Цели, намерения и другие конечные причины поведения

Неправильно говорить, что оперантное подкреп­ление «усиливает» реакцию, которая предшествует ему. Реакция уже произошла и не может измениться. Изменению подвергается будущая вероятность реак­ции одного и того же класса. Именно оперант как класс поведения, а не реакция как определенный случай под­вергается обусловливанию. Следовательно, отсутству­ют нарушения фундаментальных принципов науки, которые исключают «конечные причины». Но этот принцип нарушается, когда начинают утверждать, что поведение находится под контролем «мотивов» или «целей», которых организм еще не достиг, Или «наме­рений», которых он. еще не выполнил. Утверждения, В которых используются такие слова, как «мотив», или «цель», обычно сводятся к утверждениям об оперант-ном обусловливании, и необходимо внести лишь не­большое изменение, для того чтобы ввести их в русло естественной науки. Вместо того чтобы говорить, что человек ведет себя соответствующим образом потому, что есть следствия, которые должны следовать за его поведением, мы просто говорим, что он ведет себя так потому, что имеются следствия, которые следовали за похожим поведением в прошлом. Это, конечно, закон эффекта, или оперантное обусловливание.

Иногда утверждают, что данную реакцию нельзя полностью описать до тех пор, пока не будут рассмот­рены ее цели как ее «текущее» свойство. Но что имеет­ся в виду под словом «описать»? Если мы пронаблюдаемза человеком, идущим по улице, мы сможем описать это событие на языке физической науки. Если затем мы добавим, что его цель состояла в том, чтобы опустить письмо, дополнит ли это то, что было выражено в пер­вом высказывании? Вероятно, ответ будет положитель­ным, так как человек может идти по улице «по многим причинам» и в каждом случае физический способ пере­движения останется одним и тем же. Однако различи­тельную грань необходимо проводить не по линии пове

дения, а по линии переменных величин, от которых по­ведение зависит функционально. Цель является свойст­вом не самого поведения, а является способом обра­щения к контролирующим переменным. Если мы составляем наше описание после того, как мы увидели, что человек опустил свое письмо в почтовый ящик и повернул обратно, мы приписываем ему цель события, которое заставило его идти по улице. Это событие при­дает «смысл» его выполнению не посредством расши­рения описания как такового, а посредством указания на независимую переменную, функцией которого оно могло бы быть. Мы не можем увидеть его цель, не уви­дев, что он опустил письмо, если только прежде мы не наблюдали подобного поведения и подобных следствий. В тех случаях, когда мы это делаем, мы пользуемся данным термином просто для предсказания того, что в данной ситуации им будет опущено письмо.

Также и наш испытуемый не может видеть свою цель, не соотносясь с похожими событиями. Если мы спросим его, почему он идет по улице или-какова его цель, и он ответит: «Я иду, чтобы опустить письмо», то мы не узнаем ничего нового о его поведении, кроме нескольких возможных причин. Конечно, сам испыту­емый может находиться в преимущественном положе­нии, описывая эти переменные, поскольку он находит­ся в постоянном контакте со своим поведением на протяжении; многих лет. Следовательно, его утверж­дение относится к тому же классу, что и утверждения других людей, которые несколько раз наблюдали за его поведением. Он просто делает возможное предсказа­ние с точки зрения своего опыта с самим с собой. Более того, он может ошибаться. Он может сообщить о том, что собирается отправить письмо, и, действительно, он может «нести в руке неотправленное письмо и опус­тить его в конце улицы, но мы все-таки можем пока­зать, что его поведение определяется тем фактом, что в прошлом он находился в таких ситуациях, когда он имел дело с человеком, значимость которого для него связа­на с такой прогулкой. Он может не осознавать эту цель в том смысле, что он не способен сказать, что его пове­дение определяется именно этой причиной. Тот факт, что оперантное поведение «направлено на будущее», вводит в заблуждение. Например, рассмотрим случай,

когда «что-либо ищется». В каком смысле это «что-либо», которое еще не было найдено, релевантно пове­дению? Предположим, что мы научаем голубя клевать пятно на стенке ящика и после формирования операн-та устраняем пятно. Птица подойдет к привычному для нее месту около стены. Она поднимет голову, направит взгляд в привычном направлении и даже возможно, что она произведет слабое клевательное движение. До тех пор пока процесс уташения не продвинется очень да­леко, она будет возвращаться на то же самое место и демонстрировать те же поведенческие реакции. Мож­но ли говорить, что голубь ищет пятно? Должны ли мы При объяснении поведения принимать во внимание поиск пятна?

