Направления классического психоанализа

 

Адлер (Adier) Альфред (1870— 1937) — австрийский психиатр, осно­ватель психологического направления, называющего себя «индивидуальной психологией». После окончания Венс­кого университета работал врачом в Вене. В 1901 г. выступил в печати с ря­дом статей против нападок на «Толко­вание сновидений» Фрейда. За этими выступлениями последовало пригла­шение от Фрейда вступить в руково­димый им кружок, состоящий тогда

всего из 5 членов, включая самого Фрейда и Адлера. Адлер становится членом кружка в 1902 г. Фрейд делает Адлера президентом Венского психоаналитического общества и со­редактором (редактором был Фрейд) психоаналитического журнала «Zeitschrift für Psychoanalyse». В 1907 г. выходит первая психологическая публикация Адлера «Inferiority of Organs». Здесь содержится первая формулировка аддеров-ской теории комплексов. В 1907 г. в кружок вошли К. Юнг и Э. Блейлер. Вскоре начинается расхождение Адлера с Фрейдом. Адлер выступает с критикой сексуальной этио­логии человеческих феноменов, которой противопоставил концепцию мужского протеста. На заседаниях кружка в начале 1911 г. Адлер развернул дискуссию, в ходе которой изложил свои идеи. В этом же году он выходит из кружка Фрейда и основывает свою группу, которая называлась «Общество свободных психоаналитических исследова­ний» (Society for Free Psychoanalitic Research), но уже.на следующий год получила имя «индивидуальная пси­хология». Основал общество и журнал «Zeitschrift fur Individualpsychologie» (1914), с 1914 по 1937 г. — «International Zeitschrischrift fur Individualpsychologie».

В 1912 г. выходит работа «The Neurotic Constitution», кото­рую сам Адлер оценивал как начало индивидуальной пси­хологии. «Этой работой я основал мою индивидуальную Психологию», — говорил он. Во время первой мировой вой-ны служил в австрийской армии в качестве врача. После войны стал интересоваться педагогическими вопросами, Подверг резкой критике систему Венского школьного об- разования.

В 1935 г. эмигрировал в США. Здесь продолжал свою Клиническую практику, читал лекции в Колумбийском университете. Умер в 1937 г. в Шотландии. Группы индивидуальной психологии продолжали действовать в Ан- глии, Швейцарии, Голландии, Франции, Австрии и объеди-нены в «International Association of Individual Psychology» (1922). В США существовало общество индивидуальной пси-хологии, которое имело свой журнал «American Journal of Individual Psychology».

Индивидуальная психология Адлера является одним из направлений классического психоанализа, так как сохраня-от положение об основополагающей роли бессознательной Психики в жизни человека. Выступая против биологизации человека Фрейдом, Адлер выдвигает положение об обуслов­ленности психики человека общественными условиями его существования. Важное значение для практики воспитания в патопсихологии имеет учение Адлера о компенсации и сверхкомпенсации, отрицающее фатальную зависимость Психического развития личности от органического субстрата.

Соч.: Studie fiber die Minder-wertigkeit von Organen. — Munchen, 1907; Uber den nervosen charakter. —Munchen, 1919; Praxis und Theorie der Individualpsychologie. —Munchen, 1927.

Краткий, но систематический обзор работ Адлера содержится в томе, составленном из отрывков его трудов разных лет с комментариями составителей (The individual Psychology on his Alfred Adier. — In: Ansbacher H.L. and R.R. ed.). Systematic presentation in selection on his writings. — N,Y., 1956).

Лит.: Выготский Л.С. Дефект и компенсация. — В кн.: Выготский Л.С. Собр. соч. — Т. 5. — 1983. — С. 34—49; Зец-гарник Б.В. Теории личности в зарубежной психологии. — М, 1982. — С. 14—18; Какабадзе В.Л. Теоретические проблемы глубинной психологии. — Тбилиси, 1982. — С. 121—153;

Лейбин В.М. Психоанализ и философия неофрейдиз-ма, — М., 1977. — С. 135—157. В сборник включена статья «Индивидуальнаяпсихология» (Individualpsychologie. —In: Sa ире Е. Einfuhrung in die neurer Psychologie 4 und 5 Aufl.

Osterwieck-Harz, 1931), в которой Адлер раскрывает задачи и основные понятия теории индивидуальной психологии, дает рекомендации по воспитанию.

