Понятие и виды субъективных гражданских обязанностей.

Субъективная обязанность в теории права понимается как существенная часть юридического содержания правоотношения, представляющая собой предписанную обязанному лицу меру необходимого поведения, которой лицо должно следовать в соответствии с требованиями управомоченного в целях удовлетворения его интересов^[780]. В цивилистике её определяют как меру должного поведения участника гражданского правоотношения, уточняя при этом, что сущность обязанностей кроется в необходимости совершения субъектом определённых действий или воздержания от социально вредных действий^[781].

Однако в науке определение субъективной обязанности через категорию «должное» критикуется, поскольку не вскрывает её подлинной правовой сущности, а как верно отмечает В.С. Ем, лишь на её внешние атрибуты, на принадлежность к системе социально-нормативного регулирования поведения человека^[782]. На неточность определения обязанности через категорию «должное поведение» указывал С.Ф. Кечекьян. Он писал: «Словами «должное поведение» обозначается поведение, соответствующее обязанности, т. е. исполнение обязанности, а не сама обязанность. Обязанность же есть, если можно так выразиться, долженствование определенного, предписанного нормами права поведения, а не само должное поведение, т. е., повторяем, известная необходимость поведения с точки зрения требований, содержащихся в нормах права. Обязанность может остаться невыполненной и, тем не менее, она сохраняется, хотя «должного поведения» нет. Остается «долженствование» должного поведения, − в этом и состоит обязанность»^[783].

С.Ф. Кечекьян ещё в 1955 году предложил для определения обязанности использовать термин «необходимое поведение»^[784], обосновывая это тем, что поведение, предусмотренное нормой права, является необходимым с точки зрения порядка, установленного господствующим классом при посредстве норм права и поддерживаемого всеми средствами государственного принуждения^[785]. С приведенными суждениями правоведа трудно не согласиться. И все же полагаем, что С.Ф. Кечекьян не смог отразить сущность обязанности, поменяв терминологию в его определении, поскольку уточнил не понятие субъективной правовой обязанности, а нормативного обязывания.

Использование деятельностного подхода предполагает, что субъективная гражданская обязанность, также как и право – это отражение взаимодействия субъектов, а не просто ряда их действий. Проявляется это отражение в «симметрии» прав и обязанностей, взаимообусловленность их друг другом. Сказанное, конечно, не означает, что содержание обязанности должно быть зеркальным отражением субъективного гражданского права^[786], т. е. может быть иным, нежели содержание субъективного гражданского права. Поэтому несколько неточными выглядят определения обязанности, данное В.С. Емом. Он считает, что «содержание правовой обязанности составляют требование, заключённое в ней, и указывающее на вид, свойство, приём и способ предписываемого обязанному лицу действия (поведения)»^[787]. Того же мнения придерживается С.С. Алексеев^[788]. Думается, что при таком подходе смешиваются понятия субъективной обязанности и субъективного права, поскольку именно право определятся через требование. В чем же выражается взаимосвязь права и обязанности?

Сущность обязанности лучше раскрыта в философии права. Здесь она рассматривается как «момент притязаний, момент предъявления, утверждения и признания права»^[789]. Иными словами, связь субъективного гражданского права и обязанности выражается в том, что обязанность, в отличие от позитивного обязывания, возникает только после предъявления требования одним лицом, и одновременно его признания другим лицом. Из этого следует, что сутью субъективной обязанности выступает признанность чужого требования. Следует оговориться, что обязанное лицо ведёт себя определенным образом только вследствие согласия с тем, что управомоченное лицо правомерно требует такого поведения.

Здесь необходимо уточнить значение субъективного характера признанности. Как и в случае с требованием, понимаемом как ожидание, признанность выступает как объективно присущее разумному «правовому человеку» свойство. И если гражданин утверждает, что, к примеру, заключив договор займа, он не обязан возвращать переданную ему денежную сумму, то здесь отсутствует не признанность требования заимодавца, которая предполагается у заимодавца как субъекта обязательственного отношения, уже возникшего на основании договора займа, а действия по исполнению указанной обязанности.

Исходя из сказанного представляется, что гражданская субъективная обязанность - это соответствующая нормам гражданского права и ненормативным гражданско-правовым регуляторам мера признания одним субъектом гражданского права правомерного требования другого субъекта.