Интерпретация этого поведения с позиций операн-тного обусловливания не представляет большого тру­да. Поскольку визуальная стимуляция, исходящая от пятна, обычно предшествовала приему пищи, пятно стало условным подкреплением. Оно усиливает пове­дение поиска в данном направлении с различных поло­жений. Хотя мы пытались обусловливать только реак­цию клевания, в действительности мы усиливали много различных видов «предшествующего» поведения, ко­торые заставляли птицу принять положение, из кото­рого она ищет пятно и клюет его. Эти реакции продол­жают появляться даже тогда, когда мы убираем пятно вплоть до наступления затухания. Пятно, которое ищет­ся, является таким пятном, которое в прошлом было неотсроченным подкреплением поискового поведения. В общем, поиск чего-либо включает в себя порождение реакций, которые в прошлом произвели «нечто» как следствие.

Аналогичная интерпретация применима к поведе­нию человека. Когда мы видим, что человек передви­гается по. комнате, открывает ящик письменного стола, смотрит на что-то, находящееся под журналами и т. д., Можно совершенно объективно описать его поведение: «Сейчас он находится в определенной части комнаты; большим и указательным пальцами правой руки он дер­жит книгу; он поднимает книгу и наклоняет свою голову так, чтобы можно было видеть любой объект, находящий­ся иод книгой». Можно также проинтерпретировать его поведение или «придать ему смысл»: он ищет что-то, или, если быть более конкретным, он ищет очки. То, что мы добавляем, является не дальнейшим описанием его по­ведения, а суждением о некоторых переменных, опре­деляющих его. Здесь нет ни текущей цели, ни мотива, ни намерения, которые должны быть приняты во внимание. То же самое будет иметь место, даже если мы спросим его о том, что он делает, и он ответит: «Я ищу свои очки». Это не дальнейшее описание его поведения, а это опи­сание переменных, функцией которых является его поведение, оно эквивалентно высказываниям: «Я поте­рял очки», «Я прекращу делать то, что я делаю, когда найду мои очки», или «Когда я это делал в прошлом, я находил мои очки?» Эти выражения могут показаться не вполне конкретными, однако это происходит потому, что высказывания, включающие цели и намерения, яв­ляются аббревиатурами.

Очень часто приписывание цели поведению исполь­зуется как еще один способ описания биологической адаптации. Это положение уже обсуждалось, однако можно добавить следующее. Как в оперантном обус­ловливании, так и в эволюционном отборе поведенче­ских характеристик следствия изменяют будущую ве­роятность. Рефлексы и другие врожденные паттерны поведения развиваются, потому что они увеличивают вероятность выживания вида. Операнты укрепляются, потому что за ними следуют важные следствия в жизни индивидов. По той же самой причине оба процесса по­рождают вопрос о цели, и в обоих случаях обращение к конечной причине может быть аналогичным образом отвергнуто. Паук не владеет тщательно отработанным репертуаром поведения, с помощью которого он плетет паутину, потому что она дает ему возможность ловить пищу, благодаря которой он выживает. Он владеет схо­жим поведением, потому что в прошлом такое же пове­дение пауков давало им возможность ловить пищу, кото­рая необходима для выживания.. В эволюции поведению «плетения паутины» соответствовала серия событий. Мы не правы, когда говорим, что видим «цель» плести паути­ну, наблюдая похожие события в жизни индивида.

 

Миллер (G. Miller) Джордж ( род. в 1920 г.) — американ­ский психолог, профессор Гарвардского университета. Из­вестен своими работами по экспериментальному изучению речевой коммуникации и исследованиями общих психоло­гических проблем.

Некоторые из его важнейших трудов: Psychology. The Science of Mental Life. Penguin books. — 1967; The psychology jf communication. 1967; (bei Me. Neill D.). Psycholinguistics. — In: The Handbook of Social Psychol. — 1969. — Vol. 3; Language and Perception, 1976. Галантер (Galanter) Юджин (род. в 1924 г.) — американский психолог, профессор Пенсильванского универ­ситета. Основные исследования в области применения теории информации в психологии: Contemporary psychophysics. — In: Brown R., Galanter E., Hess E. H., Mandler G. New directions in psychology, 1962 vol. 1. N. Y.; The direct measurement of unitity and subjective probabilty. — Amer. Journ. of Psychol. — 1962. — Vol. 75; Textbook of Elementary Psychology. — 1966.

