Две формы отражения действительности

Поскольку речь идет об отношении содержания общественного мнения к социальной действительности и именно об отражении в первом второй, следует различать две формы такого отражения: непосредственное, прямое и опосредствованное, косвенное отражение.

Прямое отражение

Первое — это отражение в содержании общественного мнения самого предмета высказывания. О подобном отражении можно говорить

 

 

применительно к массе суждений общественности, фиксирующих как факты и проблемы бытия, так факты и проблемы духовной жизни общества [31]. Во всяком случае ситуации, в которых общественное мнение, взятое в целом, во всех его секторах, абсолютно бы ошибалось и предмете своего суждения, не заключало бы в своем содер­ жании даже нерпа истины,— довольно большая редкость. Типичной картиной является иная: если общественное мнение высказывается о том или ином факте действительно­сти— о его существовании или природе (содержании), то есть все основания полагать, что, при прочих равных обстоя­тельствах [32], подобное высказывание так или иначе выра­жает реальное положение вещей, точнее, может выражать его.

Задача исследователя состоит в том, чтобы в каждом конкретном случае определить меру и границы актуального осуществления этой возможности. При этом, если он стал­кивается со стихийно выраженным общественным мнением, он обязан, так сказать, задним числом определить степень его отражательной способности (истинности), если же он сознательно организует исследование общественного мнения, то он с самого начала должен создать максимум объектив­ных и субъективных условий для того, чтобы степень истин­ности высказанного мнения в его отношении к действитель­ности могла быть, во-первых, предельно высокой, а во-вторых, измеренной с возможно большей точностью. (Вычис­лив в каждом конкретном случае, так сказать, «поправочный коэффициент», то есть определив характер, направление и величину возможной ошибки, допущенной общественным мнением, исследователь, таким образом, даже и в случае не­точного мнения может реконструировать в нем те или иные явления действительности, составляющие содержание мне­ния.)

Например, одним из важнейших результатов нашего III опроса было выявление взглядов советской молодежи по поводу присущих ей качеств — положительных и отрица­тельных. В ответ на вопрос: «Какие черты советской моло­дежи являются, с Вашей точки зрения, наиболее сильны­ми?»— опрошенные в числе первых десяти черт назвали: патриотизм, любовь к социалистической Родине; высокие моральные качества (воля, мужество, правдивость, чуткое отношение к людям и т. д.); преданность партии, идеям ком­мунизма; стремление к знаниям; сознательное отношение к труду, трудолюбие; коллективизм; жизненную активность, энтузиазм; стремление к новому; миролюбие; интернациона­лизм, отсутствие национальной неприязни. (К этому перечню должна быть добавлена еще одна черта — целеустремлен­ность, которую подчеркнуло 85,3 процента опрошенных в ответ на вопрос: «Что, по-Вашему, больше свойственно Ва­шим сверстникам: целеустремленность или отсутствие цели?»)

К числу отрицательных черт (в ответ на вопрос: «Есть ли, на Ваш взгляд, у молодых людей отрицательные черты, имеющие широкое распространение? Если да, какие имен­но?») опрошенные в первую очередь отнесли: увлечение спиртными напитками; подражание западной моде, стиляж­ничество; невоспитанность чувств в этическом и эстетиче­ском плане; недостаток культуры в поведении; пассивность; неуважение к труду; иждивенчество, несамостоятельность; мещанскую ограниченность интересов; стремление к обога­щению; неуважение к старшим.

Можно ли в обоих этих случаях говорить о том, что общественное мнение отразило действительность — реаль­ные черты облика молодого советского поколения? Несом­ненно.

Разумеется, исследователь должен учитывать тот факт, что он обнаружил непосредственно не сами объективные признаки «вселенной» «советская молодежь», но лишь мнение об этих признаках, причем мнение автохарактеристичное. Разумеется, исследователь не может брать этого мнения "на веру", то есть автоматически отождествлять картину сознания с картиной бытия. Но вместе с тем он не может и не

считать, что картина сознания так или иначе отражает реальное положение вещей Потому правомерным будет вывод, что советской молодежи не не только в мнении, но и в действительности в той или иной мере (более точные границы явлений должны быть определены специальным анализом) присущи названные положительные и отрицательные качества. Поэтому и результатом опроса в данном случае следует полагать получение не только картины мнений молодежи о самой себе, но и своеобразных таблиц «плюсов» и "минусов" современного молодого поколения.

