Ревизия и расширение психоанализа

Идеи Фрейда сильно изменились по сравнению с изначальными формулировка­ми, которые он дал в течение первых двух десятилетий XX в. В 1920-х гг. он пере­смотрел свою теорию мотивации и теорию личности настолько решительно, что не все аналитики более позднего периода смогли принять их. В 1930-х гг. он написал две пользующиеся большой популярностью среди читателей книги, в которых применил метод психоанализа к будущему религии и общества.

Пересмотр

Значение агрессии: «По ту сторону принципа удовольствия» (1920). К 1905 г., когда Фрейд писал «Три очерка по теории сексуальности», он пришел к заключе­нию, что то, станет ли человек здоровым, невротичным или сексуально «извращен­ным», зависит от сексуальных мыслей в детстве и, что еще важнее, от разрешения эдипбва комплекса. Основным в его концепции динамического бессознательного, которое содержало желания, стоящие за симптомами, сновидениями и оговорка­ми, было подавление. Поскольку подавление представляло собой постоянное дей­ствие, направленное на то, чтобы не допускать неприемлемые сексуальные жела­ния в сознание, то оставалось необходимым объяснить источник психической энер­гии, используемой Для подавления либидо. В качестве рабочей гипотезы Фрейд (S. Freud, 1915a) высказал предположение о том, что существуют две группы «ос­новных инстинктов»: инстинкты Эго, или самосохранения, и половые инстинкты. Эго использует энергию своего Эго-инстинкта для того, чтобы защитить себя от желаний, порождаемых половыми инстинктами, т. е. подавить их. В такой формулировке психоанализ изображал разум как арену борьбы, компромиссным резуль­татом которой были сознательные мысли и поведение.

Фрейд остался недоволен своей рабочей гипотезой. В 1920 г. он опубликовал ра­боту «По ту сторону принципа удовольствия», первую из двух основных, содержа­щих ревизию его теории. Кульминацией ревизии стала структурная модель лично­сти в «Я и Оно» (S. Freud, 1923/1960). Возможно, вследствие своих собственных страданий из-за неподдающегося лечению рака челюсти (он перенес многочислен­ные операции и каждый день был вынужден терпеть болезненную процедуру вставле­ния протеза) и кровавой бойни Первой мировой войны, Фрейд становился все более пессимистичным. В работе «По ту сторону принципа удовольствия» он высказал предположение о том, что «целью всей жизни является смерть». Здесь Фрейд в тер­минах психоанализа повторил старую истину: мы рождаемся, чтобы умереть.

Аргументы Фрейда основаны на его концепции инстинктов как побуждений и поведения, мотивированного уменьшением побуждения. Неудовлетворенные ин­стинкты порождают состояние активации, при которой организм старается умень­шить ее, совершая поведенческие акты, удовлетворяющие инстинкт. Удовлетворе­ние носит лишь временный характер, поэтому со временем инстинкт снова должен получить удовлетворение, что порождает циклический процесс активации и удов­летворения, который Фрейд назвал навязчивым действием. Из этого следует, что оптимальное состояние, к которому стремится каждый живой организм — это пол­ное забвение, свобода от активации. Фрейд пришел к выводу, что внутри нас, наря­ду с побуждением к жизни, лежит и побуждение к смерти. Инстинкты Эго сохраня­ют жизнь индивида, а половые инстинкты охраняют существование вида, поэтому Фрейд объединил их как инстинкты жизни, под названием Эрос, по имени древне­греческого бога любви. Противоположны инстинктам жизни инстинкты смерти, или Танатос, по имени древнегреческого бога смерти. Эрос и Танатос взаимно по­давляют друг друга. Танатос обеспечивает энергию, с помощью которой Эго, по велению морализующего суперэго, подавляет сексуальные желания, а Эрос дает энергию, чтобы подавлять инстинкт смерти, и удерживает от немедленного выпол­нения летального желания.

Постулат о желании смерти предлагал новое решение проблемы агрессии. В предыдущей теории Фрейда предполагалось, что агрессивные акты совершают­ся из-за фрустрации Эго или сексуальных потребностей. Так, животные сражают­ся, чтобы защитить себя, или из-за пищи, воды, территории, возможности для раз­множения. В новой теории агрессия стала автономным побуждением. Точно так же как половые инстинкты можно направить в иное русло, чем собственно биологи­ческие объекты, инстинкт смерти можно направить на что-то иное, чем смерть са­мого организма. Эрос на некоторое время может подавить суицидальную агрессию Танатоса, но неизбежным результатом становится агрессия, направленная на дру­гих. Новая теория Фрейда не получила широкого признания среди его последова­телей, большинство из которых предпочитали более ранние, менее пессимистич­ные взгляды Фрейда на человеческую природу, но обе теории агрессии появились в позднейшей непсихоаналитической литературе. Первая концепция, согласно ко­торой агрессию вызывает фрустрация, прослеживается в гипотезе «фрустрации-агрессивности», составной части теории социального научения (J. Dollard et al.,1939), а вторая концепция агрессии как необходимой части природы получила подтверждение этологов, которые подчеркивали адаптационное значение агрес­сивного поведения (К. LorenZ, 1966).

