Лекция 3. Особенности развития цивилизационно неоднородного общества в индустриальную эпоху

Советский Союз

Становление и укрепление СССР шло в условиях углубляющегося кризиса западной цивилизации, ее распада, фашизм наступал на европейские демократии, нарастала угроза новой мировой войны. Эрозия демократических институтов в Европе подпитывала надежды политической элиты коммунистической России на крушение Запада («загнивание и умирание империализма», «общий кризис капитализма»), оправдывало антизападность системы.

В фонде Дзержинского в РЦХИДНИ (Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории) хранится письмо студентов подросткового рабфака МГУ (тогда он назывался I МГУ) к председателю ВСНХ СССР Ф.Э. Дзержинскому, написанное в 1925 г. Казалось бы частный документ, но он позволяет поставить важные вопросы на простом примере. Студенты рабфака писали: «Дорогой товарищ! Впервые к Вам обращается организация пролетарского студенчества Младрабфака имени М.Н. Покровского при I МГУ может быть с большой просьбой. Дело в том, что наши рабочие подростки более чем когда-либо ощущают нужду в обуви.

Вчера мы посетили Кожсиндикат, куда обратились с просьбой помочь нам в смысле предоставления бесплатно обуви для крайне нуждающихся студентов нашего рабфака в количестве 100. Председатель данного Синдиката дал согласие на предоставление 30% скидки, что, безусловно, не удовлетворяет нас при нынешнем тяжелом материальном положении пролетарского студенчества...

Мы обращаемся к Вам, дорогой тов. Дзержинский, с убедительной просьбой — помочь нам в смысле предоставления возможности получения бесплатно обуви на СТО студентов..,». На письме резолюция Ф. Э. Дзержинского: «...Лично уведомить, что я не имею права раздавать государственное имущество».

Что же это за государство, в котором сотня нищих студентов, чтобы решить проблему обуви, обращается на самый верх, при этом дело остается нерешенным? Председатель ВСНХ СССР, руководитель ОГПУ, один из узкого круга высших дожностных лиц, Ф.Э. Дзержинский оказался не в состоянии решить этот пустячный вопрос. А кто же мог? Как было устроено это общество? Каковы его особенности?

Введение нэпа в 1921 г. порождало надежды как внутри страны, так и на Западе на то, что напор жизненной стихии постепенно размоет большевистскую диктатуру, что Россия медленно, но вновь начала дрейф в сторону западной системы. Премьер-министр Великобритании Д. Ллойд-Джордж сказал: «Нам не удалось восстановить Россию с помощью силы. Я верю, что мы сможем это сделать и спасти ее при помощи торговли (то есть восстановления рыночных отношений — Л. С.)». Однако этим радужным надеждам не суждено было сбыться. Властная система полностью контролировала ситуацию, не допуская расширения плацдарма элементов западного типа. Как только решены были политические задачи, нэп был свернут при поддержке антизападно настроенной части общества. Можно согласиться с Н.В. Устряловым, который писал о нэпе в СССР 20-х гг.: «Между тем последний (нэп — Л.С.) исчерпывает себя. Он имманентно нуждается в углублении, а его теснят и сокрушают... Либо нужно продолжать и, следовательно, расширять его, ставя ставку на частную заинтересованность и личную предприимчивость в деле воссоздания народного хозяйства, либо приходится понуждать население к новым жертвам, взывать к его революционному долгу, перестраивать всю систему на военно-подобный лад. Иначе говоря, — либо неонэп, либо решительное антибуржуазное наступление». Углубление нэпа представляло прямую опасность для властной системы. Восстановление и развитие рыночных отношений в полном объеме привели бы к оформлению политических интересов и потребовали бы иной общественной организации. Однако система была достаточно сильна, чтобы недопустить усиления западного типа элементов. Ведь нэповские процессы были ограничены жесткими рамками. Во второй половине 20-х гг. они постоянно сужались, пока в «год великого перелома» — 1929, не закрылись совсем. Нэп ушел в прошлое.

В ходе индустриализации, коллективизации общественная организация в СССР обрела законченный вид. Каковы ее характерные черты?

