Четверг 18— й седмицы по Пятидесятнице

 

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня читались два Евангелия: одно — преподобническое, о заповедях блаженства, другое — рядовое, о том, как Господь, придя в На­зарет и войдя в сонмище, то есть в синагогу, открыл книгу и стал читать слова Исайи пророка: Дух Госпо­день на Мне, егоже ради помаза Мя, благовестити ни­щим посла Мя, исцелити сокрушённыя сердцем, пропо- вёдати пленённым отпущёние, и слепым прозрение, отпустити сокрушенныя во отраду, проповедати ле­то Господне приятно.

Слушавшие дивляхуся о словесех благодати, исхо­дящих из уст Его, а некоторые стали требовать чудес. Хотели, чтобы Господь и здесь, в Назарете, сотво­рил какое-нибудь чудо исцеления — подобное тем, которые, как они слышали, Он во множестве сотво­рил в Капернауме. Но Господь отказал им, прибавив, что ни который пророк приятен есть во отечествии своем. Поистинне же глаголю вам: многи вдовицы беша во дни Илиины во Израили... И ни ко единой их послан бысть Илиа, токмо в Сарепту Сидонскую, к жене вдо­вице (то есть не к израильтянке). И мнози прокажени беху при Елиссеи пророце во Израили, и ни един же от них очистися, токмо Нееман Сирианин.

После этих слов исполнишася вси ярости в сонмище, схватили Господа и повели, чтобы сбросить Его с го­ры, но Господь невредимо прошел между ними, как говорится далее в Евангелии, и удалился в Каперна­ум, где исцелил бесноватого.

Здесь нам преподан удивительный, наглядный пример духовной борьбы, которая идет внутри че­ловека. Сперва весь народ в сонмище дивился сло­вам благодати, исходящим из уст Господа, но стои­ло Ему только сказать им слово вопреки, обличить их, как они моментально схватили Его и повели свергать в пропасть. Куда же делось все то благого­вение к благодати, которая исходила из уст Господа?

В другом месте Евангелия говорится, что слово Его было со властью. Видите, слышавшие Господа, видевшие Его чудеса признавали, что слово Его бы­ло со властью, и в то же время собирались убить Его. Для всех нас это замечательный пример. Здесь на­глядно видно, что от признания истины, от одного голого понимания ее умом до действования по ней — целая пропасть, и иногда непреодолимая.

И бесы, которых Господь изгнал из бесноватых, ис­поведовали Его Сыном Божиим, говорили: Что нама и Тебе, Иисусе Сыне Божий? Пришел еси семо прежде времене мучити нас. Исповедали, а что толку? Они же не покаялись.

Так и в нашей жизни.

Часто, очень часто бывает, что люди согласны со всем евангельским учением, охотно признают, что Бог есть. Да и ничего другого им просто не остается, потому что любой человек, если только серьезно за­думается над жизнью, придет к признанию сущест­вования высшего разума, иначе надо просто отри­цать существование самого себя.

Например, атеисты приходят и спрашивают: «Кто строил этот храм?» Попробуй ответить им, что никто не строил, само построилось: ну, там, сочета­ние молекул, грозы, ветры и т.д. Обидятся ведь, ска­жут: «Что вы, смеетесь над нами?» Странно: при­знают, что более грубое не могло построиться само собой, а когда видят мириады, неисчислимые мно­жества живых существ: бабочек, птичек, животных, и каждое выполняет свое назначение, — думают, что все это создалось случайно, само собой.

Вот и древние иудеи, современники Христа, не сомневались, конечно, в том, что Бог есть, и благо­дать Божию и чудеса признавали, потому что были их очевидцами. Но когда Господь укорил их, все это сразу же было отброшено, потому что в строй всту­пили чувства, гордыня подняла голову, и они забы­ли, что и благодать исходит от Него, и что слово Его со властию, и уже готовы были Его убить.

Мы тоже придерживаемся своих взглядов, рассуж­дений только до тех пор, пока нас не заденут за живое. Ну, а если заденут, начинаем кипеть, вся логика отбра­сывается в сторону, и человек делает невесть что.

