Любопытный эпизод «ошибка с совращением»

Психоаналитическая легенда: героический самоанализ Фрейда. В процессе на­писания «Проекта» Фрейда в равной степени волновали явные успехи в изучении причин и лечения истерии. В письме к В. Флиссу от 15 октября 1895 г. он спраши­вал: «Я открыл тебе великую клиническую тайну?.. Истерия — это следствие до-сексуального сексуального шока... Этот шок... позднее трансформируется в упре­ки самому себе... спрятанные в бессознательном... и эффективные только как вос­поминания» (S. Freud, 1985, р. 144). Спустя пять дней Фрейд восклицал: «На меня обрушились новые подтверждения, касающиеся моей теории неврозов. Все это действительно так» (р. 147). Тридцать первого октября он рассказывает В. Флис­су: «Я сочинил три лекции об истерии, в которых был крайне опрометчив. Сейчас я склоняюсь к тому, что был самонадеянным» (р. 148).

Итак, в апреле 1896 г. Фрейд принес статью, которую Краффт-Эбинг назвал «научной сказкой», в которой содержалась его теория развращения, объясняющая истерию. Как мы увидели, в «Исследовании истерии» Фрейд и И. Брёйер выска­зали предположение о том, что зерно каждого истерического симптома — подав­ленное травматическое событие. Сейчас, на основании психоаналитических вос-

¹ Когда Фрейд писал phantasie, он подразумевал психические фантазии, возникающие бессознатель­но; fantasy относится к обычным сознательным фантазиям. Таким-образом, когда он говорил о том, что у детей есть phantasies относительно секса с родителями в эдипальном периоде, он подразуме­вал, что эти дети сознательно никогда не имеют таких желаний или мыслей. поминаний своих пациентов, Фрейд провозглашал, что ядром истерии является одно и то же травматическое событие: совращение невинных детей их отцами. Здесь мы видим преданность Фрейда желанию выявить единственную причину заболевания истерией. Краффт-Эбинг и другие «ослы» медицинского истеблиш­мента освистали эту теорию как возврат к донаучным представлениям об истерии, от которых они так упорно старались освободиться.

Тем не менее энтузиазм Фрейда относительно теории совращения рассыпался в прах. В письме к своему другу В. Флиссу от 21 сентября 1897 г Фрейд призна­вался, что, видимо, теория совращения оказывается сказкой: «Я хочу по большому секрету сообщить тебе то, что стало мне ясно в последние несколько месяцев. Я больше не верю в мою теорию неврозов». Истории о совращении, поведанные его пациентками, оказались неправдой; их никто не совращал. Фрейд указал четыре причины для отказа от теории совращения:

Первой причиной была терапевтическая неудача: «отсутствие полного успеха, на который я рассчитывал». Веря, что только правильная теория разума способна из­лечить психопатологию, Фрейд был готов отказаться от теории совращения, посколь­ку она не излечивала пациентов.

Второй причиной стало «обнаружение удивительного факта: в извращенности мож­но обвинить всех отцов, включая моего собственного [в издании переписки Фрейда и Флисса 1950 г. последние слова опущены], но, конечно, столь широкая распро­страненность извращений не так уж вероятна». Истерия была обычным заболевани­ем, а если ее единственная причина — сексуальное насилие над ребенком, то из этого неизбежно следовало, что подобные сексуальные злоупотребления распространены очень широко, что Фрейд считал маловероятным. Более того, он знал о случаях сек­суального насилия над детьми, которые впоследствии не стали истеричными, что исключало однозначное соответствие болезни этой единственной причине.

В-третьих, существовало «своего рода интуитивное убеждение по поводу того, что бессознательное не отличает реальность, поэтому никто не в состоянии разграничить правду и [эмоционально достоверный] вымысел...» В этом утверждении Фрейд де­лает шаги по направлению к концепции эдипова комплекса. Просто бессознательное ошибочно принимает сексуальные фантазии детства за реальные события и пациент рассказывает о них терапевту как о совращении, которое на самом деле имело место.