В Советском Союзе не было частной собственности, деления общества на классы, рыночных отношений в экономике. Ликвидация крупных собственников была осуществлена в годы гражданской войны. Национализированы транспорт, связь, крупная и средняя промышленность, земля, банки. Несмотря на некоторое кратковременное отступление в форме нэпа, линия на ликвидацию частной собственности реализовывалась неуклонна Отступление в сфере товарооборота, сделанное в начале нэпа (торговля, финансы, кредит), к 1924 г. было преодолено. Ликвидация частной собственности успешно велась и в торговле. К 1926 г. сфера государственной и кооперативной (но подчиненной государству) торговли составляла уже 75%, к началу 30-х (1931 г.) — 100%. Ликвидация кулачества как класса, развернувшаяся в 1929 г. в ходе сплошной коллективизации сельского хозяйства, означала окончательное искоренение частной собственности.

В результате социальный состав общества кардинально изменился. Следующие данные дают представление о главной тенденции, хотя о полном их соответствии реальности говорить трудно.

Год	Численность населения (в границах СССР 1921 г.)	Городская, сельская буржуазия	Крестьяне, кустари, ремесленники	Рабочие и служащие	Колхозные крестьяне и кооперированные кустари
	139,3 млн. 152.352 млн. 160 млн.	16,3% 4,6% -	66.7% 74,9% 2,6%	17,0% 17.6% 50.2%	- 2.9 47,2%

Как видно, собственники, практически, исчезли в социальной структуре, общество состояло из неимущих рабочих, служащих, колхозников. Эфемерные 2,6% кустарей и ремесленников ситуации не меняли.

Поскольку собственником средств производства, всей собственности являлось только государство, то в таком обществе не могло быть классов. Социальные слои различались по месту в системе распределения материальных благ и в системе разделения труда (труд промышленный и сельскохозяйственный). Общество в СССР не было дифференцировано в классовом отношении. Не было оформленных социально-классовых интересов и отражающих их политических программ. Утверждалось, что в СССР существовали два дружественных класса — рабочие и крестьяне. Однако это не так. То, что называлось советским рабочим классом, таковым не являлось. Понятие «индустриальный рабочий класс» в западном обществе предполагает развитый рынок труда, который диктует свои требования, реализует спрос, заставляет менять или повышать квалификацию, диктует жесткую конкуренцию за рабочие места и т.д. В СССР ничего подобного не было. Даже память об индустриальных рабочих западного типа, которые когда-то были в России (пусть и не в чистом виде) скоро исчезла. Уже к концу нэпа менее 10% промышленных рабочих были «старыми кадрами, прошедшими школу революции и гражданской войны». В годы индустриализации рабочие рекрутировались из крестьян разоренной общинной деревни. Они никогда не сталкивались в реальности с западными образцами индустриального общества, часть из них длительное время сохраняла связь с землей (иногда сами рабочие вели хозяйство, иногда — близкие члены семьи). Масштабы этого явления полугласно были признаны в конце 20-х гг., когда многим квалифицированным рабочим стало угрожать раскулачивание.

В недифференцированном обществе место человека в социальной структуре было жестко закреплено, и все перемещения контролировались государством: паспорт, прописка, трудовая книжка, прикрепление к определенному распределителю, медсанчасти и т.д. Выпадение из этой системы было равносильно смерти: человек как бы исключался из системы жизнеобеспечения.

Ликвидация рыночных отношений вела к снижению темпов развития, инфляции, ограниченности жизнеобеспечивающих ресурсов. Чем выше становился уровень огосударствления общества, тем ниже темпы развития, несмотря на нажим. Председатель ВСНХ СССР В. Куйбышев на V съезде Советов СССР (май 1929 г.) говорил: «Обстановка этого года с полной очевидностью показала, что если мы не будем развиваться достаточно быстро, если мы не дадим соответствующих темпов развития всему народному хозяйству, и в частности, и в особенности некоторым его отраслям, то кризисные явления в нашем обществе будут неизбежно повторяться и по своей силе увеличиваться».

Поистине удивительная восторженность, с которой тогдашние большевистские руководители брались ликвидировать то, что с трудом насаждалось на протяжении столетий. Победа над рыночной экономикой сопровождалась раскручиванием маховика инфляции. В 1928—29 гг. масса денег в обращении возросла на 34%. В целом с 1925 по 1929 гг. бюджетные расходы увеличились на 105%, а национальный доход только на 40%. (Если брать в ценах 1913 г., то только» на 25%.) Приблизительно 80% национального дохода прирастало за счет инфляции, а не за счет производства. Впереди — неизбежные карточки, жесткая распределительная система.

