Изменение объекта мнения «вширь» и «вглубь»

Выше нам не раз уже приходилось подчеркивать, что общественное мнение в целом и его объект в частности Являются величинами исторически переменными. Измене­ние экономических, социальных, технических и прочих усло­вий функционирования общественного мнения приводит к изменению его положения и роли в жизни общества, к усложнению его функций, расширению сфер его деятельно­сти и т. д. Эти процессы становятся особенно значительными в современную эпоху.

Объект высказываний общественности определяется ря­дом объективных условий: границами существования обще­ственного интереса; уровнем развития в обществе демокра­тии — в лице ее политических и технических форм и средств, создающих для общественности реальную возможность удовлетворить свой интерес в отношении тех или иных явлений действительности, ознакомиться с ними, активно повлиять на них и т. д.; наконец, познавательной способ­ностью массового сознания, ограниченной, с одной стороны, указанным выше «порогом доступности», а с другой — уров­нем компетентности общественности, степенью ее общей и специальной (относительно того или иного предмета) гра­мотности, информированности и пр. Анализ объективных тенденций развития современного мира — как тех, что отме­чены печатью великой технической революции, так и тех, что связаны с преобразованиями социальной структуры общества в направлении коммунизма,— позволяет сделать вывод, что границы высказываний общественного мнения раздвигаются ныне принципиальным образом.

Прежде всего, в фокусе внимания общественного мнения оказывается множество новых проблем и даже целых сфер социальной жизни, к которым раньше оно не проявляло ровно никакого интереса. Таковы, в сущности, проблемы организации экономики и науки в обществе, некоторые мо­ральные проблемы, связанные, например, с отношением лю­дей к труду, религии и т. д., и др.

Не меньшее значение имеет и то обстоятельство, что в ходе социальных преобразований ликвидируется былой анта­гонистический разрыв между широким общественным инте­ресом и интересом небольшой части общества, осуществляю­щей руководство социальной жизнью. В результате этого устраняются разного рода искусственные препятствия, воздвигаемые господствующими классами на пути формирова­ния и функционирования народного общественного мнения. Общественность приобретает возможность высказываться и по поводу тех объектов, которые всегда вызывали у нее большой интерес, но были недоступны ей, поскольку держа­лись господствовавшим меньшинством в секрете или были отмечены печатью «вето». К числу таких проблем относится множество вопросов международной и внутренней политики, затрагивающих сферы экономики и культуры, идеологии и воспитания.

Наконец, в современном мире происходит качественное повышение познавательной способности массового сознания. Принципиальные изменения в механизме отношения «лич­ность— общество», движение в направлении полного устра­нения (в конечном итоге) феномена отчуждения — все это приводит сначала к сокращению, а затем и к полному унич­тожению социальных явлений, непознаваемых массовым сознанием, недоступных пониманию широкой общественно­сти, подвергающихся деформации в процессе отражения. В результате описанный выше «порог доступности» отодви­гается все дальше и дальше, пока вовсе не станет достоянием истории.

Другой стороной процесса увеличения познавательной способности общественного мнения является отмеченный выше рост сознательности и грамотности масс, качественный скачок в содержании и структуре знаний, которыми начи­нают располагать миллионы.

Эти процессы связаны с рядом социальных явлений.

Во-первых, в ходе общественного развития происходит бурное увеличение массы образованных, высоко грамотных людей, постигающих путем обучения научные законы раз­вития природы и общества, овладевающих знаниями, выра­ботанными современной наукой и техникой.

Во-вторых, постоянно возрастает масса людей, активно, на практике овладевающих законами природы и общества, научающихся сознательно использовать их в своей непо­средственной практической деятельности — производствен­ной (за станком, в поле, в лаборатории) и общественной (участие в управлении экономикой, государством, обществен­ными организациями и т. д.).