Наконец, в-четвертых, подобные истории не обнаруживаются в состоянии бреда (delirium), когда рушится вся психическая защита. Фрейд верил, что в состоянии помешательства исчезает репрессивная защита от неприятных желаний и воспоми­наний. Таким образом, если бы людей часто совращали в детстве, то психотические пациенты, не боящиеся своих воспоминаний, непременно обнаружили бы их.

Фрейд был потрясен, но не считал, что потерпел поражение. Он писал: «Эти сомнения — лишь эпизод, который поможет дальнейшему проникновению вглубь... Несмотря на все это, я в очень хорошем настроении» (S. Freud, 1985, р. 264-266).

В этот момент самоанализ Фрейда сыграет свою драматическую роль в истории психоанализа. В письме к Флиссу от 3 октября 1897 г. Фрейд сообщает о решающем открытии: обнаружении своей собственной детской сексуальности. Он заявляет, что вспомнил о событии, которое произошло во время путешествия на поезде, когда ему было 2,5 года: «Мое либидо по отношению к matrem пробудилось... нам предстояло провести ночь рядом, и я рассчитывал увидеть ее nudamb (S. Freud, 1985, р. 268).Пятнадцатого октября Фрейд заявляет: «Мой самоанализ — самое существенное, чем я сегодня располагаю, и он приобретет еще большее значение, если будет доведен до конца» (р. 270). Затем он объявил свой опыт универсальным. Фрейд утверждал, будто обнаружил, что был влюблен в собственную мать и ревновал к собственному отцу. Он писал: «Теперь я считаю это универсальным событием раннего детства» (р. 272). Здесь его вера совершает гигантский скачок от единственного реконструи­рованного воспоминания к провозглашению научной универсальности!

Сейчас, делает вывод Фрейд, мы можем понять величие пьес «Царь Эдип» и «Гамлет». В письме к В. Флиссу он высказывает предположение о том, что истории о совращении следует воспринимать как эдипальные фантазии детства, ошибочно принимаемые за воспоминания. Такое решение позволило Фрейду сохранить свою драгоценную точку зрения на невроз как на бессознательно пробудившееся собы­тие детства. Согласно старой теории, эти события были реальным совращением в детстве; в новой теории — реальными сексуальными фантазиями детства.

Психоаналитическая легенда кончается тем, что Фрейд героически открыл суще­ствование детской сексуальности и эдипова комплекса, отказавшись от старой тео­рии и построив новую на основании беспощадно честных расспросов самого себя.

Что произошло на самом деле. В мнениях историков и критиков психоанализа начало возникать взаимопонимание по поводу того, что же на самом деле произо­шло во время ошибочного эпизода с совращением. Похоже, что Фрейд или вынуждал своих пациентов заявлять о совращении, происшедшем с ними в детстве, или подсо­вывал им такие истории, и что позднее он лгал, говоря обо всем эпизоде с совраще­нием (F. Cioffi, 1972,1974,1984; F. Crews, 1998; A. Esterson, 1993; М. Schatzman, 1992).

Пересмотр эпизода с совращением следует начать с изучения статей об этиоло­гии истерии, которые Краффт-Эбинг назвал научной сказкой. Психоаналитиче­ская легенда начинается с того, что Фрейд говорил, как его пациентки рассказыва­ли ему о совращении их собственными отцами. Однако в опубликованных отчетах Фрейда совратителями никогда не были отцы. Обычно ими оказывались другие дети, иногда взрослые (учителя или гувернантки — похоже, что пациенты-мужчи­ны Фрейда также подвергались совращению), а в некоторых случаях неустанов­ленные взрослые родственники, но никогда — родители. Либо Фрейд неправиль­но описал эти данные своим коллегам-психиатрам, либо историй об эдиповых фан­тазиях вообще не было. Еще серьезнее выглядит вероятность того, что пациенты Фрейда вообще никогда не рассказывали ему никаких историй¹.