Номенклатурная деспотия

Все связи в обществе носили вертикальный характер, то есть осуществлялись исключительно через властные структуры. Никакие независимые от власти экономические, политические» культурные связи были невозможны. Они жестко пресекались, считались уголовным преступлением и карались незамедлительно. Для устрашения населения часто изобретались мифические политические организации, заговоры, чтобы устроить показательный процесс, воспитать нетерпимость. Политическая система в СССР имела восточные черты. Отсутствовало разделение властей на независимые ветви (исполнительную, законодательную, судебную). Идея единовластия Советов изначально несла в себе отрицание разделения властей и служила оправданием ликвидации элементов разделения властей в России. Однако обратите внимание: в огромном государстве, стремившемся закрепиться среди индустриальных стран, управление было настолько сложным, что без определенной специализации было не обойтись. Правительство (СНК, Совет министров) занимались хозяйственными вопросами. Съезды Советов, ВЦИК, затем Верховный Совет СССР обсуждали в основном стратегические вопросы, утверждали законы. Неразделенность власти выражалась в том, что все вопросы предварительно решались в ЦК РКП(б)— ВКП(б)—КПСС или на съезде партии и лишь затем поступали в Верховный Совет или Совет министров для реализации. Ни правительство, ни Верховный Совет не могли принять решений, расходящихся с директивой компартии. Планы развития народного хозяйства, проекты законов, в том числе и основного — Конституции, рассматривались сначала в партийных органах, а затем для формального утверждения выносились на сессии Верховного Совета. Неразделенность властей выражалась в том, что существовала единая, централизованная система государственных органов, где все уровни соподчиненности были четко определены. Все нити власти сходились в Политбюро ЦК компартии.

Во всех Конституциях советского времени провозглашалось, что власть принадлежит народу в лице выборных Советов, а высшими органами власти являются съезды Советов, а затем Верховный Совет (введен по Конституции СССР 1936 г.). Однако это была декларация. На практике эти органы представляли собой нечто похожее на Земский собор эпохи Ивана Грозного. Их задача — координация деятельности органов, через которые реальная власть реализовывала свои устремления. Ни съезд Советов, ни Верховный Совет нельзя отнести к представительной демократии, они представляли не граждан, а корпоративные объединения и слои (рабочие. колхозники, профсоюзы, организации интеллигенции). Демократические процедуры, особенно выборы, были выхолощены, носили скорее обрядовый характер. Итоги были известны заранее, формальный характер носила и Конституция СССР. Она должна была украсить имидж страны, представлять ее во внешнем мире. Конституция 1936 г. была демократичной, но не имела отношения к реальности.

Колоссальную роль в жизни общества играло государство, которое по типу близко подошло к восточному типу, гораздо ближе, чем в эпоху Ивана Грозного. Государство по отношению к обществу было относительно самостоятельным. Граждане фактически не имели никаких каналов влияния на власть. Произошло тотальное огосударствление всех сторон жизни. Государство являлось собственником средств производства, работодателем, ему принадлежала система распределения материальных благ, оно осуществляло контроль над личностью, имело духовные, идеологические функции. Система власти носила военно-бюрократический, тоталитарный характер. Большую роль играли армия, госбезопасность, репрессивный аппарат. Это понятно: общество совсем еще недавно было сильно европеизировано. И восточная организация не могла удержаться сколько-нибудь долгое время без тотального подавления личности, репрессий.

Характерно, какие обвинения выдвигались в ходе политических процессов в 30-е гг. Возьмем более «нейтральное» в политическом отношении «дело врачей», так называемой Московской контрреволюционной организации, сфабрикованное в 1933 г. Задачи этой организации сформулированы в обвинительных документах так: «...борьба с советской властью и восстановление буржуазно-демократической республики; установление власти диктатора после ниспровержения советского строя; установление частной собственности на землю» и т.д.. Как видно, наиболее опасными считались попытки восстановить западного типа структуры в экономической и политической областях.