 

ИНДИВИДУАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ

 

Под именем индивидуальной психологии стала ныне широко известна новая отрасль человекознания, осно­ванная автором настоящей статьи. Большое распро­странение она получила благодаря успехам в коррекционной работе с трудновоспитуемыми, педагогически запущенными детьми и в лечении неврозов. Все больше признаются и ее возможности в области профилактики указанных отклонений в душевном развитии, ее воспи­тательное значение. Нет уже, по-видимому, ни одного направления в психологии, которое не считалось бы с важнейшими положениями индивидуальной психологии. Несмотря на критику, которой первоначально подвер­галась эта теория, не было причин для сколько-нибудь существенного изменения ее научных основ.

Свою первую задачу она видит в новом освещении проблемы тела и души. Исходным материалом для ис­следований явились данные биологии и медицинской патологии; было установлено, что ребенок на собствен­ном опыте узнает свойства и возможности своего орга­низма и в условиях длительного переживания чувства собственной неполноценности (Minderwertigkeitsgefuhl) стремится ощутить собственную целостность, способ­ность преодолеть свою природную слабость, трудности в социальных отношениях, стремится испытать чувство полноценности. Соответственно испытываемым трудно­стям и ощущению своей слабости человек испытывает растущее стремление ощутить свою силу (букв, стрем­ление к власти — Streben nach Macht), с которым свя­зана потребность индивида направить развитие прису­щих ему сил и возможностей к некой конечной, смутно представляемой им цели — «совершенству». Те ду­шевные процессы, движения, формы движения и т. п., способности и «дарования», которые мы позднее нахо­дим в человеке, имеют своим источником индивидуаль­ный опыт, творческую силу индивидов, которая в своем сложном и трудном развитии направлена все к той же мнимой конечной цели. Все сказанное дает нам право называть нашу науку индивидуальной психологией.

В ходе индивидуально-неповторимого освоения ре­бенком мира его творческие стремления встречаются с самыми различными препятствиями. Поэтому с первых двух лет жизни, когда ребенок находит собственное «Я» и начинает свое восхождение к соответствующей этому «Я» конечной цели, все душевные феномены представ­ляют собой не реакции, зависящие от степени напряже­ния, которое ребенок испытывает в определенной си­туации, а творческие установки. Именно поэтому решающее значение приобретает не абсолютная значи­мость его телесных органов и соответствующих им фун­кций, а их относительная ценность, их значение для жизни в данном, индивидуально-своеобразном мире. По­скольку у каждого ребенка этот процесс уникален, мы считаем, что в основе закладывающейся у ребенка ду-шевной структуры лежат не объективные значения, а его индивидуальные впечатления, которые из-за огромного множества влияний на детей и их ошибок не могут быть причинно объяснены. Их особенности можно понять, лишь постигая сущность стиля жизни индивида.

При этом особое значение имеют исследования, вскрывающие конечные цели человека. Не говоря уже о том, что мы вообще не должны рассматривать чело-века иначе как целостное существо, действующее целе­сообразно и обдуманно, человеческая жизнь и все его действия предполагают постоянное стремление к од-ной определенной цели. Телеология душевной жизни подчиняется в общем имманентным закономерностям, но в своем индивидуальном своеобразии цели человече­ских действий определяются самим индивидом.

Если бы нам была известна цель личности, о кото­рой мы (очень приблизительно) можем судить лишь по Тому, как индивид преодолевает свои жизненные за­труднения, то мы могли бы понять и объяснить язык душевных феноменов: как и почему возникли те или Иные их особенности, почему в ходе развития были ис­пользованы те или иные врожденные свойства индиви­да, какими должны быть черты его характера, его аффекты, чувства, его логическое мышление, моральный облик, эстетические чувства, чтобы индивид смог до­стичь своей цели. Мы могли бы понять, почему в его развитии наблюдаются отклонения от нормы и на­сколько они велики, если бы смогли узнать, насколько цель индивида отличается от нашей и вообще от целей, предписываемых нормами общественной жизни. Ведь мы можем узнать почерк знакомого композитора в не­известной нам до сих пор мелодии, а в форме завит­ков архитектурного украшения — определенный ар­хитектурный стиль, поскольку часть всегда связана с целым. Определить жизненный путь человека таким образом не всегда столь же просто. Существующая ти­пология ничего не говорит нам об индивидуальных от­клонениях (различиях). Если бы мы могли, исследуя завитки и мелодии человеческой жизни, сделать вывод об исходной цели человека, в целом о его жизненном стиле, тогда мы могли бы почти с такой же надежностью, как в естественных науках, и почти с математической точностью определить место этого человека среди дру­гих людей, показав на деле значение индивидуально-психологических исследований, предсказать, как ин­дивид будет действовать в определенных ситуациях.