Переход от имеющегося знания о мнении к знанию об объективной действительности, по поводу которой высказывается мнение -- осуществляется путем специфического анализа мнения -- прежде всего путем его «испытания на истинность отражения». И уже теперь надо сказать, что подобный анализ (специально мы будем говорить о нем в своем месте) -- дело весьма тонкое.

Взять, например, только что приведенные сводки мне­ний. При всем видимом сходстве они содержат в себе до­вольно различные возможности для выводов относительно «скрывающейся» за ними реальной действительности. При­менительно к первому перечню безусловно можно говорить, что он отражает реальный облик поколения лишь в том смысле, что все названные опрошенными черты действи­тельно объективно присущи советской молодежи. Вместе с тем в соответствии с характером заданного вопроса зафик­сированное мнение, давая знание о мере ценности тех или иных черт в глазах молодежи, не позволяет сделать каких- либо выводов о мере присущности их самому поколению (с этой точки зрения замыкающий «шкалу ценностей» ин­тернационализм может быть распространен среди молодежи не менее широко, чем стоящий на первом месте патриотизм). Другое дело — перечень «минусов». Исходя из него, можно делать выводы уже не только о наличии тех или иных ка­честв в среде молодежи, но и в известной мере (ср. вопросы анкеты) о степени их распространенности.

Косвенное отражение

Другая форма отражения социальной действительности в общественном мнении — опосредствованное, точнее, кос­венное отражение. В данном случае речь идет уже не о той

действительности, которая составляет предмет высказыва­ния и «вычленяется» в содержании мнения, но о той дейст­вительности, о тех объективных и субъективных процессах и отношениях, которые порождают данный тип сознания, то есть объясняют, почему по тому или иному вопросу скла­дывается именно такое, а не другое мнение. Ясно, что о по­добном отражении можно и нужно говорить применительно уже абсолютно ко всем суждениям общественности, к лю­бому общественному мнению — независимо от его содержа­ния, от того, фиксирует ли оно прямо факты общественного бытия и общественного сознания или выражает то или иное отношение к ним, а также независимо от его характера и ка­чества, от того, является ли оно истинным или ошибочным, компетентным или иллюзорным.

В связи с этим задача исследователя общественного мне­ния состоит не только в том, чтобы проанализировать при- роду «земного факта», выявляемого в содержании мнения, но и в том, чтобы раскрыть «земную природу» мнения об этом факте. И необходимость различения этих двух форм анализа тем важнее, что речь тут практически всегда идет о разных, не совпадающих друг с другом сторонах социаль­ной действительности [33].

Возьмем пример из того же III опроса. В качестве наи­более распространенной отрицательной черты молодежи опрошенные, как мы уже сказали, назвали увлечение спирт­ными напитками. Учет различных форм отражения дейст­вительности в общественном мнении выдвинул перед иссле­дователем две разные проблемы: 1) Насколько и почему молодежь увлекается алкоголем? Каковы действительные размеры и природа данного факта? и 2) Почему это явление было вынесено опрошенными на первое место? Какова при­рода данного мнения? Поиски ответа на эти вопросы при­несли в обоих случаях к выявлению определенных отноше­ний в сфере общественного бытия.

Что касается первого вопроса, то тут анализ анкет вел к таким объективным явлениям, как сила дурной привычки, как отсутствие у некоторых людей подлинного интереса к жизни, невозможность или неумение разумно проводить свободное время и т. д. Что же касается второго воп­роса, то столь активное осуждение молодыми людьми встре­чающегося в их среде «неумения веселиться без водки» объяснялось уже другим рядом причин: тем, что это явле­нно действительно широко распространено и по своему ха­рактеру гораздо больше бросается в глаза, нежели другие, может быть более глубокие и серьезные, явления; тем, что с ним генетически связаны явления хулиганства, нарушения норм общественного поведения; что им вызывается ухудшение в отношениях между людьми, в частности и особенно в семейной жизни; тем, что большая часть молодежи стала испытывать ныне серьёзную озабоченность по поводу бессмысленных потерь времени и сил, вызываемых пьянством; и т. д. и т.п. [34]