Наконец, происходит постоянное возрастание и массы людей, непосредственно участвующих в познании, открытии законов природы и общественного развития. Этот процесс находит свое выражение прежде всего в широком распро­странении в обществе науки — в росте числа научных учреж­дений и научных сотрудников и в размахе научно-исследо­вательских работ.

Как уже не раз отмечалось, в современном мире идут и противоположные процессы, способствующие понижению уровня компетентности широкого общественного мнения масс, во всяком случае тормозящие рост этой компетентно­сти. Причем эти процессы вызваны не только исторически преходящими и, следовательно, устранимыми причинами (например, характером социальных отношений), но и органи­ческими, имманентными особенностями развития производ­ства, культуры и науки в обществе (например, усложнением механизма экономических и хозяйственных связей, усиле­нием специализации многих сфер знания, дальнейшим раз­витием общественного разделения труда и т. д.). И все же, повторяем, если оценивать картину в целом, в мире проис­ходит постепенное изменение структуры и содержания мас­сового сознания: элементы обыденного сознания все более замещаются в нем элементами теоретических знаний, сти­хийно складывающееся мировоззрение сменяется научным, а взгляд на мир «с высоты собственной колокольни» — соз­нательным подходом к действительности, в котором человек осознает себя как гражданина, как активного и полноправ­ного члена общества.

В результате меняется и объект суждений обществен­ности. Более грамотное общественное мнение начинает вы­сказываться по все более широкому кругу вопросов. Причем наряду с количественным ростом, отмечающим развитие объекта общественного мнения «вширь», идет одновременно процесс его изменения «вглубь»: в соответствии с общими закономерностями развития человеческого познания сужде­ния масс все более и более усложняются по своему содержа­нию, переходя от мира явлений к миру сущностей, от сущ­ностей «первого порядка» — к сущностям «второго порядка» и т. д. И ясно, что общество всемерно заинтересовано в та­ком процессе: благодаря ему оно приобретает возможность дополнять «чисто» теоретический анализ явлений и фактов действительности, осуществляемый силами специалистов, экспертов и пр., суждениями широкой общественности, осно­вывающимися на непосредственном опыте и знаниях масс.

 

 

 

• Глава 4 •

СУБЪЕКТ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ

Теперь нам предстоит ответить на вопрос: Кто в совре­менном обществе «имеет право» называться обществен­ностью и говорить от ее имени, то есть является носителем, субъектом общественного мнения? Чье суждение может пре­тендовать на то, чтобы считаться общественным мнением? Или иначе: кем должно быть высказано мнение, чтобы его можно было рассматривать в качестве общественного?

На первый взгляд довольно нетрудный, этот вопрос является в действительности одним из самых сложных в социологии общественного мнения. И одним из самых спор­ных. Шпаги тут скрещиваются на каждом шагу, причем многие исследователи оказываются в непримиримом проти­воречии не только друг с другом, но и нередко с самими со­бой. Вместе с тем, как легко понять, это и один из самых важных с точки зрения политической жизни общества вопросов.

ИНДИВИД ИЛИ ГРУППА?

Решение его начинается, очевидно, с выяснения: может ли в роли субъекта общественного мнения выступать и инди­вид или это прерогатива исключительно группы, коллектива, совокупности (множества) индивидов?

При первом подходе к проблеме тут все кажется пре­дельно ясным: раз мнение общественное, то и носителем его, естественно, должно быть общество, общественность, словом, какая-то группа, а никак не отдельный индивид. Большин­ство, если не все исследователи, соглашаются в этом.