По-видимому, индивидуальная психология помо­жет исследователям разрешить эту задачу. Результаты наших исследований, которые можно использовать для выявления целей и жизненного стиля человека, будь то ребенок или взрослый, трудновоспитуемый или невро­тик, основаны на изучении эмпирически найденных фактов, доступных каждому, и которые мы смогли по-иному осветить и систематизировать, руководствуясь нашими теоретическими взглядами и используя соот­ветствующие способы наблюдения. Мы научились ви­деть в любом душевном движении одновременно про­шлое, настоящее и будущее и конечную цель человека, а также исходную форму ситуации, в которой форми­ровалась личность пациента в раннем возрасте. Ду­шевные явления как особый тип процессов жизни пред­ставляют собой движение, всегда направленное к финалу. Если в этом утверждении мы увидим не метафо­ру, а примем его всерьез, то из него следует вывод о том, что под влиянием конечной цели все душевные дви­жения упорядочиваются в единую линию активности (Aktionslinie) и каждое отдельное душевное движение подготавливает акт, следующий за ним. В самом дей­ствии глубоко заложено стремление к завершенности.

Вследствие этого любой шаг на жизненном пути реали­зует общее стремление к целостности, а компенсация имеет задачу сгладить недостатки, достичь высшего уровня развития.

Таким образом, процесс компенсации, глубоко ле­жащий в основе всей человеческой жизни, — творчес­кая сила. Она создала человеческую культуру как средство сохранения человеческого рода и формы вы­ражения, и жизненный стиль индивида как реакцию организма на давление внешнего мира, как средства защиты (Sicherungen), как постоянные попытки сба­лансировать действие сил в системе человек — зем-ля — общество — род. Таким образом, конечной целью все х душевных стремлений являются уравновешен­ность, безопасность, приспособление,целостность.

Установление такого баланса сил, или возник­новение дисгармонии, происходит, конечно, не по математическим или физическим законам, а на основе индивидуальных впечатлений, всецело определяющих­ся конечной целью данного индивида. В зависимости от того, в чем индивид, приспосабливаясь к реальнос-ти, находит свою конечную цель, — видит ли он себя — в своих детских фантазиях или при выборе профессии — в роли кучера, лошади, генерала, лечащего врача или спа-сителя человечества, — именно в зависимости от этого он будет ощущать и оценивать достигнутую им позицию. Заэтими фактическими, «конкретизированными» конеч-ными целями лежит все то же творческое стремление индивида скомпенсировать свои недостатки, при-способиться к реальной жизни и прежде всего прису­щие ему мужество и уверенность в своих силах. Все это обусловливает также поведение индивида, его ми­ровоззрение, его поступки, или, говоря традиционным языком психологии, его характер, темперамент, аффек-ты, чувства, волю, особенности его логического мышле­ния, направленность его внимания и его действий.

В этой системе отношений решающим является ощу-щение собственной ценности или чувство собственной Личности (индивидуальности— Personlichkeitsgefühl), большая или меньшая сила которого побуждает к ре­шению индивидуально понимаемых жизненных задач. В этой целостной системе отношений нет величин, Которые можно было бы вычислить математическим пу

тем. В последующей жизни индивида не. имеют ника­кого значения ни особенности его телесной или духов­ной организации, ни наследственные способности, если они не включаются в формирующийся в первые 3—5 лет жизненный стиль индивида. Так, например, «акус­тическая способность», если считать ее способностью, совершенно не развивается из-за отсутствия надлежа­щего присмотра за ребенком или из-за слишком забот­ливой опеки. По словам биографа, Карл Великий, несмот­ря на все усилия, так и не смог научиться чтению и письму якобы из-за отсутствия прирожденных способ­ностей к ним. Мы теперь отрицаем существование та­ких врожденных способностей, с тех пор как использу­ем методы обучения Песталоцци и др. Если мы будем учитывать индивидуально-психологическую позицию и предшествующее обучение индивида, его постоянную и упорную борьбу с жизненными трудностями, которая начинается очень рано, то вместо безмолвного поклоне­ния гениальному дарованию мы приблизимся к пони­манию его возникновения.