Прибрам (Pribram) Карл (род. в 1919 г.) — американс­кий нейропсихолог, профессор Стэнфордского универси­тета, видный представитель американской нейропсихологии, автор ряда книг и многочисленных статей по широкому кругу проблем. Написанная им совместно с Дж. Миллером и Ю. Га-Аантером книга «Планы и структура поведения» переведена на русский язык в 1965 г. Также была издана на русском языке его книга «Языки мозга» (1975).

В данное издание включены отрывки из I и II глав книги «Планы и структура поведения» (М., 1965. —С. 26—34,40—54).

Здесь поведение описывается как сложный акт, выключающий фазы пробы (Test) и операционную (Operate) и регулируемый знаниями, накопленными в прошлом опыте организма (авторы называют их Образами) и программой, обеспечивающей последовательность операций (называется здесь Планом).

ПЛАНЫ И СТРУКТУРА ПОВЕДЕНИЯ

Задача заключается в том, чтобы дать описание того, как внутреннее представление организма о его Вселен­ной контролирует его деятельность. Если мы рассмот­рим, какова эта деятельность у нормального животно­го, то мы будем поражены тем, в какой степени она организуется в определенные системы. Большинство психологов утверждают, что эти системы деятельности определяются иерархией целей, но в настоящее время не это нас интересует. Мы хотим привлечь внимание к тому факту, что такая организованность действительно существует. Структура является таким же важным свой­ством поведения, как и восприятия. Однако структуры поведения имеют тенденцию быть главным образом развертывающимися во времени; именно последова­тельность движения плавно развивается в то время, как живое существо бегает, плавает, летает, разговаривает или занимается чем-либо еще. Поэтому мы должны обеспечить способ, при помощи которого мы сможем зафиксировать познавательное представление в виде соответствующей схемы деятельности. Но как же нам расчленить эту находящуюся в движении схему дея­тельности на поддающиеся анализу части?

Трудности при анализе деятельности животного возникают не от недостатка методов, а от их чрезмер­ного изобилия. Мы можем описать действие как пос­ледовательность сокращений мышц или как последо­вательность движений конечностей и других частей тела, как последовательность целенапрвленных дей­ствий или даже более крупных комплексов. В соответ­ствии с теорией Толмена большинство психологов отличают мелкие единицы поведения от крупных, называя мелкие «молекулярными», а крупные — «мо- лярными». Всякому, кто спрашивает, какая из этих единиц имеет надлежащий объем для использования

при описании поведения, говорят, что законы поведе­ния кажутся более очевидными при использовании молярных единиц, но добавляют, что ему придется установить на основании собственного опыта и наблю­дений, насколько «молярными» должны быть исполь­зуемые единицы.

Однако довольно ясно следующее: сложность за­ключается в том, что молярные единицы должны со­стоять из молекулярных единиц, а это означает, что Надлежащее описание поведения должно делаться од­новременно на всех уровнях. Иначе говоря, мы пы­таемся описать процесс, который организуется на не­скольких различных уровнях, и сочетание элементов на одном уровне может быть указано только в том случае, если мы укажем элементы следующего, высшего, или более молярного уровня описания. Например, молярная схема поведения X состоит из двух частей — А и В. Таким образом, Х=АВ. Но А в свою очередь состоит из двух частей — а и Ь, а В состоит из трех — с, d и е. Следовательно, Х=АВ= abcde, и мы можем описать этот сегмент поведения на любом из указанных трех уров-ней. Дело, однако, в том, что мы не хотим избрать один уровень и доказывать, что он почему-то лучше других: полное описание должно включать все уровни. Иными словами, структурные свойства поведения будут поте-ряны, если мы установим только, например, abcde: тог- да (ab) (cde) можно спутать с (abc) (de), которые могут представлять собой совершенно различные вещи.

Несомненно, этот вид организации поведения наи-более очевиден в словесном поведении человека. От­дельные фонемы организуются в морфемы, морфемы объединяются, чтобы составить фразы; фразы в соот-ветствующей последовательности дают предложение, а ряд предложений образуют высказывание. Полное описание высказывания включает все перечисленные нами уровни.