Следует обратить внимание на то, что определение обязанности через признание права исключает ситуации существования обязанности без права. В науке высказана позиция, согласно которой существуют обязанности, которым не противостоит никакое самостоятельное право: подрядчик не вправе требовать от заказчика снабжения материалами и оборудованием, продавец – внесения покупателем предоплаты, хранитель – сдачи имущества на хранение и т. д.^[790] Исходя из определения субъективного гражданского права как предположения управомоченного лица об отсутствии препятствий со стороны других лиц в осуществлении собственной свободной деятельности и обязанности как признанности этого предположения, во всех вышеуказанных случаях нельзя отрицать наличия обязанности, корреспондирующей праву. И подрядчик, и хранитель, и продавец ждут соблюдения обязанности контрагентом. Иными словами, предъявление требования здесь носит пассивный характер, что не означает его отсутствия, как и отсутствия обязанности. Причина этого – очевидность интереса обязанного лица, его заинтересованность в исполнении указанной обязанности. В случае её нарушения неисполнением, указанные управомоченные лица вступают не в новое (охранительное) правоотношение, в котором у них могло бы быть соответствующее охранительное право требования (и которое, как верно отмечено учёными, отсутствует), а совершают действия по прекращению нарушенного правоотношения. Причина отсутствия охранительных правоотношений в данном случае состоит в том, что ожидаемые действия имеют ситуативное значение.

При аналогичных рассуждениях «проясняется» и проблема обязанностей кредитора, которым не соответствует право должника потребовать принятия исполнения. Должник ожидает принятия исполнения кредитором. Это и есть его субъективное гражданское право. Но когда оно нарушается (время ожидания истекло, а исполнение кредитором не принято), должник приобретает не охранительное право требования принятия исполнения кредитором (т. е. права, аналогичного своему регулятивному праву), а иное – возмещение причиненных просрочкой убытков (п. 2 ст. 406 ГК РФ), которое также является охранительным. Объясняется такое «развитие событий», очевидно, тем, что цель гражданско-правовой деятельности – удовлетворение интересов сторон – при указанных условиях достигается быстрее и проще. Следовательно, нет никаких оснований предполагать, что в структуре правоотношения существуют ещё какие-либо «дополнительные обязанности»^[791].

В науке выработаны несколько классификаций обязанностей. Согласно наиболее распространённой, в гражданских правоотношениях различают два типа обязанностей – пассивные и активные. Это обусловлено наличием в гражданско-правовом регулировании общественных отношений двух способов законодательного закрепления обязанностей – позитивного обязывания и метода запретов (негативного обязывания). Обязанности пассивного типа вытекают из гражданско-правовых запретов и по своей природе означают юридическую невозможность совершения действий, нарушающих публичные интересы и интересы управомоченных лиц. Обязанности пассивного типа можно подразделить на обязанности воздержания от действий и обязанности претерпевание поведения управомоченного лица. Обязанности активного типасостоят в совершении субъектами общественно полезных действий либо по передаче имущества, информации или иного блага, либо по выполнению работы, созданию и использованию произведений литературы, науки и искусства и иных результатов интеллектуальной деятельности, либо по оказанию услуги. Эта классификация проистекает из внешнего выражения обязанностей и не позволяет вскрыть в полной мере специфику именно субъективных гражданских обязанностей.

Ярко выраженную практическую направленность имеет классификация обязанностей по специально-юридическим функциям. По этому основанию они подразделяются, также как и права, на регулятивные и охранительные.

Приступая к анализу указанных видов, следует отметить, что субъективная гражданская обязанность, вопреки названной выше основной особенности гражданского правоотношения как урегулированного правом отношения между частными лицами, большинством цивилистов связывается с принуждением, тем самым, приобретая исключительно охранительный характер, что затрудняет выделение обязанностей регулятивного типа.

Традиция определения обязанности через принуждение, по замечанию Л.С. Петражицкого, положена ещё немецкими пандектистами^[792]. Действительно, Б. Виндшайд писал: «Потерпевший или полагающий, что он потерпел нарушение своего права, должен обращаться за помощью к государству; он не вправе прибегать к самопомощи. Самозащита противоречит сущности государственного порядка; она подвергает слабейшего действию заблуждения и слой воли сильнейшего»^[793]. В советской цивилистике субъективная гражданская обязанность связывается с принудительными действиями государственных органов. Так, В.С. Ем в 1981 году писал: «Требование, адресованное к субъекту, приобретает черты и свойства гражданско-правовой обязанности только при обеспеченности его исполнения формами государственного принуждения. Вне связи требования с той или иной мерой государственного принуждения нет и не может быть юридической обязанности. Без познавания этой взаимосвязи не может быть познана государственно-правовая природа обязанности»^[794]. Такая тесная связь между обязанностями и принуждением делает неясным разделение регулятивных и охранительных обязанностей и, как следствие, правоотношений. Ведь логически продолжая мысль о субъективной обязанности как о велении государства, невозможно отыскать регулятивную обязанность, корреспондирующую регулятивному праву требования. Это предполагает в корне неверное объединение регулятивных и охранительных прав в единое правоотношение. Такое понимание делает невозможным полную рационализацию действий правоприменительных органов, которые применяют понятие «гражданское правоотношение» к конкретным общественным отношениям.