Государственная организация имела также ярко выраженные восточные черты. Власть была сосредоточена в руках одного человека — вождя правящей коммунистической партии. Длительное время его называли Генеральным секретарем ЦК. Самое интересное: он имел безграничную власть, хотя никаких законных прав на нее не имел. Во всех Конституциях СССР речь шла о том, что вся власть принадлежит народу. Но на практике было иное: вся власть в руках коммунистического вождя. Поскольку перед внешним миром, особенно после II мировой войны было неудобно выступать в откровенной роли партийного деспота. Генсеки брали себе какой-нибудь государственный пост: Н.С. Хрущев был Председателем Совмина, Л.И. Брежнев — Председателем Верховного Совета СССР, М.С. Горбачев стал Президентом СССР. Любопытно, как М.С Горбачев убеждал товарищей по партии в необходимости введения поста Президента СССР: «Неудобно важные договоры подписывать, там — президесоблюдением правил инты, а у нас -?»

В руках вождя была сосредоточена безграничная власть. Вождь мог распоряжаться всем в государстве. Известно, В.И. Ленин писал массу простых записок в разные органы, включая ГОХРАН, о бесплатной выдаче всего, что угодно, вплоть до драгоценных камней килограммами на нужды мировой революции. Если вернуться к приведенному выше письму студентов, то именно вождь мог решить для них проблему обуви. Правда в 1925 г. новый бесспорный вождь еще не определился, но шансы И.В. Сталина уже тогда были велики. В это время вопрос могли решить 3—4 человека—члены Политбюро, которые претендовали на роль вождя. Скоро им станет единолично и безраздельно Сталин. Он не только распоряжался всем в государстве как своей вотчиной, но мог любого гражданина лишить жизни по политическим соображениям или по капризу.

Власть вождя осуществлялась через партийно-государственную номенклатуру, слой управляющей бюрократии. От имени народа и по поручению партийного вождя она распоряжалась государственной собственностью, в том числе и жизнью людей. Она всесильна, поскольку только от нее зависело, какое место займет человек в социальной структуре, в государственной системе распределения. Она бесконтрольно распоряжалась общественным пирогом, созданным трудом миллионов. Вспомните то, о чем говорилось в одной из предыдущих лекций. Номенклатура — это перечень наиболее важных должностей в государственном аппарате и общественных организациях, кандидатуры на которые предварительно рассматривались, рекомендовались и утверждались (соответственно и отзывались) партийным комитетом — от райкома до ЦК КПСС. Сейчас это понятие применяется более широко для обозначения всей советской бюрократии. Партийно-государственный чиновник не имел ничего, кроме места в номенклатуре. Потеря этого места (кресла) означала его превращение в обычного человека. Поэтому номенклатура так строго следила за гры: она всесильна, пока сохранялся установленный порядок вещей.

Номенклатура держится за свои привилегии. За годы существования СССР объем и качество привилегий постоянно росли. Для номенклатуры за счет государства строилось лучшее жилье, создавалось специальное медицинское и санаторное обслуживание, снабжение лучшим продовольствием, предоставлялись государственные роскошные дачи, похороны производились на особых кладбищах по особому разряду. До 1947 г. члены Политбюро, номенклатура, имевшая высший статус, не получали денежного содержания и полностью обеспечивались за счет государства по потребности. Дочь И.В. Сталина С. Алилуева в книге «20 писем к Другу» сообщала: «До тех пор (до 1947 г. — Л.С.) я существовала вообще без денег, если не считать университетскую стипендию, и вечно занимала у своих «богатых» нянюшек, получавших изрядную зарплату...». О И.В. Сталине она писала: «...Денег он сам не тратил, их некуда и не на что было тратить. Весь его быт, дачи, дома, прислуга, питание, одежда — все это оплачивалось государством, для чего существовало специальное управление где-то в системе МГБ».