Поэтому нам никак нельзя забывать, что Еванге­лие, которое мы сегодня слышали — не просто пове­ствование о временах двухтысячелетней давности,

но что все сказанное в нем имеет прямое отношение к каждому из нас, к состоянию нашей души.

Сегодня же, на утрени, читалось и другое Еванге­лие, преподобническое. В нем есть один момент очень глубокий, имеющий соприкосновение с первым Еван­гелием. Господь говорит: Возьмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим, иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть (Мф. XI, 29-30).

Здесь Господь выделяет два качества: кротость и смирение, учиться которым заповедует у Него Само­го. Нам часто представляется, что человек кроткий — это человек слабый, который всем уступает, с которым можно сделать, что захочешь. То есть, мы часто пута­ем две совершенно разные вещи: безволие и смире­ние. Истинное смирение — это такая сила, что тут о безволии не может быть и речи.

Смирение, как говорят святые отцы, словами не­объяснимо. Это чувство, до которого надо дорасти. Смириться, сдерживать себя внутренне без благода­ти Божией невозможно.

С одной стороны, Господь говорит о кротости и смирении как об основных Своих качествах. С дру­гой, мы слышим, что со властию бе слово Его (Лк. IV, 32). Для нас тут что-то непонятное: как это слово бы­ло кротким и смиренным — и со властию? В нашем понимании человек «со властью» — это такой чело­век, который всеми распоряжается: «Ты иди туда, ты — сюда, ты встань здесь...» Вот про такого говорят: «Он — властный человек». Но это — земное понима­ние власти. Господь говорит Своим ученикам: Князи язык господствуют ими, и велйцыи обладают ими. Не тако же будет в вас: но иже аще хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга (Мф. XX, 25-26). И еще: Сын Человеческий не прииде, да послужат Ему, но послужи­ти и дати душу Свою избавление за многих (Мф. XX, 28). И при этом — слово Его было со властью. О какой же власти здесь говорится?

О духовной, имеющей силу, против которой ничто не может устоять, потому что она проникает в самую глубину души.

Слово, сказанное со властью, может быть сказано кротко, и человек может сперва не принять его, может даже возмутиться, но в глубине души это слово будет жечь его, напоминать ему, что он сделал не так, как надо.

Это власть над душой. Такое слово было дано людям духовным, имевшим этот дар от Бога. Например, Оп­тинские старцы говорили кротко и смиренно, а в ду­шах тех, кому они говорили, слово их оставалось на всю жизнь. Это и есть слово со властью, о котором мы читаем в Евангелии — со властью духовной, потому что в Евангелии всегда говорится прежде всего о духовной силе. А духовная сила — внутренняя, невидимая, и проявляется она не во внешнем действии, а, прежде всего, во внутреннем влиянии на душу человека.

Поэтому и у апостолов, когда им была дана от Бога благодать, слово стало со властью. Однажды, после сошествия на них Святаго Духа, апостол Петр сказал проповедь, после которой ко Христу обрати­лось сразу пять тысяч иудеев.

Такой же властью обладали и слова некоторых святых. Про преподобного Серафима некоторые го­ворили: «Ну чего все к нему идут? Ничего такого особенного он не говорит». Верно, слова его были те же самые, что и у других, но вместе с ними шла духовная сущность, он говорил от своего внутрен­

него духовного опыта, и поэтому в этих словах была особая духовная сила.

Мы вот все время что-то говорим: то детей своих воспитываем, то пытаемся друг друга наставить на путь истинный, — но слова наши не имеют той духов­ной силы, что у святых, и связано это с нашим внут­ренним состоянием. Нам сказано: Врачу, исцелися сам (Лк. IV, 23). То есть, прежде чем исцелять других сво­ими словами, мы должны исцелиться сами.

Правда, в Евангелии говорится, что духовное действие слова зависит от обеих сторон: и от того, кто говорит, и от того, кто воспринимает. Господь — Творец всего, и Его слово, действительно, было со властью, даже непостижимой для нас властью, и все равно оно не всеми воспринималось. Это уже зави­село от свободной воли тех, кому Он говорил, от их нежелания воспринимать Его слова.

