Слово перед исповедью в неделю о Страшном Суде

 

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня — Неделя Страшного Суда. Эта Неделя всегда предваряет Великий пост, напоми­наная о том, что нас будут судить.

Пришлось мне как-то причащать одну старуш­ку, которая рассказала о случае, который был у них в деревне. Во время отпевания умершая женщина вдруг села в гробу. Батюшка с испугу убежал в ал­тарь, народ бросился к двери и чуть не подавил друг друга от страха. Ну, представьте, какое у них, да и у любого будет состояние, если умерший чело­век вдруг начнет в гробу садиться. А женщина та говорит:

— Что вы меня боитесь? Я такой же человек, как и вы.

Ее спрашивают:

— Что ты видела? Что тебе было открыто?

Она только отвечала:

— Никого не судите. Нас будут очень строго су­дить.

Никого не судите...

Не судите, да не судимы будете (Мф.УНД) — это написано в Евангелии. Эту заповедь нужно бы нам стараться исполнять.

Множество заповедей мы, конечно, нарушаем по нашей немощи, связанной с нашим естеством. До­пустим, человеку есть хочется, спать хочется. По­ел — пост нарушил или съел лишнего. Или поле­нился что-то сделать, не молился по лености, про­спал что-то. Ну, так сказать, куда денешься? Моло­дость или еще что...

А осуждение-то с чем связано? С какой такой по­требностью? Есть, спать или пить? Ни с чем ведь! Смотрите, как премудро дана такая заповедь для спасения нашего. Не судите — и не судимы будете. И так оно, действительно, и есть. Мне приходилось встречать такие случаи в жизни.

Один человек выпивал по немощи: друзья, това­рищи, обстановка, вроде для бодрости — опять же, вроде какая-то потребность тела в чем-то. Но толь­ко чтоб без меры пить — такого у него не было. Ведь не сказано вообще не употреблять вина, а сказано: не упивайтеся вином (Ефес.У, 18). И человек этот ста­рался никого никогда не осуждать. И перед концом жизни он покаялся, соборовался и причастился, умер как христианин. Уже исправившись, оставив

всё. Перед смертью его постигла тяжелая болезнь. Кто знает, может, именно потому, что он старался не осуждать: не судите — не судимы будете, — и Гос­подь очистил его страданиями, привел к покаянию и исповеди, чтобы его не судить, потому что он не судил.

Мы знаем у святых отцов такой пример, когда один монах не так строго постился, как другие, по немощи были у него и еще какие-то согрешения... Но когда он умирал, пришли братия прощаться с ним, а он в спокойном таком, благодушном состоя­нии пребывает. А ведь смерть при дверях, ответ дер­жать, как же страшно! Его спрашивают:

— Что ты так спокоен? Ведь, может, что-нибудь еще не исповедал?

А он говорит:

— Да, правильно, много я грешил по немощи. Но две заповеди старался соблюдать, когда пришел в монастырь: никого не осуждать и всем прощать, ни на кого не иметь зла. И вот ангелы явились накану­не и сказали: «Да, конечно, он согрешал, но соблю­дал две заповеди Божии. Сказано: Аще отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный, аще ли не отпущаете человеком согреше­ния их, ни Отец ваш отпустит вам согрешений ваших (Мф. VI, 14-15). И еще: Не судите, да не судимы буде­те. А раз Господь так сказал, значит, так и будет. Его судить Господь не будет и всё ему прощает».

Видите, какие простые условия поставил нам Господь для спасения? Вообще-то их не так уж и трудно исполнить. Допустим, поститься и молиться мы по немощи не можем. Ну, а не осуждать, ведь при любой немощи можно.

Конечно, это не так просто, потому что даже ес­ли ты сам и не будешь осуждать, то тебя будут ста­раться на это подтолкнуть. Скажем, говорят про ко­го-то, осуждают, а ты должен, будто из вежливости, поддакнуть: да-да-да... А поддакнул — уже, значит, осудил. Вот этих-то грехов нужно особенно ста­раться избегать.

Покойный, Царствие ему Небесное, митрополит Крутицкий и Коломенский Николай — он был пря­мо Златоуст, такой у него был дар слова, прекрасно говорил проповеди. И вот он говорил такие простые слова: «Братья и сестры! Всем прощение и никого неосуждение — без труда спасение».

Ну, языком не говорить этого «да-да» — в этом еще как-то можно себя сдерживать. Но ведь неосу­ждение — это не только языком, и прощение — не только на словах, а и в душе, в чувстве, в сердце своем. Сказано: Аще оставит от сердца согрешения... Это подвиг, конечно, очень большой, потому что для того, чтобы простить от сердца, нужно смирить­ся. А как попробуешь смириться, вот тут-то и начи­наешь понимать, как это не просто.