При этом в рассмотренном примере зафиксированное мнение имело своим предметом факты бытия и являлось по своему содержанию в целом истинным. Однако ясно, что задача обнаружения «за» картиной мнения определенных от­ношений действительности, породивших данную картину, стоит перед исследователем и во всех других случаях. И тог­да, когда он анализирует субъективные мотивы деятельности людей или выясняет, что люди сами думают по поводу их собственного сознания (хотя, разумеется, в данном случае спуститься до материального субстрата, лежащего в основе того или иного суждения, бывает значительно труднее), и тогда, когда он имеет дело с мнением ложным, иллюзорным, совершенно превратно отображающим действительность (в последнем случае, понятно, исследователя будет интере­совать исключительно лишь косвенное отражение — те, по словам К. Маркса, «действительные отношения», благодаря которым мысли облеклись в «фантастический и призрачный образ» [35]).

Все это позволяет рассматривать общественное мнение в качестве важнейшего орудия, средства познания действи­тельности— объективной и субъективной, в качестве ее своеобразного измерителя (прямого и косвенного). И все это показывает, что в том числе и с этой целью общественное мнение должно «вызываться к жизни» и исследоваться. Впрочем, об этом мы еще будем говорить очень подробно.

СЛОЖНЫЙ ХАРАКТЕР ОТРАЖЕНИЯ

Вместе с тем, как было уже отмечено, анализирующий отношение общественного мнения к отражаемой в нем со­циальной действительности исследователь всегда должен по­мнить, что речь идет о сложном характере такого отражения.

Эта сложность связана уже с тем, что общественное мнение может быть не только истинным, но и ложным, не только адекватным действительности, но и иллюзорным. Причем суть дела заключается здесь не только и даже не столько в самом существовании возможности для обществен­ного мнения оказаться правильным или ошибочным, сколько в том, что эти две крайности «спокойно» уживаются в нем: взятое в целом, общественное мнение практически никогда не бывает абсолютно истинным или абсолютно ложным, оно всегда есть своеобразное. смешение точных знаний и иллю­зий, переплетение элементов истины и фантастики.

Однако данный аспект не является единственным. О сложном характере отражения действительности в обще­ственном мнении нужно говорить и тогда, когда налицо вы­сказывания общественности, в общем и целом точно пере­дающие объективную картину вещей.

Многозначность толкования суждений

В этом смысле весьма серьезное значение имеет например, тот факт, что зафиксированное мнение может оказаться многозначным по своему содержанию, то есть допускать возможность различного толкования отра­женных в нем явлений.

Разумеется, многое в происхожде­нии (и соответственно — в

устранении) данной сложности за­висит от самого исследователя: выдвигаемые им вопросы должны ставиться в такой форме, чтобы обеспечивать одно­значность интерпретации ответов. Однако нередко суть дела заключается не в ошибках исследования (они возможны, но не о них речь), а в специфике самого процесса выражения мнений.

Именно с таким случаем мы столкнулись, в частности, в машем II опросе. Перечисляя проблемы материального бла­госостояния по принципу первоочередности решения, обще­ственное мнение несколько неожиданно назвало тогда в ка­честве третьей по счету проблемы (вслед за жилищным стро­ительством и ростом заработной платы) «расширение сети детских учреждений». Момент неожиданности состоял в том, что эта проблема оттеснила на задний план такие проб­лемы, как «увеличение товаров широкого потребления» и "увеличение производства продуктов питания». Учитывая исключительную важность последних проблем в жизни на­рода, можно было прийти к выводу, что факт их относительно слабого подчеркивания в опросе — результат их относительно успешного решения в стране. Однако выявлен- мог мнение допускало и иное заключение о реальных процессах, а именно позволяло сделать вывод о крайнем обострении за последние годы проблемы детских учреждений. Наконец, речь могла идти и о третьем варианте — о переплетении обоих названных явлений. Выявить действитель­ное содержание зафиксированного мнения должен был специальный анализ.