Но нам-то нужно более помнить о своем недостоинстве, и если слова наши не воспринимаются, винить себя, а не других, и в связи с этим смирять­ся. Вот это состояние смирения, кротости для нас является самым главным.

И есть еще одна непостижимая для нас сторона Промысла Божия. Бывает, что человек еще не созрел для того, чтобы воспринимать наши слова, принять своей душой то, что мы говорим. В нашей жизни мы часто забываем о своем недостоинстве, о свободной воле другого человека и о том, что над всем этим, са­мое главное — Промысл Божий, который, может быть, еще не определил время для восприятия чего- то человеком и для изменения какого-то положения.

Значит: кротость, смирение и терпение, а все ос­тальное — дело рук Божиих. Аминь.

 

Благодатный Покров

 

Покров Пресвятыя Богородицы

 

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Сегодня мы празднуем день Покрова Пресвятыя Богородицы. Событие, которое легло в основу этого праздника, было в Константинополе, во Влахернском храме Пресвятыя Богородицы, во вре­мя всенощного бдения. Всенощное бдение — это служба, от которой у нас теперь осталось, в основ­ном, одно название. А вначале это была длительная служба, молились всю ночь, поэтому она и называет­ся — всенощная. Вообще на востоке богослужения совершаются чаще всего ночью, потому что днем очень жарко, трудно, а тут — ночная прохлада. И во время этого богослужения Андрей, Христа ради юродивый, со своим учеником Епифанием и со всеми молились и увидели видение: стоящую в хра­ме на воздусе Матерь Божию, молящуюся на коленях Сыну Своему и Богу нашему за род человеческий, с Ней — ангелы, архангелы, апостолы, пророки...

Заступнице усердная, Мати Господа вышняго, за всех молиши Сына Твоего Христа Бога нашего...

И, молясь, Матерь Божия простирала перед Со­бой омофор, то есть широкую ленту, покрывающую людей, поэтому день этот называется — Покров. Она покрывает нас Своим омофором.

Радуйся, радосте наша, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором.

Омофор — это главная часть архиерейского обла­чения, которая символизирует собою благодать архиерейства, высшую, апостольскую благодать священноначалия христианской Церкви.

Диакон имеет ленту с крестами, которая лежит обычно на левом плече, а другой ее конец он держит в правой руке и призывает к молитвам. Она называет­ся орарь, от слова оранта — молиться, по-гречески.

Священник имеет епитрахиль, это та же самая лен­та, которая спускается с двух плечей и символизирует собой благодать священства и еще — овча, которое он несет на раменах своих, то есть на плечах.

Эта же лента, которая имеет три конца — это ар­хиерейский омофор, и тоже знаменует собой овча, поэтому при облачении архиерея читается молитва: овча заблудшее взем на рамена своя.

Таким образом, омофор знаменует в христиан­ской Церкви благодать. То есть, предстательством Матери Божией Божественная благодать покрывает всех нас, православных христиан.

Нашей Русской Православной Церкви особенно по сердцу пришелся этот праздник. Вы знаете, что существует много праздников, дней памяти святых, но некоторые из них особенно почитаются у нас, как-то особенно близки нам по своему духу, по сво­ему устроению. Всем вам известен наш святитель Николай. Наш — хотя он грек по происхождению, но по духу он настолько близок русскому православно­му человеку, что на Руси он был как русский святой. Он, кстати, именуется в числе русских святых — при­числен, как мы говорим, к лику русских святых.

И вот Покров тоже. В Греции этот праздник не празднуется так, как у нас — как великий праздник. Хотя явлен был там. Но видел это явление славя­нин — Андрей, Христа ради юродивый, был славянин по происхождению. И в этом — удивительное свиде­тельство непостижимых путей Промысла Божия. Славянское семя, павшее на греческую землю, про­израстило такого подвижника особого рода, Христа ради юродивого, Андрея. И ему, славянину, можно сказать русскому человеку, было открыто предстательство Матери Божией за род христианский.

