В уставе изложены обязанности начальствующих лиц русского войска, исходя из его организации. Рекомендуются также некоторые административные улучшения.

Во главе войска назначается «большой полковой воевода» — «много испытанный и в воинстве искусный муж», которому подчиняются полковые и прочие воеводы. Такой воевода имеет «полную власть и мочь над всеми воинскими людьми, конными и пешими, над малым и старым, над богатым и над убогим, над великим и над малым, что кто ни буди, идучи против недруга, или отходя, или в приступное время, или во время бою повелевать и наряжати, делати и не делати...»{306}. Требование для большого воеводы полной власти было направлено против местничества, отрицательными последствиями которого являлись многократные неудачи и поражения русского войска на рубеже XVII в.

Автор рекомендовал назначать «полкового или всего воинства маршалка», который «под государем» или «под воеводою» должен иметь «полную власть и мочь надо всеми полки, во всяких мерах»{307}. Для этой должности следует подбирать «мужа храбра, сердцем смелого, достаточного и избыточного, дального разума и правдиваго, и в воинстве искусного»{308}.

Маршалок «надо всеми полки» вождь и властитель. Поэтому «всякие приточные дела» следует докладывать прежде всего маршалку, который с окольничим обязан «в передовом полку пребывати с тем, чтобы ему во время доброе и разум и промысл объявити, назад ли отъехати, или вперед ехати, ни стану ль ставитися, или стану подыматися, скакати ль, напускати ли, приступати ли, проломитися ли, или выжидати, и инное тому подобно, как пребывати и делати?»{309}. Обязанностью маршалка являлось также обеспечение войска продовольственными запасами.

Маршалок по своим правам и обязанностям являлся своего рода начальником штаба с очень широкими полномочиями. О. Михайлов рекомендовал учредить такую необходимую для русского войска должность, но она не была введена. Предложение должности маршалка было направлено [271] против многовластия воевод и сложной системы их подчинения.

Уставом рекомендовалось назначать большого окольничего (своего рода начальника оперативного отдела, судя по его правам и обязанностям), полковых воевод и голов (командиров подразделений).

Назначив командование и военачальников, необходимо «ко всем делам войско устроити, воинскою думою и иными приказными людьми»{310}. Затем воевода должен всем конным и пешим воинским людям «статьи письменные» прочесть, «чтоб всякой ведал по статьям обстояние делу, и на которой мере какому быти, и что кому делати»{311}. Полковые воеводы и головы такие «письменные статьи» (т. е. устав) должны иметь и ежемесячно «на сходах по воеводскому велению памятовати и прочитати для того, что б всякой того не забывал и памятовал»{312}.

Михайлов неоднократно упоминал о наемниках. Однако он предпочитал национальное войско, укомплектованное подданными государства, а не чужеземцами, так как «тутошной уроженец мещанин или посаженин... не только за единово себя, но и жену и дети свои и житье и бытье хочет заступити и защитити, а чужеземец домов к себе помышляют и на то не смотрит, что ниделается, лишобы ему деньги взяти, да в свояси уйти»{313}.

Государь, бояре, воеводы и всякие «чиноначальники» должны поощрять распространение военных знаний среди подданных, не рассчитывая на чужеземных наемников. Тогда «не ученые люди подле ученых учнут учитися и навыкати. и в таких делех вознесет един другого»{314}. Для успешного овладения наукой необходимо, чтобы «во время потребы на помощь прийти, и друг бы другу помогали...»

Одних знаний военного дела и запасов оружия недостаточно. Необходима постоянная готовность к ведению войны, так как «в нынешния времена явно стало, что война и недружба не качаема и вскоре подвигается и ставается»{315}. Поэтому важно, «что б нам во все времена ото дни до дни ко встречному бою готовым и вооруженным быти»{316}.

Войско боеспособно и готово к встрече неприятеля лишь тогда, когда оно обучается ратному делу, так как «ежедневное навыкание дает и приносит мастерство». Мастерство [272] пушкарей, в частности, заключается в том, чтобы они «не далече на ветр стреляли, и порох не даром выстреляли», но чтобы «рассуждение в стрельбе ведали».

Укомплектованное подданными, организационно устроенное, вооруженное и обученное войско может выступить в поход, о котором говорится в первых статьях устава, озаглавленных: «О обозех и полкохождении и о станех, и как обозы смыкати и в них шанцоватися»{317}.

