Суббота пред Рождеством Христовым; суббота 30-й седмицы по Пятидесятнице

 

Сегодняшнее первое Евангелие — субботе пред Рождеством Христовым, второе — просто суб­боте.

Все субботы считаются от праздника Пятидесят­ницы, связаны с праздником Пасхи. Поскольку Па­сха каждый год имеет разные даты, то соответствен­но и этот круг чтений все время движется по непод­вижному богослужебному кругу, по числам. Рожде­ство — под определенным числом: 25 декабря по старому, 7 января по новому стилю. Вот эти сочета­ния апостольских, евангельских чтений, которые читаются по дням седмиц, и рядовых чтений, которые приходятся на памяти святых, на неподвижные праздники, дают особое раскрытие того, что мы слышим в Церкви, в богослужении. В один год — одно сочетание, в другой — другое, но, поскольку всё в Священном Писании едино, Духом Святым написано, то во всем, только с разных сторон, мы видим одну и ту же евангельскую истину.

Как алмаз граненый блистает, когда поворачи­вается своими гранями, так многогранно в своей премудрости наше православное богослужение. Оно все время с разных сторон освещает одну и ту же истину. А истина эта заключается в сознании своей греховности, в покаянном чувстве, в смире­нии и обращении к Богу за помощью, в исправле­нии своей греховной жизни. Господь, посылая апостолов на проповедь, говорит: Шедше в мир, проповедите Евангелие всей твари (Мк. XVI, 15). Еванге­лие — значит благая весть. Тако писано есть, и тако подобаше пострадати Христу, и воскреснути в третий день, и проповедатися во имя Его покаянию и отпуще­нию грехов во всех языцех... (Лк. XXIV, 46-47). Пропо­ведь покаянного состояния и заключает в себе всё Евангелие.

Свою проповедь святой великий Иоанн Предтеча начинает словами: Покайтеся, приближибося Царст­вие Небесное (Мф. III, 2).

Иисус Христос, Сын Божий, начинает Свою про­поведь тоже словами: Покайтеся (Мф. IV, 17). И да­лее раскрывает, что такое покаяние, покаянное чув­ство и каким образом двигаться по этому пути.

Господь сказал: Аз есмъ Путь и Истина и Живот (Ин. XIV, 6). Истина — это то, к чему надо стремить­ся. Путь — как идти, как себя вести в жизни, чем,

собственно, жить. Все это содержится в образе Са­мого Спасителя. Поэтому Господь прямо то же са­мое, только в другом месте, говорит: Научитеся от Мене, яко кроток есмъ и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф. XI, 29). И все евангельские притчи говорят о том же.

Завтра — воскресенье, Неделя пред Рождеством Христовым. Завтра будет читаться первое евангель­ское чтение от Матфея, и в нем будет родословная Спасителя, от Авраама до Иисуса Христа, до Рожде­ства Христова. Завтрашний день называется Неде­лей святых отец. Перед этим была неделя святых праотец. Святые праотцы — это те, кто жил от Ада­ма в ожидании пришествия Спасителя. Святые от­цы жили уже в более близкое к нам время.

Сегодня первое Евангелие, субботы пред Рожде­ством Христовым, заканчивается такими словами: И прийдут от восток, и запад, и севера, и юга, и воз­лягут в Царствии Божии. Это означает, что Рож­дество Христово — для всего мира, а не так узко, как начали понимать представители иудейской иерархии и, соответственно, книжники и фари­сеи, которые свои представления постепенно вложили и в народ: что Мессия придет только для избранного народа и что Он должен этот народ освободить, главным образом, от рабства земно­го, от владычества римлян, дать ему земную сво­боду и земное владычество.

Настолько сильно было это мнение, настолько крепко вложено в иудеев, что даже апостолы, прожив с Господом три с лишним года, все время внимая Его словам, даже уже после Воскресения Христова, после того, как Он прошел вратами смерти и явился им, они, при всей своей высоте духовной, спрашивали: Господи, аще в лето сие устрояеши Царствие Израилево? (Дсян. I, 6).