Точно так же ситуация, среда или переживания ре­бенка сами по себе не могут быть причинами поведения. Их значение и действенность зависят от опосредующих душевных процессов. Они ассимилируются ранее при­обретенным жизненным опытом ребенка. Вот почему в глубоко нравственной семье иногда вырастает преступ­ник, а в семье тунеядцев — полезный член общества. Никогда одно и то же событие не переживается двумя разными людьми одинаково, и от жизненного стиля че­ловека зависит, какие уроки он извлечет из пережитого. Конечно, человек никогда не может сделать из жизнен­ных событий абсолютно правильный вывод и неукосни­тельно следовать ему. И вряд ли всегда существуют причины огромного множества человеческих заблужде­ний. Из-за всего этого детерминистический способ ис­следования в учении о душевной жизни невозможен.

Таким образом, всю жизнь и отдельные формы ее выражения пронизывает единая линия активности, ле­жащая в основе индивидуальности. Любое душевное явление всегда означает большее, чем находит в нем здравый смысл. Только в сопоставлении со всей систе­мой отношений можно узнать, означает ли ложь хва­стовство или увертку, является ли пожертвование про-

явлением сострадания или мании величия, соболезно­вание — социального чувства или высокомерия. Ваг-нер и Лист говорят нам о разном одними и теми же созвучиями. Все душевные феномены в целом опреде­ляются стремлением к превосходству, но все несут в себе индивидуальные нюансы этого стремления и того общественного чувства, которое соединяет данного индивида с другими. Последнее, данное человеку от рождения, должно постоянно развиваться в раннем детстве, иначе индивид будет испытывать затруднения в приспособлении к обществу. Делая этот вывод, мы не отдаем дань общественным условностям, как думают некоторые. То, что человечество может достичь своего светлого будущего лишь благодаря развитию социаль­ного чувства, не есть только наше личное желание или убеждение. Мы вовсе не оригинальны, утверждая это. Все религиозные, юридические, государственные, соци­альные институты были созданы главным образом для того, чтобы сделать совместную жизнь легче и лучше, предписав индивидам жить так, как это необходимо для сохранения человеческого рода. Индивидуальная пси-хология стремится к этому же, только она лучше вскры-вает препятствия, встающие на пути развития социаль­ного чувства, и стремится найти методы их обнаружения.

Все значимые приобретения в человеческой жиз-ни обусловлены социальным чувством. Пожалуй, толь­ко одно из них по своему происхождению иное. Это чув­ство неполноценности ребенка, обусловленное его слабостью, которое усиливается и растет, как только ребенок осознает или смутно чувствует собственную бесполезность для общества.

Каждому теперь становится ясно, что любое уси­лие стремления к личной власти задерживает развитие общественного долга. А недоразвитие последнего суще­ственно влияет на душевное развитие ребенка, на его складывающийся стиль жизни, ибо важнейшие психи­ческие функции внутренне связаны с общественным чувством. Язык, разум, нравственность, эстетические чувства для своего формирования и развития требуют связи ребенка с близким человеком. Связь с людьми и их познание являются необходимыми и предваритель­ными условиями жизни человека в обществе. Этим нельзя овладеть теоретически. И так как действительное счастье возможно лишь тогда, когда человек будет отдавать, то человек, живущий для других, будет счас­тливее индивидуалиста, стремящегося к собственному превосходству. Особенно индивидуальная психология подчеркивает то обстоятельство, что у всех духовно несчастных, дурно воспитанных и невротических на­тур в детстве не было условий для развития присущего им социального чувства, и поэтому им также недостает мужества, оптимизма, уверенности в своих силах, име­ющих своим непосредственным источником это чув­ство. Связь с обществом, существование которой не вызывает никаких сомнений, ибо нет ни одного аргу­мента в доказательство противного, может быть приоб­ретена только в совместной игре, в общей работе, в со­вместной жизни, благодаря тому, что человек становится полезным для других, и это порождает устойчивое чув­ство собственной ценности. Развитие общественного чувства происходит в трех основных жизненных сфе­рах: в отношении «Я» к «Ты» — в продуктивной деятель­ности — в любви. В том, как индивид приступает к реше­нию возникающих в этих жизненных сферах проблем, в том, насколько они далеки от него, в том, как индивид уклоняется от их решения, — во всем этом отчетливо выражается жизненный стиль индивида, особенно в тех случаях, когда индивид стоит перед необходимостью немедленного решения.