Номенклатура не стремилась выделиться. Она проходила в социальной статистике по безличному разряду — служащие, куда относили также врачей, учителей и т.д. Слой бюрократии был неоднороден. Внутри него можно выделить номенклатуру разного уровня. Высшая партийная элита составляла не более двух-трех десятков человек (плюс семьи). Затем шла номенклатура ЦК (высший разряд). По данным, оглашенным Е.К. Лигачевым в Конституционном Суде России, она насчитывала в 1980 г. примерно 22 тысячи человек (правда, он говорил, что потом, видимо в 90—91 гг., номенклатуру ЦК сократили до трех тысяч человек). Далее шла номенклатура обкомов, райкомов, горкомов. Точных данных о численности этого разряда нет. В некоторых изданиях приводилась цифра до двух миллионов (эта цифра звучала и в Конституционном суде). Как видно, по численности номенклатура не так велика, но она постоянно росла. Особенно многочисленной номенклатура стала во времена Л.И. Брежнева.

Рост материального благосостояния номенклатуры вызывал недовольство среди членов партии, «старой гвардии» особенно. В 20-е гг., когда партия находилась в процессе трансформации, партийное руководство маневрировало. IX Всероссийская конференция РКП(б) поставила задачу «...выработать вполне годные практические меры к устранению неравенства (в условиях жизни, в размере заработка и т.п.) между «спецами» и ответственными работниками, с одной стороны, и трудящимися массами, с другой стороны». Х съезд РКП(б) подтвердил «курс на уравнительность в области материального положения членов партии». А XII партконференция установила для ответственных партийных работников высший предел месячной заработной платы (партмаксимум). Суммы, превышающие этот предел, должны были поступать в партийный фонд взаимопомощи. Но это вовсе не означало, что партийно-государственная номенклатура стала жить так же, как все. Уравнительные тенденции в партии привели к росту бесплатных привилегий для номенклатуры.

При тотальном огосударствлении, общество превратилось в подданных чиновников. Бесконтрольность бюрократии при отсутствии демократических институтов порождали злоупотребления властью, протекционизм, коррупцию, волокиту и другие неизбежные язвы. Уже в первые годы большевистской власти все это проявилось в полной мере. При И.В. Сталине за злоупотребления властью, промашки следовала суровая кара. И.В. Сталин в письме к В. Молотову писал; «Надо бы все показания вредителей по мясу, рыбе, консервам и овощам опубликовать немедля.., а через неделю дать извещение от ОГПУ, что все эти мерзавцы расстреляны. Их всех надо расстрелять». Во времена, когда во всю мощь работал маховик репрессий и каждый госслужащий буквально просвечивался, коррупция была рискованным делом, но она неизбежно существовала в разных формах. Суровые меры помогали мало. Чиновничья система работала по своим законам. «Расцвета» коррупция достигла в брежневские времена, в 70-е гг., когда номенклатура бесконтрольно распоряжалась всем в стране, не боясь лагерей и расстрелов.

Этот слой существовал на основе жестких принципов и правил, определенных партийными вождями. И. В. Сталин так определил требования к номенклатуре: это «...люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь». Жестко контролировались все стороны жизни номенклатуры. Сталин утверждал: «...Необходимо каждого работника изучать по поступкам». Как говорилось, номенклатурный принцип начал складываться сразу после прихода большевиков к власти, но в полном своем виде номенклатура оформилась к концу 30-х гг. Сложилось чисто номенклатурное управление, которое просуществовало до конца 80-х гг. — полстолетия.

Сталинская и послесталинская номенклатура была более образована, чем при В.И. Ленине. Стало велением времени и престижа иметь высшее образование. Однако учеба с каждым годом все более подменялась властным присвоением квалификации номенклатурщиками. Тем не менее уже к 1939 г. среди членов ЦК более 80% имели высшее образование. Характерно, что из высшей номенклатуры оказались фактически исключёнными профессиональные юристы и экономисты. Преобладали специалисты с техническим и военным образованием. Только такие специалисты были нужны в технократизированном тоталитарном государстве. Для демократических стран характерно наоборот преобладание в рядах высшей политической элиты экономистов и, особенно, юристов. В Конгрессе США, например, более 50% состава имеют юридическое образование. Это тоже понятно, в правовом обществе необходимо постоянно заботиться о точном выполнении закона.

Таким образом, номенклатурная деспотия, которая начала складываться сразу после прихода большевиков к власти, в 20-е гг. оформилась, достигла апогея своей «чистоты» и «качества» при И.В. Сталине и просуществовала до конца 80-х гг.

