Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Зигмунд Фрейд и научная психология

Поиск

Фрейд и академическая психология. «Фрейд неизбежен» — так Питер Гэй (Peter Gay, 1989) суммировал достижения конкистадора. Несомненно, что «мы все гово­рим на языке Фрейда, неважно, знаем мы его или нет». Терминология Фрейда и его основные идеи «пропитывают современное мышление в вопросах чувств и по­ведения». Тем не менее одновременно и забавно, и неизбежно то, что влияние Фрейда на академическую психологию было меньше, чем на любую другую об­ласть, занимающуюся человеческими проблемами, кроме, может быть, экономики. Психологи сознания отвергали существование бессознательного — основополага­ющую гипотезу Фрейда. Бихевиористы вообще отвергали существование разума. За исключением признания того, что Фрейд проникал в человеческие мотивы, ака­демическая психология по большей части игнорировала или отвергала психоанализ. Все попытки примирить академическую психологию и психоанализ (М. Н. Erdelyi, 1985; R. R. Sears, 1985) не увенчались успехом.

Более того, изоляция психоанализа от академической психологии способство­вала его развитию в качестве отрасли медицины, хотя сам Фрейд против этого воз­ражал. В Соединенных Штатах, для того чтобы получить образование психоана­литика, необходимым условием является наличие степени доктора медицины. Изоляцию породила вражда из-за растущего профессионального соперничества между психиатрией и клинической психологией. Психиатры всегда были склон­ны смотреть на клинических психологов как на плохо обученных «контрабанди­стов» от медицины. К сожалению, такое представление сохраняется и по сей день.

Фрейд и экспериментальный метод. Фрейд мог считать себя конкистадором, а не ученым, но не вызывает сомнения, что он преследовал ту же цель, что и другие основоположники психологии: создать психологию, которая бы была такой же аукой, как и все остальные. Он отвергал предположение о том, что психоанализ предлагает нечто иное, чем научный взгляд на мир: «Психоанализ, на мой взгляд, неспособен сам по себе создать Weltanschauung. Он в этом не нуждается; это часть науки» (S. Freud, 1932, цйт. по: P. Gay, 1989, р. 796). Более того, Фрейд не пытался ни построить экспериментальную психологию бессознательного, ни экспери­ментально подтвердить свои идеи (и не приветствовал таких попыток у других). В 1930-х гг. американский психолог Сол Розенцвейг написал Фрейду о своих по­пытках экспериментально проверить психоанализ. Фрейд ответил на это очень кратко (28 февраля 1934 г.): «Я с интересом изучил ваши экспериментальные ис­следования по подтверждению психоаналитических предположений. Я не могу придавать очень большого значения такой проверке, поскольку обилие достовер­ных наблюдений, на которых покоятся эти предположения, делает их не завися­щими от экспериментального подтверждения. Хотя это не может причинить вреда» (цит. по: Saul Rosenzweig, 1985, pp. 171-172).

«Обилие достоверных наблюдений», на котором Фрейд возвел здание психо­анализа, состоит из его клинических случаев. Сегодня мы привыкли считать, что психоанализ изначально был терапией, но Фрейд так не думал. С самого начала ему хотелось быть академическим психологом наподобие Гельмгольца, но он занялся частной медицинской практикой в связи с женитьбой и далее развивал психоана­лиз в контексте занятий психотерапией. Тем не менее он всегда имел в виду, что психоанализ является наукой, и считал терапевтический успех отличительным признаком научной истины. По мнению Фрейда, терапия будет эффективной толь­ко тогда, когда научная теория, на которой она основана, является истинной. Сле­довательно, он считал рассказы своих пациентов научными данными, а сеансы ана­лиза — научно достоверным методом исследования. На деле его ответ Солу Розен-цвейгу позволяет предположить, что Фрейд расценивал анализ как научный метод, более ценный, чем эксперимент. Успех терапии не был для него самоцелью, а слу­жил свидетельством истинности психоаналитической теории.