Критики Фрейда продемонстрировали, что с самого начала своей карьеры он верил в сексуальные причины невротических заболеваний, и мы уже увидели, что

Наиболее широко публикуемым критиком Фрейда является Джефри Массой (см. библиографию и ссылки), который утверждает, что тот открыл сексуальное насилие по отношению к детям, только чтобы без труда обойти его, приговаривая детей, подвергшихся этому насилию, к молчанию, навя­занному психиатрией. Теорию Массона можно легко опустить, поскольку она покоится на ныне дис­кредитированном предположении, будто на самом деле Фрейду сообщали о сексуальном насилии над детьми со стороны родителей. Ему не рассказывали об этом, и он, по-видимому, не слышал ис­торий о совращении из чьих-либо уст. Более того, Фрейд, подобно всем психиатрам своего време­ни, был хорошо осведомлен, что дети подвергаются совращению. Вопрос для него заключался не в том, подвергаются ли дети совращению, поскольку это, как он знал, было фактом, а в том, является ли подобное совращение причиной истерии (F. Cioffi, 1984).

он разделял убежденность Ж. М. Шарко в травматической теории истерии. Ошиб­ка с совращением явилась результатом комбинации этих убеждений с агрессивны­ми терапевтическими техниками Фрейда. Хотя психоанализ в конце концов стал кратким сводом недирективной терапии, в процессе которой терапевт говорит очень мало, интерпретации используются лишь как средство мягкого понуждения пациента, реальная практика Фрейда сильно от этого отличалась. По крайней мере, во время своих первых случаев, Фрейд был склонен к даче указаний и интерпрета­ций, обрушивая на своих пациентов целый водопад сексуальных интерпретаций их состояния и нажимая на них до тех пор, пока они не соглашались с его взглядом на их поведение (F. Crews, 1986; Н. S. Decker, 1991; P. Rieff, 1979). Как и полагает­ся конкистадору, Фрейд чрезвычайно верил в свою способность раскрывать сек­реты, спрятанные даже в подсознании пациентов: «Ни один смертный не в состо­янии хранить секреты. Если молчат его губы, то говорят его пальцы; предатель­ство сочится из всех его пор» (S. Freud, 1905b). Он писал, что, работая со своей пациенткой Дорой и открыв о ней определенные факты, не колеблясь, использо­вал их против нее (S. Freud, 1905b). В статье, которую он представил Венскому обществу, Фрейд говорил о необходимости «жесткого требования к пациенту подтверждать наши подозрения. Мы не должны уходить в сторону из-за отрицания на начальных этапах» (цит. по: A. Esterson, 1993, р. 17). Далее он сообщил, что, по крайней мере, однажды «силой навязал пациенту определенные сведения» (р. 18). Его пациенты, конечно, сопротивлялись. «Правда состоит в том, что эти пациенты никогда спонтанно не повторяли своих историй и никогда не приводили врачу пол­ных воспоминаний о сценах подобного рода» (М. Schatzman, 1992, р. 34). Перед тем как покорить мир, Фрейд для начала покорил своих пациентов.

