Рывок вперед и нарастание противоречий

В ходе реформ начался сначала медленный, а затем более быстрый разгон экономического маховика. Но происходил он противоречиво, что связано с наличием двух разных укладов. Западного типа уклад («цивилизация») получил возможности для интенсивного роста. Причем развитие происходило в формах, адекватных Европе того времени. Уже к концу XIX в. определилась отраслевая структура российской промышленности. Характерно, что ведущую роль играли крупные механизированные предприятия. Они давали 85% стоимости промышленной продукции. Не позднее середины 90-х годов XIX в. завершился промышленный переворот, то есть переход к фабрично-заводскому производству. Не случайно сказано так неопределенно: не позднее середины 90-х годов. Дело в том, что о рубеже завершения промышленного переворота ведутся длительные споры. Разброс мнений значителен: с начала 70-х до середины 90-х годов XIX в. Учитывая это, дается крайний рубеж. В отраслевой структуре России была высока доля отраслей, производящих средства производства (эта особенность сложилась при поддержке государства) — 40%, что выше, чем в странах Западной Европы того времени. Зато благодаря этому Россия сразу, уже в конце XIX в., перешла к индустриализации. Но одновременно: утяжеленная структура экономики сдерживала оборачиваемость капиталов, требовала постоянно колоссальных инвестиций.

Формировались структуры, характерные для развитых стран: финансовый капитал, развитая банковская система, акционерные общества и т.д. Шло формирование социально-классовой структуры, характерной для западного общества, складывался всероссийский рынок.

Чем динамичнее развивался западный уклад, тем острее становились социально-классовые противоречия, нарастала классовая борьба в формах, характерных для фабрично-заводской стадии. Уже в 70-е годы XIX в. прошли первые стачки. Классовая борьба носила разрушительный характер, хотя и не была масштабной. Причины заключались в том, что в условиях самодержавия существовали жесточайшие формы эксплуатации, тяжелейшие условия труда и быта. Московский врач А. Рудаков писал: «фабрики... в том виде, в каком они существуют сейчас, теперь служат великими лабораториями вырождения человека». Рабочие в основном рекрутировались из крестьян, которые приносили в город, на завод общинную психологию, приоритет коллективизма, антисобственнические настроения. Черты западного урбанизированного рабочего: индивидуализм, участие в жесткой конкуренции, стремление к личному благосостоянию — не были характерны для российских рабочих того времени.

Хотя развитие западного уклада шло динамично (в начале XX в. Россия давала 5% мирового промышленного производства), оно шло деформированно. Западный уклад развивался под жестким контролем деспотического государства. Соответствующего механизма разрешения социально-классовых противоречий, то есть западного типа общественной организации не было. В результате противоречия занялись внутрь путем репрессий, контроля, подавления личности.

Быстрое развитие западного уклада вело к формированию гражданского общества, горизонтальных связей, появлению политических течений и партий, объединений по профессиям. В самой системе власти произошли некоторые изменения: появилось местное, выборное самоуправление, независимый суд. Власть больше опиралась на общественное мнение (особые совещания, комиссии по подготовке реформ и т. п.). Однако этого было недостаточно.

Таким образом, первая группа противоречий формировалась в западном укладе. В России рынок развивался, а механизма разрешения порождаемых им противоречий на основ гражданского согласия не было. Следовательно, само по себе развитие западного уклада порождало необходимость изменения системы власти. В этом были заинтересованы все, кто связан с западным укладом: от буржуазии до рабочего, включая интеллигенцию.

В этой же группе противоречий следует рассматривать стремление западных районов империи к автономии (Финляндия, Польша). К самостоятельности стремились те части государства, которые были развитыми и могли решать свои проблемы сами.

Если в западном укладе шел, пусть неровный, противоречивый, но интенсивный рост, то в «почве» — застой, стагнация. В сельском хозяйстве было занято 75% населения страны (около 94 млн.). «Почва» медленно втягивалась в рыночные отношения. Складывался рынок зерна, технических культур, продуктов животноводства. Но все же рыночного типа структуры в сельском хозяйстве были очень слабы. Преобладал традиционный уклад. Искусственная его консервация на основе крестьянских реформ 60-х годов XIX в. создала большие трудности.

Надежда на то, что община предотвратит пролетаризацию деревни, ее дифференциацию не оправдала себя. Несмотря на жесткие рамки, дифференциация внутри общинного крестьянства шла. Выделялся слой зажиточных крестьян, которые имели высокопродуктивное хозяйство, связанное с рынком. На покупку крестьянами земли, у частных владельцев с 1863 по 1910 г. истрачено 1,9 млрд. руб. За аренду земли крестьяне выплачивали в конце XIX в. 150 млн. руб., а в начале XX в. — 200—250 млн. руб. в год. Крестьяне арендовали 20 млн. десятин земли у помещиков.