Корпоративность

Ведущим принципом построения общества был коллективизм. Общество состояло из коллективов общинного типа. Можно выделить четыре вида общин. Первый вид; корпоративная община. РКП(б)—ВКП(б)— ГКПСС — самая главная из них. Как неоднажды говорилось, она представляла собой ядро системы и духовно-идеологический институт (своеобразная «материалистическая церковь»). Все без исключения вопросы жизни общества решались в партийных органах. В российском центре хранения и изучения документов новейшей истории в личном фонде крупного государственного деятеля советской эпохи Ф.Э. Дзержинского имеется документ, который на первый взгляд может показаться незначительным, а на самом деле дает представление о механизмах функционирования общества, может быть более ярко, чем документы общегосударственные.

«В ЦК РКП(б).

Здоровье, работоспособность и плановость работы наших ответственных работников поднялась бы во много раз, если бы они имели свободными от всяких заседаний и приемов кроме воскресенья еще один свободный день в неделю — среду или четверг. Тогда они в состоянии были бы продумать свою работу, просмотреть материал и прочее... Если мое предложение будет ЦК одобрено, то необходимо назначить комиссию, которая выработала бы текст постановления с указанием дня и перечня работников, по отношению к которым эта мера обязательная.

12.Х.1925 г. Ф. Дзержинский»

Обратите внимание: частный вопрос о необходимости введения второго выходного дня для ответработников ставился не перед правительством или руководством профсоюзов, а перед ЦК партии большевиков! Комментарии излишни.

Поскольку общественная система в СССР не имела внутренних механизмов саморазвития (рынка, демократии; индивидуальной инициативы и т.п.), то ее внутренним двигателем была компартия. Она определяла цели, темпы их достижения, устанавливала нравственные нормы, культурные предпочтения, политические приоритеты. Особое положение этой корпоративной общины было закреплено в 1936 г. в Основном законе — Конституции СССР. Это положение просуществовало до 1990 г., когда была отменена 6-ая статья Конституции. Но фактически все оставалось по-старому до августа 1991 г., когда указом президента России Б.Н. Ельцина была приостановлена деятельность КПСС и РКП.

Были и другие Корпоративные общины, пониже рангом: профсоюзы, комсомол, пионерская организация. С детских лет человека приобщали к корпоративности, чтобы в последующем вся его жизнь естественно проходила в рамках корпоративного общества: пионерская организация, комсомол, коммунистическая партия. Творческая интеллигенция была объединена в специализированные корпоративные объединения, которые контролировали все, включая творчество:

Союз писателей СССР, Союз художников СССР, Союз кинематографистов СССР и т.д. Корпоративные объединения имели свою собственность, средства массовой информации. Однако все это было на правах владения и находилось под контролем КПСС.

Второй вид — корпоративно-производственная община. К этой категории относились заводы, фабрики, НИИ, совхозы, учебные заведения и т.д. Для этих объединений главное — выполнение определенных производственных функций. Фактически вся жизнь человека проходила в рамках этой общины и зависела от нее. Завод для рабочего — это не только возможность иметь средства для существования (зарплата), но и жилье (оно представлялось, а часто и строилось заводом), медицинское обслуживание, направление на учебу. Здесь воспитывался коллективизм, подчинение интересов личности интересам коллектива. Сохранялись элементы непосредственной демократии, но очень ограниченно.

Люди 30—40-х гг. — они особые. Они пережили слом традиционной почвенной культуры, основанной на православии. Новая городская, индустриальная культура пришла к ним в знакомой «упаковке» — производственный коллективизм, отсутствие конкуренции, уравнительность (мало, но всем). Заводская община кормила всех (за счет сильных — слабых). Корпоративно-производственная община находилась на государственном обеспечении, была включена в государственную систему распределения материальных благ зарплата, продовольствие через госмагазины, государственное жилье при низкой квартплате и т.д. Уровень жизни поддерживался низкий, условия труда и жизни — тяжелые. Индустриальная база обеспечивала оборону, военную мощь государства. Поэтому упор делался на поддержку работников тяжелой, военной промышленности. Эти коллективы находились в привилегированном, по сравнению с остальными, положении (лучшее снабжение, более высокая зарплата, более высокая обеспеченность жильем, другими социальными благами).