Примером двусмысленности, которая является ре-зультатом ситуации, когда не все уровни известны, мо­жет служить следующее предложение: «They are flying planes». Последовательность фонем может остаться не-изменной, но это предложение можно проанализиро­вать двояко, как (They) (are flying) (planes) и (They are) (flying planes), получив два совершенно разных высказывания: (а) «Они водят самолеты»; «Это — летящие самолеты»¹.

Психологи редко проявляли нежелание призна­вать существование таких молярных единиц, как «сло­ва» или даже «значения», когда они касались словес­ного поведения, несмотря на то, что фактические реакции, доступные для восприятия, представляют собой всего лишь ряды звуков, акустические представ­ления предполагаемых фонем. Такое же признание молярных единиц в несловесном поведении требует подобного описания, охватывающего все уровни. Од­нако, к сожалению, психолог обычно описывает пове­дение или какой-либо аспект поведения на одном-един-ственном уровне и предоставляет своим коллегам вывести при помощи собственного здравого смысла, что произошло на других уровнях. Тщательная регис­трация каждого сокращения мышц, даже если бы кто-нибудь отважился попытаться это сделать, все же оказалась бы недостаточной, так как она не содержа­ла бы структурных черт, которые характеризуют мо­лярные единицы. Эти структурные черты должны вводиться на основе теории поведения. Наши теории поведения в этом смысле всегда оставались туманны­ми и интуитивными. (Довольно странно представить себе, что, хотя бихевиоризм существует полвека, этот аспект проблемы описания поведения почти никогда не учитывался и, уж конечно, не был разрешен.)

 

¹ Традиционный метод анализа предложения служит прототипом того вида описания поведения, которого мы требу­ем. Хомский в гл. IV своей монографии «Синтаксические струк­туры» (Chomsky N. Syntactic Structures) дает формальное пред­ставление о такого рода описании, называемом лингвистами «конституэнтным анализом». Мы обсудим предлагаемый Хом-ским метод описания словесного поведения более детально в главе X. Предположение, что лингвистический анализ дает модель для описания всех видов поведения, конечно, не явля­ется новостью: оно часто выдвигалось как лингвистами, так и психологами. Например, психолог Джон Б. Кэрролл в «Иссле­довании языка» (Carrol J.B. The Study of Language. — Cambridge, 1953) отмечает, что из лингвистической теории мы заимствуем представление об «иерархии единиц— от элементарных еди­ниц, подобных отличительной черте фонемы, до крупных еди­ниц типа предложения. Можно предположить, что отрезки поведения любого типа могут быть организованы до некоторой степени таким же образом» (Р. 106).

 

В тех счастливых случаях, когда мы находим аде­кватные описания поведения — которые мы почти всегда встречаем у лингвистов и этологов, — совер­шенно очевидно, что поведение организуется одновре­менно на нескольких уровнях, характеризующихся разной степенью сложности. Говоря об этом факте, мы будем именовать его «иерархической организацией поведения»². Эта иерархия может быть изображена различными способами. Иерархическая схема обыч­но принимает форму дерева, ответвления которого указывают в последовательном порядке все меньшие единицы. Иначе иерархия может быть представлена в виде контура:

Можно рассматривать иерархию и как ряд переч­ней: X — это перечень, содержащий два пункта —АиВ; А — перечень, содержащий два пункта — а и b;В — пере-

² Многим психологам знакомо мнение, что поведение врганизуется иерархически, потому что они помнят, как Кларк Хвлл употреблял термин «генеалогическая иерархия». Поэто­му мы спешим отметить, что то, как использовал термин «иерар-хия» Халл и как используем его теперь мы, не имеет почти ничего общего. Мы говорим об иерархии уровней описания. Халл говорит о систематизации альтернативных (взаимозаме-няемых, взаимозамещаемых) реакций соответственно их силе. См,, например, работу: Hull C.L. The Concept of the Habit-family Hierarchy and Maze Learning. — Psychol. Rev. № 41. — 1934. — P, 33—54, 134—152). Ближе к духу настоящего обсуждения стоит система эпизодов поведения, использованная Роджером Бар-кором и Гербертом Райтом в труде «Средний Запад и его дети» (Barker R., G. Wright. Midwest and Its Children.) для описания Малярного поведения детей в их естественном окружении. Труд Варкера и Райта является заслуживающим внимания» исклю­чением из нашего утверждения, что психологи не пытались описать структурные черты поведения.