Фрейд наслаждался, заставляя своих пациентов соглашаться с тем, что он счи­тал правдой, и любое сопротивление истолковывал как признак того, что при­близился к величайшей тайне. Итак, принимая во внимание подобную терапев­тическую технику Фрейда, очевидно, что независимо от того, склонялся ли он к теории детской сексуальности или к теории о травматическом происхождении истерии, пациенты сочинили бы для него подтверждающие истории. Ф. Киоффи (F. Cioffi, 1972,1973,1974,1984) утверждает, что пациенты Фрейда придумыва­ли истории о своем совращении, чтобы умилостивить своего завоевателя, кото­рому, без всяких сомнений, было приятно находить подтверждение собственных гипотез. А. Эстерсон (A. Esterson, 1993) и М. Шацман (М. Schatzman, 1992) по­лагают, что он логически вывел истории о совращении и навязал их своим паци­ентам. В любом случае, неудивительно, что пациенты уходили от Фрейда. Киоф­фи, Эстерсон и Шацман утверждают, что в некоторых случаях Фрейд сознавал ложность историй о совращении, и ему пришлось объяснять, почему такое воз­можно, чтобы не подвергнуть сомнению статус психоанализа как научной теории. Они утверждают, что именно для этого он изобрел эдипов комплекс и детскую сексуальность. В новой формулировке допускалось, что истории с совращением, касающиеся внешней жизни пациентов в детском возрасте, могут быть ложны­ми, но они удивительно много говорили о внутренней жизни детей, демонстри­руя бессознательные эдипальные фантазии, направленные на мать или отца. Пси­хоанализ стал доктриной, имеющей дело только с внутренней жизнью людей,а психоаналитический метод, как говорилось, раскрывает внутреннюю жизнь вплоть до самых первых дней детства. Но, сделав такой шаг, позднее Фрейд был вынужден пересмотреть или похоронить все то, во что он верил во времена эпи­зода с совращением. В более поздних работах он рисовал себя наивным, недирек­тивным терапевтом, «настоятельно удерживающим свой критический дар в со­стоянии неопределенности» (цит. по: A. Esterson, 1993, р. 23), хотя раньше он гордился тем, как «направленно отыскивает совращение» (р. 13). Он говорил, что его ошеломило, когда пациентки одна за другой рассказывали о совращении сво­ими отцами, тогда как в статье 1896 г. совратителями были взрослые незнаком­цы, старшие мальчики, занимающиеся сексом со своими младшими сестрами, или взрослые, на чьем попечении находились дети, — но никогда отцы. Позднее он даже отрекся от проклятий, которые направлял своему собственному отцу (A. Esterson, 1993; М. Schatzman, 1992).

Ф. Дж. Саллоуэй (F. J. Sulloway, 1979) предлагает другую версию. Он счита­ет, что психоаналитическая легенда должна была затемнить влияние, оказанное на Фрейда В. Флиссом, особенно тот факт, что Фрейд украл идею детской сексу­альности у Флисса, а не почерпнул ее в самоанализе (Саллоуэй называет это «кражей Ид Флисса»). Флисс был человеком с необычными идеями, от которых Фрейд стремился отмежеваться: он верил в теорию биоритмов, основанную на 23-дНевном цикле для мужчин и 28-дневном — для женщин, комбинацией кото­рых в сложных перестановках можно объяснить такие события, как рождение и смерть. В то время Фрейд всем сердцем верил в теорию Флисса; его письма Флис-су часто содержат вычисления, касающиеся его самого, а вычисления, относящи­еся к рождению Анны (под псевдонимом), были использованы в публикациях Флисса. Флисс верил, что нос играет важную роль в регуляции сексуальной жиз­ни человека и что хирургические операции на носу могут вылечить сексуальные проблемы, например мастурбацию. Сам Фрейд по крайней мере однажды дове­рился ножу Флисса.

Саллоуэй утверждает, что после неудачи «Проекта» Фрейд почти полностью принял теории Флисса о сексуальности и развитии человека, хотя систематиче­ски утаивал это. По мнению Саллоуэя, именно Флисс пришел к понятию Ид, а Фрейд завладел им, не выразив никакой признательности. Влияние Флисса на Фрейда было столь велико, что его невозможно кратко обобщить; но в данном контексте самым важным представляется заимствование концепции детской сек­суальности. Флисс отстаивал наличие сексуальных чувств у детей, подкрепляя это наблюдениями за собственными детьми. Более того, Флисс верил во врож­денную бисексуальность людей, что было важным компонентом его теории био­логических ритмов и, позднее, центральным тезисом психоаналитической теории о развитии либидо. Во время их последней личной встречи Фрейд похвастался своим открытием врожденной бисексуальной природы людей, а Флисс попытал­ся напомнить ему, у кого эта идея возникла впервые. Но Фрейд настаивал на сво­ем приоритете, и Флисс, боясь, что его идеи будут украдены, разорвал отноше­ния. В своих последних письмах к Фрейду Флисс упрекал его за присвоение идеи детской сексуальности, однако Фрейд доказывал свою невиновность, и перепис­ка прекратилась.