Структура личности: «ЭгоиИд» (1923). В книге «Бессознательное» Фрейд раз­рабатывал описательное, топографическое и динамическое употребление бессозна­тельного. Но в его обращении с бессознательным подразумевалось дополнительное, структурное значение, которое он развил в новой концепции личности не как про­странстве, а как наборе взаимодействующих структур. Бессознательное не просто место, в пространстве (топографическое употребление), содержащее уже доступные мысли (предсознание) и подавленные мысли (динамическое бессознательное). Это также система разума, отделенная от сознания, которая следует своим собственным фантастическим принципам. В отличие от сознания, бессознательное свободно от логики, эмоционально нестабильно, живет по большей части в прошлом, а не насто­ящем, и, в целом, не соприкасается с внешней реальностью.

Систематическая, или структурная, концепция бессознательного становилась все более важной для Фрейда и заняла центральное место в последующей пере­стройке картины разума (S. Freud, 1923/1960). Топографическая модель разума как собрания пространств (сознания, предсознания, динамического бессознатель­ного) была заменена структурной моделью. Согласно этой новой теории, личность составляют три различные психические системы. Первая — врожденный, ирраци­ональный, ориентированный на удовлетворение Ид (старая систематическая кон­цепция бессознательного). Вторая — выученное, рациональное, ориентированное на реальность Эго (сознание плюс предсознание). Третья — нравственно иррацио­нальное Суперэго (цензор), состоящее из нравственных императивов, унаследо­ванных в процессе ламаркистской эволюции. Фрейд говорил, что старая дихото­мия сознания и бессознательного с принятием структурной точки зрения теряет свое значение.

Ид представляет собой биологическую основу разума, источник всех мотивов и, таким образом, конечный двигатель поведения. Именно желания Ид обычно таятся за всем лучшим и худшим в человеческой истории, за трагедиями и дости­жениями, войной и миром, религией и наукой, здоровьем и неврозом, за всей чело­веческой цивилизацией. Фрейд использовал эту идею в работах, которые нанесли удар самим основам цивилизации.

Расширение

Сублимация, превращение сексуального либидо в нейтральную психическую энер­гию, осуществляется с помощью нарциссизма ребенка. Эта несвязанная энергия позволяет Эго функционировать, но именно эта энергия служит и Эросу, и инстинк­там смерти. С одной стороны, Эго носит адаптивный характер и, следовательно, позволяет человеку жить; с другой стороны, оно противоречит принципу удоволь­ствия Ид, как делают инстинкты смерти. Таким образом, перед цивилизацией стоит дилемма. Цивилизованная жизнь постоянно повышает требования к Эго по конт­ролю над аморальным Ид и занятии цивилизованной деятельностью, а не следова­нию простым животным удовольствиям. Поскольку подобные требования имеют своей целью смерть и противостоят удовольствиям, то достигнуть счастья становится все труднее. Позднее, когда Фрейд закончил разработку основных принци­пов психоанализа, он обратился к проблемам цивилизации.

«Будущее одной иллюзии» (1927). В работе «Будущее одной иллюзии» (S. Freud, 1927/1961), предшествовавшей труду «Цивилизация и неудовлетворенность» (S. Freud, 1930/1961), Фрейд использовал психоанализ в качестве скальпеля для вскрытия религии, социального института, почитаемого множеством людей, но ко­торый был объектом ненависти философов Просвещения. Война между наукой и религией шла уже давно, и Фрейд надеялся нанести решающий удар в пользу науки, разоблачив инфантильные мотивы, стоящие за религиозными чувствами. В XIX в. большинство людей называли себя приверженцами религии, считая ее бастионом цивилизации, но многих мучили серьезные сомнения в том, во что они верили. Они хотели верить, они пытались верить, они жаждали простой, лишен­ной тревог веры детей — но сомнения оставались. Эти сомнения особенно пугали потому, что их появление означало трещины в бастионе цивилизации.