Это свидетельствует о том, что для того, чтобы ото­рваться от земных представлений и перейти к пред­ставлениям духовным, войти в духовный мир, нужен очень большой подвиг. И, сверх того, без помощи Бо­жией это просто и невозможно — сам человек все рав­но все время будет думать только о земном. Пророки это тоже чувствовали и говорили об этом от лица Гос­пода: Не суть совети Мои, якоже совети ваши, ниже якоже путие ваши, путие Мои. Но якоже отстоит небо от земли, тако отстоит путь Мой от путей ва­ших и помышления ваша от мысли Моея (Ис. IV, 8-9).

Поэтому учение евангельское, учение Божест­венное, изрекаемое Самим Сыном Божиим, трудно воспринимаемо. И до сих пор мы, большей частью, и очень даже большей частью — земные и мирские. Нам многое непонятно, особенно в притчах.

Вот притча, где говорится о Царствии Божием.

Кому подобно есть Царствие Божие? И кому упо­доблю е? Подобно есть зерну горушну, еже прием чело­век вверже в вертоград свой, то есть сеет в саду своем, и возрасте, и бысть древо велие и птицы небесныя вселишася в ветвия его...

Что это такое? Это то, о чем когда-то сказал про­рок Давид в самом первом псалме: Блажен муж... И будет яко древо насажденное при исходищих вод, еже плод свой даст во время свое, и лист его не отпадёт... (Пс. I, 1-3).

Вот видите, Псалтирь, писанная пророком Дави­дом, раскрывает образ притчи. Это уже было сказа­но: дерево, — то есть, значит, Царство Небесное —

живое, как дерево. Сказано также, что при исходищих вод, то есть что оно должно питаться благода­тью Божией, чтобы укрепляться. Благодать дает определенный строй душе.

Почему Господь упомянул о птицах? Вот пророк Давид говорит о плодах. Да как раз сегодня в апо­стольском чтении тоже было: Плод духовный есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, мило­сердие, вера, кротость, воздержание (Гал. V, 22-23). Если Царствие Божие есть внутри человека, то оно должно давать плод духовный. Какой плод — апо­стол раскрывает...

Всё в Священном Писании в каждом случае со­бирается, как в фокусе. Что такое птицы небесные? Птицы небесные — это образ мыслей духовных: «Мысли Мои — не мысли ваши». Мысли, строй мышления, проникнутый евангельским духом.

В основе всего лежит душа человеческая, ее чув­ства, ее стремления, воля. Если строй душевный евангельский, то и строй мыслей, и вся жизнь — то­же евангельские.

Следующая притча тут же добавляет: Кому упо­доблю Царствие Божие? Подобно есть квасу, еже приемше жена, скры в муце сата три (в трех мерах), дондеже вскисе все.

Куда же вложена эта закваска, которая заквасила всё? Что это такое — три меры? Почему — три? По­чему не две, не одна? Или почему не сказано просто: «положила в муку, доколе не вскисло всё»? Ведь ино­гда же говорится: человек некий; в весь некую...

Это не случайно сказано. Всё пронизывает еван­гельский дух: и дух, и душу, и тело, — всё должно быть едино. И Царствие Божие раскрывается имен­

но в том человеке, у которого всё: и мысли, и чувст­ва, и дела (тело творит дела), — пронизано еван­гельским духом. Вот что значит образ Царствия Бо­жия в словах: дондеже вскисе все.

И еще здесь один образ есть. Сказано: и возрасте, и бысть древо велие. А вы представляете себе, сколько нужно времени, чтоб дерево велие выросло? Да поря­дочно. Пожалуй, лет шестьдесят, семьдесят. Значит, когда в душу что-то проникает, то наивно сразу ожи­дать: а каков результат? Как ребенок — сунул семечко в землю и бегает смотреть то и дело: ну, что там вырос­ло? Это у нас вызывает улыбку. А мы поступаем в жиз­ни точно так же. Это особенно наглядно видно теперь, когда люди приходят в Церковь во взрослом состоя­нии, но в духовной жизни — совершенно младенцы, только что родившиеся. Крещение — это духовное ро­ждение, человек начинает жить совсем заново. Тут еще сколько лет нужно, чтобы духовно подрасти. Это одному Богу ведомо, все деревья по-разному растут, и мы тоже, наверное, деревья-то разные...

