Классическая теория личности: топография разума

Другим краеугольным камнем психоанализа стала концепция психологического бессознательного; она — одна из непременных черт психоанализа (P. Gay, 1989), «завершение психоаналитического исследования» (S. Freud, 1915b). Эта идея исходит отнюдь не от Фрейда, и многие психологи, в том числе и сам Фрейд в «Проекте», утверждали, что его не существует.

Существует ли бессознательное? Утверждения о существовании бессозна­тельных психических состояний не были новшеством Фрейда. Мелкие восприя­тия Г. В. Лейбница являются бессознательными. Подобно Фрейду, И. Ф. Гербарт разделял разум на сознательную и бессознательную области и рассматривал пси­хическую жизнь как конкуренцию идей за доступ в сознание. Г. Гельмгольц счи­тал, что построение воспринимаемого мира из атомов ощущений требует суще­ствования бессознательного. Гипнотический транс и власть постгипнотического внушения, с которыми Фрейд познакомился в период обучения у Ж. М. Шарко и в процессе самостоятельного использования гипноза в терапии, по-видимому, указывали на существование сферы разума, отличной от сознания. А. Шопенгауэр говорил о «диком звере», живущем в душе человека, а Ф. Ницше утверждал, что «со­знание поверхностно» (W. Kaufmann, 1985). Фрейд признал восприятие бессозна­тельной динамики Ницше в «Психопатологии обыденной жизни» (S. Freud, 1914/ 1966), процитировав его краткий афоризм: «"Я сделал это" — говорит моя память. "Я не мог этого сделать" — говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов моя память уступает». К концу века ученые, занимавшиеся поступками лю­дей, все чаще считали, что человеческое поведение обусловлено процессами и мо­тивами, лежащими за пределами осознания (Н. F. Ellenberger, 1970; Н. S. Hughes, 1985).

Тем не менее гипотеза о бессознательных психических состояниях отнюдь не доминировала среди академических психологов, считавших разум тождественным сознанию. Для них наука о разуме, психология, была наукой о сознании. Франц Брентано, философ, наиболее повлиявший на Фрейда, отвергал существование бессознательного (S. Krantz, 1990), и его взгляды примыкали к точке зрения выда­ющегося американского психолога Уильяма Джеймса (W.James, 1890). Брентано и Джеймс объединились, проповедуя доктрину, которая, согласно Брентано, назы­валась непогрешимостью внутреннего восприятия, а согласно Джеймсу — esse est sentiri. С их точки зрения, идеи в бессознательном — точно такие (esse est), какими они кажутся (sentiri). To есть идеи в сознании не являются составленными из более простых психических элементов, того, что Джеймс называл «кантовской лав­кой бессознательного». Гештальтисты придерживались сходной позиции, утверж­дая, что сложное целое дано непосредственно в сознании, без какой-либо психи­ческой машинерии, скрытой за сценой опыта.

Важно понять, что ни Брентано, ни Джеймс не отрицали ценности чисто описа­тельного употребления термина «бессознательное». Они полностью признавали, что поведение или опыт могут определяться факторами, которые не осознаются людьми, но считали, что существование бессознательных причин опыта и поведе­ния не требует постулата о бессознательных психических состояниях. Они выдви­нули предположение о некотором количестве альтернативных механизмов, посред­ством которых могут бессознательно формироваться разум и поведение. Джеймс детально рассмотрел эту проблему в своей книге «Принципы психологии» (1890).

Как указывает Джеймс, сознание представляет собой процесс в головном моз­ге, а мы не осведомлены о состоянии нашего мозга. Так, наш мозжечок поддержи­вает равновесие, но объяснение того, как обеспечивается необходимая нам поза, отнюдь не подразумевает, что мозжечок бессознательно вычисляет физические законы. С психологической точки зрения отнюдь не нужно предполагать существо­вание воспоминаний, не вызываемых в настоящий момент; они существуют в го­ловном мозге в виде следов, предрасположенности к сознанию, ожидающему со­знательной активации (W. James, 1890). Другие явно бессознательные психические состояния можно объяснить как сбои внимания и памяти. Принятые стимулы, если пользоваться терминологией В. Вундта, являются сознательными, но, посколь­ку они не восприняты осознанно, их невозможно вспомнить. Если мы находимся под их влиянием, то можем подумать, что они влияют на нас «бессознательно», но на самом деле мы просто больше не помним об их присутствии в сознании. В 1960 г. Джордж Сперлинг показал, что в эксперименте Вундта по восприятию букв осо­знанно воспринятые буквы воспринимались на короткое время, но забывались в течение времени, необходимого субъекту, чтобы назвать те буквы, которые он увидел. Поэтому не нужно считать сновидение или воспоминание, которых мы не можем вспомнить, бессознательными из-за подавления; они «бессознательны» из-за забывания (W. James, 1890). Наконец, такие явления, как гипноз и существо­вание множественных личностей, можно скорее объяснить диссоциацией созна­ния, а не существованием бессознательного. То есть в мозге одного индивида мо­гут быть представлены скорее два различных сознания, неизвестных друг другу, чем одно сознание, окруженное бессознательными силами.