И с таким сложным, многозначным характером высказываний исследователю общественного мнения приходится иметь дело постоянно. Скажем, человеку нравится его поколение, он доволен его делами. Спрашивается, как расценивать подобное мнение с точки зрения понимания подлин­ного облика советской молодежи? На первый взгляд это мне­ние может казаться благоприятным, и в подавляющем боль­шинстве случаев так оно и есть. Но с другой стороны, такой вывод можно сделать только в результате дополнительного анализа, связанного с выяснением личности говорящего или того, что именно вызывает его симпатии и антипатии. Ведь при абстрактном подходе к делу похвала сама по себе еще не говорит ни о чем: она может быть как похвалой друга, так и поцелуем Иуды. Равно как и критика: за ней может стоять и недовольство сущим, и брюзжание филистера.

Не будем голословными. Давая положительную оценку своему поколению, одни участники опроса писали: «Я ду­маю, что мое поколение — самое счастливое во все времена. Мы первыми увидели спутник и космический корабль, авто­маты, работающие вместо людей, и первые телепередачи. Не только увидели, но и приняли участие в их создании. Мое поколение ведет сейчас самую святую борьбу на земле, и мне хочется, чтобы оно было первым, навсегда устранив­шим войну. Конечно, я влюблена в мое поколение, в мое время. У нас чуть не каждый день рождаются новые города и новые моря, производятся важные научные открытия и от­крытия мощных подземных кладов. Рождаются и новые от­ношения между людьми, новый человек коммунистического завтра» [36]. Но среди них были и такие, кто заявлял: «Поко­ление мне нравится, так как современная молодежь любит деньги, вино, женщин, свободу слова и действий. Самые сильные ее черты: эгоизм, эгоцентризм, жажда наживы и власти над плебеями...» Самая распространенная отрица­тельная черта — «так называемая идейность. Ее проявление выражается, в частности, в том, что открыли настоящий по­ход против аристократов духа» [37].

Момент ситуативности

Сложный характер отражения действительности в общественном мнении находит свое выражение, далее, и в том, что

складывающееся на уровне обыденного сознания, окрашен­ное в тона социальной психологии общественное мнение вы­сказывает суждения, содержание которых в каждом конкретном случае относительно, то есть отличается более или менее сильным моментом ситуативности [38].

Об этом моменте можно говорить прежде всего в широ­ком смысле слова — как о влиянии на содержание высказы­ваний социальной психологии опрашиваемого (говорящего). Именно этот аспект проблемы имел в виду А. Грамши, когда отмечал, что так называемое «поверхностно выраженное, или словесное» сознание, доставшееся «массе в наследство от прошлого» и воспринятое ею «без критики», «не бесплод­но: оно привязывает к определенной социальной группе, влияет на моральное поведение, на направление воли...» [39]

Однако не менее важен и более узкий аспект проблемы, заключающийся в том, что каждое высказывание общест­венности неизменно содержит в себе (в своем происхожде­нии или содержании) определенное, большее или меньшее, число эмоциональных и даже иррациональных элементов. Их наличие придает всему делу своеобразную окраску и в известных условиях способно даже трансформировать со­держание высказываемого мнения. В подобных случаях ре­альное содержание мнения может весьма значительно отли­чаться от того, за которое его принимает исследователь.

Именно с таким явлением мы частично столкнулись в 3 опросе при анализе отрицательных черт советской моло­дежи. Вопрос в анкете стоял тогда так: «Есть ли, на Ваш взгляд, у молодых людей отрицательные черты, имеющие широкое распространение? Если да, какие именно?» Иными словами, акцент делился на явлениях наиболее распространённых. О днако вместо этого речь в опросе во многом пошла совсем о другом о явлениях наиболее неприятных для масс, вызывающих их наибольшее осуждение. Нет спору, названные подходы отчасти смыкаются, но, как нетрудно понять, они все же далеко не совпадают друг с другом.

Эта своеобразная трансформация угла зрения обществен­ного мнения проявилась прежде всего в том, что широкий разговор о недостатках поколения в явном противоречии с программой опроса повели и те его участники (их было ни много ни мало — 3101 человек), которые не видели в среде молодежи широко распространенных отрицательных явле­ний, то есть дали, по сути дела (а многие и формально), от­рицательный ответ на главный вопрос.