Следует заметить прежде всего, что, несмотря на кажу­щуюся очевидность, данное положение является весьма важным как с точки зрения теории, так и, особенно, с точки зрения практики политической жизни. Фиксирование его тем более необходимо, что на практике отдельные люди очень часто пытаются (иногда не безуспешно) выдавать свое личное мнение за общественное, а свои индивидуальные жела­ния— за волю народа. В капиталистическом обществе, где технические средства информации и коммуникации — га­зеты, радио, телевидение и т. д.— находятся в собственности или под контролем отдельных лиц, с подобными случаями приходится сталкиваться, как известно, сплошь и рядом. В этой связи, пытаясь определить общественное мнение и сетуя по поводу того, что на деле оно «значительно отли­чается от народного одобрения», А. Сови пишет: «Это иногда узкие группы или даже заурядные личности, которые рас­полагают рупорами более или менее мощными: газетами, особенно в некоторых странах, радиопередатчиками и т. д. Ансамбль этих голосов, когда он относительно строен, состав­ляет общественное мнение» [121].

Вместе с тем, казалось бы, совершенно бесспорный взгляд, отрицающий за индивидом право называться обще­ственностью, содержит в себе нечто гораздо большее, нежели простую тавтологию. Это становится ясным, если учесть, что в современном обществе действительно имеется большая группа лиц, которая и по субъективному восприятию (своему собственному, а также других людей) и, главное, по своему объективному положению в обществе и роду своей деятель­ности претендует на то, чтобы говорить от имени народа. Это так называемые общественные лидеры: политические деятели, депутаты, руководители массовых общественных организаций, профессиональные журналисты, писатели и т. д., за которыми стоят более или менее широкие группы населе­ния — избиратели, члены организаций, те или иные социаль­ные круги, наконец, массы, народ. Как быть со всеми этими лицами, как относиться к высказываемым ими индивидуаль­ным мнениям? Ясно, что перед лицом подобных вопросов очевидное поначалу положение о несовпадении индивида с общественностью теряет свою первоначальную очевидность и убедительность. Социологическое «дважды два» нуж­дается в доказательстве и анализе.

Положение общественных лидеров

Как кажется, решение проблемы об отношении индивида к общественности рассматриваемом теперь аспекте до­стигается с помощью различения форм существования и форм выражения общественного мнения.

Индивидуальное (частное) мнение, бесспорно, не яв­ляется общественным мнением, и потому индивид никак не может быть признан носителем общественного мнения. Пра­вда, в силу совсем иных причин, нежели это представляет себе, к примеру, А. Уледов, когда пишет, что «публично выраженные мнения отдельных лиц не могут быть признаны как таковые за общественное мнение уже потому, что послед­нее обладает политической и нравственной силой» [122]. Дело, конечно, совсем не в этом. Политической и даже нравствен­ной силой в не меньшей мере могут обладать и мнения от­дельных лиц, особенно если последние наделены всеми атри­бутами власти, как это бывает, например, с государственными деятелями, или являются высокопочитаемыми в обществе авторитетами, как это случается с некоторыми писателями. Дело в другом. Индивид не является и не может быть субъ­ектом общественного мнения потому, что последнее пред­ставляет собой специфическое состояние сугубо массового сознания. Единица не совпадает с множеством.

Но, с другой стороны, как мы показали в своем месте, частное мнение, высказываемое индивидом, может быть свя­зано по своему объекту с общественным интересом и, следо­вательно, входить в состав общественного мнения. Множе­ство состоит из отдельных единиц. Это заставляет взглянуть на индивида иначе. Не в состоянии быть носителем обще­ственного мнения, он вполне может быть его выразителем. Именно на этом основывается деятельность упомянутых общественных лидеров. Высказываемые ими мнения дол­жны— по крайней мере, в идеале! — совпадать по своему содержанию с мнением общественности. Благодаря этому возникает возможность по индивидуальному мнению судить о мнении общественном.

Однако при этом необходимо иметь в виду, что речь во всех этих случаях идет о косвенном, опосредствованном выражении мнения народа, а не о его непосредственном высказывании. Поэтому к индивидуальному мнению ли­дера нужно подходить со знанием дела: между ним и мнением общества в целом (или мнением той его части, которую представляет данный лидер) еще нельзя поста­вить знака тождества, по крайней мере без предваритель­ного анализа.