Третий вид — территориально-производственная сельская община (колхоз). Считалось, что в отличие от рабочих, колхозники являлись собственниками-кооператорами. На самом деле ничем они не владели, все принадлежало государству: земля, МТС, продукция сельского хозяйства. Более того, колхозник был полностью исключен из системы государственного обеспечения, средства к жизни добывал с приусадебного участка, который был меньше дореволюционного общинного надела.. Крестьянин обязан был работать в колхозе за «палочки» (каждый отработанный день-трудодень — бригадир отмечал в тетради), почти не получая за свой труд, а кормиться — с приусадебного участка, с которого брали натуральные, а затем денежные налоги. Колхозная община из демократической превратилась в жесткую систему выкачки средств из деревни в пользу государства. Со времен коллективизации и до 60-х гг. в деревнях не строили домов — не на что было. Деревня разрушалась, погибала. Для того, чтобы избежать оттока людей из этого агрогулага крестьяне были лишены паспортов. Разрешался лишь организованный набор рабочей силы государством — вербовка. Уезжали самые толковые, предприимчивые, грамотные, молодые. Наличие такой общины, объединяющей десятки миллионов людей, давало экономию средств, уменьшение массы денег в обращении (сдерживало инфляцию), смягчало товарный голод.

Для бедноты — неграмотной и нищей (она составляла к концу нэпа 1/3), коллективизация явилась спасением. Они обрели равенство, возможность существовать самостоятельно. Материальная база колхозов создавалась за счет разорения зажиточных крестьян-кулаков. Новая ситуация позволила многим крестьянам из бедноты обрести новый социальный статус, что и превратило их в апологетов корпоративной системы. М. Гнатенко, зачинательница стахановского движения свекловичниц, Герой Социалистического Труда, писала: «Шли мы к успеху трудной дорогой, были и ошибки, неудачи... Но колхозный строй открыл перед каждой из нас возможность дерзать, трудиться творчески».

Колхозная община почти ничего не имела, следовательно, социальная защита была слабой.

Четвертый вид — лагерная производственная община (зона бесплатного принудительного труда). Концлагерь — это тоже своеобразная община, основанная на принципах коллективного труда. Этот вид начал создаваться в 1918 г. В губисполкомах появились специальные отделы принудительного труда, которые ведали организацией лагерей. Но особый размах и масштаб эта зона получила в конце 20-х годов и работала на полную мощь до 1953 г. По разным данным, через эту зону прошло от 17 до 40 млн. человек. По данным Д. Волкогонова, одновременно в лагерях находилось примерно 3,5 млн. человек. Это община рабов. Они выполняли самые тяжелые виды работ: лесоповал, земляные работы, добыча полезных ископаемых в труднодоступных районах, строительство важных военных и народнохозяйственных объектов. Лагерные зеки не имели никаких прав, даже естественных для человека в любом обществе, обеспечивались жизненными ресурсами ниже уровня биологического выживания. Это была баснословная дешевая рабочая сила. Выполняя колоссальный объем работы, эта армия почти не требовала затрат. Жилье — барак и нары. По данным профсоюзов ФРГ, тяжело работающие заключенные получали от 1100 до 1300 калорий в день при выполнении ими нормы на 90—100% (на рудниках норма была 1,5 т руды в смену). А физиологическая норма составляет 3100—3900 калорий в сутки. Заключенные не имели выходных, никаких праздников, дней отдыха. Продолжительность рабочего дня — 11,5 часов круглый год. Государственные рабы в XX веке!

Корпоративность пронизывала все общество, превращала его в строго иерархическое, где место каждой корпоративной организации в социальной структуре было жестко закреплено. Продвижение человека по социальной лестнице контролировалось обществом, было связано с определенным ритуалом. Пионерская организация, комсомол, компартия — это были обязательные ступени для человека, который хотел перейти из разряда простых исполнителей в более высокий. Кроме этого существовала масса других процедур: характеристики, рекомендации, согласование с партийными боссами и т.д. В таком жестко организованном, корпоративном обществе социальная мобильность была ограничена. Часто способные люди не имели возможность заниматься деятельностью соответствующей их уровню. Но средние и даже совсем не способные люди могли подняться на самый верх в силу своей преданности системе.