У Фрейда сомнений не было. В «Будущем одной иллюзии» он решительно за­являет, что религия — просто попытка исполнения желаний. Религия основана исключительно на детском чувстве беспомощности и на желании получить защиту всемогущего родителя. Более того, религия, по мнению Фрейда, — опасная иллюзия, поскольку ее догматическое учение сдерживает интеллект и удерживает человече­ство в детском состоянии. Религия — это то, что надлежит перерасти по мере того, как люди создадут научные ресурсы и смогут твердо стоять на ногах. Тайно сомне­вающимся в религии, тем, кто перерос ее, но не знает об этом, именно таким людям Фрейд адресовал свою работу. Его целью, как всегда, было утвердить «примат ин­теллекта» над инфантильными желаниями и эмоциональными потребностями.

В произведении «Будущее одной иллюзии» Фрейд сделал ряд пессимистичных заявлений, которые затем развил в книге «Цивилизация и неудовлетворенность». Он писал: «Каждый индивид на самом деле враг цивилизации... и люди... ощуща­ют как тяжкую ношу те жертвы, которых цивилизация ждет от них, для того, что­бы была возможной общественная жизнь». Итак, темой книги «Цивилизация и неудовлетворенность» является неизбежность несчастий цивилизованных людей.

«Цивилизация и неудовлетворенность» (1930). В начале книги «Цивилизация и неудовлетворенность» (S. Freud, 1930/1961, р. 81) автор писал: «Чувство вины — это важнейшая проблема развития цивилизации... а цена, которую мы платим за до­стижения цивилизации, — потеря счастья из-за роста чувства вины». Каждый чело­век ищет счастья, и, по мнению Фрейда, самое сильное чувство счастья приходит при непосредственном удовлетворении наших инстинктивных, особенно сексуальных, желаний. Но цивилизация требует, чтобы мы в значительной степени отказывались от прямого удовлетворения и вместо этого заменяли его культурной деятельностью. Подобные сублимированные побуждения приносят нам меньше удовольствия, чем непосредственное удовлетворение. Вдобавок к нашей неудовлетворенности мы также интернализируем требования цивилизации как строгое Суперэго, взваливающее на нас вину за аморальные мысли и поступки. Следовательно, цивилизованные люди не так счастливы, как примитивные; по мере роста цивилизации счастье уменьшается.

С другой стороны, у цивилизации есть безусловные преимущества и она необ­ходима для социальной жизни людей. Вслед за Т. Гоббсом Фрейд высказывал опасения, что без средств сдерживания агрессивности общество погрязнет в войне всех против всех. Следовательно, цивилизация необходима для выживания не только сильнейших и, по крайней мере частично, служит Эросу. Более того, взамен за по­давление цивилизация дает нам не только безопасность, но и искусство, науку, философию и более комфортабельную жизнь благодаря технологии.

Таким образом, цивилизация представляет собой дилемму, из которой Фрейд не видел выхода. С одной стороны, цивилизация — это защитник и благодетель человечества. С другой стороны, она требует несчастий и даже невроза как платы за свои благодеяния. Ближе к концу книги Фрейд намекает на то, что цивилиза­ция может варьировать степень несчастья, которое порождает, но этот вопрос он оставил на рассмотрение других авторов.

Этот вопрос поднимали многие мыслители, поскольку «Цивилизация и неудов­летворенность» по справедливости считается одной из самых провокационных ра­бот Фрейда. Некоторые авторы утверждали, что западная цивилизация невротична, и в качестве альтернативы предлагали различные утопии, например, Э. Фромм — социализм. Другие верят, что единственный выход из дилеммы Фрейда — отказ от самой цивилизации и возвращение к простым физическим удовольствиям детства. Какова бы ни была ценность этих призывов, дилемма Фрейда остается и остро ощу­щается сегодня, когда восстание против торможения и вины, начало которого Фрейд видел уже в свое время, достигло невиданного размаха, причем вызвано оно не по­давлением и моралью, а практической тревогой по поводу болезней и смерти.

Судьба психоанализа

В отличие от психологии сознания, психоанализ выжил, хотя по мере открытия физиологических причин нервных и психических расстройств число его сторон­ников сократилось. Молодой Фрейд отошел от своих друзей и наставников, а в более зрелом возрасте он, основоположник и сторонник психоанализа, отдалился от независимо мыслящих последователей. Отто Ранк, Альфред Адлер и Карл Юнг были изгнаны из рядов психоаналитического движения за слишком категоричное несогласие с его основателем. В постфрейдистском психоанализе раскол следовал за расколом, до тех пор пока эта область не превратилась в то, что она представляет собой сейчас — вавилонское столпотворение конкурирующих друг с другом сект. Если влияние Фрейда на академических психологов было ограниченным, то воз­действие его бывших последователей практически не ощущалось. Но, как напоми­нает нам Питер Гэй, сам Фрейд был неотвратим. Является ли Фрейд легендарным героем, или справедливо утверждение, что «психоанализ — самое успешное мошен­ничество в XX веке», как настаивает биолог Питер Медовар (цит. по: J. F. Sulloway, 1979)? А может быть, работы Фрейда уже потеряли какое-либо значение и его имя должно кануть в Лету?