Подобное пренебрежение экспериментальным методом способствовало даль­нейшей изоляции психоанализа от основного русла психологии. Психоаналити­ки говорили, что только тот, кто сам прошел через психоанализ, может критико­вать его, что заставляло академических психологов относиться к психоанализу как к культу с обрядом инициации, а не науке, открытой для всех (F. J. Sulloway, 1991). Более того, опора на клинические доказательства ставила перед психоана­лизом как наукой вопросы, гораздо более трудные, чем просто политические. Фехнер, Дондерс, Вундт и другие исследователи привнесли в психологию экспе­римент для того, чтобы избавиться от ненаучной субъективности, заменить «кре­сельную» интроспекцию неопровержимыми данными. Психоанализ пытался заме­нить интроспекцию в кресле интроспекцией на кушетке, и вполне резонно задать вопрос, не заменил ли Фрейд плохой метод еще худшим. Наконец, интроспектив­ным наблюдателем в психоанализе является пациент: больной человек, желаю­щий избавиться от невроза, а не обученный наблюдатель, преданный развитию науки. Все это не пустые опасения: весьма вероятно, что именно эти недостатки методов Фрейда привели к серьезной ошибке, ставящей под вопрос его теории, — преувеличению сексуального фактора.

Структура главы

Археологи Центральной Америки обычно делят историю культур, которые изуча­ют, на преклассический, классический и постклассический периоды. Я хочу ис­пользовать такое деление при рассмотрении психоанализа Фрейда. Преклассиче­ский период психоанализа пришелся на бурное время с 1894 по 1899 г. Фрейд почти одновременно принимал участие в трех больших проектах, пытаясь сфор­мулировать общую нейрологическую теорию функционирования психики, иссле­дуя причины и лечение истерии, основного психиатрического заболевания того времени, и проводя первый психоанализ на самом себе. Из этих проектов постепен­но вырастал психоанализ, и Фрейд занимался работами по классическому психоана­лизу с 1900 по 1920 г. Во время постклассического этапа он подверг пересмотру свои основные концепции и расширил рамки психоанализа за пределы консультацион­ного кабинета, распространив его на проблемы общества.

Проследив историческое развитие мысли Фрейда, мы обратимся к оценке пси­хоанализа и краткой истории психоанализа после Фрейда.

 

Формирование психоанализа, 1885-1899

Фрейд и биология

Фрейд и путь через физиологию: «Проект научной психологии». Подобно дру­гим основоположникам психологии, Фрейда привлекала идея подхода к психоло­гии через физиологию. В предыдущей главе мы увидели, почему для В. Вундта и других основоположников путь через физиологию был так привлекателен. Ситуа­ция Фрейда и его амбиции были, в значительной степени, такими же, как у осталь­ных основоположников. Он получил научную степень по медицине и проводил важные работы по анатомии и физиологии. Эрнст Брюке, выдающийся физиолог, был учителем Фрейда и оказал на него большое влияние. Таким образом, психо­логия Фрейда была физиологической в силу тех же причин, что и у В. Вундта, но, как только Фрейд занялся клинической практикой и начал создавать психоанализ как науку и терапию одновременно, путь через физиологию стал для него особен­но привлекательным по двум причинам.

Во-первых, серьезным недостатком теории, построенной на основе рассказов невротических пациентов, была культурная узость. Предполагается, что наука от­крывает универсальные истины: законы природы, которые остаются неизменны­ми во времени и пространстве. В случае психологии это подразумевает открытие законов человеческого поведения, выходящих за пределы любой частной культу­ры или исторического периода. Существование на уровне этого стандарта причи­няло много беспокойства экспериментальным психологам, которые могли указы­вать на точность и простоту своих экспериментов как оправдание их универсаль­ного характера, но этот призыв невозможно было отнести к психоаналитической терапии. Однако если терапевтические открытия использовали для разработки нейрофизиологической теории разума и поведения, то обвинения в культурной узости можно было отклонить (F.J. Sulloway, 1979). Наконец, нервная система человека существует вне культуры, поэтому теория, относящаяся к состоянию ней­ронов, могла укрепить заявления об универсальной истине.

Но для Фрейда главная привлекательная черта пути к науке через физиологию таилась в его положении клинического невропатолога. Сегодня термин «невроз» подразумевает сугубо психические нарушения, но во времена Фрейда неврозы счи­тали главным образом неврологическими заболеваниями. Несомненно, самым распространенным неврозом того времени была истерия. В нашем постфрейдиан-ском мире истерией называют диссоциативное нарушение, определяемое как фи­зический симптом, имеющий психологическую причину. Но во времена Фрейда физические симптомы истерии — параличи и потеря восприятия ощущений — счита­лись проистекающими из неизвестного нарушения нервной системы (М. Macmillan, 1997). Подробнее природу истерии мы обсудим в следующем разделе.