О происшедшей частичной подмене понятия «наиболее распространенный» понятием «наиболее нетерпимый» гово­рил и содержательный анализ названных молодежью отри­цательных черт. Например, наименьшую реакцию вызвали такие явления, как национализм и подверженность религии; первый подчеркнули всего 28 человек из 17446 (0,16 про­цента), вторую — немногим больше: 152 человека (0,8 про­цента). Что касается национализма, то это было вполне есте­ственно: из массы источников известно, что эта черта в не­значительной мере свойственна советской молодежи, ее проявления носят исключительный характер. Однако этого совсем нельзя было сказать о религиозных пережитках. Многочисленные выступления печати, официальная инфор­мация, наконец, специальные социологические исследования, проводившиеся в некоторых районах страны, дают основа­ние полагать, что дело тут обстоит скорее как раз неблаго­получно. Подверженность молодых людей религии — не­редко встречающееся явление, во всяком случае не менее распространенное, нежели, скажем, их увлечение «стилем». Между тем последнее было подчеркнуто в опросе почти в 3 тыс. анкет. Даже в деревне, где влияние религии на моло­дежь значительно сильнее, чем в городе, и где, напротив, «стиляги» встречаются крайне редко, опрошенные все же выдвинули на первый план «стиляжничество». Из 600 кол­хозников увлечение «стилем» в качестве наиболее распро­страненной отрицательной черты подчеркнули 54 человека, в то время как связь с церковью — лишь 9; из 1933 жителей сельской местности — соответственно 252 и 32.

Подобный факт невозможно было объяснить какой-либо технической ошибкой, допущенной исследователем при со­ставлении анкеты (например, неудачной формулировкой во­проса). Что же в таком случае тут имело место? Недооценка молодежью отрицательного значения религии? Переоценка некоторых других явлений, в частности «стиляжничества»? Бесспорно, и то, и другое. И источник этого смещения в оцен­ках в обоих случаях был один: некоторые особенности функ­ционирования массового сознания.

По всей вероятности, у опрошенных, как и у поколения в целом, не было никаких иллюзий на тот счет, что участие молодежи в религиозных праздниках и обрядах — явление значительно более распространенное, нежели ее участие в «оргиях с рок-н-роллом». Но одно дело — «распространен­ное», а другое — «опасное», «неприятное», вернее, кажущееся таковым. Религия — явление глубоко противное коммуни­стическому сознанию и всему укладу жизни социалистиче­ского общества. Эго знает по крайней мере большинство мо­лодых людей. Но с другой стороны, религия воспринимается психологически как нечто привычное, освященное многове­ковой традицией, к тому же связанное в массовом представ­лении прежде всего со старшими поколениями. Поэтому-то, видимо, молодые люди и не придали ей в опросе (как не при­дают и в жизни!) большого значения. Зато, напротив, «под­ражание западной моде» представляется многим сущим бельмом на глазу, и пусть оно встречается несравненно реже, оно все равно кажется более вызывающим, неприемлемым и опасным, чем религия. Именно эта эмоциональная окраска в восприятии явлений действительности наложила отпеча­ток на общественное мнение и именно она привела, выра­жаясь языком физики, к «возмущению» общественного мнения, к незаметному на первый взгляд смещению плос­кости его высказывания.

Явление транзитивности

Наконец, сложный, противоречивый характер отражения действительности в общественном мнении проявляется в том, что исследователю всегда бывает очень трудно прове­сти границу между автохарактеристичными высказыва­ниями и мнениями, содержание которых не характеризует говорящих.

Понятно, такой проблемы не существует в рамках иссле­дования всей «вселенной» в целом. Ведь если, скажем, сово­купность индивидов, образующих «вселенную», высказывает мнение о каких-либо признаках последней, само собой ясно (разумеется, при условии, что высказанное мнение истинно), что эти признаки характеризуют и самое высказывающуюся совокупность. Подобное мнение всегда обладает свойством транзитивности: отмечаемый субъектом мнения признак яв­ляется признаком самого говорящего субъекта, может быть «перенесен» на него.