Автор начал изложение воинской науки с вопросов организации похода и расположения для отдыха. Военные историки (Обручев и др.) обычно не обращали внимания на особенность терминологии начала XVII в. и поэтому под термином «обоз» понимали лишь совокупность транспортных средств. Но мы уже видели, что современники обозом называли гуляй-город, для устройства которого на походе и при расположении для отдыха или боя применяли специальные деревянные щиты, транспортные повозки, сани с сеном или соломой.

Онисим Михайлов говорит об обозе, как о боевом средстве (гуляй-городе). Полки укрываются в обозе на марше и при расположении в стане (лагере).

На марше рекомендовалось устраивать однорядные или двурядные обозы из обозных телег. В двурядяом обозе телеги двигались в форме прямоугольника. Со всех внутренних сторон шли стрельцы, впереди и позади (внутри обоза) — легкий полковой наряд, внутри прямоугольника — полки и «большой стенобитный проломный наряд».

Войско обычно располагалось на просторном и ровном месте и устраивало вокруг стана обоз по указанию обозного головы. Телеги связывались между собой. Для укрепления обоза Устав рекомендовал «изыскати многие разные пути», т. е. предостерегал от шаблона. «Обоз надобно крепити надолбами и выкопати кругом рвы»{318}. К телегам приставить плетни или «перила», к ним выбрасывать изо рва землю, «и учинити выше грудей бой, да подошвенные стрельные бои».

Внутри обоза по его фасам размещались стрельцы и легкий полковой наряд, вокруг высылались крепкие сторожи (сторожевое охранение). Каждому полку и стенобитному наряду отводилось определенное место для расположения с таким расчетом, чтобы полки могли свободно выходить из обоза на вылазку. Для дневного или ночного «всполоха» (тревоги) отводилось просторное место и определялся порядок построения. С целью обучения ратных людей воевода [273] должен был устраивать «наречной всполох» (учебную тревогу) и выявлять недостатки изготовления войск к бою с тем, чтобы их устранять.

В Уставе мало уделено внимания вопросам подготовки и ведения полевого боя. Однако указано, что перед боем воевода должен воодушевить ратных людей, напомнив им о воинском долге и требуя смелой и храброй атаки противника, так как «лутче есть честно умрети, нежели с бесчестием жити»{319}.

В нескольких статьях Устава говорится о построении боевого порядка, в котором пехота, конница и наряд имеют свое определенное место. «Указ о уряде полков пеших людей» устанавливает размещение в строю копейщиков, алебардщиков, воинов с протазанами и с бердышами. Влево от пехоты, вооруженной холодным оружием, строятся «затинные стрельцы», а по правую сторону «того урядного (построенного по рядам. — Е. Р.) полку пешего доведется устроити полк конных людей»{320}. В полку «конных людей» указано место построения всадников в полном защитном вооружении, рядовых дворян, детей боярских и «иных служивых конных воинских людей». Наряд делился «надвое», а для его прикрытия выделялись «конные самопальники», располагавшиеся справа от батарей.

Устав рекомендовал различные формы построения, т. е. и в этом вопросе предостерегал от шаблона. Особо подчеркивалась необходимость сохранения порядка в бою, а «для того надобно воеводам и головам и всем приказным людям воинских людей укрепляв, что б они всегда в своем урядстве стояли, елико возможно»{321}. Еще более важно сохранение порядка при отступлении. Автор Устава предостерегал об опасности нападения засад как при преследовании противника, так и при отступлении.

Статьи Устава о построении боевого порядка еще раз подтверждают, что труд Онисима Михайлова не представляет собой «выборку из иностранных военных книг». Автор исходил из состава, вооружения и организации русского войска.

Вопросам службы охранения (сторожей) и войсковой разведки в Уставе уделено большое внимание. Сторожи должны комплектоваться только «усторожливыми» людьми, а старые и молодые для этой службы непригодны. К тому же «однолично б сторожа без береженья и без дозору не была»{322}. Указывалось на необходимость проявления особой бдительности [274] при несении днем и ночью сторожевой службы, для чего предлагалось тщательно осматривать на реках суда, на дорогах — возы с сеном, соломой или дровами. Возы рекомендовалось пробивать «долгим копьем».

Сведения о противнике требовалось добывать средствами хорошо оплачиваемой агентурной разведки и силами войсковой разведки, имея во всех полках «добрых и прилежных смелых людей» для «посылки в подъезд» (разъезды. — Е. Р.) с целью «добытися языки». Хорошая войсковая разведка может дать больше, чем «лазутчики».

В Уставе рассматриваются также вопросы о том, «как в осаде в городех сидети» и «о взятии городов». Большое внимание уделено обложению города, устройству шанцев (траншей. — Е. Р.), минной и контрминной борьбе, организации вылазок, установке туров и использованию наряда.