В случае Фрейда физиологический путь к научной психологии подробнее всего был изложен в рукописи, которую он так и не завершил, — «Проект научной психо­логии». Он был написан со страстью Ньютона (R. С. Solomon, 1974) осенью 1894 и весной 1895 г. Двадцать седьмого апреля 1895 г. Фрейд писал В. Флиссу: «В отно­шении науки я на плохом пути, а именно — очень занят "Психологией для невро­логов" [таково было рабочее название книги], которая поглощает меня почти пол­ностью» (1985, р. 127). В письме от 25 мая: «...человек вроде меня не может жить без игрушки, без поглощающей страсти, без, говоря словами И. Ф. Шиллера, ти­рана. Я обрел это. Служа ему, я не знаю пределов. Это психология» (р. 129).

Фрейда «мучили две задачи: изучить вопрос о том, какую форму примет тео­рия психического функционирования, если ввести в нее количественные сообра­жения, своего рода экономику нервной силы; и, второе, очистить нормальную пси­хологию от психопатологии» (письмо к В. Флиссу от 25 мая 1895, р. 129). В самом «Проекте...» Фрейд определил свое ньютонианское «намерение... представить психо­логию, которая была бы естественной наукой: т. е. представить психические процес­сы как количественно определяемые состояния особых материальных частиц». Он продолжал работать над общей теорией разума и поведения в физиологических и количественных понятиях. Например, мотивацию описывали как результат уве­личения напряжения перед «барьерами» между нейронами, именуемыми сегодня синапсами. Это увеличение ощущается как неудовольствие, а окончательное вы­свобождение перед барьером — как удовольствие. Память объясняли (как и в боль­шинстве современных нейрологических моделей) как изменение в проницаемости нервных барьеров (изменения в синаптической силе), возникающее благодаря повторному возникновению потенциала действия в соединительных нейронах. Сходным количественно-неврологическим способом Фрейд объяснял и весь набор психических функций, от галлюцинаций до познания.

«Проект» Фрейда остается одним из самых впечатляющих и будоражащих документов в истории психоанализа. Он пленяет воображение, поскольку большая часть психологической теории Фрейда изложена в «Проекте» в неврологическом обличье, но и вызывает тревогу, поскольку трудно понять, какое место Фрейд со­бирался отвести этому в рамках психоанализа. Так как Фрейд забросил работу над «Проектом» и позднее возражал против его публикации, легко заключить, что он считал эту работу безнадежно испорченной, но остается вопрос: почему? Стандарт­ный ответ, обычный для последователей Фрейда, гласит, что после работы над «Проектом» Фрейд проделал «героический» самоанализ, в процессе которого обнаружил, что причинами поведения являются психологические события, происхо­дящие в бессознательном, и забросил «Проект» как юношескую глупость. Он оста­вался одержимым своим «тираном», психологией, и его последующие теории, как и у В. Вундта, стали более психологическими. В своей клинической работе он пришел к тому, что разграничил «органоневрозы» и «психоневрозы». Под органоневроза-ми понимались физические заболевания, связанные с «избытком или недостатком определенных нервных ядов», вызванными, обычно, мастурбацией (S. Freud, 1908/ 1953, р.,81). К психоневрбзам, к которым относилась и истерия, были отнесены заболевания, связанные с причинами «психогенного характера и зависящие от ра­боты бессознательных (подавленных) комплексов, способных к формированию и восприятию идей» (р. 81).

Фрейд — тайный биолог: эволюционная биология и обращение к сексуально­сти. С другой стороны, Ф. Дж. Саллоуэй (F. J. Sulloway, 1979) приводил убедитель­ные доказательства того, что считать самоанализ Фрейда поворотным событием в истории психоанализа — значит верить в миф. Он высказывает следующее пред­положение: этот пункт был изъят Фрейдом и его последователями, чтобы скрыть, что Фрейд продолжал опираться на биологию как тайное основание психоанали­тической теории. Фрейд отказался от «Проекта», потому что не мог построить ме­ханизм, сравнимый с его основным путеводным тезисом о происхождении невро­зов. В теории ли растления, или позже, Фрейд всегда утверждал, что глубинная, причина невротических симптомов взрослых заключена в травме, полученной в детстве, или в неприемлемых мыслях. Тогда это событие или мысль не вызывают патологического эффекта, но остаются в спящем состоянии и годы спустя бессо­знательно пробуждаются, выражаясь в виде симптома.