Другое изречение Евангелия гласит: В терпении вашем стяжите душа ваша (Лк. XXI, 19). Потерпи­те — пусть растет! Не бегать, как дети, каждый день смотреть: ну, как там, не зацвело? Подожди еще го­дик, потом еще годик, еще десять лет... Может, в первый раз цветочки только появились, да и опали. Еще плода-то нет! Потом — один плодик... Да ведь и нельзя, чтобы было много плодов, а то ветки мо­гут сломаться. Если плод сразу дать на яблоню, то, бывает, сук прямо отламывается. Так вот и плод ду­ховный. Если быстро дать человеку какой-то ре­зультат, то иногда может что-нибудь сломаться — повредить может свой плод.

Один из последних подвижников благочестия, свя­титель Игнатий Брянчанинов пишет, что дары Бога: дар молитвы, умиления и другие — это опасные вещи. Они могут повредить человеку. Часто так и бывает. Потому что прежде должен укрепиться главный ко­рень, главный ствол. Что это за ствол? Смирение. Вот тогда ничто не сломается. И второе сегодняшнее Евангелие опять это подчеркивает: Всяк возносяйся, смирится; и смиряяйся, вознесется. Именно смире­ние-то и является тем стержнем, тем стволом, кото­рый может выдержать любой духовный плод, любые дарования, потому что смирение ничего не приписы­вает себе, а всё — славе Божией, милости Божией. Смиренный себя считает грешнейшим паче всех, как считали себя все праотцы, отцы, святители, препо­добные и все святые, хотя и имели дарования великие.

Вот видите, как в Евангелии всё прекрасно, пре­мудро перекликается — одно дополняет другое, рас­крывает.

Апостольские послания — это тоже слово Божие, которое нам передали апостолы.

Смирение сердечное, сознание своей греховно­сти — это и есть самое главное. Оно нужно и для то­го, чтобы очиститься от грехов, то есть сознать себя грешным, покаяться, и для того, чтобы удержать Бо­жии дарования. Без этого корня не выдержишь ниче­го. Поэтому на укрепление смирения были направ­лены все подвиги святых отцов. Они все время сле­дили за тем, чтобы не упустить смирение, чтобы его, более того, возрастить. Один из великих наших под­вижников, преподобный Иоанн Лествичник, кото­рый собрал премудрость опыта других отцов, гово­рит, что видел людей, которые спасались, не будучи

особыми постниками и не имея даров чудотворений, прозорливости, но никого не видел, чтоб спасались без смирения.

Вот видите, опять то же самое. Куда ни пойдешь, всё — стук лбом, всё — в смирение. А почему — стук лбом? Потому что гордыня, она выпячивается, на­тыкается на всё. Святые отцы говорят: если ты бу­дешь идти на волну морскую, то тебя так шибанет, что можешь разбиться, выкинет назад. А опытные пловцы ныряют под волну, и она проходит над ни­ми. То есть, смиряются все время. Так вот и в жиз­ни: чем чаще будешь наклоняться, тем меньше бу­дешь получать всяких, как тебе кажется, оскорбле­ний — они тогда будут пролетать мимо.

Один из близких нам подвижников, святитель Фе­офан, Вышенский Затворник, говорит, что причина большей части наших скорбей, и горестей, и несча­стий в том, что у нас нет смирения. Вот если бы мы смирились, сознали себя достойными многого, то не расстраивались бы ни от каких трудностей, ни от каких оскорблений. Больше того, мы бы еще радо­вались: понимали, что оскорбления смиряют нас. Скорби и болезни — святые отцы говорят — смиря­ют человека, то есть дают ему драгоценную возмож­ность приобретать, укреплять смирение. А если те­бя никто не будет оскорблять, то как же тебе стя­жать смирение?

