Поворот к практике: прикладная психология

В основной своей массе академические немецкие психологи сопротивлялись идее о том, что психология должна стать прикладной дисциплиной. В. Вундт и психо­логи его поколения смотрели на психологию как на часть философии, но большая часть психологов следующей генерации хотела превратить ее в полностью есте­ственную науку. Академические психологи сопротивлялись превращению психо­логии в поле практической деятельности по трем причинам. Первая заключалась в огромной ценности, которую в Германии «мандаринов» придавали чистой науке ради науки. Практические предприятия организовывали для зарабатывания денег, а не для культивирования души, а именно последнее было целью науки «мандари­нов». К. Стумпф, например, боялся превращения психологии в поле узкой специ­ализации,.лишенное Bildung. В частности, он неприязненно относился к «амери­канцам того сорта, которые стремятся получить степень доктора философии как можно быстрее и используя максимально возможное количество механической работы» (цит. no: M. G. Ash, 1995, р. 35). Во-вторых, немецкие академики добились Lehrfreiheit — академической свободы изучать и преподавать то, что им хочется, в результате политической сделки с Бисмарком. Академики могли делать все, что им хотелось, в пределах Академии, но им не позволялось вмешиваться в обществен­ные и политические вопросы (К. Danziger, 1990). В-третьих, даже-когда немецкая психология приняла функциональную направленность, занимаясь больше психи­ческими процессами, а не психическим содержанием, каковой переход мы и наблю­дали в случае вюрцбургской школы, ее функционализм не был связан, как амери­канский функционализм (см. главу 9), с дарвиновской эволюцией. Немецкие идеи оставались философскими, тогда как американцы смотрели на разум как на прак­тический орган приспособления к окружающей среде. Таким образом, американ­цы делали упор на том, как разум управляет повседневной жизнью, и, следователь­но, на том, как помочь или улучшить его функционирование, тогда как немецкие психологи уделяли основное внимание традиционному гносеологическому вопро­су, как разум познает мир (M. G. Ash, 1995).

Тем не менее и внутри Германии, и вне ее действовали социальные силы, уско­рившие развитие психологии как прикладной области. Во Франции, как мы уже отмечали, психология была связана с психиатрическими клиниками и, следова­тельно, с практическими проблемами понимания и лечения психопатологий, а А. Бине изучал детей, намереваясь улучшить систему образования. Подобным же образом в Германии Уильям Стерн (1871-1938) разработал важное понятие коэффициента интеллектуальности, или IQ. Американская психология имела приклад­ное значение практически с самого начала, как мы увидим в следующих главах. Даже в Германии стала возрастать потребность в практической науке, в том числе и з естественных дисциплинах. Например, немецкая химическая промышленность участвовала в становлении химии как науки в немецких университетах (R. Smith, 1997). В обращении на заседании Общества экспериментальной психологии в 1912 г. бургомистр Берлина настаивал на том, чтобы психология получила практическое применение, подразумевая, что правительственная поддержка новой области зави­сит именно от этого (М. G. Ash, 1995). Наряду с университетами, пользующимися государственной поддержкой, возникали платные университеты; М. Вертхаймер начинал свои исследования£>/и'-феномена во Франкфуртской коммерческой академии (М. G. Ash, 1995). Несмотря на сопротивление элиты «мандаринов», прикладная пси­хология — или психотехника, как ее называли в Германии (P. van Drunen, 1996), — эволюционировала параллельно с научной психологией, включая такие области, как психология спорта (G. Baumler, 1996), психология транспорта (Н. Hacker and W. Echterhoff, 1996) и железнодорожная психология (Н. U. К. Gundlach, 1996).

