранялось, во времени исполнилось.

Прославляются святые отцы и праотцы за их ве­ру, которую они сохранили в тех обстоятельствах, какие были во времена Ноя. Один Ной с семейст­вом остался, вокруг было такое беззаконие, развра­щение достигло уже таких степеней, что дальше ми­лосердный Господь просто прекратил жизнь всего человечества, за исключением Ноя.

И когда родился Господь, человечество тоже бы­ло в тяжелом состоянии. Там, где не сохранилась истинная вера, язычество достигло ужасных форм. Человеческие жертвоприношения, развращенность нравов безпредельная. И в это-то время вдруг, как сказано, свет велий возсиял. Явися Спас, благодать и истина. Поэтому Рождество Христово было ночью. И это тоже имеет особый смысл. Ведь Господь мог родиться в любой момент. Не родился вечером, не родился утром, днем — родился ночью. Когда пас­тухи несли нощную стражу. То есть Господь являет­ся в этот м!р, который находится во мраке греха, — и людие седящии во тьме видеша свет велий, и седящим в стране и сени смертней, свет возсия им (Мф. IX, 16). И свет во тьме светится, и тьма его не объят (Ин.1, 5). Ведь Господь начинает свою проповедь в той части Иудеи, которая более дру­гих находилась во мраке, в Галилее языческой, об этом же говорит св. апостол Павел: Идеже бо умножися грех, преизбытонествова благодать (Рим. V, 20). То есть именно в тот момент, когда по-чело­вечески кажется, что уже дальше некуда, тут Гос­подь являет Свою силу.

Святые отцы объясняют это так. Господь, буду­чи благ, сотворил мир, в котором все было добро зе­ло (Быт. I, 31). То есть то, что было от Бога, все бы­ло чисто, прекрасно. Господь попустил уклониться части творения в грех, самому Своему дорогому, можно сказать, творению, человеку. Ведь ни о ком, даже об ангелах не сказано, а только о человеке: со­творим человека по образу Нашему и по подобию (Быт. I, 26). Хотя печать Творца лежит, конечно, на всем творении, и на духах тоже, но по образу Сво­ему и подобию Бог сотворил только человека. И че­ловеческое естество было почтено таким достоин­ством, что Второе Лицо Святой Троицы, Сын Бо­жий принял на Себя человеческий образ, стал Бого­человеком Иисусом Христом, Божество и Челове­чество соединилось неслитно, неизменно, неразлучно, нераздельно. И вот именно это-то и было особой ми­лостью Божией. У нас вопросы возникают: «Поче­му? Как Господь допустил? Он же знал, что будет грехопадение человека».

И здесь как раз — свидетельство опять той же са­мой веры: Господь, будучи благ, совершил то, что нам непостижимо. Святые отцы объясняют это так, что именно потому, чтобы показать еще большую Свою любовь. То есть и грешного, скверного, нечи­стого очистить и возвести в первое достоинство. Господь, будучи благ, сотворил всё чистым, Он и из нечистого сделает чистое. Как будет воспеваться: очищает Своей благодатью.

Вы знаете — эта удивительная, трогательная, умилительная картина: возвращение блудного сы­на. Растратив всё, прожив блудно, сын возвраща­ется к отцу своему. И вот, еще ему далече сущу, узре его отец его, и мил ему бысть, и тек нападе на выю его и облобыза его (Лк. XV, 20). Это и есть опять же то, что не поддается нашему рассудочному пони­манию. «За что же? Почему?» За что? Да ни за что. Почему? Да по любви.

Именно Рождество Христово есть свидетельство высшей любви: Сын Божий, в славе Сущий и во всемогуществе непостижимом, смиряет Себя до об­раза рабия: зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся, якоже человёк, смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Фил. II, 7-8).

Все, что касается духовных вещей, воспринима­ется прежде всего чувством, верой, любовью, наде­ждой. Ум, как мы видим, только потом иногда начи­нает что-то понимать: почему и как. И то не до кон­ца, а только настолько, насколько умишка нашего хватает, каждому — в свою меру.