Существует и противоположный тип людей, кото­рым человечество и все его проблемы кажутся чужими и далекими. Слишком много занимаясь собой и стре­мясь к личной власти, но находясь все же в опреде­ленной зависимости от людей, они считают их чаще всего своими личными врагами, желающими им только худого. Не веря в свою победу и с еще большим страхом ожидая собственного поражения, они в конце концов оказываются в таком положении, что из-за непомерно выросшего тщеславия не видят и не могут избежать своих грядущих положений. Поэтому для нас нет ниче­го удивительного в том, что многие из этих людей испы­тывают растущее чувство неполноценности. Но ничто так не мешает развитию социального чувства, как силь­ное чувство неполноценности.

В целом индивидуальная психология уже может вскрывать те заблуждения и ошибки, которые в период

формирования жизненного стиля у ребенка порожда­ют чувство неполноценности. Эти ошибки, допущенные когда-то в раннем возрасте, могут быть исправлены позднее благодаря глубокому осознанию человеком их последствий. Но этого почти не случается в отдельных трудных случаях у нервных, педагогически запущен-ных или трудновоспитуемых детей. В этих условиях индивидуальная психология должна сочетать свои ме­тоды с присущим ей особым приемом, который, по су­ществу, заключается в неограниченном поощрении. Это означает в первую очередь то, что мы отвергаем суще­ствование природных способностей. Нам кажется, что вce большие человеческие достижения есть результат правильного обучения, упорства и соответствующих упражнений с раннего возраста. Необходимость этих трех факторов не могут опровергнуть никакие доводы. Все возражения против них есть лишь трусливые отго-ворки трусливого чувства неполноценности, попытки уклониться от определения собственной ценности. Или это попытки бесполезных для общества людей как-то оправдать себя, свою отверженность и совершенные ими преступления. Невротические симптомы и заблуж-дения трудновоспитуемых нужны им для того, чтобы затруднить, заблокировать обнаружение этими людь-ми собственной неполноценности. В наших исследо-ваниях на первый план выступило особое значение опы-та, приобретенного ребенком в борьбе с жизненными трудностями уже в раннем возрасте. Из этого был сде-лан кажущийся парадоксальным вывод о том, что чело-век может достичь наибольших результатов не благода-

ря своим «дарованиям», а благодаря постоянной упорной борьбе с возникающими на его пути трудностями.

Индивидуальная психология разрешила также про­блему выявления известных затруднений, которые в первые пять лет жизни и порождают у человека чувство неполноценности. Последнее обусловливает фор­мирование стиля жизни, имеющего тенденцию к откло­нению от нормы. Тем самым открылись возможности для профилактики отклонений от нормы, неврозов, психозов и педагогической запущенности. Именно поэтому эта наука и получила признание у педагогов. Она оказалась и единственным научным методом познания человека, дающим возможность выявить стиль жизни индивида

или толпы (массы) из отдельных душевных движений, воспоминаний, снов, фантазий, бессознательных и со­знательных побуждений. Индивидуальная психология считает неверным широко распространенное утверж­дение о неполноценности ребенка, старика, женщины; с ее точки зрения причины этой недооценки коренятся в некоторых преодолимых предрассудках, свойственных нашей культуре, и недостаточном знании вопроса.

Мы считаем, что главные условия для появления чувства неполноценности возникают в раннем детстве в трех следующих ситуациях.

К первой большой группе детей с развитым чувством неполноценности относятся дети, родившиеся с физичес­кими недостатками и воспринимающие их как жизнен­ные препятствия. Наступающее позднее улучшение их состояния, когда они находят свой стиль жизни и поэтому по-иному истолковывают и ассимилируют все свои пе­реживания, не изменяет пессимистического отношения к решению жизненных проблем. Преодоление собствен­ных недостатков, в частности дефектов органов чувств, нередко приводит этих людей к овладению определен­ными техническими приемами, которые дают им возмож­ность работать в области искусства. А использование соответствующих инструментов приводит к тому, что необходимость в развитии собственных способностей исчезает. История знает значительное число музыкантов с плохим слухом и художников и поэтов с плохим зрени­ем. Такой же недостаток представляет собой леворукость. Примечательно, что в конечном счете результат этой борьбы за самоопределение зависит от разнообразных факторов, среди которых важнейшую роль играет поощ­рение.