Тесная связь обязанности с принуждением лишь кажущаяся. В.С. Ем при детальном анализе соотношения обязательного и принудительного в гражданском праве^[795], приходил к выводу о том, что являются принудительными только те обязанности, которые опосредуют отношения, возникающие из правонарушений. Остальные (регулятивные) обязанности являются только общеобязательными. Таким образом, он заключал, что признак государственного принуждения свойственен не всем обязанностям. Этот вывод вытекает из предположения нетождественности обязательности и принудительности, подтверждаемого даже теоретиками советского права: «наше право общеобязательно, но не принудительно»^[796]. Кроме того, В.С. Ем, анализируя особенности гражданско-правовых субъективных обязанностей, отмечал, что гражданско-правовые меры принуждения могут быть реализованы правонарушителем самостоятельно, без вмешательства юрисдикционных органов. Однако исследователь все же посчитал, что самостоятельность реализации мер принуждения не означает, что они теряют принудительный характер, поскольку самостоятельная (добровольная) реализации – это лишь способ реализации государственного принуждения, гарантируемый возможностью властной реализации посредством обращения в юрисдикционные органы^[797].

Представляется, самостоятельность в осуществлении охранительных мер не может быть способом реализации государственного принуждения в связи с тем, что частное лицо не обладает той полнотой власти, которой обладает публичное образование. А именно: оно не может вмешиваться в деятельность другого частного лица без его согласия, что следует из п. 1 ст. 1 ГК РФ. Исключения из этого правила представляют случаи, указанные в законе (например, необходимая оборона и крайняя необходимость). Кредитор при необходимости может лишь понуждать должника к исполнению обязанности путём осуществления мер защиты и мер ответственности. Из чего следует, что гражданско-правовые субъективные обязанности прямо не связаны с государственным принуждением. Необходимость поведения обусловливается частным понуждением.

 

Вопросы для самопроверки к главе 4.

1. Правоотношение как идеальное средство гражданско-правовой деятельности.

2. Структура гражданского правоотношения.

3. Субъект гражданских правоотношений как субъект гражданско-правовой деятельности.

4. Объект гражданского правоотношения как предмет деятельности.

5. Субъективные гражданские права и обязанности как представления о деятельности и их виды

6. Понятие субъективных гражданских прав.

7. Структура субъективного гражданского права.

8. Понятие и виды субъективных гражданских обязанностей.

 

Задания к главе 4.

1. Подготовить доклад по одной из следующих тем:

«Научные воззрения Ю.К. Толстого на гражданское правоотношение»

«Научные воззрения Р.О. Халфиной на гражданское правоотношение»

«Научные воззрения С.Н. Братуся на субъектов гражданского права»

«Научные воззрения О.С. Иоффе на объекты гражданского права»

2. Провести анализ постановлений Верховного суда РФ, Высшего арбитражного суда РФ и выделить из них те, в которых разрешаемая судом проблема, связанная с пониманием особенностей гражданского правоотношения, его элементов.

3. Провести по приведенной выше схеме анализ одного из выявленных в ходе анализа постановления.

4.Разрешить спор, изложив решение по следующей схеме:

1. Суть спора.

2. Правовая проблема, подлежащая гражданско-правовой квалификации, и варианты ее решения.

3. Выводы судов по сходным спорам.

4. Итоговая позиция по делу.

По результатам аукциона муниципальное образование (арендодатель) и общество (арендатор) подписали договор аренды земельного участка, предоставленного под строительство многоквартирного жилого дома (далее - договор аренды). В качестве существенного условия данного договора стороны определили обязанность арендатора по передаче в собственность муниципального образования 10 процентов общей площади жилого дома после его ввода в эксплуатацию.

В связи с неисполнением обществом указанного условия договора аренды арендодатель обратился в арбитражный суд с иском о взыскании с общества суммы убытков, вызванных таким неисполнением.