Иное дело — мнения групп, выделяемых в составе более широкой «вселенной». Одни из них также могут рассмат­риваться в качестве автохарактеристик субъекта высказы­вания, другие — нет. Чтобы понять, с каким конкретно слу­чаем мы имеем каждый раз дело, необходимо провести спе­циальный анализ «на точность выражения мнения», затра­гивающий как объект, так и субъект высказывания.

Возьмем, например, вопрос: «Есть ли, на Ваш взгляд, у молодых людей отрицательные черты, имеющие широкое распространение? Если да, какие именно?» 8,5 процента опро­шенных ответили на него: равнодушие, пассивность. При этом по отдельным группам картина выглядела следующим образом (в процентах):

 

 

Группы по возрасту	Группы по образованию	Группы по месту жительства
до17 лет	18—22	23—30	ниже сред­него	сред­нее	выс­шее	Москва	круп­ные города	прочие города	село
6,0	7,6	10,2	5,1	8,9	16,2	13,0	10,7	7,7	7,6

Естественно, исследователю важно было решить: можно ли тут было сделать какие-либо выводы относительно сте­пени распространенности данной черты внутри той или иной группы? Можно ли было, например, на основании приведен­ной таблицы утверждать, что в старших группах молодежи равнодушных больше, чем в младших (и именно в 1,5 раза), что рост пассивности определяется ростом образования лю­дей и т. д.?

Анализ показал, что такого вывода в данном случае сде­лать было нельзя. Конечно, известный рост равнодушия с возрастом происходить может (один из опрошенных студен­тов справедливо заметил, что эта черта тесно связана с «шишками, набитыми жизнью на лоб», а количество таких «шишек» прямо пропорционально возрасту). Однако ясно, что подобный вывод — даже в столь аморфном своем виде — отнюдь не исчерпывает всей проблемы до конца. И тем более неверными были бы попытки устанавливать здесь какие- либо точные количественные отношения между группами. Почему? Потому, что, когда 30-летние говорят о болезни равнодушия, их суждение основывается на знакомстве не только со своими 30-летними же сверстниками, но со всей без исключения молодежью. Иными словами, возрастные группы, по крайней мере в границах взятого предмета вы­сказывания, являются, так сказать, открытыми, незамкну­тыми. Эмпирическая база образования их мнения не огра­ничена рамками самих этих групп, и потому такое мнение не обладает признаками транзитивности.

Аналогичное положение наблюдается и в группах по об­разованию. Заключение о том, будто число пассивных людей увеличивается по мере роста образования, было бы совсем уже ошибочным; ведь известно, что рост знаний и культуры ведет к расширению интересов людей, к их совершенствова­нию в той или иной области деятельности и т. д., то есть к усилению как раз тех факторов, которые противопоказаны распространению микроба равнодушия.

Следовательно, приведенные цифры скрывают в себе другие, более широкие зависимости, относящиеся всецело к субъективному миру людей. В частности, они позволяют сде­лать такой вывод: чем выше зрелость человека (а она при­ходит и с возрастом, и особенно с образованием), тем нетер­пимее, критичнее он относится к явлению равнодушия, тем больший вред и опасность он усматривает в этой черте.

Напротив, выделенные в составе «вселенной» «экологи­ческие» группы (по месту жительства) являются в данном отношении группами замкнутыми: их мнение базируется на опыте, ограниченном преимущественно рамками самой группы. Поэтому такого рода мнение является в большей сте­пени автохарактеристичным. Например, суждение москви­чей основывается конечно же прежде всего на знакомстве с жизнью молодежи этого города, и потому оно может быть «перенесено» на объективную характеристику данной груп­пы. Равно как и мнение деревенских жителей, основываю­щееся на опыте преимущественно сельском. Следовательно, применительно к таким группам цифры говорят уже не только о мире мнений, но и о мире реальных явлений. Ис­ходя из них, можно сделать вывод (при прочих равных об­стоятельствах), что равнодушие больше распространено в крупном городе, нежели в деревне [40].

Следует подчеркнуть, что различение открытых и замк­нутых групп носит относительный характер. Оно прямо свя­зано с объектом обсуждения, поскольку применительно к различным объектам одни и те же группы могут выступать то как открытые, то как замкнутые. И особенно важным та­кое различение становится тогда, когда объект мнения свя­зан с доступными непосредственному наблюдению явле­ниями, то есть когда в основе образования мнения лежат не теоретическое знание, не распространяемые средствами массовой коммуникации истины, а личные наблюдения, не­посредственный опыт микросреды.

