Начало галилеевского способа мышления

 

В противоположность этим аристотелевским фун­даментальным идеям динамики сейчас в психологии по­казываются первые ростки галилеевского способа мыш­ления. Дальше всех в этом отношении продвинулась сенсорная психология.

Сначала даже в сенсорной психологии объяснения относились к изолированным единичным восприяти­ям. Развитие последних лет сначала медленно, а потом более быстро вызвало революцию в фундаментальных идеях динамики, показав, что динамика процессов вы­водится не из отдельных элементов восприятия, а из всей структуры. Невозможно путем рассмотрения эле­ментов определить, что обозначается фигурой в широ­ком смысле этого слова. Далее, вся динамика сенсор­ных психологических процессов зависит от фона [12] и, кроме того, от структуры всего окружающего поля. Динамика перцепции не может быть понята с помощью абстрактного аристотелевского метода исключения всех случайных ситуаций, но — и этот принцип теперь пронизывает все области сенсорной психологии — только путем установления формы определенной структуры в определенном типе окружения.

В последнее время те же самые фундаментальные идеи динамики были распространены за пределы вос­приятия и приложены к области высших психических процессов — в психологии инстинкта, воли, эмоций и выразительных движений и в генетической психологии. Например, бесплодность вечно движущейся по кругу дискуссии о наследственности или среды и невоз­можность провести основанное на этой дискуссии раз­деление характеристик индивидуума показывают, что есть что-то ложное в исходных предположениях. Ста­новится очевидным, что способ мышления, равняющий­ся на биологическую концепцию фенотипа и генотипа, пытается определить предиспозицию не путем исклю­чения, насколько это возможно, влияния окружения, а учитывая в понятии диспозиции ее необходимую связь с группой конкретно определенных ситуаций.

Таким образом, в психологических областях, явля­ющихся наиболее фундаментальными для всего пове­дения живых существ, переход к галилеевскому взгля­ду на динамику кажется неизбежным. Согласно этому взгляду векторы диктуются не поведением единичных изолированных объектов, а определяются многочислен­ными связями факторов всей конкретной ситуации в целом, т. е., по существу, состояниями индивидуума и структуры психологической ситуации в данный мо­мент. Динамика процесса всегда должна выводиться из связи конкретной ситуации с конкретным индивиду­умом и, поскольку дело касается внутренних сил, из многочисленных связей различных функциональных систем, которые образуют индивидуум.

Полное осуществление этого принципа, конечно, требует завершения задачи, решение которой сейчас только начато, т. е. необходимо подходящее представ­ление о конкретной психологической ситуации в со­ответствии с ее индивидуальными характеристиками и связанными с ними функциональными свойствами и представление о конкретной структуре психологи­ческой личности и о ее внутренних динамических фак­тах. Вероятно, то обстоятельство, что технически такое конкретное представление не только физической, но и психологической ситуации не может быть выполне­но без помощи топологии, самой молодой ветви мате­матики, поддерживает психологическую динамику в наиболее важных областях психологии по аристоте­левскому способу мышления. Но более важными, чем эти технические вопросы, могут быть общие реальные и философские предположения: слишком слабая научная смелость в вопросе о за кономерности психиче-

ского, слишком низкие требования к валидности

психологических законов и тенденция, которая идет рука об руку с этим пристрастием к чистой регуляр­ности, к специфическим историко-географическим понятиям.

Случайности исторических процессов преодолева­ются не путем исключения из систематического рас­смотрения изменяющихся ситуаций, а только изучени­ем всей индивидуальной природы конкретного случая. Постоянно надо помнить, что общая валидность закона и конкретность индивидуального случая не являются антитезами и что ссылка на всеобщность конкрет­ной целой ситуации должна заменить ссылку на макси­мально возможную историческую коллекцию частых повторений. Методологически это означает, что важ­ность события и его валидность как доказательства не могут оцениваться с помощью частоты его появления. Наконец, для психологии это означает, как это было и в физике, переход от абстрактной процедуры класси­фикации, к, по существу, конкретному конструктивно­му методу.

Мне кажется, что тот факт, что современная психо­логия недалека от того времени, когда доминирование аристотелевских концепций сменится галилеевским способом мышления, проявляется и в психологических исследованиях разных школ.

Одной из характерных черт ранней спекулятивной стадии во всех всех науках является то, что школы, пред­ставляющие различные системы, противостоят друг дру­гу до такой степени, какая не существует, например, в современной физике. Когда в современной физике по­является различие в гипотезах, то все равно остается об­щий базис, который не знаком школам спекулятивной стадии. Это только внешнее проявление того факта, что концепция поля ввела метод, позволяющий шаг за ша­гом приблизиться к пониманию. Таким образом, проис­ходит непрерывный прогресс науки, который постоян­но все более ограничивает возможности различий между различными физическими теориями.