СССР не был правовым государством, хотя на протяжении всех лет его существования в стране действовали Конституция, уголовное и гражданское законодательство. Все же обществом правили не законы, как принято в демократическом государстве, а партийно-государственная бюрократия. Неправовой характер действий власти оправдывался «революционной целесообразностью», «классовыми интересами» и т.п. Один из руководителей объединенных партийно-государственных контрольных органов (ЦКК—РКИ) Н.М. Янсон говорил на XV съезде ВКП(б) в 1927 г.: «По-моему, совершенно безразлично, если человек помирает — по закону он это делает или без закона. Мы думаем, что наша законность должна быть построена так, чтобы она была связана непосредственно и в первую очередь с требованиями жизни (голос; «Правильно!»), с жизненной целесообразностью. (Аплодисменты.)» А кто определяет эту целесообразность? В демократическом обществе — закон и только закон. В недемократическом — бюрократия в интересах власти. Уже с марта 1924 г. в ОГПУ функционировало так называемое Особое совещание с правом (лишь формально ограниченным) внесудебного преследования и вынесения фактически окончательного приговора. В 30-е гг. эта практика расцвела пышным цветом. Вот как описывает коллективизацию очевидец событий В. Фатюшин из деревни Ново-Михайловка Елецкого округа: «В первой половине февраля у нас начал создаваться колхоз. Загоняли в него под угрозой высылки в Сибирь и лишения прав. Отобрали все, даже инвентарь. Но когда из центра последовало разъяснение, люди разобрали свои плуги по домам. Тогда наши деревенские партийцы поехали в район требовать карательный отряд... Прибыло около 50 красногвардейцев и сразу же начали все отбирать. Ломали двери и замки — по деревне только треск стоял!.. Одна женщина легла на плуг и кричала: «Не отдам!» Тогда ее стали бить прикладами. На шум сбежались люди, но солдаты без всякого повода стали в них стрелять. Многих ранили. Среди них и моя дочь — пуля попала в легкие... Что же такое творится в свободной России?»

Было ли сопротивление подобной системе? Разумеется, да. Гражданская война 1917—1922 гг. наиболее яркий показатель масштабности сопротивления становлению большевистской организации восточного типа. Но по мере ее укрепления, разрушения старого общества социальная база для сопротивления сузилась, менялись его формы. В 20-е — начале 30-х гг. преобладали массовые формы: крестьянские мятежи, забастовки рабочих. Продолжали существовать и национальные движения: басмачество, восстание Гурийского крестьянства в Грузии в 1924 г., носившее вооруженный характер и т.д. Тяжелые условия труда, изношенная техника, массовый производственный травматизм, низкая зарплата вызывали недовольство рабочих. В 1926 г. в забастовках участвовало более 100 тысяч человек (всего в фабрично-заводской промышленности тогда было занято более двух миллионов рабочих). Нередки были факты террора против коммунистов, представителей органов власти. Однако и среди тех, кто лояльно относился к системе, было понимание, что не все ладно в «датском королевстве». Н. Жариков из с. Незнаемого Рязанской губернии писал И.В. Сталину в марте 1926 г.:

«В настоящее время, как мне кажется, необходимы изменения, которые государство должно в незамедлительном будущем провести: отмена монополии печати, отмена партийной монополии, т.е. уничтожение нелегальности всех политических партий, демократии и кое-что еще в этом роде. Почему бы это не провести в жизнь?»

Особенно тяжело для власти проходила коллективизация, которая вызвала мощное сопротивление крестьян и, соответственно, террор со стороны власти. Были факты сопротивления и среди репрессированных: забастовки и восстания в лагерях, особенно крупные состоялись в 1953—1954 гг., после смерти И.В. Сталина.

В 30-е гг. социальная база для открытых выступлений была ликвидирована. Но недовольство проникало в ряды сторонников системы. Определенное представление о масштабах этого недовольства, желания что-то изменить дают данные о репрессиях по политическим мотивам. В 1930—1953 гг. по обвинению в контрреволюционных, государственных преступлениях вынесены приговоры и постановления в отношении 778 234 человек, из них — 786 098 расстреляно.

И все же надо отметить, что эта система отличалась необычайной устойчивостью. Не случайно, даже после развала СССР очень трудно даются шаги к разделению властей, рыночной экономике. Не только репрессии утверждали систему. Тотальная зависимость от государства превращала всех в его сторонников и защитников. Лишая людей независимости, государство создавало свою социальную опору.