Поэтому прославляется вера.

Среди отцев был Соломон премудрый, и Самуил, и пророки, и патриархи мудрые, но прославляется их вера. Потому что она — самое главное, она дава­ла им силы. Вера, надежда и любовь.

Авраам, по преданию, был настолько гостеприи­мен и любвеобилен, что никогда не садился за трапе­зу, если не было того, кого можно накормить. При­чем, не своих домочадцев — своих домочадцев он на­питал, — а если не было гостя, если он путника не вводил в дом. «Значит, я недостоин буду есть сам, ес­ли никого не накормлю». И, по преданию, он, когда принял Святую Троицу, перед этим не ел целую не­делю, потому что не было никого — и, когда увидел проходящих путников, побежал к ним со словами: «Не минуйте раба Своего, зайдите». Посадил их, уго­стил и только потом стал вкушать сам: «Вот теперь, значит, Господь сподобляет меня трапезы Своей».

Так что вера без любви — она, конечно, не мо­жет быть истинная. Так же, как истинная любовь без истинной веры тоже не может быть. Всё долж­но соответствовать одно другому. Вера, надежда, любы, три сия — больши же сих любы (1 Кор. XIII, 13), как говорит апостол. Но вера стоит на первом месте, с нее все начинается.

Поэтому вера и ублажается, а уже через веру, че­рез надежду, которая исполняется по обетованию Божию, приступают к любви.

Поэтому, когда Господь родился, когда Он стал проповедовать Евангелие — благую весть, Он ска­зал: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга (Ин. XIII, 34).

Заповедь новую — как это так? Не было разве до этого любви? Была любовь. Вот видите, у Авраама была любовь, вера была. Но, видимо, той меры не было еще даже и у них. Иначе, если бы это уже было, Господь не сказал бы: заповедь новую даю вам. Такого понимания не было даже у таких равноангельского жительства и духа пророков, как у Илии. В богослу­жебных текстах на память пророка Илии есть заме­чательный тропарь, в котором Господь говорит: Понеже Илия человек жёсток еси, согрешающу Изра­илю терпети не можеши, взыди ты ко Мне, да Аз доле сниду (Канон, песнь 9). Значит, при всей ревности, любви к Богу все-таки полноты любви даже у такого святого, о котором мы поем: во плоти ангел, пророков основание, — не хватило. Поэтому и Господь, когда Его в одном месте не приняли — помните? — на во­прос его учеников: Хощеши ли, речёма, да огнь снидет с небесё, и потребит их, якоже и Илиа сотвори? — в ответ на это обращься же запрети йма, и речё: не веста, коего духа еста вы: Сын бо Человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти (Лк. IX, 53-56). То есть дух Ветхого Завета до Рождества Христова, до пришествия Сына Божия еще не имел той полноты, которая была явлена по Рождестве Христовом.

Поэтому все ожидали откровения свыше. И это от­кровение было дано Самим Сыном Божиим. Вся пол­нота благодати была явлена только Иисусом Христом, Сыном Божиим. И все, что было до этого, было про­образом, было сенью, то есть тем, что только пригота­вливало и знаменовало собой то, что должно было со­вершиться. Так что Рождество Христово вынуждено было признать все человечество. Как тому ни пыта­лись сопротивляться многие, противостоять этому и до недавних времен, как ни кричали, что, мол, никого не было, что все это— миф, однако годы считали все­гда от Рождества Христова. И это опять — свидетель­ство непостижимых путей Промысла Божия.

В те годы один раб Божий, простец, он шофером был, наш прихожанин, Царство ему Небесное, во­зил директора, а тот как-то спрашивает его:

— Ты что ж, веруешь?

А он — так, в простоте:

— Да, — говорит, — верую.

— Но это же всё сказки, мифы!

Он спрашивает:

— А какой нынче год-то?

Это были семидесятые годы, не помню теперь точно, когда именно, давно это было. Тот отвечает, скажем:

— 1975-й.

— А почему 1975-й? Почему не какой-то другой?

— Ну, это от Рождества Христова.