Во всех этих примерах — непостижимая Премуд­рость Божия.

Мир весь, земная, мирская мудрость кичится. Но Бог избрал немудрое мира (1 Кор. I, 27), как говорит апостол Павел. Именно в этом смысле для славян, православных русских людей было характерно как бы отвержение земной мудрости. Ведь вот другие изобретали всякие особые усовершенствования, вводили в хозяйство новшества. А мы этим не увле­кались. Нет, были и на нашей земле изобретения и некие достижения, но преимущественно было ду­ховное видение всего, что происходит. Поэтому в некотором смысле, как говорят теперь, Россия от­стала от Европы. Но отстала — это не значит, что в худом смысле. Есть такое выражение: он, говорят, отстал от пьянства или от какого-то еще порока. Значит, отступил от него. В этом смысле можно ска­зать и об отступлении славян — что они во главу уг­ла поставили духовное начало. И потому Господь благословлял простые труды, ибо упование было прежде всего на помощь Божию, а не на, выражаясь современным языком, химию и технику. Ведь осо­бых, поражающей своей оригинальностью новшеств на Руси не было. В земледелии были прежде всего соха, лошадь. В труде была, как теперь изображается иногда, отсталость. «Отсталость» страны, которая должна была к 1922 году выйти на первое место в мире по всем показателям! Если вдуматься во всё это, то иногда приходит такая мысль: не то ли самое юродство это было? Которое для других было юрод­ством, но удивительным образом Господь через ду­ховность благословлял простые труды и давал такое искусство, что люди одним топором могли сделать то, для чего теперь нужна масса технологий — на­пример, чтобы какую-нибудь ложку сделать. Это знамение того, что всё совершает, прежде всего, бла­годать Божия. Когда народ отступил от благодати Божией и забыл о благодатном Покрове, ударился в достижения человеческого разума, он в течение не­скольких десятков лет всё разрушил, испакостил, и мы свидетели тому, к чему приходят люди без благо­дати, без помощи Божией.

Покров Пресвятыя Богородицы — это знамение покрывающей нас, укрепляющей, сохраняющей благодати Божией.

Уже в начале этого века один человек, военный врач, тоже увидел видение. Ему явился святитель Иоасаф Белгородский, святые мощи которого недав­но были возвращены Церкви, и сказал, чтобы моли­лись Божией Матери, что только Она может умолить Бога и избавить от грядущих бедствий — а уже была война 1914 года, преддверие 1917 года и так далее. И, удивительно, когда он стал возвещать эти истины, уже в то время — как свидетельство отступления от истинной веры, которое уже началось, — его упрята­ли в психбольницу, как безумного, то есть это как раз было юродство.

Он говорил:

— Думаете, количеством штыков или зарядов мож­но победить? Нет, только милостью Божией, помо­щью Божией, благодатью Божией может быть победа.

И вот как раз это напоминает нам каждый раз праздник Покрова — что мы живем и будем жить только предстательством Матери Божией, благода­тью Божией. Прежде всего на это нужно уповать. Во все времена, во всех обстоятельствах, особенно в обстоятельствах в земном смысле слова безпросветных и безнадежных, нужно прежде всего вспоми­нать о том, чем мы, собственно, живем и движемся и есмы (Деян. XVII, 28). То есть — Святым Духом, благодатью Божией. Прежде всего к этому нужно прибегать. Вопрос ли питания — благословение Бо­жие пятью хлебами насыщает пять тысяч. Вопрос ли выздоровления, эпидемий каких — множество есть свидетельств исцелений. Опять же святитель Николай — день его рождения празднуется 11 авгу­ста по новому стилю, этот день называется Нико­лай Зарайский. Праздник этот установлен в городе Зарайске — это моя родина — после того, как во время холеры вокруг города обошли крестным хо­дом с образом святителя Николая и эпидемия пре­кратилась. Иконы Божией Матери вы знаете: Вла­димирская, Донская, Казанская... Матерь Божия не раз спасала Россию от нашествия врага, даже целых полчищ вражеских, которые готовы были растерзать нас. Все эти свидетельства даны нам для того, чтобы мы укрепляли свою веру и никогда не падали духом.