Этот взгляд на этиологию симптомов был настолько дорог Фрейду, что он от­казался от неврологизации, но не отказался от биологии. По мнению Дж. Саллоуэя (F. J. Sulloway, 1979, 1982), Фрейд отошел от механистической физиологической биологии и обратился к эволюционной биологии Ламарка для того, чтобы объяс­нить человеческое развитие. Например, большинство ученых того времени (в том числе и В. Вундт) верили в биогенетический закон Эрнста Геккеля (1843-1919), ведущего немецкого дарвиниста. Согласно биогенетическому закону, который, как мы сейчас знаем, является ложным, «онтогенез рекапитулирует (повторяет) фило­генез»; т. е. эмбриональное развитие любого существа повторяет эволюционный путь вида, к которому оно принадлежит. Таким образом при каузальном рассмотрении, человеческий плод проходит через стадии амфибии, рептилии, примитивного мле­копитающего и т. д., до тех пор пока не начинает походить на миниатюрного чело­века. Фрейд просто распространил биогенетический закон на психологическое развитие. Стадии психосексуального развития он рассматривал как рекапитуля­ции сексуальной жизни наших предковых видов, в том числе латентный период как повторение ледникового периода!

Теория рекапитуляции Э. Геккеля объясняла задержку между событием, став­шим причиной истерии, и проявлением ее симптомов. В тот момент своей карьеры Фрейд считал, что истерию вызывают сексуальные посягательства по отношению к ребенку, которые сказываются через много лет: опыт долгое время дремлет в па­мяти, а затем вызывает симптомы, возникающие у взрослого человека. Фрейд ещене разработал свою теорию детской сексуальности и поэтому мог утверждать, что сексуальная травма не вызывала немедленного эффекта у ребенка, поскольку не была усвоена на том уровне развития. Поскольку жертва была асексуальной, то этот опыт ничего не значил. Он начинал иметь смысл, когда во взрослом состоя­нии возникала сексуальность и подавленная память оказывала свое отравляющее действие, приводя пациента к истерии.

Фрейд развернул свою теорию развития, вдохновленную идеями Геккеля. Так, чтобы у ребенка развился страх кастрации, ему или ей совсем не обязательно уви­деть, что люди противоположного пола обладают отличающимися гениталиями; это знание записано в генах. По мнению Ф. Дж. Саллоуэя, хотя Фрейд прекратил поиск причины психоневрозов в физиолого-химических механизмах нервной си­стемы, он никогда не отказывался от поиска органического базиса невротического и нормального психологического развития.

Половой инстинкт занимал центральное место в новой биологической концеп­ции человеческого развития и поведения, предложенной Фрейдом. Секс обеспе­чивал базис для построения по-настоящему универсальной и натуралистической научной психологии, поскольку не обладал ни видовой, ни культурной специфич­ностью. Идя по пути Просвещения и выступая против немецких «мандаринов», Фрейд искал психологию, очищенную от культурных факторов, не имеющих от­ношения к науке. Повсеместность сексуального влечения создавала такую основу. Фрейд всегда полагал, что список биологических потребностей короток: пища, вода, самосохранение и секс (позднее сюда была включена и агрессия). Если счи­тать этот список исчерпывающим, то возникает проблема, объясняющая большую часть человеческого поведения. Очевидно, что поведение животных всегда направ­лено на удовлетворение одной из этих потребностей, но не менее ясно и то, что это не так в случае с поведением человека. Люди строят соборы, рисуют картины, пи­шут романы, создают философию и занимаются наукой, что не удовлетворяет не­посредственно ни одной из биологических потребностей. Более ранние авторы, писавшие о человеческой мотивации, от Платона до Франца Йозефа Галля и шот­ландских реалистов, не сталкивались с этой проблемой, поскольку исходили из предположения, что люди имеют особые мотивы, ведущие к религии, искусству, философии и науке.