Судьба психологии сознания

Что же произошло с психологией сознания? Психологию отныне определяли не как науку о сознании, а как науку о поведении. Следовательно, может возникнуть впе­чатление, что психология сознания умерла где-то в XX в. С теоретической точки зрения, это в достаточной степени справедливо. Психологические теории В. Вундта, Э. Б. Титченера и О. Кюльпе более не преподают. Хотя в ослабленной форме, но до сих пор живы традиции гештальта. С другой стороны, если мы рассмотрим пси­хологию сознания как область исследований внутри психологии — как психоло­гию ощущений и чувств, а не как универсальное определение психологии, то пси­хология сознания живет и здравствует. За последние десять лет вышло в свет мно­жество книг о природе сознания, а когнитивистика и когнитивная нейрология сделали гигантские шаги в объяснении того, как человек познает мир. Наша дис­циплина сегодня включает в себя настолько больше, чем исследования ощущений и перцепции, что она затерялась среди изобилия предметов изучения современной психологии. Дальнейшая история ранних этапов психологии как отдельного ин­ститута — это история двух разных народов.

Медленное развитие в Германии. В Германии развитие психологии сильно тормозила культура философского Bildung мандаринов. До тех пор пока психоло­гия оставалась на тех рубежах философии, куда ее привел Вундт, психологи были вынуждены конкурировать с философами за профессорские должности и ресур­сы. То, что психология становилась все более экспериментальной, воспринималось философами как вторжение в их исконную область, и они объединялись, чтобы противостоять развитию этого подхода в рамках психологии. Даже Эдмунд Гус­серль, симпатизировавший К. Стумпфу и гештальт-психологии, осуждал психоло­гов с позитивистским уклоном, называя их «фанатиками эксперимента», поклоня­ющимися «культу фактов» (цит. по: М. G. Ash, 1995, р. 44). Но некоторые филосо­фы соглашались, что психологам следует объединяться с химиками и физиками,а не с философами. Тем не менее все усилия двинуться в каком-либо одном направ­лении, например, как предлагал О. Кюльпе, в сторону физиологии и медицины, были безуспешны.

Положение еще ухудшилось в 1933 г., когда к власти пришли нацисты. Они разрушили старую систему «мандаринов» и выгнали из Германии ее лучшие умы. Германию покидали евреи и другие лица, страдавшие от преследований. Огромная волна эмиграции включала и интеллектуалов, представлявших самые разные об­ласти: от писателей (например, Томас Манн) и кинорежиссеров (например, Фриц Ланг) до крупнейших ученых (например, Альберт Эйнштейн). Среди них были и выдающиеся психологи, в том числе все крупнейшие гештальт-психологи, пере­бравшиеся в США, и Зигмунд Фрейд, проведший последние месяцы своей жизни в Англии. Ужасает тот факт, что многие психологи, оставшиеся в Германии, очень скоро перешли на сторону нацистов, в некоторых случаях снабжая «научными» обоснованиями их расовую политику, в том числе и с использованием концепции гештальта. В 1935 г. Феликс Крюгер выступил в защиту авторитарной политики нацистского государства: «Защита государственных интересов и правосудия не может осуществляться без жесткости. Она неизбежно приносит в жертву желания отдельных людей и даже их жизни во имя Целого, что должно продолжаться и впредь... Люди должны жертвовать своим несовершенством, повинуясь государ­ству и добровольно признавая упорядочивающую власть, стоящую над ними» (цит. по: A. Harrington, 1996, р. 185).

Фридрих Сандер, бывший ученик В. Вундта и последователь Ф. Крюгера, свя­зывал психологию с идеологией нацизма. В публичной лекции 1937 г. он заявил:

Тот, кто с верующим сердцем и глубоким чувством проследит истоки движущей идеи национал-социализма, везде откроет для себя два основных мотива, стоящих за ко­лоссальной борьбой немецкого движения: желание целостности и волю к гешталь-ту... Целостность и гештальт, главенствующие идеи немецкого движения, стали цен­тральными концепциями немецкой психологии... Современная немецкая психология и национал-социалистическое мировоззрение преследуют одни и те же цели: преодо­ление атомистических и механистических форм мышления... Следуя по этому пути, научная психология подошла к тому, чтобы стать полезным орудием для осуществ­ления целей национал-социализма (цит. по: A. Harrington, 1996, р. 178).