Характерным примером тут может быть отношение раз­личных групп опрошенных к такому отрицательному явле­нию, как пристрастие к спиртным напиткам. Буквально все выделенные группы — возрастные, «экологические», по об­разованию, по роду деятельности и т. д.— назвали это явле­ние самым большим недостатком, свойственным молодежи. Причем среди групп по роду деятельности такое мнение вы­сказали (в процентах):

Рабо­чие	Инже­неры	Колхоз­ники	Слу­жащие	Сту­денты	Военно­служа­щие	Лица свобод­ных про­фессий	Школь­ники	Нерабо­тающие
26,0	22,0	22,7	22,8	19,9	23,6	21,0	19,5	21,0

Исходя из таблицы, никак нельзя утверждать, что зло­употребление алкоголем распространено в среде служащих больше, скажем, чем в среде инженеров, меньше, чем среди военнослужащих, и т. п. И дело не только в незначительной разнице между цифрами. Главное — объект высказывания тут таков, что мы не можем рассматривать названные груп­пы в качестве замкнутых.

В самом деле, рассматриваемое суждение существенным образом отличается с точки зрения процесса своего формирования от общественного мнения, складывающегося, к при­меру, вокруг явления равнодушия. Разумеется, и тогда, когда служащие или инженеры говорят о пассивности мо­лодежи, они также исходят при этом не только из фактов жизни своего учреждения или завода. Эмпирическая база образования такого мнения также значительно шире: она включает в себя опыт встреч с людьми в самых разнообраз­ных условиях и сферах. И все же своя собственная социаль­ная среда играет в данном случае при формировании мнения первостепенную роль. Иное дело — пьянство. Пьяный чело­век на улице, в общественных местах бросается в глаза всем. Восприятие такого явления не связано с продолжительными, устойчивыми, более или менее глубокими связями между людьми в рамках той или иной социальной общности, оно возможно и за пределами таких групп.

Зато «экологические» границы имеют тут снова довольно большое значение. Житель села, говорящий о распрост­раненности пьянства, как правило, судит об этом сугубо на основе «местного материала», «материал» города зачастую просто неизвестен ему. Точно так же житель крупного го­рода, как правило, не принимает во внимание или даже во­все не располагает знанием о положении вещей в деревне и всецело основывается в своем суждении на впечатлениях, связанных с жизнью семьи, ближайшего окружения, дома, улицы, городских центров и т. п. Поэтому, если в группе жителей Москвы и крупнейших городов увлечение спирт­ными напитками в качестве наиболее распространенной черты отметило 19,9 процента опрошенных, в группе жите­лей остальных городов и поселков — 24,0 процента, а в группе жителей села — 27,5 процента, то — при прочих рав­ных обстоятельствах — отсюда можно было сделать вывод, что в среде сельской молодежи это отрицательное явление распространено более, чем в среде городской и особенно сто­личной.

Говоря о сложном характере отражения действительно­сти в общественном мнении, можно было бы сослаться и на иные факторы, в частности на то обстоятельство, что общест­венное мнение может заключать в себе ту или иную уста­новку группы, выражать приверженность группы к той или иной системе ценностей и т. д., то есть осуществляться в суждении, связанном с весьма сложными формами опо­средствованного отражения социальной действительности. Однако, как кажется, и сказанного достаточно, чтобы увидеть, что содержание высказываний общественности не может браться исследователем «на веру», приниматься как данное, без всестороннего критического рассмотрения. На­против, подчеркивая роль общественного мнения в качестве измерителя действительности, мы одновременно с такой же силой должны подчеркнуть, что пользоваться этим орудием можно лишь со знанием дела. Разного рода «манипуляции» с общественным мнением не могут иметь какой-либо силы, если они не опираются на научное исследование высказыва­ний общественности, не включают в себя критического ана­лиза реального содержания выявленных мнений. В свою оче­редь такой подход предполагает владение методологией и методикой исследования, умение препарировать обществен­ное мнение, испытывать его «на истинность отражения», «на точность выражения» и т. д. Но обо всем этом — ниже.