Но Фрейд, приняв биологически редукционистский и упрощенный взгляд на мотивацию, принял и короткий список побуждений, поэтому ему нужно было по­казать, что поведение, непосредственной причиной которого они не были, на са­мом деле косвенно вызвано этими побуждениями. Чтобы это доказать, нужно было найти то, что может направлять инстинкты в иное, не предопределенное от рожде­ния русло. Голод, жажда и самосохранение — плохие кандидаты для изменения направления, поскольку удовлетворение этих потребностей необходимо для выжи­вания организма. С другой стороны, сексуальность — мощный мотив, удовлетво­рение которого можно отложить или вообще отказаться от него; животное может быть несчастным, но оно будет жить. В таком случае сексуальность является био­логическим побуждением, которое наиболее пригодно для того, чтобы заместить сексуальное удовлетворение более социально приемлемой и творческой делтёль-ностью или неврозом. Фрейд был не первым, кто увидел в сексе тайную человеческих достижений; поэты-романтики и философы, например Шопенгау­эр, говорили о сублимации сексуальности в высшие формы, как это делал друг Фрейда В. Флисс (F. J. Sulloway, 1979). Но лишь Фрейд сделал сублимацию час­тью общей теории разума и поведения человека.

Более того, сексуальное побуждение таково, что именно к его регуляции обще­ство проявляет самый большой интерес. Общество обычно регулирует людей того сорта, которых каждый воспринимает как сексуальных и брачных партнеров, в то же время не проявляя никакого интереса к их компаньонам за обеденным столом. Фрейду было ясно, что общество активно пытается переключить секс с его есте­ственных целей на более цивилизованные, но вместо этого часто преуспевает в создании неврозов.

Секс играл ключевую роль в формировании неврозов, создавая этим биологи­ческий фундамент науки Фрейда (F. J. Sulloway, 1979). В случае органоневрозов «сексуальный фактор играет существенную причинную роль» (S. Freud, 1908/1953), поскольку «нервные яды», вызывающие органоневрозы, вырабатываются при не­правильной сексуальной практике, такой как мастурбация взрослых индивидов или сексуальное воздержание (F. J. Sulloway, 1979). В случае с психоневрозами дело обстоит иначе, здесь сексуальность играет более психологическую роль. Боль­шинство биологических факторов психоневроза заключается в изначальном состоя­нии нервной системы, поскольку «наследственное влияние здесь выражено сильнее», чем при органоневрозе (S. Freud, 1908/1953). Сексуальность вступает в действие как фактор, работающий с нервной системой и вызывающий симптомы истерии. В ранних теоретических рассуждениях Фрейда сексуальное растление ребенка обеспечивало травму, которая позднее расцветала в невроз. В своей более поздней теории зерна неврозов взрослых сеяли сексуальные фантазии детства.

В 1905 г. Фрейд написал основополагающие труды по психоанализу: «Толко­вание сновидений» (1908/1968) и «Три очерка по истории сексуальности» (Three Essays on the Theory of Sexuality, 1905a/1962) и разделил, что было в психоанализе биологическим, а что — психологическим:

Некоторые из моих коллег-медиков рассматривают мою теорию истерии как чисто психологическую и в силу этой причины считают, что она не в состоянии решить пато­логическую проблему... Но лишь сама терапевтическая техника является чисто психо­логической; теория ни в коем случае не ошибается, указывая на то, что неврозы имеют органическую основу — хотя справедливо, что не нужно искать эту основу в каких-либо патологических изменениях анатомии... Никто не может отрицать сексуальной функ­ции органического фактора, и именно сексуальную функцию я считаю причиной истерии и психоневрозов (S. Freud, 1905b, цит. по P. Gay, 1989, р. 372).

Фрейд — сексуальный реформатор. Фрейд пришел к мысли, что секс являет­ся основным побуждением в человеческой жизни в силу ряда причин: во-первых, согласно теории Фрейда, секс представляет собой органический базис для невро­зов и универсальную биологическую основу для теоретической психологии. Дру­гой причиной стало «открытие» детской сексуальности как коренной причины неврозов. Третья причина таится в социальной истории: во времена Фрейда муж­чинам и женщинам было по-настоящему трудно справиться со своей сексуаль­ностью.