Сандер с энтузиазмом поддерживал изгнание евреев, которые для многих нем­цев были символом лишенного корней атомистического Хаоса:

Кто бы ни повел Немецкий Народ... назад к его собственному гештальту, кто бы ни хотел помочь душе Народа достичь той цели, которой она жаждет: выразить свое собственное бытие — этот человек должен устранить все чужеродное из гештальта; прежде всего он должен аннулировать власть всех деструктивных чужеродных расо­вых влияний. Уничтожение паразитически размножающихся евреев имеет свою глу­бокую этическую справедливость в этом желании немецкой сущности очистить ге­штальт, ничуть не меньше, чем проводить стерилизацию своего собственного народа от носителей низшего генетического материала (р. 184-185).

При нацистском режиме психология завоевала самостоятельность. Поколение основоположников психологии сопротивлялось ее превращению в простые психо­техники. Тем не менее в 1941 г. немецкая психотехническая психология получила ризнание чиновников как независимое поле исследований, «поскольку вермахт нуждался в обученных психологах, оказывающих помощь при отборе офицеров» (М. G. Ash, 1981, р. 286). Конечно, это оказалось сделкой Фауста, когда нацистский режим привел Германию к поражению во Второй мировой войне и последующему делению страны на Восток и Запад. Психология в Германии снова встала на ноги не раньше чем в 1950-х гг. (М. G. Ash, 1981), и это произошло уже в совершенно новых условиях доминирования американских идей.

Пересадка в Америку. С одной стороны, психология, «пришедшая» в США из Германии, получила здесь бурное развитие. В Америке она развивалась быстрее, чем в какой-либо другой стране. Например, Американская психологическая ассо­циация была учреждена на десять лет раньше Немецкого общества эксперимен­тальной психологии. С другой стороны, психология сознания в своем немецком виде не могла существовать за пределами Германии «мандаринов». Дж. Стэнли Холл (G. Stanley Hall) в 1912 г. писал: «Нам нужна психология полезная, диети­ческая, эффективная для мышления, жизни и работы, и, хотя в настоящее время мысли Вундта успешно культивируют в академических садах, они никогда не ак­климатизируются здесь, поскольку чужды американскому духу и характеру» (цит. по: A. L. Blumental, 1986b).

Будущее психологии было связано, в основном, с США, но здесь ей было суж­дено существенно измениться по сравнению со своими немецкими корнями.

Библиография

Существует несколько работ, знакомящих с начальным периодом развития психо­логической науки: Wolfgang Bringmann and Ryan D. Tweney, eds., Wundt Studies (Toronto: Hogrefe, 1980); Josef Brozek and Ludwig Pongratz, eds., Historiography of Modern Psychology (Toronto: Hogrefe, 1980); C. Buxton, ed., Points of View in the History of Psychology (New York: Academic Press, 1986); Eliot Hearst, ed., The First Century of Experimental Psychology (Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1979); Sigmund Koch and David Leary, eds., A Century of Psychology as Science (New York: McGraw-Hill, 1985); R. W. Rieber.ed., Wilhelm Wundt and the Making of a Scientific Psychology (New York: Plenum, 1980); и William W. Woodward and Mitchell G. Ash, eds., The Problematic Science'.Psychology in Nineteenth Century Thought (New York: Praeger, 1982). Множе­ство фотографий первых психологов, их лабораторий и их работы можно найти в книге: W. G. Bringmann et al. (1997).