Идея бессознательного казалась Джеймсу и многим другим психологам опас­ной с научной точки зрения: поскольку бессознательное по определению лежит за пределами интроспекции, оно может стать удобным средством для того, чтобы строить непроверяемые теории, превращая психологию, совсем недавно признан­ную наукой, в поле для спекуляций.

«Бессознательное» (1915). Фрейд детально разработал свою концепцию бес­сознательного разума в работе «Бессознательное» (S. Freud, 1915b). Чтобы проти­востоять аргументам, подобным тем, которые приводил Джеймс, он начал под­тверждать свой постулат о бессознательном разуме. В какой-то степени весь спор вокруг бессознательного казался ему всего лишь игрой слов. Сказать, что воспоминания — этот следы в мозге, а не бессознательные психические состояния, озна­чало всего лишь заново сформулировать определение психологии как исследова­ния сознания и определить бессознательные состояния несуществующими, вместо того чтобы опровергать их существование. По мнению Фрейда, отождествлять ра­зум и сознание было нецелесообразно прежде всего потому, что физиологическо­го объяснения опыта не существует, а попытки его дать представляют собой отход от психологии.

Помимо заявления о том, что теоретизирование на психологические темы в тер­минах бессознательных процессов удовлетворительнее, чем рассуждения в терми­нах физиологии, Фрейд предложил два основных аргумента в пользу бессознатель­ного. Первым «неопровержимым доказательством» был успех психоанализа; толь­ко терапия, основанная на истинной теории, способна исцелять. Оппоненты идеи о бессознательном указывали на проблему, обнаруженную при последующем изу­чении результатов терапии: выздоровление могло быть спонтанным, не имеющим ничего общего с лечением. Более того, критики отмечали, что, даже если терапия работает, теория может не быть истинной. Эффективное действие может быть ос­новано на ложной теории, так, древние моряки плавали по морям, руководствуясь принципами астрономии Птолемея. Современные критики могут подвергнуть со­мнению эффективность психоанализа, как мы увидим в этой главе позднее.

Второй аргумент в защиту бессознательного основывался на философской про­блеме других разумов, поднятой Р. Декартом. Фрейд применил к выводу о подра­зумеваемом бессознательном внутри нас аргумент Декарта о том, что мы предпо­лагаем сознание у других людей. Он утверждал, что точно так же, как мы предпо­лагаем присутствие разума у других людей и, возможно, животных, на основании «наблюдаемых высказываний или действий», нам следует поступать ив случае с самими собой: «Обо всех поступках и проявлениях, которые я в себе замечаю, должно судить точно так же, как если бы они принадлежали кому-то другому», дру­гому разуму внутри меня. Фрейд отдавал себе отчет, что этот аргумент «логически ведет к предположению о еще одном, втором, сознании» внутри кого-либо, но во­преки тому, что Джеймс поддерживал эту же самую гипотезу, Фрейд думал так вряд ли для того, чтобы получить одобрение со стороны психологов сознания. Более того, Фрейд утверждал, что это другое сознание обладает особенностями, «которые кажутся нам чужеродными, даже неправдоподобными» в такой степени, что предпочтительнее считать их принадлежностью не второго сознания, а бессо­знательных психических процессов (цит. по: P. Gay, 1989, р. 576-577).

Фрейд стремился разграничить несколько значений термина «бессознатель­ное». Фрейд соглашался с психологами сознания в том, что мы не всегда полно­стью осознаем причины своего поведения. Разногласия начались с предложенной Фрейдом топографической концепции бессознательного психического простран­ства, где идеи и желания живут тогда, когда они не представлены в сознании. Схе­ма Фрейда напоминала таковую у Ф. Ницше: сознание — это некий поверхностный слой, лежащий над обширным и неизвестным царством, которое ощущается смут­но, если ощущается вообще. В описании разума, данном Фрейдом, все психические события начинаются в бессознательном, где их проверяют на приемлемость созна­нием. Мысли, которые проходят проверку цензуры, могут стать сознательными;если же они не выдерживают испытания, им не позволяют попасть в сознание. В применении к восприятию этот анализ заложил основы для важного направле­ния 1950-х гг., известного как «Новый взгляд на восприятие». Но прохождение цензуры не ведет непосредственно к попаданию в сознание, а всего лишь делает идею «способной стать сознательной». Идеи, доступные сознанию, обитают в пред-сознании, которое Фрейд не считал принципиально отличающимся от сознания. С точки зрения психоанализа еще важнее и интереснее судьба идей или жела­ний, которые не выдержали проверки психическим цензором. Зачастую они очень сильны и постоянно ищут выражения. Но поскольку они противоречивы, их по­стоянно приходится удерживать для того, чтобы они оставались в бессознательном. Это динамическое бессознательное создается с помощью подавления, действия, которое активно и насильно противостоит попаданию в сознание неприемлемых мыслей. В современных учебниках динамическое бессознательное иногда пред­ставляют в виде психической тюрьмы, но это неверно, так как теряется его дина­мический характер и таким образом игнорируется один из самых важных тезисов Фрейда. Подавление — эта динамическое действие, а не запирание навечно. Подав­ленные мысли и желания живут и, блокированные цензурой и подавлением, нахо­дят косвенное выражение в невротических симптомах, сновидениях, психических ошибках и направлении в иное русло — сублимации в более приемлемые формы мышления и поведения.