Вторую и, пожалуй, самую большую категорию со­ставляют изнеженные дети (verzartelten Kinder). По­скольку они живут симбиотически, у них не возникает чувства собственной ценности (Weinmann), В опреде­ленный период жизни, когда такому существованию приходит конец, они чувствуют себя изгнанниками из рая. Для них мать, и только мать (или аналогичное лицо) является самым близким и надежным человеком, и поэтому в последующей жизни им всегда недостает первоначальной душевной теплоты, и они никогда не могут найти взаимопонимания с другими людьми.

Такие переживания никогда не возникают у детей, принадлежащих к третьей группе, — у бессердечных детей. Они повсюду видят врагов и ведут себя так, словно находятся во враждебной стране.

Таким образом, главнейшим в воспитании, с нашей точки зрения, является воспитание в детях упорства и самостоятельности, терпения в трудных ситуациях, от­сутствие любого бессмысленного принуждения, всяко­го унижения, насмешек, оскорблений, наказаний. Са­мое главное: ни один ребенок не должен потерять веру в свое будущее.

 

Юнг (Jung) Карл Густав (1875— 1961) — швейцарский психолог и пси-хиатр, основатель психологического Направления — «аналитической пси­хологии». Закончил медицинский фа­культет университета в Базеле. Его са­мостоятельная деятельность началась в психиатрической клинике в Цюрихе в качестве ассистента Э. Блейлера (1900). В 1905— 1906 гг. началась преподаватель-ская деятельность Юнга в качестве при-

ват-доцента университета в Цюрихе; он читал лекции по пси-хиатрии. В 1906 г. Юнг вводит ассоциативный эксперимент. В 1907 г. посещает 3. Фрейда в Вене. Пытается применить психоанализ для понимания душевных болезней («Uber die fiychologie der Dementia Praecos», 1907). Выступает в Цюри­хе С лекциями о психоанализе для врачей. С 1907 г. сотрудни­чает с Фрейдом. Вместе с 3. Фрейдом в 1909 г. по приглаше­нию Стенли Холла посещает Америку. В 1909—1913 гг. Юнг играет ведущую роль в психоаналитическом движении: был первым президентом Международного психоаналитическо­го общества, редактором психоаналитического журнала "Jahrbuch». В 1910 г. читал лекции в Цюрихском университе­те по введению, в психоанализ. Серьезные теоретические рас­хождения Юнга с Фрейдом начались в 1911 г., а в 1913 г. Юнг выходит из психоаналитического объединения.отказывается от поста редактора «Jahrbuch», от должности приват-доцента в Цюрихском университете. С 1913 по 1919 г. занимается час­тной практикой, мало публикует. В этот период разрабатыва­ет свое учение о коллективном бессознательном, об архети­пах, которое использует в практике психотерапии. В 1916 г. в Цюрихе вокруг Юнга формируется группа сторонников его идей — «психологический клуб». Формой работы клуба были семинары, протоколы которых сохранились. Как врач-психотерапевт, Юнг пользуется большой популярностью — пациенты приезжали к нему из Англии, Америки и других стран. В последующие 20 лет Юнг занимается исключительно психотерапией — в эти же годы пишет свои основные труды. В 1920 г. совершает путешествие в Алжир, Тунис и большую часть Сахары, где с большим интересом знакомится с неев­ропейской культурой. В 1921 г. Юнг пишет «Психологические типы» — труд, который оценивается специалистами не толь­ко как его теория об интро- и экстраверсии, но и как общий взгляд на его теорию бессознательного, а более поздние тру­ды — лишь как разработка мыслей, содержащихся в этой книге. В 1924— 1925 гг. во время поездки в США посетил индей­ское племя пуэбло в Мексике, в 1926 г. был в Кении. В 30-е гг. к Юнгу пришла слава, его влияние растет и распространяется на деятелей культуры и литературы. Юнг обращается к алхи­мии, в которой, как и в опытах медиумов {интерес к ним не оставлял его всю жизнь), видит предшественников психоло­гии бессознательного. С 1933 г. становится президентом вновь организованного Международного психотерапевтического общества. В 1937 г. посетил Индию и Цейлон (теперь Шри-Ланка), интересовался древней индийской философией и ре­лигией. В 1948 г. в Цюрихе открылся Институт Юнга для обу­чения его теории и методам аналитической психологии. Созданная Юнгом аналитическая психология развивает уче­ние Фрейда о бессознательном и является одним из направле­ний классического психоанализа. Попытки Юнга использовать разнообразные философские течения, в том числе восточную философию, мифологию, алхимию, вылились в итоге в произ­вольные метафорические описания (что нашло отражение, например, в названиях архетипов бессознательного), мисти­фицирующие бессознательную психику. Созданный Юнгом вариант ассоциативного эксперимента, его типология личнос­ти получили распространение в психологии, психотерапевти­ческой и психоаналитической практике.