Интеллектуальная атмосфера Германии XIX столетия великолепно описана в работе F. К. Ringer (1969), более современные данные приведены в: A. Harrington (1996). Условия, в которых создавалась психология, обсуждаются в трех статьях. Ричард Литтман (Richard Littman,1979) приводит общий отчет о возникновении психологии как дисциплины. М. Дж. Эш (М. G. Ash, 1981) описывает Германию в 1879-1941 гг. Курт Данцигер (Kurt Danziger, 1990) использует социологиче­ские методы для того, чтобы проанализировать появление психологических опы­тов на людях и сравнить несколько ранних моделей психологических исследова­ний. Наконец, более старый, но все еще полезный отчет о самом становлении психологии, написанный сразу же после того, как оно произошло, можно найти статье: J. Mark Baldwin, «Sketch of the History of Psychology», Psychological Review, 12 (1905): 144-165.

Огромная часть работ посвящена Вундту и его психологии. Кроме трудов самого Вундта (W. Wundt, 1896), на английском языке опубликованы следующие работы: Outlines of Psychology (1897; reprint, St. Clair Shores: Michigan Scholarly Press, 1969); Principles of Physiological Psychology, Vol. 1, 5^th ed. (New York: Macmillan, 1910); An Introduction to Psychology (1912; reprint, New York: Arno, 1973); Elements of Folk Psycho­logy (London: Allien & Unwin, 1916); и The Language of Gestures, отрывок из его ра­боты Volkerpsychologie of 1900-1920 (The Hague, The Netherlands: Mouton, 1973). Биографию Вундта можно найти в книге: Wolfgang Bringmann, William Balance, and Rand Evans, «Wilhelm Wundt, 1832-1920: A Brief Biographical Sketch» Journal of 'the History of the Behavioral Sciences, 11 (1975): 287-297; Wolfgang Bringmann, Norma J. Bringmann, and William Balance, «Wilhelm Maximilian Wundt 1832-74: The Formative Years», in Bringmann and Tweney (1980, цит. выше); и Diamond (1980).

Другие источники сведений о Вундте —Joseph Jastrow, «Experimental Psychology in Leipzig», Science, 7 (1886, [198, Supplement]): 459-462, эта работа включает де­тальное описание нескольких экспериментов Вундта, некоторые из них изначаль­но весьма походили на современные исследования по когнитивной психологии. Эти параллели обсуждаются в моей собственной статье: «Something Old, Something New: Attention in Wundt and Modern Cognitive Psychology», Journal of the History of the Behavioral Sciences, 15 (1979): 242-252. Теодор Мишель (Theodore Mischel) по­свящает Вундту свою работу «Wundt and the Conceptual Foundations of Psychology», Philosophical and Phenomenobgical Research, 31 (1970): 1-26. Уильям Вудворд (William R. Woodward) в книге «Wundt's Program for the New Psychology: Vicissitudes of Experi­ment, Theory, and System» (in Woodward and Ash, 1982, цит. выше), представляет Вундта типичным немецким интеллектуалом, жаждущим Системы. Две статьи К. Данцигера (Kurt Danziger, 1979,1980а) исправляют ошибки.в старом изображе­нии Вундта и изучают его судьбу в Германии. А. Блюменталь (Arthur Blumenthal, 1986а) посвятил свою работу общей ориентации психологии Вундта.

Э. Б. Титченер (Е. В. Titchener) был очень плодовитым автором. В дополнение к его важным работам, уже процитированным в данной главе, следует упомянуть «The Past Decade in Experimental Psychology», American Journal of Psychology, 21 (1910): 404-421; «The Scheme of Introspection», American Journal of Psychology, 23 (1912): 485-508; «Experimental Psychology: A Retrospect», Americanjournal of Psycho­logy, 36 (1925): 313-323; и Л Text-Book of Psychology (New York: Macmillan, 1913). В моей статье «The Mistaken Mirror: On Wundt's and Titchener's Psychologies», Journal of the History of the Behavioral Sciences, 17 (1981): 273-282, я показываю, что Титче­нер не был, как его часто изображают, простым последователем В. Вундта, добро­совестно разделявшим все взгляды учителя.