И сегодняшний праздник Покрова должен слу­жить нам тем подкреплением, которое нам необхо­димо в нашей жизни. То, что витает, как говорится, в воздухе, слышится вокруг, о всяких страхах, ожи­даниях чего-то — нужно все это отбросить и поло­житься на волю Божию, на милость Божию. Не бу­дем предаваться суетным волнениям. Марфо, Марфо, не волнуйся, едино есть на потребу. Господь и это знает, знает наши нужды земные, и если нам нужно, то пошлет, умножит то, что есть. Как сказа­но, святые верою... угасиша силу огненную, избегоша острея меча, возмогоша от немощи, быша крепцы во бранех, обратйша в бегство полки чуждих. А некото­рые из них претрени быша, искушении быша, убийст­вом меча умроша, да лучшее что улучат (См. Евр. XI, 33-40). То есть, вот тут-то как раз — утешение и от­вет на все волнения. Если Богу угодно, Господь ук­репит. Если здесь нам уже нет сил, неспособны мы преодолевать искушения, Господь, по милости Сво­ей, заберет отсюда. Пусть это будет каким-то Ему ведомым образом кончина, но кончина.

Когда-то эти слова так именно, просто сказал наш тогдашний настоятель, батюшка отец Сергий, Цар­ство ему Небесное. В те времена — уже скоро двад­цать лет будет со дня его смерти, так что, видите, идут уже десятки лет — было все хуже и хуже в духовном смысле. Церковь все больше залавливалась, были всевозможные преследования. Казалось, что дальше будет еще хуже. Ведь такое уже было: церкви закры­вались, разрушались, все уничтожалось, духовенство почти всё пересажали. Потом стало еще хуже — нача­лась война, полная разруха, нравственное, духовное разложение. И вдруг — началось возрождение. Но потом — опять гонения. Было даже высказывание: мол, последнего попа покажут по телевизору... Каза­лось, уже всё. И я, помню, спросил:

— Ну, уж, батюшка, конец, наверное, скоро?

Он говорит:

— Да кто еще знает... Один Бог знает. Еще, может, сто лет. У Бога столько средств — всё вот так (он пе­ревернул ладонь) может повернуть.

И повернул.

Кто бы мог подумать о том, что будут открывать­ся храмы везде? Представления не имели. Нет, я, конечно, думал: «Да, у Бога все возможно...» Но представить себе такое реально, конечно, не мог. Когда же говорили еще раз о конце — «Батюшка, а как же быть-то в те времена?» — он сказал:

— Если Господь оставит, даст силы. А если не оста­вит, значит, неспособны мы те времена выдержать.

Да ведь это на самом деле так. Если мы в этих об­стоятельствах не можем жить в любви и мире, то мы неспособны быть никакими мучениками. Это всё самообман. Евангелие, которое читается мучени­кам, начинается такими словами: Си заповедаю вам, да любите друг друга. И дальше: Аще мир вас ненави­дит, ведите, яко Мене прежде вас возненавиде. Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы... (Ин. XV, 17-19). Если мы в этой жизни не можем жить в любви и мире, вы думаете, мы сможем во время гонений быть в любви и мире? Нет, не сможем. Сказано: Друг друга предадят, — предатели будут. Если мы без вся­ких страхов предаем друг друга, то что говорить о тех временах, когда, действительно, будут еще и страхи?

А если нет, если превозможем, то все это опять же не по самоуверенности — мол, я что-то могу, — а по благодати Божией, немощная врачующей и оскуде­вающая восполняющей.

И потому в сегодняшний праздник Покрова помо­лимся, чтобы Господь дал нам силы, по предстательству Матери Божией.

А мы, Промыслом Божиим — в Ее храме. Господь сподобляет нас быть под особым Ее Покровом. Она, конечно, над всем миром его простирает, но над теми, кто в Ее храме — особенно. Поэтому не будем падать духом ни в отношении себя самих, ни в отношении своих близких, ибо предстательство Матери Божией всемогуще. Аминь.

14 октября 1991 г.