Однако в целом крестьянская община нищала, шла выкачка средств для индустриализации через выкупные платежи, налоги, разницу в ценах на промышленные и сельскохозяйственные товары. По мере усиления экономического гнета, не ставшего слабее после реформ 60-х годов XIX в., по мере усиления разлагающего влияния товарного хозяйства, община стремилась активнее защищать свои ценности. В Нечерноземной России община перешла от распределения земли по числу работников, к более уравнительному распределению по числу едоков. Территориальная сельская община была гибким организмом, чутко реагировавшим на изменения социально-политических условий. Она не могла не считаться с государственным или помещичьим нажимом, но в то же время постоянно решала вопросы в интересах крестьян, распределяя обязательные повинности удобным для данных условий способом. Характерно, что даже в крепостной России рачительные помещики инструктировали своих управителей «поступать во всем так, как крестьяне обычай имеют свой хлеб возделывать».

Особенно остро на рубеже XIX—XX вв. стоял земельный вопрос. Община в соответствии с крестьянскими реформами получила определенный земельный фонд. который не подлежал отчуждению и ежегодно делился подушно между членами общины. Крестьянские семьи были большими, число душ быстро росло, а земельный фонд — тот же. Душевые наделы сокращались, становились мизерными, шло дробление земли «в пыль», остро стояла проблема выдела взрослых сыновей из больших крестьянских семей. Практикой стал выдел без земли. Значит — нищета, безземелье. По подсчетам Еврей-нова (начало XX в.), безземельные крестьяне в общине составляли от 15 до 30% ее состава. Все это накапливало взрывоопасный материал. Неурожаи конца XIX — начала XX вв., приведшие к голоду в Поволжье и на Украине, затем русско-японская война явились детонатором массового крестьянство движения: 1901 г. — 50 выступлений, 1902 г. — 340. В 1903 г. накал борьбы стал спадать, но активность оставалась высокой.

Деревня требовала — земли! Крестьяне, измученные безземельем, видели выход только в прирезке земли. Где ее взять?

Да она рядом — у помещика. Традиционное общинное сознание сохранилось, поэтому не было требований передачи земли в собственность. Крестьяне были заинтересованы в коллективном землепользовании. Община позволяла существовать, не умереть с голоду миллионам безземельных и малоземельных крестьян. Неграмотные, не имеющие какой-либо квалификации и надежды получить ее, крестьяне не стремились в город. Они не выступали против «почвы», против общины.

Требования касались только условий существования почвенного уклада, а не системы власти, которая соответствовала особенностям почвенного уклада. Крестьяне связывали решение своих проблем с этой системой власти. Антисобственнические настроения были выражены ярко. Процветающая частная собственность вызывала ненависть. Жгли помещичьи хозяйства, усадьбы крестьян-землевладельцев. В основе протеста — отрицание западного капитализма, разрушающего почвенный уклад, несущего социальную дифференциацию. Крестьяне не понимали, что передача помещичьих земель общине не решала проблему. Это могло разрядить обстановку на 5—10 лет, затем ситуация повторилась бы, но в худшем варианте. Разрушение помещичьего хозяйства лишило бы многих работы, но никогй не сделало бы богатым. Нужны были срочные меры для решения назревших проблем.

Таким образом, вторая группа противоречий складывалась в почвенном укладе и связана с необходимостью его модернизации. Сюда же примыкали проблемы регионов восточного типа, где господствовала нищета, неграмотность.

Что же предпринимало государство в лице монарха, бюрократии? Осознавалось ли нарастание кризиса? В общем, да, хотя степень остроты недооценивалась. В рядах государственной бюрократии просматривались два подхода к разрешению проблем страны. Консервативно-охранительное направление в рядах бюрократии полагало, что «в России есть все условия избежать гнета буржуазии и капитала». Эти слова консерватор В.К. Плеве сказал в 1897 г. в споре с западником С.Ю. Витте. Даже в условиях промышленного бума консерваторы пытались избежать европеизации.

Крестьянский вопрос они справедливо считали основополагающим. Сторонники самобытного, почвенного развития России, консерваторы высказывались за реформы, которые бы не затрагивали характера власти — неограниченное, опирающееся на бюрократию самодержавие, укрепляли социальную опору власти — почвенный уклад. Обособление крестьянства от процессов, происходивших в стране, установление особого порядка управления крестьянами являлось одним из важных требований. Они добивались также оздоровления общины через:

а) неприкосновенность основных форм крестьянского землевладения;

б) неотчуждаемость крестьянских надельных земель, то есть запрет на выход из общины, запрет купли-продажи.