чень, содержащий три пункта — с, d, e³. Наконец, иерар­хию можно рассматривать как ряд правил, на основании которых происходят допустимые замены: там, где встре­чается X, мы можем заменить его АВ; А можно заменить ab и т. д.⁴ Каждый из этих способов изображения иерар­хии имеет в особых условиях свои преимущества.

Теперь, если принять иерархическую систему орга­низации поведения за единственно правильную, пришло время выделить несколько терминов для специальных целей настоящего обсуждения. Так как определения представляют собой трудное чтение, мы постараемся сократить наш список до минимума.

План. Всякое полное описание поведения должно быть пригодным для того, чтобы служить перечнем инст­рукций, т. е. оно должно обладать характерными чертами плана, который может руководить описываемым действи­ем. Однако, когда мы говорим о Плане на страницах дан­ной книги, этот термин будет относиться к иерархии инструкций, и если это слово будет начинаться с заглав­ной буквы, то это будет указывать, что оно употребляется в этом специальном значении. Итак, План — это всякий иерархически построенный процесс в организме, способ­ный контролировать порядок, в котором должна совер­шаться какая-либо последовательность операций.

Для организма План в основном представляет со­бой то же самое, что и программа для математической машины, в особенности если эта программа имеет иерархический характер, описанный выше. Ньюэлл, Шоу и Саймон очень четко и систематично применяли иерархическую структуру перечней в своей работе над «языками для обработки информации», которые при­меняются при программировании для скоростных цифровых математических машин в случаях модели­рования человеческих процессов мышления. Их успех

³ Формы изображения в виде дерева и контура — древние и хорошо знакомые формы, но использование формы перечней кажется нам относительно новым. Впервые мы познакомились с ним в труде Ньюэлла, Шоу и Саймона по моделированию познавательных процессов при помощи счетно-вычислительных устройств. См.: Newell A., Simon H.A. The Logic Theory Machine: A Complex Information Processing System «IRE Transactions on Information Theory». — 1956. — Vol. 1—2. — № 3. — P. 61—79; Proceeding of the Western Joint Computer Conference. Los Angeles, February.— 1957.— P. 230—240.

в этом отношении, который, по нашему мнению, явля­ется очень значительным и многообещающим, под­тверждает правильность гипотезы, что иерархическая структура является основной формой организации при решении задач человеком. Поэтому мы с полным ос­нованием полагаем, что в дальнейшем термин «План» может быть всюду заменен термином «программа». Тем не менее сведение Планов «только к программам все еще является научной гипотезой и требует даль­нейшей проверки. Поэтому пока мы скорее избежим путаницы, если будем рассматривать программу ма­тематической машины, моделирующей некоторые черты поведения организма, как теорию о Плане орга­низма, порождающем поведение»⁵.

Кроме того, мы будем также использовать термин «План» для обозначения грубого наброска какой-то после­довательности действий, просто ряда основных темати­ческих заголовков наряду с полностью детализированной спецификацией каждой отдельной операции⁶.

Стратегия и тактика. Понятие об иерархической Организации поведения было дано ранее, а также ука­зывались различия между молярными и молекулярны­ми единицами анализа. Теперь, однако, нам хотелось

⁵ Следует четко осознавать, как указывают Ньюэлл, Шоу и Саймон, что уподобление последовательности операций, совершенных организмом, хорошо программируемой работе счетной машины резко отличается от уподобления счетной ма-шине, мозгу или электрических реле синапсам и т. д. Ньюэлл, Шоу Дж., Саймон Г. Элементы теории решения задач. См. работу: Newell A., Shaw J.C., Simon H.A. Elements of a Theory of Human Problem Solving.— Psychol. Rev.— 1958.— № 65.— P, 151—166; Herbert A., Simon H.A:, Newell A. Models. Their Uses tnd Limitations. — In: White L. D. (ed.). The State of the Social Iclences. — Chicago, 1956. — P. 66—83.

^в Ньюэлл, Шоу и Саймон также пользовались термином «План» для обозначения общей стратегии, до того как были разработаны детали, но они подчеркивают отличие такого Плана ВТ программы, которая. дает возможность счетной машине использовать планирование как один из технических приемов решения задачи. См.: Newell A., Shaw J. С, Simon И, A. A Report en a General Problem Solving Programm. — In: Proceedings of the International Conference on Information Processing.— Paris, 1959. Другие исследователи употребляют термин «машина» в столь широком смысле, что он включает в себя и План, и инструмент, i помощью которого этот план осуществляется. См.: Minsky M.L. I ItMirlstic Aspects of the Artifical Intelligence Problem, Group Report 14 55. Lincoln Labor., Massachus. Inst. of Technology, 1956.