— Ну вот, сами же говорите. А как же не было? От чего же тогда считают?

Вот что значит, когда есть вера-то! Вот, у совер­шенно простого человека — такая вера, детски про­стая. И Господь умудрил его, и он своего ученого директора так ткнул носом — и всё, и тому деваться некуда.

От сотворения мира до Рождества Христова и от Рождества Христова до Второго страшного Прише­ствия Господня — тоже определено время. И когда оно исполнится, мы все это увидим — так, как оно и было уже давно определено. Теперь же мы только веруем. Мы не знаем этого, но веруем, что, раз Гос­подь сказал, значит, все должно исполниться.

То, что совершалось до пришествия Спасителя в мир, то и после Его пришествия, то есть после Рож­дества Христова, тоже совершается и будет совер­шаться. И святым, имеющим пророческий дар, это открыто. Они говорят, что будет так и так — и это исполняется. И те, кто сохраняет эти предания, эту веру, действительно, убеждаются в том, что, как это было сказано, так оно исполнилось, другое — ис­полняется, а третьему, определенному Богом, пред­сказанному пророками, предстоит исполниться.

Говорит Господь: Якоже отстоит небо от земли, тако отстоит путь Мой от путей ваших, и размышления ваша от мысли Моея (Ис. LV, 9). Наши размышления — это: одни говорят так, другие — этак. У Бога сказано — и так, как сказано, так и будет.

Поэтому будем мы, взирая на пример святых от­цев, укреплять свою веру. Прежде всего, содержать ту веру, которую они донесли до Рождества Христо­ва. И потом, после Рождества Христова, святые со­храняли и донесли до нас истинную веру, которую, вы знаете, многие не сохранили. И вот тем, кому, по милости Божией, дан этот дар, вера истинная, нуж­но блюсти ее, как зеницу ока.

Так что будем сохранять то, что Господь нам от­крыл, то, что мы, по милости Божией, имеем в на­шей Православной Церкви. Истина нашей веры за­

свидетельствовала сонмом святых, множеством мо­щей, чудотворных икон, чудес, совершающихся до сего дня. И это будет совершаться до скончания века.

Истину нашей веры, вы знаете, свидетельствует Сам Господь — когда в Иерусалиме, на Гробе Гос­поднем перед Пасхой, в Великую субботу по право­славному календарю, сходит Благодатный огонь — только у православных! Природа наша свидетельст­вует. Здесь, на нашей земле, в то время, когда вокруг снег, холод — под Введение во храм Пресвятыя Бо­городицы распускается верба, и этому свидетели все вы, я показывал вам не раз, и в этот раз тоже — у нас до сих пор стоит эта распустившаяся верба. И все это, и множество других примеров — свидетельства истинной веры.

Ну, а в чем мы согрешаем, в том нужно каяться. Потому что здесь просто наша немощь. Здесь — то, что мы неспособны, к несчастью, исполнять так, как подобает.

Сейчас пост идет — кто уж как постился, кто как трудился, кто отдал дань мирскому: «Ну как же, Но­вый год!» — это все земное, а в Церкви сегодня па­мять мученика Вонифатия. Сегодняшний день, в который «обязательно» нужно, мол, выпить — как же! — это день памяти мученика, которому молятся о том, чтобы, наоборот, не пить. Так что здесь опять — свидетельство того, что м!р все время вою­ет против истинной веры, против святых. Сей же род не исходит, токмо молитвою и постом (Мф. XVII, 21). Так вот, против молитвы и поста он и воюет. А пост есть воздержание.

Так что все эти примеры, как говорится «от про­тивного», показывают, что здесь-то именно и есть то, что нужно беречь, то, чего нужно держаться. Там, где широкая улица, где зеленый свет, там мир особенно не воюет. Нашему православному священству не дают почти нигде рта открыть, а весь эфир заполнен до от­каза: и орет, и воет, и пищит, и кричит — духи злобы поднебесной (см. Еф. VI, 12). И во всей этой поднебес­ной такой вопль стоит бесовский! И это всё — опять свидетельство того, что борьба идет, что мир, всё мирское воюет против веры, против уставов Церкви.