Некоторые из работ ученых вюрцбургской школы переведены на английский язык, и их отрывки приводятся в труде: George and Jean Mandler, eds., The Psychology of Thinking: From Association to Gestalt (New York: Wiley, 1964). Помимо работ, упо­мянутых в тексте, существуют два важных современных обзора безобразного мыш­ления: J. R. Angell (1911) и Robert S. Woodworth, «Imageless Thought», Journal of Philosophy, Psychology, and Scientific Methods, _?(1906): 701-708. Недавно вышла paбота: David Lindenfield, «Oswald Kulpe and the Wurzburg School»,Journal of the History of the Behavioral Sciences, 74 (1978): 132-141. Джордж Хамфри (George Humphrey) в отдельных местах своей книги «Мышление» (Thinking, New York: Science Editions, 1963), обсуждает открытия вюрцбургцев, хотя и переоценивает урон, который они нанесли психологии Вундта. Противоречия безобразного мышления с точки зрения гоциологии рассмотрены в работе Куша (Kusch, 1995).

К важным работам В. Кёлера относятся: The Mentality of Apes (New York: Liveright, 1938); The Place of Value in a World of Facts (NeV York: Liveright, 1938); Dynamics in Psychology (New York: Liveright, 1940); Gestalt Psychology (New York: Mentor, 1947);: i Selected Papers of Wolf gang Kohler (New York: Liveright, 1971). Рекомендуется прочи­тать работу М. Вертхаймера (M. Wertheimer Productive Thinking (New York: Harper & Row, 1959). Мэри Хенли выступила редактором избранных статей гештальтистов: Documents of Gestalt Psychology (Berkeley: University of California Press, 1961). Наибольшим авторитетом среди гештальт-психологов в США пользовался Курт Левин (Kurt Lewin), который длительное время оказывал влияние на социальную психологию, психологию личности и, в меньшей степени, психологию обучения, см., например: Principles of Topological Psychology (New York: McGraw-Hill, 1936). Влияние гештальта на перцепцию обсуждается в работе: Julian Hochberg, «Organi­zation and the Gestalt Tradition», in E. Carterette and M. Fried-man, eds., Handbook of Perception, Vol. 1': Historical and Philosophical Roots of 'Perception (New York: Academic Press, 1974. Мэри Хенли (Mary Henle) пытается найти объяснение изоморфизма в статье: «Isomorphism: Setting the Record Straight», Psychological Research, 46 (1984): 317-327. Корни идей M. Вертхаймера обсуждаются в: Abraham S. and Edith H. Luchins, «An Introduction to the Origins of Wertheimer's Gestalt Psychologic», Gestalt Theory, 4: (1982); 145-171. В пространной докторской диссертации М. Аш (Mitchell Graham Ash) тщательно изучает документы и обсуждает происхождение и развитие геш­тальт-психологии в Германии в работе: The Emergence of Gestalt Theory: Experimental Psychology in Germany 1890-1920, неопубликованная докторская диссертация (Cambridge, MA: Harvard University, 1982), и М. G. Ash (1995). Принятие гештальт-психологии в CIIIA рассмотрено в статье: Michael Sokal, «The Gestalt Psychologists in Behaviorist America», American Historical Review, 89 (1984): 1240-1263. О свя­зи гештальт-психологии и философии говорится в книге: Т. H. Leahey, «Gestalt Psychology and Phenomenology», в Т. Baldwin, ed., The Cambridge History of Philosophy, 1870-1945 ( Cambridge, England: Cambridge University Press, в печати).

Основная работа Ф. Брентано (F. Brentano) — Psychology from an Empirical Stand­point (New York: Humanities Press, 1973). Работы Брентано обсуждаются в книге: L. McAlister, ed., The Philosophy of Brentano (Atlantic Highlands, NJ: Humanities Press, 1976). О развитии феноменологии после Брентано см.: H. Philipse, «From Idealism and Naturalism to Phenomenology and Existentialism», in T. Baldwin, ed. (в печати, цит. выше).