Фрейд и другие врачи обнаружили, что перед ними встают проблемы, кореня­щиеся в борьбе с сексуальностью, которую вели в XIX столетии. Причина пробле­мы очевидна. По мере того как общество развивается в экономическом отношении, оно претерпевает важную демографическую перестройку, в процессе которой на смену большой семье приходит маленькая. В сельскохозяйственных обществах дети являются экономическим ресурсом — руками, которые следует как можно быстрее подключить к работе, — и основной поддержкой для родителей в старости. В промышленно развитых обществах дети превращаются в экономическую нагрузку. Траты, необходимые, чтобы вырастить детей и дать им образование, истощают до­ход родителей. По мере того как возрастают жизненные стандарты, дети становятся все менее привлекательными с экономической точки зрения, и родители начинают заводить все меньшее количество детей.

Средние классы викторианской эпохи острее всего почувствовали проблему контроля репродукции в отсутствие современных противозачаточных средств. Чтобы добиться экономического успеха, им приходилось упорно трудиться и про­являть недюжинный самоконтроль, в том числе контролировать и потенциально дорогую репродукцию. Они смотрели на большие семьи сельскохозяйственного и рабочего классов, для которых дети все еще оставались эксплуатируемым ресур­сом, с ужасом, к которому иногда примешивалась и зависть. Средний класс питал отвращение к нищете и страданиям жизни низшего класса, но завидовал его сексу­альной свободе. Фрейд также наблюдал за более счастливыми в сексуальном от­ношении бедняками, но не испытывая никакого желания присоединиться к ним. Описывая в лекции перед слушателями две вымышленные истории болезни, он говорил: «Сексуальная активность дочери смотрителя во взрослом состоянии вы­глядит такой же естественной и лишенной проблем, как и в детстве, и свободна от 1 неврозов», тогда как дочь владельца поместья, «находясь под влиянием образова­ния и признавая его требования, с отвращением отворачивается от секса и стано­вится невротичной» (цит. по: P. Gay, 1986). Он писал своей невесте Марте Бернес (29 авг. 1883 г., S. Freud, 1960, р. 50): «Чернь живет без ограничений, тогда как мы многого себя лишаем. Мы, буржуа, поступаем так, чтобы поддержать наше един­ство... Мы храним себя для чего-то, сами не знаем, для чего, и эта привычка посто­янно подавлять естественные побуждения делает нас утонченными» (цит. по: P. Gay, 1986, р. 400).

Существуют многочисленные доказательства того, что борьба за единство сред­него класса (к которому принадлежало большинство пациентов Фрейда) велась очень интенсивно и проходила в обстоятельствах, которые мы сегодня сочли бы шокирующими:

Где следует нам искать ту почтительность к женскому полу, ту чуткость к их чув­ствам, ту глубокую сердечную преданность им, которая составляет прекрасную и возвышенную сторону любви? Разве не очевидно, что деликатное, рыцарское отно­шение, все еще пропитывающее наши эмоции, можно проследить в подавленной и, следовательно, загнанной и возвышенной страсти?

Так писал У. Р. Грег в 1850 г. (цит. по: W. E. Houghton, 1957, р. 380). Викториан-цы не принимали животную часть своей натуры, неважно, сексуальную или просто ощущающую. Так писал анонимный автор в памфлете, направленном против курения: «Курение... нравится, поскольку приносит приятные ощущения. Сейчас есть положительные возражения против вещей, приносящих нам приятные ощущения. Серьезный человек определенно будет избегать того, что дает приятные ощуще­ния» (W. Е. Houghton, 1957, р. 236). Серьезность была основной добродетелью у викторианцев. Викторианская культура и религия обрушивались на удоволь­ствия, особенно сексуальные, и люди викторианской эпохи несли бремя подав­ленного чувства вины. Вина возрастала от постоянных искушений. Проституция была распространена повсеместно; мужчины и женщины, мальчики и девочки — все были готовы к услугам за деньги. Анонимный автор книги «Моя тайная жизнь», сек­суальной автобиографии, заявлял о сексуальных контактах с более чем 2 тыс. че­ловек всех возрастов и сексуальных ориентации и участии во всех пороках. Сексуаль­ные преступления совершали по отношению к мальчикам из лучших частных школ. Викторианцы метались в ловушке суровой совести и подчиняющего искушения.