Психоанализ Фрейда и наука

Притязания психоанализа стать такой же наукой, как и все остальные, оспарива­лись с самого начала. Позитивисты находили гипотезы Фрейда туманными и труд­ными для проверки (Е. Nagel, 1959). Самую серьезную атаку на научный статуспсихоанализа предпринял Карл Поппер, считавший психоанализ лженаукой. Как мы узнали из главы 1, Карл Поппер сформулировал свой принцип фальсифици-руемости как демаркационный критерий, разделяющий истинно научные точки зрения и те, которые всего лишь претендуют на научность. Согласно принципу фальсифицируемости, для того чтобы быть достойной звания науки, теория долж­на сделать такие предсказания, недвусмысленную ложность которых можно было бы доказать. Однако К. Поппер обнаружил, что психоанализ всегда в состоянии объяснить любое поведение, при этом неважно, насколько сильно оно кажется про­тиворечащим психоанализу. Где-то в сложной топографии, структурах и динами­ке разума можно найти объяснение всему, чему угодно, от игры женщины со своей сумочкой (символической мастурбации) до космической гонки (фаллическое со­ревнование за постройку самой большой ракеты). В духе Поппера был и вопрос, который философ Сидни Хук (Sidney Hook, 1959) задавал многочисленным пси­хоаналитикам на протяжении десятков лет: каким должен быть человек, лишен­ный эдипова комплекса? Он никогда не получал удовлетворительного ответа, но много раз сталкивался с раздражением.

Аргумент Поппера получил широкую поддержку, но психоаналитики, конечно, его отвергали. Философ Адольф Грюнбаум (Grunbaum, 1984, 1986) соглашался с ними и переходил к заявлению Фрейда о том, что психоанализ является наукой. Грюнбаум утверждает, что тот сделал предположения, которые могут быть фаль­сифицированы, самым важным из которых Грюнбауму представляется «аргумент совпадения». Когда Фрейд предложил считать неопровержимым доказательством в пользу психоанализа терапевтический успех, он говорил, что психоанализ, и только психоанализ, может принести реальное излечение неврозов, поскольку только пси­хоанализ находит глубинные желания и мысли, которые «совпадают» с симптома­ми. По мере того как терапия вскрывает и уничтожает бессознательные желания, симптомы исчезают до тех пор, пока не пропадает сам невроз. Фрейд утверждал, что остальные терапевты могут добиться лишь частичного и временного успеха, поскольку не доходят до причины неврозов, принося незначительное облегчение посредством внушения.

Грюнбаум считает, что «аргумент соответствия» опровергает заявление Поппе­ра о том, что психоанализ не является наукой, поскольку «аргумент соответствия» фальсифицируем. Следовательно, психоанализ можно считать наукой, и остается лишь вопрос о ложности или истинности его заявлений. Для того чтобы получить признание истинности согласно своим же собственным критериям, психоанализ должен продемонстрировать уникальный терапевтический эффект. Уникальный успех жизненно важен для аргумента соответствия, поскольку, если остальные пси­хотерапевтические системы работают, по крайней мере, так же хорошо, как психо­анализ, нет никаких оснований предпочесть сложный психоанализ более простым теориям. Терапия поведения, например, покоится на простых принципах выработ­ки условных рефлексов, и если будет доказано, что она сопоставима с психоанали­зом, то, согласно принципу бритвы Оккама, с научной точки зрения она окажется предпочтительнее, чем психоанализ.

Если мы посмотрим на терапевтический успех психоанализа, то увидим, что, хотя Фрейд хвастливо заявлял об одном успехе за другим, он приводил удивительно мало данных, подкрепляющих эти заявления. Фрейд детально описал только шесть случаев, одним из которых занимался не он, и только два из них счел успеш­ными (Sulloway, 1991). Это были случаи «человека-крысы» и «человека-волка». «Человек-крыса» получил свое прозвище из-за смертельного ужаса перед крыса­ми и фантазий на их счет, а «человек-волк» — из-за сновидения, в котором фигу­рировали волки. Описания обоих случаев, данные Фрейдом, не выдерживают тщательного анализа. Оба сообщения содержат многочисленные искажения, и ни один из пациентов не выглядит излечившимся. После объявления в печати об ус­пехе с человеком-крысой Фрейд признался К. Юнгу, что на самом деле пациент был весьма далек от выздоровления и, подобно Доре, прервал терапию. Случай с человеком-волком известен лучше, поскольку тот пережил Фрейда на много лет и уже в конце жизни поведал свою историю журналистам. Этот пациент бесплатно продолжал проходить психоанализ после смерти Фрейда. Он рассказал репорте­ру, что написал мемуары о своем случае по указанию одного из последующих анали­тиков, «чтобы продемонстрировать миру, как Фрейд излечил серьезно больного че­ловека», но «все это было ложью». Он чувствовал себя точно таким же больным, как и тогда, когда пришел к Фрейду. Фишер и Гринберг (S. Fisher and R. P. Greenberg, 1977), авторы работы, признающей психоанализ наукой, все же пришли к выводу о том, что собственная терапевтическая работа Фрейда практически не приносила успешных результатов.