Из 663 статей Устава более 500 отведено вопросам пушкарского дела. В них даны указания, как строить оружейную мастерскую, какие отливать орудия, как изготовлять селитру и порох, производить расчет боеприпасов и их перевозку, как использовать разрывные снаряды и как решать многие другие крупные и мелкие технические вопросы. Большое место занимают правила для установки орудий на позиции, способы определения расстояния до целей и ведение огня. По своему содержанию этот труд является также первым русским артиллерийским уставом.

В конце XVI в. совершенствовалась артиллерия и ручное огнестрельное оружие, повышалась его роль в бою, что в свою очередь предъявляло еще более высокие требования к технике. Поэтому естественно, что автор Устава больше внимания уделял производству и применению нового оружия. Труд Онисима Михайлова вполне отвечал уровню развития военной науки того времени. К тому же он являлся руководством для практической деятельности (задача, поставленная автору В. Шуйским), а не продуктом оторванного от жизни теоретизирования.

Для разработки Устава автору потребовалось 14 лет, в течение которых он, по-видимому, наблюдал организационную и боевую практику русского войска, изучал военную историю и иностранную военную литературу. В своем труде О. Михайлов обобщил национальный и западноевропейский опыт военного дела. Устав показывает высокий уровень развития русской военно-теоретической мысли начала XVII в.

Мы знаем о существовании только рукописи Устава в единственном экземпляре. Однако не без основания можно полагать, что содержание этого труда устно и в отдельных выписках было известно современникам и многие рекомендации Устава практически осуществлялись.

В 1647 г. была издана первая русская печатная военная [275] книга — «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей»{323}.

Автор (неизвестный) задумал «объявить» «богатую ратную мудрость», объявить то, что «много сот лет закрыто и тайно и не в лицах было»{324}. Опубликованный им план труда составляет восемь книг, включающих «настоящую мудрость» пехотных и конных людей, пушечного наряда, воинских крепостей и корабельную ратную науку. В восьмой книге предполагалось изложить «всякие разговоры и надобные вопросы, которые во многих ратных делех бывали, и еще и впредь прилучитися могут»{325}. Написана и издана была только первая книга — о «настоящей мудрости» пехотных людей.

Вопрос об авторстве этого труда до сего времени не выяснен. Некоторые критики говорят о «составителях». Автор же именует себя в первом лице единственного числа: «я как есть молодой и не искусный ученик», «я себе во ум взял», «я тебе подлинно во уставех и науках укажю»{326} и т. д.

Представители русской военной науки XIX в. характеризовали данный труд как текстовой перевод с немецкого языка, но о первоисточнике не имели единого мнения. Обручев называл его переводом Устава Карла V с весьма незначительными переделками{327}, Бобровский — переводом учебника тактики конца XVI в. Л. Фронспаргера{328}, Мышлаевский — переводом «Военного искусства пехоты» (Kriegkunst zu Fuss, 1615) Вальгаузена первой четверти XVII в.{329}.

Нет достаточных оснований говорить о текстовом переводе с какого-либо иностранного труда, так как в Уставе учитывается ряд особенностей вооруженной организации Русского государства. Однако бесполезно доказывать авторскую оригинальность, так как в книге говорится о военной организации «Священной римской империи» и автор — патриот своего государства. Так, например, он пишет: «Как и свет стал такова ратного строю не бывало как ныне у нас цесарцев»{330}.

Рассмотрим основное содержание этой первой печатной военной книги в России.

В предисловии автор прежде всего выясняет значение «единой [276] и прямой мудрости, которая опричь богословие, паче и превыше всех иных мудростей»{331}. Эта «мудрость» помогает ратным людям «легкими трудами себе великую прибыль, а недругу большую поруху учинити»; она учит, «как добро воевати».

Затем в «Учении и хитрости» резко критикуются противники «ратной науки», которые говорят, что «предки наши наперед сего столько лет против природного недруга служивали, а такого учения не имели... И к чему то годно? — Только лишь что ратных людей напрасными трудами мучить...» Этих людей автор предисловия называет «глупыми ослятами», заслуживающими того, «чтобы таких необрезанных болванов на скамью положа и стругом глупости их остругати». «Всякая наука ни от кого похулена не бывает, разве от тех, которые не смыслят и ненавидят»{332}.