бы расширить нашу терминологию. Мы покажем, что молярные единицы представляют собой стратегию по­ведения, молекулярные единицы — тактику.

Выполнение. Мы говорим, что живое существо вы­полняет данный План, в то время как на деле этот План контролирует последовательность операций, которые оно выполняет. Когда организм выполняет План, он делает это шаг за шагом, завершая одну его часть и затем переходя к следующей. Выполнение Плана не обяза­тельно должно выражаться во внешнем действии — в особенности у человека; можно, по-видимому, считать справедливым, что наряду с Планами, руководящими действиями, существуют Планы для сбора или перера­ботки информации. Хотя это фактически не является необходимым, мы интуитивно предполагаем, что одно­временно может выполняться только один План, хотя возможно довольно быстрое чередование Планов. Орга­низм может хранить много других Планов, кроме вы­полняемого им в данный момент.

Образ. Образ — это все накопленные и организо­ванные знания организма о себе самом и о, мире, в ко­тором он существует. Конечно, Образ заключает в себе нечто гораздо большее, чем картины. Употребляя этот термин, мы имеем в виду в основном тот же вид пред­ставления, которого требовали другие сторонники по­знавательной теории. Оно включает все, что приобрел организм, — его оценки наряду с фактами, — органи­зованное при помощи тех понятий, образов или отно­шений, которые он смог выработать.

В ходе продолжительных дебатов авторы настоя­щей книги пользовались большим количеством других терминов для уточнения термина «План», но эта тер­минология не будет приведена здесь. Новые термины будут вводиться и разрабатываться по мере надобно­сти в ходе последующего обсуждения. В настоящее же время мы дали достаточное количество определений, чтобы иметь возможность сказать, что центральной проблемой этой книги является исследование отноше­ний между Образом и Планом.

Может показаться, что это утверждение означает резкое разделение Образа и Плана, так что имело бы смысл задать вопрос: «Входит ли такой-то процесс ис­ключительно в План или исключительно в Образ?» Из нижеприводимых соображений должно стать ясным,

что эти две точки зрения не могут быть использованы для классификации процессов по двум взаимоисклю- чающим категориям: План может быть заучен и стать тем самым частью Образа.

Формулировки Планов должны у человека вклю ч ать часть Образа, поскольку то, что человек в состоя­нии выполнить данные Планы, должно являться час­тью его Образа о самом себе. Знания должны быть включены в План, поскольку В противном случае План не может служить основой для руководства поведением. Следовательно, Образы могут составлять часть Плана. Можно внести изменения в Образы только путем выполнения Планов по сбору, накоплению и перера­ботке информации.

Можно внести изменения в Планы только на осно­ве информации, почерпнутой из Образов.

Преобразование описаний в инструкции представ­ляет собой у человека простую словесную процедуру.

Те психологи, которые привыкли считать своей за­дачей исследование взаимоотношений между стимулом И реакцией, склонны рассматривать работу, подобную Нашей, параллельным образом — как исследование вза­имоотношений между субъективным стимулом и субъек­тивной реакцией. Если бы все, что мы должны сказать, можно было свести к этому, то едва аи нам понадобилось бы писать для этого книгу. Стимул и реакция — это пси­хологические понятия, заимствованные из анализа реф­лексов. Но мы отказались от классической концепции о рефлекторной дуге как основной схеме организации все­го поведения и поэтому не ощущаем необходимости пе­реносить классическое разделение стимула и реакции в область Образов и Планов. Предположение, что План представляет собой замаскированную реакцию на ка-кой-то внутренний Образ стимула, приводит только к по­пытке уподобить объективные концепции их субъек­тивным эквивалентам и оставляет рефлекторную дугу по-прежнему хотя и довольно призрачным, но все же хозяином всего механизма мышления. Едва ли нам уда­стся свергнуть старого хозяина без помощи нового, по-этому далее нам предстоит задача найти ему преемника.