Мне кажется, что во многом показательным явля­ется развитие школ в современной психологии, приво­дящее к переходу к подобным процессам в развитии не только в сенсорной, но и во всех областях психологиче­ской науки.

 

Литература

 

1. Cassirer E. Substanzbegriff und Funktionsbegriff. Un-tersachungen liber die Grundfragen der Erkenntniskritik.— Berlin, 1910.

2. Koffka K. The growth of the mind: an introduction to child psychology (Trans, by R. M. Ogden).— N. Y.— London, 1924.

3. Kohler W. Gestaltprobleme und Angange einer Ges-talttheorie.— Berlin, 1924.

4. Kohler W. Gestalt psychology.— N. Y., 1929.

5. Levy-BruhlL. La Mentalite primitive.— Paris, 1922 (5th ed., 1927).

6. Lewin K. Vorsatz, Wille und Bedurfnis, mit Vorbemerkungen uber die psychischen Krafte und Energien und die Strukture der Seele.— Berlin, 1926.

7. Lewin K. Gesetz und Experiment in der Psychologie.— Berlin: Schlachtensee, 1927.

8. Lewin K. Die Entwiclung der experrimentellen Willenspsychologie und die Psychotherapie.— Leipzig, 1929.

9. Mach E. Die Mechanik in ihrer Entwicklung.— Leipzig, 1921.

10. Mach E. The Science of Mechanics (Eng. trans., 2nd ed., rev.).—Chicago, 1902.

11. Poincare H. La Science et l'hypothese. — Paris, 1916.

12. Rubin E. Visuell wahrgenommene Figuren.— Copenhagen, 1921.

13. Sommer R. Uber Personlichkeitstypen. Ber. Kong. f. exper. Psychol., 1925.

14. Wertheitner M. Untersuchungen zur Lehre von der Gestalt. II // Psychol. Forsch. 1923, Bd. 4. P. 301—350.

 

 

Раздел II

БИХЕВИОРИЗМ

 

Уотсон (Watson) Джон (1878— 1958) — американский психолог, осно­воположник бихевиоризма. В 1903 г. в Чикагском университете защитил док­торскую диссертацию, посвященную исследованию связей между развити­ем центральной нервной системы и по­ведением белых крыс. До 1908 г. Д. Уот­сон оставался в Чикаго ассистентом Энджела, Дональдсона и Дж. Дьюи. Именно здесь Уотсон воспринял идеи функционализма и прагматизм Дьюи

(философию которого, как он сам отмечал, никогда не по­нимал).

В 1908 г. Уотсон переходит в университет Джона Гоп-кинса в Балтиморе, где заведует кафедрой экспериментальной сравнительной психологии и лабораторией. Здесь он развива­ет принципы бихевиоризма. В 1913 г. в журнале «Psychol. Rev.» появилась его программная статья «Психология с точки зре­ния бихевиориста», в которой сформулированы задачи бихе­виоризма в противоположность интроспективной психоло­гии как науки о «содержаниях сознания». В 1914 г. вышла книга «Поведение. Введение в сравнительную психологию», в 1919 г.— «Психология с точки зрения бихевиориста». В 1915 г. Уотсон был избран президентом Американской пси­хологической ассоциации. Его успехи как ученого и препо­давателя обещали длительную и блестящую карьеру. Но по семейным обстоятельствам Уотсон был вынужден выйти в от­ставку (1920). Ему пришлось заняться рекламным бизнесом, где он и работал до 1946 г. «Бихевиоризм», популярная книга Уотсона, вышла в 1925 г., уже после того, как он оставил область академической психологии. Работа вызвала гораздо большую критику, чем какие-либо другие книги того времени. В 20-е годы он выступил с популярными произведениями по воспитанию детей (The Psychological care of infant and child (1928), переведена на русский язык в 1929 г. — «Психологиче­ский уход за ребенком»). В 1926 г. появилась последняя рабо­та Уотсона «Пути бихевиоризма». Несмотря на то что он был вынужден оставить академическую психологию, влияние его идей на современную ему психологию продолжалось.

В хрестоматию включены статьи Уотсона: «Psychology as the Bechaviorist views it» (Psychol. Rev 1913. XX. P. 158—177) и «Бихевиоризм», написанная им по заказу БСЭ (БСЭ. Т. 6. М., 1930.).