Как следствие, некоторые приверженцы психоанализа пытаются решить дилем­му, заявляя, что психоанализ не наука, а средство интерпретации (J. Lacan, 1968; P. Ricoeur, 1970). Герменевтическая версия психоанализа утверждает, что занятия психоанализом напоминают скорее работу литературного критика, чем науку. Литературный критик внимательно читает текст, чтобы разгадать его смысл, смысл, который может быть скрыт даже от самого автора. Аналогично, психоана­литик, работающий с пациентом, внимательно читает текст его жизни, пытаясь воссоздать то скрытое значение, которое он в себе несет. Согласно такой версии психоанализа, цель терапии — получить истолкование, с которым пациент согла­сился бы и которое можно было бы сделать основой для более полноценной жиз­ни. Герменевтика изначально была искусством истолкования Библии, и герменев­тический психоанализ в каком-то смысле является возвращением к средневековой концепции мира как книги, содержащей значения, которые следует расшифровать, а не причины, которые надлежит открыть.

Применимость герменевтического психоанализа весьма спорна (см. коммента­рии к Grunbaum, 1986). Главное возражение против него заключается в том, что сам Фрейд настаивал на научности психоанализа (A. Grunbaum, 1984,1986), даже если в настоящее время его концепция науки и устарела (L. Breger, 1981). Но несмотря на намерения Фрейда, именно герменевтическая версия оказала наибольшее вли­яние на общество.

Психоанализ после Фрейда

Фрейд и его окружение. У Фрейда было немало учеников, но лучшие из них или отошли от психоанализа, или были изгнаны самим учителем. В большинстве слу­чаев это было связано с тем, что они считали чрезмерным тот акцент, которыйФрейд делал на сексуальности. Альфред Адлер (1870-1937), например, подчерки­вал чувство неполноценности и компенсирующее его «желание власти», Наиболее известным из последователей Фрейда, покинувших своего учителя, стал Карл Гус­тав Юнг (1875-1961). До учебы у Фрейда Юнг уже имел репутацию психиатра с международной известностью. Из-за того, что большинство его последователей были евреями, Фрейд беспокоился, что влияние психоанализа не выйдет за преде­лы гетто, и сделал главным наследником своей работы нееврея Юнга. Однако мыш­ление Юнга сильно отличалось от Фрейда, он больше симпатизировал религиоз­ным и моральным соображениям и был сильнее подвержен их влиянию. Для Юнга Фрейд был чересчур материалистичным, видящим только темную сторону чело­веческой натуры. Расставание Фрейда и Юнга было неизбежно. Юнга отстранили от лидерства в психоаналитическом движении, и в последних письмах Фрейд и Юнг осыпали друг друга оскорбительными диагнозами.

Фрейд и его последователи. Психоанализ как движение, терапия и теория ра­зума продолжал развиваться после того, как умерли психоаналитики первого по­коления. Он продолжал распадаться на массу конкурирующих сект, но можно про­следить две общие тенденции. Первая заключалась в развитии версий психоана­лиза, которые принижали роль инстинктов и больше фокусировали внимание на важности Я, или Эго (М. Eagle, 1984). Например, Фрейд рассматривал психологи­ческое развитие как влекомое неизбежным раскрытием полового инстинкта в по­следовательности генетически определенных стадий. Напротив, психоаналитики Я или взаимоотношений с объектом считают, что ключ к развитию личности ле­жит в дифференциации Я от не-Я. Здоровые люди движутся от состояния незави­симости от других к зрелой уверенности к себе, которую Хайнц Кохут называет «здоровым нарциссизмом» (М. Eagle, 1989). Патология приводит к тому, что Я и мир не дифференцированы адекватно.