...Нервный механизм, участвующий в рефлекторном акте, не может быть изображен как простая рефлекторная дуга... В рефлекторном акте участвует значительно более сложная форма регуляции чем та, которую предполагает теория рефлекторной дуги. Единственное требование, предъявляемое к стимулу в классической цепи элемен­тов, выражается в критерии пороговых интенсивностей для каждого из элементов.. Если внешний раздражитель достаточно силен, чтобы быть выше порога на всем про­тяжении рефлекторной дуги, он сможет вызвать реак­цию... Однако порог является лишь одной из многих раз­личных сторон, в отношении которых может быть опробовано воздействие. Более того, ответ эффекторных аппаратов зависит от результатов такого опробования, и его наиболее правильно рассматривать как попытку из­менить получаемые результаты. Действие возбуждается «несоответствием» между состоянием организма и состо­янием, которое опробуется. Действие сохраняется до тех пор, пока несоответствие (т. е. проксимальный стимул) не устраняется. Общий характер рефлекторного акта, таким образом, заключается в опробовании воздействующей энергии определенными критериями, установленными в организме, в возникновении реакции, если результат пробы показывает наличие несоответствия (рассогласо­вания) и в продолжении реакции до тех пор, пока это несоответствие не исчезает... Следовательно, существует «обратная связь», идущая от результата действия к фазе опробования; мы обнаруживаем здесь возврат­ную петлю. Простейший вид схемы, представляю­щей эту концепцию рефлекторного действия в проти­воположность классической рефлекторной дуге, будет выглядеть примерно следующим образом (рис. 1).

Рис. 1. Единица Т—О—Т—Е (Test—Operate—Test—Exist)

 

...Мы будем использовать представление о Т—О— Т—Е как общее описание процессов, участвующих в ре­гуляции. В самой простой форме схема Т—О—Т—Е лишь утверждает, что операции, выполняемые организмом, постоянно регулируются результатами различных проб.

Авторы настоящей книги считают, что система Т------

О—Т—Е, включающая важное понятие обратной связи, является как объяснением поведения, так и объяснением рефлекторного акта, принципиально отличным от объяс­нения, предлагаемого принципом рефлекторной дуги. Следовательно, традиционные понятия стимула и реак­ции должны быть определены по-новому, чтобы соответ­ствовать своему новому контексту. Стимул и реакция должны рассматриваться как фазы организованного, координированного акта. Мы суммируем указанные пред­ставления следующим образом: «Стимул является той фазой формирующейся координации, которая представ­ляет условия, необходимые для достижения успешного результата; реакция является той фазой этой же форми­рующейся координации, которая дает возможность дос­тигнуть соответствия этим условиям и служит инструмен­том в достижении успешной координации. Поэтому они являются строго соответствующими друг другу и совпа­дающими во времени»⁷.

Ввиду того что стимули реакция соответствуют друг другу и совпадают во «времени, процесс действия раз­дражителя следует рассматривать не как предшествую­щий реакции, а скорее как ведущий ее к успешному устранению несоответствия. Иначе говоря, стимул и реакция должны рассматриваться как элементы обрат­ной связи.

Необходимость какого-то вида обратной связи при описании поведения хорошо видна большинству сто­ронников рефлекторной теории, но они вводят ее осо­бым путем. Например, они обычно говорят о некоторых Следствиях рефлекторного акта, таких, как усиление ИЛИ подкрепление рефлекса, — такой подкрепляющий результат действия является четким примером обрат-Ной связи. Подкрепление, однако, является особым ви­дом обратного воздействия, которое не следует отож-

⁷ Эта цитата взята из статьи: Dewey J. The Reflex Arc Concept In Piychology. Эта статья ввиду мудрости и глубины понимания имеет такое же значение, какое она имела в 1896 г.

 

дествлять с обратной связью, включенной в систему Т—О—Т—Е. Их различия таковы: (1) подкрепляющая обратная связь должна усиливать что-то, в то время как обратная связь в схеме Т—О—Т—Е осуществля­ет акт сличения; (2) подкрепляющая обратная связь рассматривается как определенный раздражитель (наприпример, пища), в то время как обратная связь в Т—О—Т—Е может быть раздражителем или информацией (например, инструкцией); (3) подкреп­ляющая обратная связь часто рассматривается как фактор, «снижающий потребность» организма, в то время как обратная связь в Т—О—Т—Е не имеет по­добного значения.