Господь, конечно, простит, если ты простишь, и судить не будет, если ты не будешь судить. Но как это трудно — не осуждать, ни на кого зла не иметь, если у тебя нет смирения. А смирение — в сознании своей греховности, только оно дает возможность смиряться. И если возникает помысл осудить друго­го, то сразу вспомни: «А что мне на другого смот­реть, когда я сам грешный? И как мне другого су­дить, когда меня судить будут? Он грешен в одном, я — в другом, тоже плохо, или даже еще хуже. Он, может быть, грешит по неведению, а я-то — не в не­ведении согрешаю. У него, может, такой характер, воспитание, натура такая, а у меня-то — другая на­тура, а такое делаю...» Вот таким образом нужно смирять себя постоянно. В этом и заключается стя­жание постоянного чувства покаяния. Об этом и го­ворится в пятидесятом псалме:...яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну (Пс. Ь, 5). Вы-ну — значит «всегда», то есть всегда надо дер­жать перед собою свою греховность: «Грешный я — и что мне судить другого?»

Всякий грех, который ты видишь вокруг себя, должен напоминать тебе о твоей греховности. Через это чувство появляется, по милости Божией, и сми­рение, то есть действительное сознание своих немо­щей. И это чувство было присуще всем святым.

Один из самых близких по времени и самых до­рогих нам святых, преподобный Серафим Саров­ский всегда говорил про себя: «Я, убогий Серафим». Мы называем убогими каких-нибудь ненормаль­ных, недоразвитых, а он о себе так говорил...

Святой праотец Авраам говорил о себе: «Я — прах и пепел». Преподобный Макарий Великий: Боже, очисти мя грешного, яко николиже сотворйх благое пред Тобою. Преподобный Антоний Вели­кий говорил: «Я, конечно, не монах, но видел мо­нахов».

Вот такое у святых все время было состояние, та­кое смирение.

Чем мы от них отличаемся? Прежде всего, тем, что не имеем этого смиренного чувства постоянно. То есть, иногда и почувствуешь себя таким, кажет­ся, грешным... А в другое время — судья ты, и учи­тель, и наставник, и даже обличитель другого: «Вот, ты — такой-то и такой-то, и как ты не можешь ис­правиться, и что же ты делаешь!» А о себе не зна­ешь, что сам можешь натворить. Вот это непостоян­ство духовное нам как раз присуще.

Один из духовных людей, батюшка близкого к нам времени, говорил своей духовной дочери: «Иногда с вас можно писать икону, а иногда бульварный ро­ман». Таковы и все мы в своем поведении.

Прости нас, Господи!

У нас нет постоянства. Порывы, порывы какие- то... Иногда они чаще, иногда реже. А нужно, и это самое главное, стараться постоянно напоминать се­бе о своей греховности. В этом основной смысл Иисусовой молитвы: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Эти слова все время нужно повторять, чтобы не забывать, кто мы.

Вот самый простой пример. Пришли в храм причащаться. Вроде бы готовились, нужно почув­ствовать себя грешными. А часто бывает все как раз наоборот. Когда чувствуют себя грешными, то не идут исповедоваться и причащаться: «У меня какой-то холод в душе, раздражение, что-то не то, в общем. Нет, не пойду.» И не идут. А вот тут-то как раз по-настоящему и нужно бы идти, потому что в этот момент мы чувствуем то, какие мы есть на са­мом деле. Но часто идут исповедоваться и прича­щаться только тогда, когда вроде бы причешут се­бя, пригладят. Вроде бы и грехи несут, но уже при­чесанные, все выписано, все грешки, и уж там, так сказать, отчетик греховный готов, уже баланс под­веден. А на самом-то деле это внутреннее состоя­ние — как раз не то, какое бы нужно для исповеди и причащения.

Так же и после причастия — внутренне расслаби­лись, забылись, уже не помним, что мы грешные. Хоть и причастились, а все равно ведь — грешные. И в тот же день бывает искушение. И оказывается, что это наше состояние, в общем-то, не того характера.

А иногда говорят: «Причастился — и чуть ли не нехорошо как-то». Но, между прочим, это еще не значит, что это плохо. Это, может быть, особая ми­лость Божия, чтобы ты почувствовал, что хоть и причастился, но все равно еще далеко не святой, ес­ли вообще в применении к нам можно говорить о какой-либо святости.

Епископ Игнатий Брянчанинов говорит, что все наши внутренние состояния — это состояния пре­лести, то есть ложные духовные состояния.

Иногда мы вроде бы испытываем утешение, удов­летворение, некоторую собранность. Но при этом как раз уклоняемся от состояния покаяния, которое у нас должно быть постоянно. И если чувствуешь со­стояние радости и тишины, покоя после причастия, то это хорошо, но не нужно забывать, что ты все-та­ки человек немощный, грешный. Это самое главное.

Молитва преподобного Макария Великого как раз дает нам пример такого правильного устроения души:

Боже, очисти мя грешного, яко николиже сотворил благое пред Тобою, но избави мя от лукаваго, и да бу­дет во мне воля твоя, да не осуждённо отверзу уста моя недостойная, и восхвалю имя Твое святое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки ве­ков, аминь.