Другим основным направлением развития психоанализа стал рост систем ана­лиза, которые, по сути, принимают выводы К. Поппера и отвергают желание Фрей­да сделать психоанализ наукой. Психоанализ делит важные проблемы с экспери­ментальной психологией. Самый важный вопрос состоит в том, рассматривать ли психоанализ как Naturwissenschaft или как Geisteswissenschaft. Фрейд настаивал на том, что психоанализ является естественной наукой, но на практике он напоминает скорее литературные толкования, чем научные исследования. Так, в том произведе­нии, которое считается шедевром Фрейда, «Толковании сновидений» (1900/1968), автор выдвигает теорию происхождения сновидений, которая уходит корнями в «Проект». Но, интерпретируя сны, Фрейд прибегал к литературным методам, зави­сящим от игры слов, аллегорий и символизма. Соперничающая аналитическая пси­хология К. Юнга открыто принимала истолкования как подход к разуму, поскольку К. Юнг искал универсальные паттерны символизма на протяжении истории и в раз­личных культурах. Эта герменевтическая, хотя и не всегда юнгианская, форма пси­хоанализа сейчас является основной силой в психоанализе, литературной критике и исследованиях культуры. Такая же ситуация возникла из попыток Фрейда по­строить свою науку на беседе с пациентами. Психотерапевтам их клиенты извест­ны как индивиды, с их именами, историей жизни и личными проблемами, тогда как психологи научного толка знают своих субъектов лишь как безликих представителей вида Homo sapiens. Фрейд думал, что он может шагнуть от частного, уникаль­ного опыта к научным обобщениям относительно человеческой природы во все времена и в любом месте. Например, сфабриковав ранние воспоминания о сексу­альном желании по отношению к собственной матери и страхе перед отцом, Фрейд пришел к выводу, что это был универсальный опыт, эдипов комплекс. Вместо вы­вода о том, что у некоторых детей иногда могут возникать такие чувства, привер­женность Фрейда к научной универсальности привела его к формулировке уни­версального закона на базе единственного случая. Сегодня многие терапевты от­вергают методику Фрейда, рассматривая терапию как построение повествования о жизни клиента, способного решить проблемы прошлого и облегчить будущее.

Наследие Фрейда

Жак Лакан (Lacan, 1968) один из самых влиятельных лидеров герменевтического психоанализа, поместил Фрейда среди трех вождей (двое других — Карл Маркс и Ницше) Партии Подозрения, которые оказали огромное воздействие на мысль XX столетия. Общий враг этой партии — средний класс. Брёйер говорил, что ак­цент Фрейда на сексе в определенной степени был вызван желанием «эпатировать буржуа» (цит. по: Sulloway, 1979). Маркс трудился над пролетарской революцией, которая уничтожила бы капитализм и буржуазию. Ницше отвергал мораль сред­него класса как неподходящую для сверхчеловека (Ubermensch, идеализированно­го Ницше человека будущего). Обычным оружием Партии Подозрения является разоблачение. Фрейд раскрыл глубины сексуальной развращенности, скрывавшиеся за ширмой респектабельности среднего класса. Маркс показал эгоистическую жад­ность в устремлениях предприимчивых капиталистов. Ницше освещал малодушную трусость христианских мучеников.

Для Партии Подозрения ничто не является тем, чем кажется; в психологии Фрейда это означает, что ни одно высказывание, ни одно действие не является тем, чем оно кажется, — все требует истолкования. Как отмечал Аласдэйр Мак-Интайр (Maclntyre, 1985), общественные науки, особенно психология, занимают уникаль­ное место среди остальных наук, поскольку их теории могут оказывать влияние на субъект их исследований. В результате психология формирует реальность, кото­рую описывает, а «сверхобъяснительный», как называет его Мак-Интайр, образ жизни играет сегодня большую роль:

. Фрейд сделал доступной мысль о всепроникающем присутствии непризнанного моти­ва; это помогло нам заглянуть за очевидную простоту поведения других и увидеть то, что ими движет на самом деле; в равной степени это вдохновляет нас реагировать на скры­тую реальность, а не на поверхностную видимость (Maclntyre, 1985, р. 899).

Имея дело со «сверхобъснительным» образом жизни, ничему нельзя верить; каждое утверждение, каждое действие требует пояснительных примечаний. Эти интерпретации не.обязательно будут фрейдистскими. Чтобы увидеть эффект сверхобъяснений, нужно всего лишь рассмотреть странность современных теле­визионных новостей, где репортеры, цитируя экспертов и анонимных «информи­рованных лиц», рассказывают нам, народу, как в этом самом народе отзовется очередная президентская речь! Отныне правительственным чиновникам ничегоне нужно говорить, им достаточно посылать сообщения, которые расшифровыва­ются учеными мужами. Ответственность и искренность исчезли. Фрейд и Партия Подозрения принесли нам паранойю.

Двоих жителей Вены Фрейду так и не удалось обмануть. Философ Людвиг Вит­генштейн писал своему другу: «Он полон сомнительных идей, а его очарование и очарование его предмета настолько велико, что это может легко обмануть тебя... Поэтому положись на свой ум» (цит. по: Schatzman, 1992, р. 34). Остроумный журна­лист Карл Краус говорил: «Психоанализ сам по себе является психическим заболева­нием, на лечение каковых претендует» (цит. по: Gay, 1988, р. 449).