«Добро воевати» можно лишь в том случае, если войско обучено ратному строю еще в мирное время. Именно так поступали еще «люди израилевы», а затем римляне. Плутарх «сам сына своего учил стреляти, на конех ездити, и в збруе держатися и оружием штурмовати, жар и студь терпети и через воды плавати. И все то они училися и извыкали в мирное время, знаючи то, что одоление не множеством ратных людей, но доброю наукою ратных людей ведется»{333}. Таково значение обучения воинских людей ратному строю.

Затем в Уставе поставлен вопрос о характере войн и определено отношение к ним. «То слово война общее есть слово, и имеет в себе различные статьи, и разделяется в различные войны, как есть межусобная война в своей земле, и как есть явные войны, которые войны из (за) земли или за землю бывают»{334}.

«Межусобные» войны ведутся внутри страны, когда «един ищет владения», т. е. представляет собой борьбу за власть. Бывают «жилецкие войны» — смуты и волнения «против от бога учиненных владетелей». «Межусобные жилецкие войны» — «не прямые войны», они «всех страшнее и позорнее. И оттого великое пременение и развращение великим государствам бывает. И которое королевство или государство в себе разделено и тому долго стояти невозможно»{335}. Автор Устава — идеолог феодальной монархии. Поэтому он резко осуждает войны против существующей власти и господствующих классов.

«Прямые», или «справедливые», войны ведутся против нехристиан — турок, татар и варварских людей, а также против [277] захватчиков территории, когда государь «имеет справедливую войну вести причину себя обороняти»{336}.

«А явныя и всемирныя войны, те есть справедливы, и называют их законно, которые правдою и делом основаны и прямою причиною починаются, и которые мочно правдою и доброю совестию почати и в нем служити»{337}.

Автор выступает против тезиса «несть спасения в войне» и доказывает высокое назначение ратных людей: «...Ратный чин таков, который чин господу богу приятен и от него самого установлен и основан и всем добром излюблен»{338}.

Вследствие этого ратные люди должны иметь высокие нравственные качества. «Цесарское» же наемное войско представляет собой «угол всякого беззаконства», и состоит оно из «таких бездельных людей, которым нигде места нет, и те все в войну бегут. И меж такими людми услышишь такое проклинание клятвы своры и брани, кражю и грабеж и всякие безделные меры... И посмотри на иных людей при наших временах и ты такого бесчинства не сыщеш как в германских сиречь, цесарских региментах» (полках. — Е. Р.){339}.

Причинами низких моральных качеств ландскнехтов, по мнению автора, являются: во-первых, то, что «наши воинские люди одного того ищут как бы им деньги и имения собрать»{340}, т. е. служат только из-за денег; во-вторых, нерегулярная выплата жалованья; в-третьих, роспуск наемников на зимний период, когда они «по деревням ходя кормятся», где «и куры и утята и гуси крадут» и «тщатся на крохоборство и на кражу»{341}.

Автор труда доказывает необходимость и пользу организации постоянного войска из наемников, которые должны служить круглый год, вследствие чего их боеспособность будет вдвое выше. Поэтому потребуется в два раза меньше солдат. Экономическая выгода и высокие боевые свойства постоянного войска являются основными аргументами в пользу последнего. Лишь в таком войске можно обеспечить необходимые ратным людям нравственные качества, прочную воинскую дисциплину и регулярное обучение ратному строю.

«И мочно войну скоро зачать, толко лихо ея скончати потом, что не одно то, что убыточно и пущи, что позорно»{342}. Поэтому «которые войны зачинают и тем надобно преже смету свою учинити»{343}. [278]

В «смете», фактически являвшейся оценкой соотношения сил и средств, прежде всего необходимо учесть «силу и крепость» противника, его союзников, воинские запасы, сколько у противника конных и пехотных людей и как они вооружены. Затем следует выявить силы и средства, «откуды казне иматися» и чем войну финансировать от начала и до конца.

Для успешной оборонительной войны следует «оружие свое в руках держати», т. е. «в градех и в землях гораздо наготове быти», а это означает «оружия дополна имети, и подданных своих ратному делу и как оружием владети, научити»{344}. Чем лучше ратный человек обучен, тем искуснее он владеет оружием, надежнее себя обороняет «и живот свой хранит». Он должен стремиться «не только прибыль, но и честь и хвалу и славу имети»{345}.

В Уставе подробно изложена организация пехотной роты, перечислены права и обязанности командного состава и показана его субординация. Капитан (командир роты) обязан «о солдатех своих пещися, чтобы им как есть отцу детей своих беречи». Поручик же (помощник капитана) должен «у солдатов обычай знати»{346}, а в бою «смелство давати боязливым и страшливым».