К несчастью, сейчас и среди людей, находящихся в Православной Церкви, есть всевозможные веяния, которые направлены против церковных уставов, против того, что нужно бережно сохранять. Нужно, мол, что-то менять, нужно приспосабливаться к со­временной жизни. Нет. Церковь никогда не приспо­сабливалась. Если бы Ной или Лот приспосаблива­лись, то что с нами было бы?

Так что нужно твердо содержать в чистоте веру православную. И память святых отцев, которую мы все сегодня совершаем, должна нас укреплять в этом подвиге. Когда же нам в чем-то сделают заме­чание, скажут: «Что же вы — говорите так, а не со­блюдаете этого?» — ну что ж, тут не нужно спорить, тут — только смиряться. Говорить: «Да, всё правиль­но, вы всё это правильно говорите. Так, как мы го­ворим, и так, как наша Православная Церковь учит, так и нужно поступать. А то, что мы этого не выпол­няем, это очень плохо».

Да, действительно, когда мы начинаем отстаи­вать истину православной веры, в наших устах это звучит неубедительно. Потому что часто мы не яв­ляем собой примера настоящего православного че­ловека. Так что здесь запинаются не на вере, а на нас. Когда бывают споры о вере, то нужно помнить, что эти две вещи часто путаются. Да, мы — греш­ные. А вера наша — истинная. Если мы возьмем святых отцев, в том числе даже и пророка Давида (от семени Давидова — Сам Спаситель!), то и он то­же не всегда поступал так, как нужно. Ну, по немо­щи человеческой. Это ему попущено было — пока­зать человеческую немощь. Как попущено было апостолу Петру отречься. Но зато пророк Давид на­писал такой покаянный псалом, каков псалом 50-й: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей... И множество других псалмов, в которых выразил чув­ства грешного человека, кающегося и просящего милости Божией. И тогда понятно, почему Господь попустил ему такое падение: ради нас. Чтобы мы че­рез него получили ответ на то, как нужно относить­ся к своим поступкам, как нужно сокрушаться о своих грехах. Как он говорил, беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну, то есть всегда (Пс. Е, 5). Или: измыю на всяку нощь ложе мое, слеза­ми моими постелю мою омочу (Пс. VI, 7).

Вот поэтому мы и прославляем святых отцев, не­взирая на то, что они, может быть, совершали ка­кие-то даже и неблаговидные поступки. Но все это, как и наши грехи, омывается Пречистою Кровью Спасителя нашего Господа Иисуса Христа. А то, что тоже было у них: у пророка Давида — покаян­ное чувство, у апостола Петра — вера его, — за это Господь любит и прощает, и за это Господь даже включил пророка Давида в свою родословную, апо­столу Петру ключи Царства Небесного дал. Поду­мать только: ключи от Царства Небесного! И вся эта картина жизни пророков и апостолов, и всех наших святых отцев показывает непостижимую глубину путей Промысла Божия. Мы можем только благодарить Бога за то, что Господь открывает мно­жество путей: Широка заповедь Твоя зело (Пс. XVIII, 96), утешает нас примерами покаяния, милосердия, веры. И, таким образом — как говорит тот же про­рок Давид, который так часто прославляется в на­шей Православной Церкви, хотя он один из ветхо­заветных праведников, — когда обстоятельства ко­леблют нашу веру, когда погна враг душу мою, смирил есть в землю живот мой, посадил мя есть в тёмных, яко мертвыя века (видите: и тьма, и мертвые века), и у ны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое, — и то­гда нужно обращать взгляд свой на всех этих отцев: помяну дни древния, поучихся во всех дёлех Твоих, в творениих руку Твоею поучахся (Пс. СХЫ1, 3-5). То есть как раз то, что совершает сегодня Церковь: вспоминает дни древние, поучается в делах Божи­их, в творениях рук Его.

Вот почему Церковь устанавливает эти праздно­вания — святых праотцев, отцев. Потому что учит нас от дней древних укреплению веры, надежды на милость Божию. Аминь.

1 января 1995 г.