Святитель Феофан пишет, что когда ты просишь: Господи и Владыко живота моего,., дух целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Тво­ему, — то, прося смирения, ты, значит, просишь се­бе оскорблений, просишь себе каких-то тягот, по­тому что иначе не смиришься. Тогда и не ропщи,

когда с тобой что-то такое случается — значит, по­лучаешь просимое. А иначе что же ты тогда, сме­ешься, что ли, над Богом? Просишь: «Господи, смири меня», — а когда Он тебя смиряет, начина­ешь роптать: «Да за что же мне, несчастному, да по­чему это мне?» Как это, за что, почему? А потому, что ты просил. Тебе и дается. Чего же еще? Ты не доволен, что тебе посылается то, чего ты просил? А зачем же ты тогда просишь?

Мы просим только языком. А строй-то душевный у нас мирской, земной. Мы не понимаем даже, чего просим. Мы просим словами святых отцов — они со­ставили молитвы. Например, преподобный Ефрем Сирин — он-то стяжал дух истинный и выразил его в великопостной молитве, а мы за ним повторяем. Он- то от глубины своей духовной (или от высоты, так можно сказать) это выразил, а мы от своей мелкоты, от своей невысоты духовной этого не понимаем. И когда получаем просимое, начинаем даже роптать и унывать. Вот видите, какой у нас строй-то, не тот.

Отец Сергий в последнее время не много говорил (я вам много говорю-то, толку никакого, конечно), трудно ему было, только повторял: «Душу свою нуж­но перестраивать на евангельский строй».

Вот евангельский строй этот и нужно в душе своей стараться стяжать. Потому что он тогда нам всё окру­жающее покажет в правильном свете.

Это же самое — в Евангелии, во всем Священном Писании, у апостолов, у всех святых отцов — одно и то же: смиряйся и терпи. Повторяешь, одно и тоже вроде получается, но оно в жизни так и есть: одно и тоже.

Смиряйся... Вот приходят на исповедь — горести приносят. У нас так по мно-огу говорят, много на­пишут и разговаривают, разговаривают... (Это с ме­ня, наверно, берут пример — каков поп, таков при­ход — я много говорю.) Много на исповеди говорят, а толку никакого, конечно. На все на это только одно-два слова можно сказать: смиряйся да терпи.

Это так просто. Но это так трудно. Потому что — попробуй смириться, попробуй терпеть-то...

Сегодня вы это уже слышали: Господи, аще мало есть спасающихся? А Господь — опять то же самое: Подвизайтеся внити сквозе тесная врата: яко мнози, глаголю вам, взыщут внити, и не возмогут. Тесно там — значит, может, и невысоко, значит, нужно на­гнуться. Где-то, может, ползти даже, протискивать­ся. Вот что такое: тесные врата, узкий путь. Это — одно и тоже, опять одно и тоже: смиряйся и терпи. Широты нет. Рванулся туда — сверху что-то полу­чил, не вышло, рванулся сюда — здесь затрещина. Апостол говорит то же: Всяку радость имейте бра­тия моя, егда во искушения впадаете различна. Ра­дуйтесь, ведяще, яко искушение вашея веры соделывает терпение (Иак. I, 2,3). Это искусство духовное. Уже искусным человек становится, знает, в каких положениях как себя вести. Искушение дает опыт духовный. Но не нужно, конечно, самому лезть. Именно — когда впадаете в искушения, то есть сам стараешься не попадать, а вдруг попал в искушение, как бы попался. Часто как раз так и бывает: хочешь что-нибудь доброе сделать, а тебе — трах по лбу. Хо­тел, как говорится, от всей души, а получилась не­приятность какая-то. Не неприятность, а искуше­ние! Ну что ж, это хорошо...

И опять те же самые мысли выражены святыми отцами прямо по пунктам. Сказано: все дела, дела­емые ради Господа, сопряжены со скорбями. Это апостольское изречение. А другое изречение звучит даже более категорично: если что-то делаешь ради Бога и никакого искушения нет — это знак того, что Господь твое дело не принял. Когда будешь помнить эту святоотеческую заповедь, тогда, если что-то будешь делать и вдруг что-то получишь за это, ка­кое-то запинание, тогда, если строй правильный, сразу обрадуешься: «Слава Богу!» А то, может, что- то еще и не то делаешь.

А мы вот забываем об этом. Нужно помнить. Поэтому-то я столько раз и повторяю, чтобы всё это про­никло, вложилось в сердце, чтобы стало прямо как закон.