Фрейд (S. Freud, 1912/1953) в качестве самой частой причины импотенции называл неспособность мужчин любить, когда они испытывают вожделение, и ис­пытывать вожделение, когда они любят* причем происходит это не только потому, что сексуальные контакты с женой могли привести к зачатию детей. Врачи часто говорили, и мужчины начинали в это верить, что женщины, по крайней мере пред­ставительницы среднего класса, не испытывают сексуальных чувств, и мужчины ощущали вину за то, что обрушивают животную страсть на своих жен. Результа­том этого в лучшем случае было сильное торможение сексуальной активности, в худшем — импотенция. Мужчины могли испытывать полное возбуждение с про­ститутками, но эти женщины деградировали в силу своей сексуальности и стали недостойными любви. В свою очередь, женщины среднего класса попали в ловуш­ку и были заторможены вследствие того, что их превращали в идеал и кумир. В письме своей невесте от 15 ноября 1883 г. Фрейд (S. Freud, 1960, р. 76) выступал против феминизма: «Должен ли я думать о моей нежной, сладкой девушке как о конкуренте?.. Деликатная природа женщин... в такой огромной степени нуждается в защите. Эмансипация устранит самую прекрасную вещь, которую мир предлагает нам: наш идеал женственности». Возможно, Фрейд был типичным представителем мужчин того времени. Третьего октября 1897 г. Фрейд писал В. Флиссу: «Сексу­альное возбуждение больше не подходит людям, подобным мне». Начиная пример­но с 1900 г., когда вышло в свет «Толкование сновидений», Фрейд прекратил сек­суальные контакты со своей женой (Н. S. Decker, 1981), причем, судя по всему, он не имел их и ни с кем другим (P. Gay, 1988).

Несмотря на свою собственную ситуацию или, возможно, благодаря ей, Фрейд примкнул к движению за сексуальные реформы. В 1905 г. он выступил перед ко­миссией по либерализации австрийских законов о браке и сексуальности. Фрейд свидетельствовал в пользу «легализации отношений между полами вне брака» (J. W. Воуег, 1978, р. 100, в немецком оригинале: р. 92). Спустя 10 лет он повторил это утверждение в письме к одному из своих главных сторонников в Америке, не­врологу Дж. Дж. Патнему: «Сексуальная мораль, как общество определяет ее, ка­жется мне вызывающей презрение. Я выступаю за несравнимо более свободную сексуальную жизнь» (цит. по: P. Gay, 1988, р. 143). В работе «"Цивилизованная" сексуальная мораль и современная невротизация» (S. Freud, 1908/1953) Фрейд рисует опустошающую картину влияния цивилизованного брака. Мужчины, как мы уже видели, становятся или импотентами, или аморальными личностями, ищу­щими секс вне брака, а женщины, страдая от двойного стандарта, заболевают:

Могут ли сексуальные сношения в законном браке предложить достойную компен­сацию ограничения до замужества? Обилие материала, позволяющего дать отрица­тельный ответ... перевешивает. Прежде всего, мы должны помнить, что наша цивили­зованная сексуальная мораль ограничивает сексуальные сношения в самом браке... а все доступные противозачаточные средства неизбежно препятствуют сексуально­му удовольствию... В условиях разочарования в браке женщины становятся жертва­ми тяжелого пожизненного невроза... Супружеская неверность, возможно, была бы лечением невроза, вызванного замужеством... Но более честные жены подчиняются требованиям цивилизации, они боятся этого пути к освобождению, и в конфликте между желаниями и чувством долга женщина снова ищет убежища в неврозе. Ничто не защищает ее добродетель так надежно, как болезнь (р. 89-90).

Клиницист Фрейд видел в сексе корень всех проблем пациентов, поскольку в то время и в той стране его пациенты испытывали тяжелые времена, приспосабли­вая секс к своим экономическим и нравственным устремлениям. Если сегодня главный упор Фрейда на сексуальности иногда выглядит слишком чужеродным и несоответствующим, то это, возможно, обусловлено сексуальными реформами, за которые он выступал (но не смог воспользоваться их плодами), и технологией, улу­чившей контрацепцию. Секс все еще остается проблемой для нас, но не так, как это было для цивилизованных страдальцев времен Фрейда.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-23; просмотров: 572; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.118.19.123 (0.012 с.)