Соч.: PsychologischeTypen (1921, рус. пер.: Психологиче­ские типы. — М., 1924); Einfiihrung in das Wesen der Mythologie. — 1949; Psychologie und Alchemie. — 1944; Der Mensch und seine Symbole. — 1968.

Лит.: Какабадзе В.Л. Теоретические проблемы глубинной психологии. —Тбилиси, 1982. — С. 89—120; ЛейбинВ.М. Пси­хоанализ и философия фрейдизма. —М., 1977. —С. 106—123.

В данное издание вошли отрывки из статьи «Uber die Archetypen des kollektiven Unbewussten» (Jung K.G.

Bewusstes und Unbewusstes. Beitrage zur Psychologie. Frankdurt/M— Hamburg, 1957); из книги «Психологичес­кие типы» (Цюрих, 1929) и книги «Избранные Труды по аналитической психологии» (т. III. Цюрих, 1939). В них опи­сывается введенный Юнгом вариант ассоциативного экс­перимента, раскрываются некоторые основные понятия и Проблемы аналитической психологии — понятие о бессоз­нательной психике и об архетипах бессознательного, уче-ИИе о психологических типах, о личности.

К. Юнг

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Психоанализ является научным методом, требую­щим известных, чисто технических приемов; благодаря техническим его результатам развилась новая отрасль науки, которой можно дать название — «аналитическая психология».

Ассоциативный эксперимент

Мы пользовались всего 400 различными словами.

Состав их, распределенный грамматически, был таков:

Существительных...................................231

Прилагательных........................................69

Глаголов................82

Предлогов и имен числительных.......18

На число слогов мы не обращали внимания (оно колебалось между 1 и 3). Точно так же не было и рас­пределения по категориям (подобно, например, произве­денному Зоммером). Напротив, старание по возможнос­ти было направлено на то, чтобы не давать подряд слов, похожих по форме или по смыслу, с целью не дать ис­пытуемому лицу после двух-трех реакций ограничить вабя известной областью.

По недосмотру в первой сотне слов оказалось при­близительно 30 слов-раздражителей, легко наводящих на ассоциации временного и пространственного суще­ствования; во второй сотне подобных слов-раздражи­телей было лишь около 20, что и вызвало заметное разли­чие в ассоциациях по сосуществованию между первой и второй сотнями. Выпавшие при этом слова-раздражители указанного свойства были заменены главным образом глаголами. Особое внимание было обращено на то, чтобы совсем исключить более трудные и менее употребительные слова, дабы избегнуть тем ошибок или удлинения времени реакции у испытуемого субъекта вследствие его недостаточной осведомленности. Поэто­му раздражающие слова были по возможности заимст­вованы из повседневного обихода.

Мы расположили опыты в таком порядке: сначала записывалось 200 реакций без всяких дальнейших ус­ловий. Время реакции измерялось хронометром, отме­чающим одну пятую секунды, причем стрелка всегда приводилась в движение в момент произнесения словес­ного акцента и была останавливаема в момент произ­несения реакции. Мы, конечно, не думаем, что этим простым приемом была измерена длительность каких-либо сложных психологических явлений. Нам надо было получить лишь общее представление о среднем и при­близительном времени реакции, это бывает важно во многих случаях и в особенности оказывается полезным при классификации ассоциаций. После 200-й реакции мы немедленно приступали к группировке материала по возможности совместно с самим испытуемым субъек­том. Это всегда удавалось с образованными лицами; с необразованными это, конечно, было невозможно; ибо они лишь в виде исключения обладают какой-нибудь способностью к интроспекции. Тут приходилось ограни­чиваться выяснением связей у особенно странных ассо­циаций. Результаты опыта распадались на первую сот­ню и вторую сотню и записывались отдельно. В течение опыта психическое состояние испытуемого субъекта по возможности подвергалось объективному и субъектив­ному контролю. При наступлении вызванного чем бы то ни было физиологического утомления второй ряд опы­тов откладывался до следующего дня. У образованных лиц утомление, можно сказать, никогда не обнаружива­лось в течение первого опыта, так что в большинстве случаев можно было тотчас же приступить ко второму ряду опытов.