Обширную информацию о гештальт-психологии содержат следующие книги: W. D. Ellis, ed., A Sourcebook of Gestalt Psychology (London: Routledge & Kegan Paul, 1938); и M. Henle, Ed., Documents of Gestalt psychology (Berkeley: University of California Press, 1961).

ГЛАВА 4

Психология бессознательного

Значение психоанализа

Психология бессознательного значительно отличалась от психологии сознания. В. Вундт и другие психологи сознания фокусировали свое внимание на нормаль­ном разуме, исследуя его посредством интроспекции и пытаясь создать экспери­ментальную науку вне традиционных вопросов и теорий философов. Сферы ощу­щения/восприятия и когнитивной психологии в большой степени определяли эту область, хотя некоторое внимание уделялось и социальной психологии, и психо­логии развития, и психологии животных. Напротив, психология Фрейда была на­правлена на аномальный разум и стремилась разоблачить сознание, в том числе и нормальное, как склонную к самообману марионетку, управляемую первичными импульсами, которые она не осмеливается признать. Вместо того чтобы проводить эксперименты, Фрейд исследовал разум методом клинических испытаний, стара­ясь найти скрытые источники человеческого поведения в бессознательном, при­митивных пережитках детства и эволюции.

Характер Фрейда также сильно отличался от характера других немецких осно­воположников психологии. В. Вундт, его ученики и гештальт-психологи были, при всех своих различиях, продуктом Германии «мандаринов», осторожными и осмот­рительными теоретиками и учеными. Фрейд же отверг подход «мандаринов», «пре­зрев различия культуры и цивилизации» (S. Freud, 1930/1961). Фрейд был евреем и атеистом, он гордился своим происхождением и помнил о веках притеснения со стороны «мандаринов». Фрейд создал психоанализ как часть политического вызова, брошенного правителям Австро-Венгрии (W. J. McGrath, 1986; С. Е. Schorske, 1980).

Фрейд хотел стать героем-завоевателем, подобным Моисею, который принес неприятные заповеди неверующему народу. Возможно, под влиянием кокаина, который он регулярно употреблял в конце 1880-х и в 1890-х гг. (F. Crews, 1986), Фрейд так описывал себя своей невесте, Марте Бернес (2 февраля 1886 г.):

«Брейер [возможно, друг и сотрудник] говорил мне, что обнаружил, будто за поверх­ностной застенчивостью во мне таится чрезвычайно дерзкая и бесстрашная личность. Я всегда так думал, но никому не осмеливался сказать об этом. Я часто чувствовал, что унаследовал все то неповиновение и страстность, с какой наши предки защища­ли свой храм, и мог бы с радостью пожертвовать своей жизнью за один великий мо­мент в истории» (S. Freud, 1960, р. 202).

Первого февраля 1899 г., в ожидании того, как примут его книгу «Толкование сновидений», Фрейд писал своему близкому другу Вильгельму Флиссу:

«Я отнюдь не человек науки, я не наблюдатель, не экспериментатор и не мыслитель. По характеру я не кто иной, как конкистадор — авантюрист, если тебе хочется пе­ревести, с любопытством, дерзостью и упорством, присущим людям такого сорта. Обычно такие люди получают признание, лишь когда добиваются успеха, действи­тельно открывают что-то; в других случаях они пропадают в неизвестности. И это, в общем, справедливо» (S. Freud, 1985, p. 398)¹.

Фрейд представил миру, который он намеревался завоевать, психоанализ как революцию. Психоанализ, как он говаривал, наносит третий крупный удар по че­ловеческой самооценке (P. Gay, 1989). Первый удар был нанесен Н. Коперником, когда он продемонстрировал, что люди отнюдь не живут в центре Вселенной. Вто­рой удар был сделан Дарвином, который показал, что люди являются частью при­роды, как и все остальные животные. Третьим ударом, по заявлению Фрейда, была проведенная им демонстрация того, что человеческое Эго отнюдь не является хо­зяином в своем собственном доме.