Да будет во мне воля Твоя — значит, он еще про­сит об этом, не чувствует, что воля Божия уже в нем, то есть своеволие в нем еще живо. Это в нем-то, в Макарии Великом!

В таком покаянном состоянии он и мытарства проходил. И бесы не могли даже приблизиться к не­му. Издалека только вопили: «О, Макарий, избежал ты нас!» А он им говорил: «Нет, еще не избежал». Потом уже, когда в райские врата входил, бесы за­вопили: «О-ох!» Значит, прошла душа, ничего они ей не смогли сделать. Ни в чем бесы не смогли его попрекнуть, настолько он был чист — по-земному, конечно, перед Богом-то само Небо не чисто. И вот, только вступив в райские врата, преподобный Ма­карий сказал: «Милостию Божию избежал вас». То есть, все равно, мол, немощен я, это Господь поми­ловал меня, потому и избежал.

Вот какое состояние смирения было у святых. Как же нам, для которых их святость, чистота, вы­сота даже непостижимы, надо смиряться? Что мы из себя, по сравнению с ними, представляем?

Ну, о святых мы не всегда, может быть, вспом­ним. Но вот когда грехи других-то видим (а это большей частью и видим), то нужно сразу напоми­нать себе свои грехи. Так и святые всегда поступа­ли. Они, когда видели согрешения ближнего, ста­рались избежать осуждения и вспоминать о своей греховности.

Много примеров тому в житиях святых. Один старец проходил с учениками мимо ристалища, это вроде как у нас стадион, где шли состязания. Рань­ше тоже были соревнования: олимпиады-то — они с каких пор. Ученики говорят старцу:

— Беса тешат, сыны тьмы.

А старец, стараясь тех не осудить, говорит:

— Смотрите, сколько усердия прилагают они для того, чтобы им похлопали или какой-нибудь венок лавровый на голову положили. А мы ради Царствия Небесного такого усердия не проявляем.

И действительно, смотришь на пьяниц — здесь это особенно наглядно, — как они утром бегут в ма­газин. Всегда ли мы так бежим в церковь? Они про­жигают свою утробу этой отравой, не едят почти ни­чего, ну, кусочек хлебушка или огурчика, а мы гово­рим: «Да как же я буду поститься, вот у меня желудок что-то...» А эти не думают, как поститься, не только постятся, еще и травят себя. Вот сейчас пост прибли­жается. У многих уже мысль: «Как я буду поститься?» Посмотри на пьяниц — как они постятся. И этим се­бе напоминай, как ты должен поститься ради Бога.

Так что грехи, которые мы видим у других, для нас могут быть назидательны. Не осудишь других — и сам поучишься. Поучишься, скажем, усердию, ко­торое у них не в ту сторону направлено, но которо­го у тебя нет.

Прости нас, Господи! Согрешили всеми своими чувствами. Словом, делом и помышлением. Прежде всего, конечно, гордыней, самомнением, само­оправданием, самолюбием, себялюбием — как нам себя жалко, какие мы несчастные. Нам хочется здесь всего, всяких наслаждений. В гордыне согре­шаем своеволием, упрямством, нежеланием усту­пить и услужить ближнему, немилосердием.

Согрешили осуждением, конечно, праздносло­вием, оклеветанием. Злорадством, зложелательством, злословием, сквернословием, завистью — опять же потому, что своих грехов не чувствуем. Ес­ли бы чувствовали себя грешными, не завидовали бы, потому что сознавали бы: значит, так мне и на­до, раз Господь мне это посылает. «Слава Богу за всё!» Господь посылает тебе это — благодари Бога.

Апостол Иаков даже говорит: Всяку радость имейте, братие моя, егда во искушения впадаете раз­лична (Иак. 1,2). Ведь что такое искушение? Это, ко­нечно, не просто так случается, а Господь попуска­ет. Конечно, это не означает, что мы, когда грешим, делаем хорошо, нет. Но когда мы впадаем в искуше­ния и проявляется наша греховность, то мы видим, насколько мы, в общем, немощные и грешные. А у нас — ропот. Прости, Господи!

Согрешаем недовольством, укорением друг дру­га, злобой, насмешками, соблазном. Чревоугодием, сластолюбием, лакомством, объядением. Тщесла­вием, любим похвалу. Прости, Господи!

Согрешаем леностью. Особенно ленивы к молит­ве, к деланию добрых дел. Вообще, к исправлению своей души.

Согрешаем принятием блудных, нечистых, хульных помыслов, когда всякие дурные мысли в голову лезут — тоже немощь наша. Прости, Господи!

Нужно помнить всегда, что мысль, которая при­ходит — это еще не грех. Но если ты остановишься на ней, начнешь ее рассматривать, предаваться меч­танию, то уже грех.

Согрешаем всеми своими чувствами, душевными и телесными. Господу помолимся: Господи, помилуй!

26 февраля1984 г.

 

Прощайте — и прощены Будете