Второй ряд опытов состоялиз 100 реакций, данных при условии внутреннего направленного внимания. Субъект должен был по возможности сосредоточить свое внимание и обратить его на так называемое «явление А» и притом все-таки возможно быстро реагировать, т. е. столь же немедленно, как и при первом опыте. Под яв­лением А мы разумеем сумму тех психологических яв­лений, которые вызываются непосредственно перцеп­цией акустического раздражения. Чтобы проверить, сосредоточился ли испытуемый субъект на своем явле­нии А, его заставляли описывать после каждой реакции то самое, что было ему дано для реакции. По окончании этого опыта результаты его также подвергали подразде­лению. Подобные опыты были возможны только над об­разованными субъектами, и то, к сожалению, с извест­ным выбором, ибо для внимательного, наблюдения за своими собственными, психическими явлениями необходима некоторая психологическая опытность.

Третий ряд опытов всегда происходит лишь на вто­рой день. Он также состоял из 100 реакций и проводился при условии внешненаправленного внимания. Направ­ление внимания устанавливалось при этих опытах сле­дующим образом: испытуемый субъект должен былвтакт ударам метронома наносить на бумагу карандашные штрихи длиной приблизительно в 1 см. Первые 50 реак­ций производились при 60 ударах в минуту, вторые 50 реакций — при 100 ударах. Результаты группировки каж­дой полусотни записывались порознь и для облегчения сравнения рассчитывались процентуально. Для немно­гих испытуемых субъектов такт метронома после 25 ре­акций ускорялся, чтобы исключить слишком быстрое привыкание. В этих случаях такт ускорялся с 60 до 72 и со 100 до 108 в минуту.

Фактор привычки и без того играет слишком боль-шую роль при этих опытах, как это можно было бы. предвидеть и a priori. Многие лица очень быстро привы­кают к этой чисто механической деятельности, при ко­торой во втором ряде опытов меняется только такт. Нелегко установить какое-нибудь другое мешающее раздражение, которое было бы столь же непрерывно и столь же легко регулируемо и при том обходилось бы без привлечения момента словесного представления, особенно же, если оно не должно предъявлять слиш­ком большие требования к уму и воле необразованных испытуемых субъектов.

Отыскивая подходящее мешающее раздражение, мы прежде всего заботились об исключении всего, что могло бы повлиять в смысле возбуждения словесных представлений. Мы думаем, что нам удалось исключить, подобное влияние при помощи выработанного порядка опытов.

В результате этих опытов от каждого испытуемого лица было получено средним числом от 100 до 400 ассо­циаций. После этого мы еще попытались пополнить наш материал в некоторых других направлениях и для этой цели записали ассоциации у некоторых из наших ис­пытуемых, находившихся в состоянии явного утомле­ния. Подобные реакции нам удалось получить у шести испытуемых. У одного испытуемого записаны были так­же ассоциации в состоянии утренней сонливости пос­ле того, как он целиком проспал всю ночь, причем фактор утомления был исключен. У другого испытуе­мого были записаны ассоциации в состоянии сильного неудовольствия (раздражения), но без утомления.

Таким образом, мы получили около 12400 ассоциаций.

***

Реакции на раздражающие слова являются лишь чувственным, отдаленным и несовершенным изображе­нием психической связи. Поэтому, когда мы описываем и подразделяем словесно выраженные связи, мы клас­сифицируем этим не самые ассоциации, алишь их объек­тивные симптомы, из которых психические связи могут быть реконструированы лишь с осторожностью.

***

В наших опытах мы исследуем результаты целого ряда психических процессов: перцепции, апперцепции, интрапсихической ассоциации, словесного оформле­ния и моторного выявления. Каждый из этих актов оставляет в реакции свой след.

Аналитическое рассмотрение данного ряда опытов обнаруживает воздействие комплекса на ассоциатив­ную деятельность. Несмотря на то что, как обычно го­ворится, ассоциация подчинена свободному усмотре­нию и испытуемый субъект может говорить то, что он хочет, однако он все же не говорит, что хочет, но вы­нужден выдавать то, что он ошибочно считает наиболее скрытым. Поэтому реакции его не суть какие-нибудь свободно вызываемые содержания, а лишь симптома-

тические действия (Symptomhandlungen Фрейда), про­изводимые психическим фактором, действующим на­подобие самостоятельного существа. Комплекс, окра­шенный чувством и в данный момент отколовшийся от сознания, производит такое действие, которое посто­янно и успеш