Да так оно и есть: в церковь собираешься — начи­нается то одно, то другое. Сколько раз так бывает: со­брался — проехал мимо, не на ту электричку сел. То поезда не ходят, то дома что-то такое... Из церкви пришел — там кто-то из посторонних... И так — все­гда. Причащаться собрался — никак не получается: то гости приехали, то кто-то с кем-то поругался, я уж не говорю о всяких внутренних состояниях, помыслах...

То ничего никак вспомнить не можешь, а как мо­литься начинаешь, сразу память работает идеально: и то вспоминаешь, что нужно сделать, и то, что за­был уже давно...

В общем, все, что по-Божьему сделать стараешь­ся, не может быть без искушения. Значит, на пра­вильном пути.

Некоторые смущаются, жалуются: «Что-то у меня ничего не получается». Вот это как раз — то самое: оно и не должно получаться. Потому что если получа­ется, значит, тебе никто не мешает, значит, что-то не то получается, значит, ты в том ложном духовном со­стоянии, которое святые отцы называют прелестью.

Вот видите, сколько утешения-то в нашей жизни! Там, где мы унываем, мы должны бы радоваться.

Постараемся хотя бы не унывать, если не сразу уж радоваться-то, когда будут нас посещать иску­шения. А главное, помнить: если лишний раз сми­ришься, ничего страшного, не бойся. У нас очень уж боятся свое потерять: «Если я уступлю в чем-то, смирюсь, то не смогу свое нужное дело доделать...» Об этом у святых отцов сказано: если какое-то дело делаешь, но не в том духе, то, даже если оно и доб­рое, но ты настоял на своем, несмотря ни на что, прешь его на себе в остервенении каком-то, — то ты одну восьмую сделал, а семь восьмых потерял.

Результат дела, собственно говоря, зависит не от нашего усердия. Мы должны трудиться и обязаны, без труда ничего не возможно, но результат все рав­но не от нас: Аще не Господь соиждет дом, всуе трудишася зиждущие; аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий. То есть, каждое дело Бо­жие, даже каждое дело земное и простое, если Гос­подь не поможет, если Господь не вразумит, будет без результата.

Поэтому все время нам должно сопутствовать сми­рение. То есть, мы должны делать, но не думать, что мы что-то сделали. Если что-то и делается, то это Гос­подь делает. Ведь в высшем смысле (это трудно по­стигнуть, это уже очень высоко, даже опасно прика­саться к таким вещам) никто ничего не может сде­лать, если Господь не даст ему. Если не дал тебе Гос­подь способностей, то ничего не поделаешь. Ведь ес­ли не соображаешь — не сообразишь. Если нет спо­собностей к рукоделию (есть некоторые рукодельные люди), ты — шлеп по пальцу себе, и больше ничего не сделаешь. Вот не дал таланта Господь — и всё. Разве мы сами себе выбираем способности? Не выбираем, мы такими рождаемся. И каждый, с самого детства: один ловкий, а другой — нет, никак ничего у него не ладится, всё валится из рук. В чем же дело? Значит, в основе всего — дар Божий. Без Бога не до порога. И никто ничего не может сделать, какой бы он ни обла­дал властью, если Господь не поможет.

В Евангелии есть Ирод — царь. Господу, помните, пришли и сказали: Ирод хощет Тя убити... Господь говорит: Шедше рцыте лису тому: се, изгоню бесы и изцеления творю днесь и утре, и в третий скончаюся (Лк. XIII, 31,32). Три дня разве недостаточно было Ироду, чтобы Христа убить? Три дня, наверно, дос­таточно было, чтобы всю Иудею проехать. Много ли там... И ничего Ему Ирод не сделал. А Пилат? У него была от римлян власть прокуратора, выше, чем у Ирода. Хотел отпустить, а подписал: казнить. Вот тебе и власть. Результат — от Бога. Что Господь даст — то и будет.

Поэтому и святые отцы всё, что ни случалось, принимали как попущение, посланное прямо от Бога. И говорили, как святитель Иоанн Златоуст: «Слава Богу за всё!»

Аминь.

31 декабря 1983 г.

 

Вера святых отцев