Прежде всего лидеры, претендующие на то, чтобы гово­рить от имени всего народа, практически нередко выражают порой бессознательно, чаще же с полным знанием дела — мнение лишь определенных секторов общества. Эти секторы могут быть замкнутыми, то есть характеризоваться четко выраженными специфическими интересами (таковы социальные классы, политические партии, определенные возрастные группы и т. д.), их границы могут быть, напро­тив, открытыми, размытыми (в тот или иной общественный сектор могут входить люди с самыми различными, даже противоположными интересами — таков, например, круг избирателей данного округа),— но во всех случаях они пред­ставляют собой только часть общества. Следовательно, пози­ция лидера, принадлежащего к этой части общества, всегда ограниченна. Иллюзия, в том числе самоиллюзия, может быть такова, что человек говорит от имени общества в целом, в действительности же мнение его совпадает с мнением од­них членов общества и может самым решительным образом отличаться от мнения других членов общества, как, кстати сказать, и других лидеров, выражающих настроения иного общественного сектора.

Иными словами, общественные лидеры, имея собствен­ную точку зрения, могут оказаться пристрастными в своих суждениях. Поэтому, строго говоря, по их высказываниям не всегда можно судить о картине мнений, реально суще­ствующих в обществе в целом. Это верно даже в отношении журналистов — людей, которые, как кажется, могли бы больше других претендовать на особое положение «над» об­ществом. Подобные их претензии выглядят столь же неос­новательными: как и другие общественные лидеры, журна­листы могут представлять в своих суждениях ту или иную пристрастную точку зрения. Даже спортивные обозреватели, пишущие о секундах, голах и метрах. Казалось бы, как можно быть необъективным в отчете об эстафетном беге двух команд, из которых одна пришла первой, а другая — второй. И все же известна история о двух репортерах-болельщиках, по-разному подавших этот факт: «Наша коман­да была первой, а противника — последней»,— писал один; «Наша команда была второй, а противника — предпослед­ней»,— утверждал другой.

Правда, можно рассуждать так: если высказывание одного лидера, выражающего мнение одной определенной группы общества, не может дать представления о картине общественного мнения в целом, то, может быть, такое пред­ставление получится в результате сложения индивидуальных мнений различных лидеров? Однако это рассуждение также оказывается неправомерным. И все в силу того же обстоятельства — что индивидуальное мнение является лишь опосредствованным выражением общественного мнения. В первом случае, когда речь шла о выражении в индиви­дуальном мнении мнения общества в целом, общественное мнение опосредствовалось принадлежностью говорящего к той или иной общественной группе; теперь, когда речь идет о выражении в индивидуальном мнении мнения той или иной группы, последнее вновь оказывается опосредствован­ным, на этот раз уже самой фигурой говорящего.

Ясно, что в таком опосредствовании также кроются воз­можности отклонения позиции лидера от действительного общественного мнения. Наделенный умом, волей, а также, между прочим, и разного рода эмоциями, общественный ли­дер часто имеет по отдельным вопросам свою, индивидуаль­ную точку зрения, соответствующую его собственному по­ниманию вещей и его личным интересам. Поэтому, даже вы­ражая точку зрения своей «групповой» общественности, он, строго говоря, высказывает всегда прежде всего свое собст­венное, личное мнение, которое может полностью совпадать с мнением группы, но иногда может и существенно отли­чаться от него.

Словом, при анализе индивидуальных высказываний не­обходимо иметь в виду, что точность выражения в них об­щественного мнения весьма относительна. Как в первом смысле — в смысле определенных позиций лидера, так и во втором смысле — в смысле возможной субъективности его суждений. Именно поэтому представляет интерес обра­титься к непосредственному изучению общественного мне­ния масс, хотя, как легко понять, такое изучение не­сравненно сложнее и требует значительно больших уси­лий, нежели изучение позиций лидеров.