Психоанализ оказал мощное воздействие на XX столетие, и идеи Фрейда мож­но встретить повсеместно. Идея психиатрии как «лечения психиатрических нару­шений с помощью разговоров» привела в 1940-х гг. к созданию клинической пси­хологии, хотя психологи редко занимаются психоанализом, разрабатывая свои собственные методы, такие как, например, клиент-центрированная терапия Карла Роджерса. Что касается все увеличивающегося количества критиков, то психоана­лиз Фрейда следует отнести к реликтам психологии и психиатрии XIX столетия.

Библиография

Пытаться управиться с научной литературой о Фрейде — это все равно что попы­таться напиться из пожарного шланга: вас унесет и вы утонете, а не освежитесь. Здесь я привожу лишь очень малую часть всей литературы. Читатели могут найти гораздо больше, порывшись в любой библиотеке. Фрейд — весьма противоречивая фигура. Одни его любят, а другие ненавидят. Эти чувства и научные работы, свя­занные с ними, вы можете найти по адресу: Burying Freud Web site, www.shef.ac.uk/ uni/projects/gpp/burying-freud.html. Несмотря на свое название, эти Wei-сайты со­держат статьи и письма, которые пылко защищают Фрейда от критиков.

Общие работы

Обычная биография Зигмунда Фрейда приведена в трилогии Эрнста Джонса «Жизнь и труды Зигмунда Фрейда» (Ernest Jones, Life and Work of SigmundFreud); существует и краткое однотомное изложение (New York: Basic Books, 1961). Джонс принадлежал к кругу близких Фрейда, поэтому написанная им биография несет на себе отпечаток как достоинств, так и недостатков такой тесной связи с субъек­том книги, соединяя уникальные сведения и стиль «жития святого». Недавно по­явились еще две биографии. Одна из них принадлежит автору, симпатизирующему Фрейду (P.M. Gay, 1988). Она прекрасно написана и открывает доступ ко многим, хотя и не всем, документам, скрытым от широкой публики (некоторые из материа­лов Фрейда хранятся в Библиотеке Конгресса и не могут быть опубликованы ра­нее 2100 г.!). Гай — историк, прошедший психоанализ, и в каком-то смысле он пи­шет как новообращенный; хотя он и критикует Фрейда, тот все же остается для него героем. Более того, книга скрывает научные противоречия, существующие в отно­шении Фрейда, хотя их обсуждение и приведено в великолепной библиографии. Более нейтральная биография, включающая в себя критическую литературу, об­суждаемую в тексте, принадлежит перу Пола Ферриса (Paul Ferris, 1998).

Мои любимые общие работы о Фрейде написаны Ф. Дж. Саллоуэем (F. J. Sullo-way) (1979; его работу 1982 г. можно считать резюме, а 1991 г. — продолжением), ко­торого я ценю за элегантность аргументов в пользу Фрейда как тайного биолога и за развенчивание мифа о Фрейде-герое, и П. Риффом (P. Rieff, 1979), который с глубо­кой симпатией изобразил Фрейда не как врача, ученого или героя, а как нравственно­го философа, оказавшего огромное влияние. Еще две биографии написаны филосо­фом Ричардом Уоллхаймом (Richard Wollheim, SigmundFreud. New York: Viking, 1971) и профессиональным биографом Рональдом Кларком (Ronald Clark, Freud: The Man and the Саше. New York: Meridian, 1980). Существует и более критический обзор, в ко­тором показана культообразная природа психоанализа (P. Roazen, 1974; см. также: F. J. Sulloway, 1991), причем один из старых аналитиков, которых опрашивал Роазен, крикнул ему: «Вы никогда не узнаете наших секретов!» Более позднюю историю пси­хоанализа см.: Н. F. Ellenberger (1970) и Reuben Fine, A History of Psychoanalysis (New York: Columbia University Press, 1979). Существует три сборника очерков о Фрейде. Два из них носят общий характер: S. G. M. Lee and M. Herbert, eds., Freud and Psychology (Harmondsworth, England: Penguin, 1970), и R. Wollheim, ed.,Freud: A Collection of Criti­cal Essays (Garden City, NY: Doubleday). Третий сосредоточивает основное внимание на Фрейде-философе: R. Wollheim and J. Hopkins (eds), Philosophical Essays on Freud (Cambridge, England: Cambridge University Press, 1982). Итог недавних научных ис­следований характера Фрейда подводится в работе: Frederick Crews, «The Unknown Freud», New York Review of Books (November 18,1993): p. 55-66. Ф. Круз пишет с такой же позиции, как и я сам: с позиции глубоко разочарованного бывшего верующего.