Консерваторы были категорически против свободного оборота крестьянских земель, ссылаясь на все те же «ужасы пролетаризации». Однако отрицать реальность было нельзя. Рынок выделял из среды крестьян наиболее предприимчивых. Они разрушали общину изнутри. Предлагалось категорически запретить предприимчивым крестьянам деятельность капиталистического типа внутри общины, но разрешить крестьянам заниматься предпринимательством за пределами общины. Наиболее грозная опасность — обезземеливание. В общине накапливался взрывоопасный материал, который надо было разрядить. Как? Разрешить крестьянам уходить в город, но их слишком много, и вновь возникнут «ужасы пролетаризации». Консерваторы предлагали:

— разрешить выйти из общины и стать наемными рабочими лишь некоторым, наиболее бедным группам;

— установить предел концентрации земли в одних руках (против кулаков);

— установить предел дробления наделов (против обезземеливания).

Таким образом, предлагалось законсервировать почвенный уклад путем системы ограничительных законов. Это означало отбросить страну назад, загнать проблемы внутрь.

Что касается рабочего движения, то до революции 1905 г, консерваторы не придавали ему особого значения: фабричных рабочих мало, менее 1% населения (примерно 1 млн.). Это не многомиллионное крестьянство! По отношению к рабочим предлагались следующие меры:

— держать в строгости, репрессии;

— ввести рабочее движения в государственные рамки, поставить под контроль государства самодеятельность рабочих («полицейский или зубатовский социализм»),

Как показало будущее, это был просчет. Рабочий класс действительно был малочислен, но он был грамотен, сосредоточен в основной массе в крупных центрах и легко поддавался организации. К тому же жесточайшие формы эксплуатации вызывали крайнюю остроту рабочего вопроса.

Итак, консерваторы не предлагали ничего конструктивного. Но их влияние в рядах государственной бюрократии до осени 1905 г. было решающим. Именно бездеятельность лидеров этого направления, нежелание решать назревшие вопросы привели к революции.

Либеральное течение в рядах государственной бюрократии было малочисленным, а либерализм чиновников был умеренным. Но либералы были ближе к реальности, чем самые яркие теоретики из интеллигенции. В основе их платформы — переход на чисто западный путь развития («культурный» капитализм).

Движение к этому типу развития либералы предлагали осуществлять путем реформ с опорой на государственные структуры («государственный капитализм»). Либералы считали, что в силу специфики России капитализм мог быть совмещен с самодержавием. Введение конституционного строя до революции 1905 г. либералы от бюрократии считали опасным — общество не готово. Но некоторые свободы и гражданские права предлагали дать. Следует отметить; при таком варианте модернизации России бюрократия играла бы ведущую роль. Пропагандируя такой вариант, либералы ссылались на исторический опыт: все крупные изменения в сторону западного варианта осуществлялись бюрократией (эпоха Петра I, реформы Александра II). Либералы выступали против создания партийно-политической системы, считая, что партии никогда не смогут подняться над узко партийными интересами и не смогут защищать интересы общества, государства. Это может дать только «просвещенная» государственная бюрократия, опираясь на которую царь должен вести ¦бщество вперед В почвенном укладе они предлагали постоянный перевод крестьян на фермерский путь развития, усыновление законом личной частной собственности на землю. Наиболее яркой фигурой среди либералов-государственников был С.Ю. Витте. Он не уставал в спорах с охранителями «почвы» обличать общину как тормоз: сдерживает предприимчивость, инициативу, поощряет серость (через уравнительные принципы), лень и т.п. Он всячески пропагандировал принцип частной собственности как стимул. Часто звучали слова Артура Юнга: «Дайте человеку в собственность голую скалу и он превратит ее в цветущий сад».

Таким образом, либералы-государственники занимали конструктивные позиции, хотя и очень умеренные. Еще раз повторим: это направление в рядах государственной бюрократии было немногочисленным и до осени 1905 г., до высшей точки революции, не имело возможности реализовать свои идеи. Но благодаря деятелям именно этого направления страна вышла из революции с наименьшими потерями и вступила в полосу долгожданных реформ.