Когда процесс Т—О—Т—Е завершен — операция выполнена, проба дала удовлетворительные результа­ты, реакция завершена, — организм может достичь более благоприятного состояния. Возможно, правиль­но, что система Т—О—Т—Е, которая успешно завер­шается в данной ситуации, имеет тенденцию повторять­ся с возрастающей вероятностью, хотя такая связь не является обязательной. Поэтому возможно обсуждать Т—О—Т—Е в терминах подкрепления. Тем не менее Т— О—Т—Е включает значительно более общее представле­ние об обратной связи. Понятие подкрепления пред­ставляет важный шаг вперед от рефлекторной дуги к петле обратной связи, однако в теории поведения нуж­ны еще более смелые шаги, чтобы продвинуться за пределы описания простых экспериментов по выработ­ке условных рефлексов.

Возможно, окажется необходимым внести измене­ния в основной тип Т—О—Т—Е как гипотезу, поэтому в целях настоящего обсуждения мы будем продолжать, рассматривать схему, изображенную на рис. 1, скорее-как гипотезу, чем факт. Однако важность значения этой гипотезы для общих положений нашей книги не долж­на быть упущена. Она представляет собой описание в сжатой форме связи между Образом и действием, ко­торое мы выполняем. Т—О—Т—Е представляет собой основную схему, в которую укладываются наши Пла­ны; фаза «опробования» Т—О—Т—Е включает опреде­ление того, какие знания необходимы для сравнения, а операционная фаза представляет собой то, что организм делает в соответствии с этим. Последнее часто может включать открытые, видимые действия. Каким же об­разом План связывает представления (Образ) организ­ма о самом себе и окружающем его мире с действиями, реакциями, поведением, которые организм производит?

Посмотрим, что мы должны сделать для того, чтобы распространить эту идею на некоторые важные про­блемы. Одно из первых затруднений, не слишком боль­шое, — это определить более точно, что мы подра­зумеваем под «несоответствием» (рассогласованием), которое выявляется на стадии первоначальных проб. Почему бы нам не говорить о наличии простого разли­чия, а не «рассогласования»? Ответ не является глубо­ким: мы просто не хотим заниматься описанием систе­мы Т—О—Т—Е в случаях, когда организм улавливает различие и когда он не улавливает таких различий. Ко-Гда схема Т—О—Т—Е используется для описания сер­вомеханизмов, например, очень важно разграничить «положительную» и «отрицательную» обратную связь, но, ввиду того, что мы прежде всего интересуемся об­ратной связью при регуляции, такие вопросы не явля­ются существенными. Вряд ли стоит рассматривать все эти варианты как различные элементы анализа, оче-видно, проще рассматривать их все как примеры более общего типа механизма, «чувствительного к несоответ­ствию»⁸.

Второе затруднение — несколько более серьезное — заключается в вопросе, каким образом из системы Т— О—Т—Е мы можем прийти к целой иерархической Структуре поведения, на важность которой мы указыва­ли в главе I. Как можно примирить два понятия — обрат-ная связь и иерархия? Один из методов комбинирования Компонентов обратной связи в иерархию был описан Д.М. Маккеем⁹, который предположил, что последствия операционной фазы в одном компоненте представляют собой стимул для действия сличающего механизма вто­рого компонента; согласно предположению Маккея, су-

 

• Понятие механизма, «чувствительного к несоответствию», нежится авторам связанным с концепцией «познавательного диссонанса» Фестингера, но мы не пытаемся исследовать или развить эту возможную связь.

 

ществует ряд таких компонентов обратной связи, каж­дый из которых представляет более высокий уровень абстракции от внешней действительности. Хотя схема Маккея является очень остроумной, мы вынуждены признать, что несколько иной метод построения иерар­хии будет лучше служить целям психологического опи­сания. Центральное положение метода, принятого на этих страницах, заключается в том, что операционные компоненты схемы Т—О—Т—Е сами могут быть элемен­тами этой схемы. Иначе говоря, схема Т—О—Т—Е вклю­чает как стратегические, так и тактические элементы поведения. Таким образом, операционная фаза системы Т—О—Т—Е более высокого порядка может сама состо­ять из цепи других подобных. же систем, а каждая из последних в свою очередь может содержать вновь ряды таких же подчиненных единиц и т. д. Поскольку этот метод применения одной и той же схемы описания для высших, стратегических элементов и для низших, такти­ческих элементов может вызвать недоразумения при первом знакомстве, мы рассмотрим соответствующий пример.

Р. С. Вудвортс показал, что часто акты поведения состоят из двух стадий ¹⁰. Вудвортс называет их «двух­фазными двигательными актами