«Общество в целом»

Итак, индивид может лишь выражать общественное мнение, но не является его субъектом. Кому же тогда принадлежит эта роль? Большинство исследователей обычно отказывает в этом и простой «сумме индивидуумов». «Общественное мнение,— пишет,

например, Э. Богардус,— это не простое собрание индивидуальных мнений, а продукт дискуссионного процесса» [123].

С подобной точкой зрения можно согласиться. Однако она нуждается в уточнении, связанном со словом «сумма». Выше мы говорили, что общественное мнение является по своей природе коллективным суждением, что, как таковое, оно отличается известным внутренним строением и потому действительно не совпадает с простой, арифметической сум­мой индивидуальных суждений. Значит, в обществе действи­тельно существуют и такие совокупности (множества) индивидов, которые не являются носителями общественного мне­ния, или, иначе, не всякая совокупность индивидов совпа­дает с общественностью. Все это так. А с другой стороны, общественное мнение не может существовать и помимо или мне индивидуальных мнений. Больше того, оно всегда есть совокупность, сумма мнений, высказанных отдельными чле­нами общества. Значит, субъектом общественного мнения — общественностью — являются все же совокупности, группы индивидов. Какие конкретно? В сущности, именно к ответу на этот вопрос сводится вся проблема носителя обществен­ного мнения.

Попытки обращения к таким заимствованным из дона­учной социологии понятиям, как «толпа», не ведут к реше­нию проблемы: эти понятия отличаются непоправимой аморфностью, расплывчатостью.

Не более удачными следует признать и попытки, основывающиеся на текстуальном анализе слов «общественное мнение». Понятия «общество», «общественность» или «публи­ка» (public — от англ. public opinion, le public — от франц. opinion publique и т. п.), в которых иногда видят ключ к решению проблемы, не только несут на себе отчетливую печать тавтологии, но и, по сути, просто отодвигают дей­ствительное решение вопроса. Тезис о том, что субъектом общественного мнения является «общество в целом», оказывается удовлетворительным и вполне достаточным лишь до тех пор, пока речь идет о единодушном мнении всех членов общества, то есть пока общество выступает действительно как нечто монолитное,— случай довольно частный в практике функционирования общественного мнения. Когда же мнение «общества в целом» раскалывается, когда по тому или иному вопросу появляется несколько различных мнений, мнение большинства и мнение меньшинства и т. д., тогда отождествление субъекта мнений исключительно с «обществом в целом» уже не «срабатывает». Такая же ситуация возникает и в тех случаях — также весьма нередких,— когда по тому или иному вопросу с самого начала высказывается не все общество в целом, а лишь определенные (социальные, профессиональные, возрастные, региональные и пр.) группы населения. Как тут быть? Отказать мнению, высказываемому частью общества, в праве считаться общественным или при­знать, что в роли субъекта общественного мнения могут выступать не только общество в целом, но и какие-то его секторы, части, элементы? Как кажется, перед лицом подоб­ных вопросов исследователь не может остановиться на кате­гории «общество в целом». Общая величина нуждается в дифференциации.

Правда, с таким выводом согласны далеко не все. А. Уле­дов, например, считает неправомерным подобное «усложне­ние» проблемы, по крайней мере применительно к социали­стическому общественному мнению. Факты расхождения мнений и, следовательно, сложная структура субъекта об­щественного мнения связаны, с его точки зрения, лишь с исторически частными случаями функционирования обще­ственного мнения в условиях капиталистического (или — еще шире — эксплуататорского) общества. В условиях же социализма «количественная и качественная характеристики общественного мнения получают свое выражение в едино­душных суждениях всех классов и социальных групп» [124]. Следовательно, и носителем такого мнения, единого во всех секторах социального организма, здесь может быть, само собой разумеется, лишь общество в целом.

Справедливо ли такое суждение? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо более близко рассмотреть проблему мо­низма и плюрализма высказываний общественности при социализме.