В российском государстве на вершине власти был монарх, и от него во многом зависело, как будут разрешаться противоречия. Николай II был довольно безразличен к государственным делам. Он занимался ими, но они его не интересовали. П. Врангель так оценивал личность царя: «Николай II ни точно очерченных пороков, ни ясно определенных качеств не имел. Он был безличен. Он ничего и никого не любил, ничем не дорожил...» Как человек он имел много хороших качеств; примерный семьянин, хорошо образован, скромен, приветлив. Но этого было мало, чтобы нести ответственность за судьбу огромной страны в критический момент. Что же касается его политического мировоззрения, то оно вопиюще расходилось с действительностью. Николай II был сторонником самодержавной неограниченной власти, считал ее органичной для России. Любопытно, что вера царя в то, что народ обожает своего монарха, была тем сильнее, чем меньше было для этого оснований. Он был привержен идеалам Московского царства, любил «народный» стиль, который пытался распространить на государственные учреждения. Петр I с его прозападными реформами был для него неприемлем. «Это предок, которого менее других люблю за его увлечения западной культурой и попрание всех чисто русских обычаев», — говорил Николай II. Не случайно его долгожданный сын получил имя Алексей. Тем самым Николай II подчеркивал, что он сам и его наследник будут утверждать традиции Московского царства, а не дело Петра I, сын которого — Алексей погиб в борьбе с отцом. Этим объясняется, что Николай II не шел на реформы вплоть до того момента, когда уже не было выбора.

Фактически государство в лице монарха и бюрократии не могло на этом этапе разрешить накопившиеся противоречия. Значит было неизбежно разрешение снизу.

Начало революции

В результате — социальный взрыв. 9 января 1905 г. в России началась революция. В этот день «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Петербурга», созданное священником пересыльной тюрьмы Г. Гапоном по поручению властей, организовало шествие к Зимнему дворцу. 300-тысячная демонстрация направлялась к царю, чтобы обратить внимание на нужду и безысходность жизни низших слоев. В «петиции» говорилось: «Весь народ рабочий и крестьяне отданы на произвол чиновничьего правительства, состоящего из казнокрадов и грабителей, не только совершенно не заботящихся об интересах народа, но попирающих эти интересы. Чиновничье правительство довело страну до полного разорения, навлекло на нее позорную войну и все дальше и дальше ведет Россию к гибели'». По дороге к Зимнему дворцу демонстрация была расстреляна. Воскресный день превратился в кровавый: войска открыли огонь по безоружным людям. 9 января было убито свыше одной тысячи и ранено более двух тысяч человек, в том числе дети.

Бессмысленность и жестокость расправы всколыхнули всю страну. Революционная волна поднималась все выше. В разных концах России вспыхнули стачки рабочих-Города, рабочие центры подхватили факел революции. В январе 1905 г. бастовало 440 тысяч рабочих, то есть больше, чем за предшествующие десять лет. Русских рабочих поддержал рабочий класс западных национальных регионов: Литва, Польша, Украина. Промышленные центры Кавказа также оказались в орбите революции: Баку, Батум, Тифлис, Кутаиси и т.д. Революционные настроения захватили интеллигенцию. В ответ на «кровавое воскресенье» митинги протеста проводили учителя, медики, активно выступали писатели, художники.

Мощный размах революционного движения напугал правительство. Вскоре был опубликован указ царя об организации комиссии из представителей промышленников и рабочих для урегулирования классовых взаимоотношений. Однако это были полумеры. Накал борьбы нарастал, все четче проступала политическая сторона. В первом квартале 1905 г. бастовало 810 тысяч рабочих. Из них 411 тысяч выступало под экономическими лозунгами, 399 тысяч — под политическими. Постепенно разгоралось и крестьянское движение. Оно носило стихийный характер, было направлено прежде всего против помещиков. Летом 1905 г. революция коснулась армии — оплота власти (восстание на броненосце «Потемкин»),

В советской исторической литературе было принято характеризовать революцию 1905—1907 гг. по задачам и движущим силам как буржуазно-демократическую по аналогии с революциями XVII-XIX вв. в Западной Европе. Однако это не так. Революцию 1905—1907 гг. в России нельзя рассматривать через призму только классовых интересов. Она касалась глобальных для страны проблем.

Развернувшаяся революция была первой из тех, которые представляли собой попытку снизу разрешить накопившиеся противоречия и решить проблему выбора цивилизационного пути развития. В этот период основная масса населения стояла вне политики и боролась за улучшение положения в рамках своего уклада. Рабочие требовали восьмичасового рабочего дня, повышения зарплаты, разрешения профсоюзов, введения демократии. Крестьяне боролись за охрану почвенного уклада и улучшение своего положения — отмену частной собственности на землю, ликвидацию помещичьего землевладения, предоставление права крестьянам самим устанавливать порядок владения землей.

Однако политически активная часть общества была также значительной.