Опубликованы различные собрания писем Фрейда. Однако в силу крайне скрытной натуры хранителей его архивов вышли в свет всего два полных набора писем, лишенных каких-либо исправлений: W. McGuire, ed., The Freud-Jung Letters (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1974) и Freud (1985), переписка Фрейда и В. Флисса. Фрейд положил начало традиции культоподобной секретности, ок­ружающей психоанализ, дважды уничтожив собрание писем и рукописей, для того чтобы его биографы не смогли добраться до них и осквернить его героический образ. Переписка Фрейда и Флисса носит изобличительный характер. Флисс был самым близким другом Фрейда, и эти письма помогают увидеть, как проходило становление мысли Фрейда, а также проникнуть в глубины его характера (первое письмо было написано, когда у Фрейда была женщина, которая до него подверга­лась гипнозу). Фрейд уничтожил адресованные ему письма Флисса и пытался с той же целью заполучить свои письма, но не смог. Впервые эти письма (в значи­тельном сокращении) были опубликованы вместе с проектом в 1954 г. (The Origins of Psychoanalysis. New York: Basic Books). Дж. М. Массона пригласили, чтобы под­готовить к публикации письма Фрейда, но, несмотря на то что он прошел психо­анализ, это обернулось отнюдь не самым безопасным выбором. Когда он разрабо­тал свою версию ошибки с совращением, он был уволен из архивов Фрейда, и толь­ко том, содержащий переписку Флисса и Фрейда, успел выйти в свет. Боюсь, что я не доживу до того, чтобы увидеть остальные. В психоаналитическом сообществе это вызвало серию скандалов, см.: Janet Malcolm, In the Freud Archives (New York: Random House, 1985). Дж. М. Массой возбудил против Ж. Малкольм дело о клеве­те, которое в 1991 г. слушалось в Верховном суде США. Жюри вынесло решение•о том, что заявления Ж. Малкольм носили ложный, но не клеветнический характер, и дело было закрыто (R. Holding, 1996, June 6).

Лучшей общей работой Фрейда является: A General Introduction to Psychoanalysis (New York: Washington Square Press, 1924/1952) и ее продолжение: New Introductory Lectures on Psychoanalysis (New York: Norton, 1933/1965). «Библией» психоанализа служит книга: J. Strachey, ed., The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud, в 24 томах (London: Hogarth Press, 1966-74). Питер Гэй (Peter Gay, 1989) составил однотомную компиляцию работ Фрейда. На трудности пере­вода Фрейда проливает свет замечательное собрание писем двух последователей Фрейда: Bloomsbury/Freud: The Letters of James and A lix Strachey 1924-1925, P. Meisel and W. Kendrick, eds. (New York: Norton, 1990).

Окружение

Общие работы, перечисленные выше, дают различные точки зрения на окружение, в котором работал Фрейд. Культурная жизнь Вены того времени описана в книге Шорска (С. Е. Schorske, 1980), а также в работе его ученика У. Дж. Мак-Грата (W. J. McGrath, 1986). Г. Р. Декер (Н. S. Decker, 1991) также обсуждает венский период в жизни Фрейда, уделяя при этом особое внимание австрийской еврейской общине. В работе: David Bakan, Sigmund Freud and the Jewish Mystical Tradition (Princeton, NJ: D. van Nostrand, 1958) идеи Фрейда возводятся к еврейской теологии.

Что касается медицинского аспекта, то существуют две книги о развитии кон­цепции неврозов: Jose M. Lopez Pinero, Historical Origins of the Concept of Neurosis (Cambridge, England: Cambridge University Press, 1983) и George Frederick Drinka, The Birth of Neurosis: Myth, Malady and the Victorians (New York: Touchstone, 1984). В последние годы неожиданно вырос интерес к исследованиям истерии. Марк Микейл (Mark Micale) составил два путеводителя по литературе: «Hysteria and Its Historiography: A Review of Past and Present Writings», History of Science, 27(1 989): I: 223-61, II: 319-56, и «Hysteria and Its Historiography: The Future Perspective», History of Psychiatry, 1 (1990): 33-124.

Один из основных мифов, созданных Фрейдом о самом-себе, гласит, что его идеи натолкнулись на враждебное отношение; это не соответствует действительности (J. F. Sulloway, 1979). См. следующие работы, посвященные первым оценкам работ Фрейда и их влиянию: Hannah S. Decker, «The Interpretation of Dreams: Early Reception by the Educated German Public» Journal of the History of the Behavioral Sciences, 11(1975): 129-41; Hannah S. Decker, Freud in Germany: Revolution and Reaction in Science, 1893—1907 (New York: International Universities Press, 1977); Nathan Hale, Freud and the Americans (New York: Oxford University Press, 1971); и David Shakow, The Influence of Fr