Второй критерий: дискуссионность

Второй существенный признак объекта общественного мнения связан не столько со спецификой собственно общест­венного мнения, сколько со спецификой мнения как тако­вого, как особого типа человеческого суждения.

Специфика суждения- мнения

Эта специфика обнаруживается уже в сфере индивидуального сознания. Как известно, далеко не каждая высказан­ная человеком мысль может быть отне­сена к разряду мнений. Прежде всего совершенно ясно, что мнениями не яв­ляются все те наши высказывания, которые передают непо­средственные чувства,

настроения, желания,— выражения типа «хочу пить», приказание «принеси воды!» и т. д. Из круга мнений выпадает и та огромная масса предложений, в которых человек фиксирует результаты своего непосред­ственного восприятия действительности, констатирует оче­видные факты. Таковы суждения: «Это мой дом», «Я только что был в кино», «Висящая на стене картина выполнена в красно-зеленой гамме» и др. Подстановка к этим суждениям слов «думаю», «кажется», «можно было бы», «нужно было бы» и пр., обычно являющихся внешними признаками суждений-мнений, применительно к нормальной обстановке (к здравомыслящему человеку и типичным условиям его дея­тельности) образует бессмыслицу: «Думаю, что это мой дом», «Мне кажется, я только что был в кино», «Нужно было бы, чтобы эта картина была выполнена в красно-зеленой гамме» и т. д.

Наконец, не высказываем мы своего мнения и тогда, когда говорим: «2X2 = 4». Подобное предложение, как и вышеприведенные, также лишь устанавливает некий оче­видный факт. Правда, природа очевидности в данном слу­чае иная: очевидность здесь имеет уже умозрительный ха­рактер, то есть фиксируется не непосредственно в восприя­тии, не с помощью одних только органов чувств, но в ре­зультате определенной, хотя бы (как во взятом примере) самой примитивной, умственной деятельности. Но это ни­чего не меняет по существу: предложение, подобное «2X2 = 4», передает абсолютную истину и потому не яв­ляется мнением. И такова, в сущности, специфика всех пред­ложений науки, истинность которых строго доказана. Нельзя сказать: «С моей точки зрения, 2X2 = 4» или: «По моему мнению, Земля вращается вокруг Солнца», не желая впасть в детство илипроявить свое невежество. Известно, что ссылка на мнение любого авторитета всегда была недоста­точной, когда речь шла (или идет) о первоначальном обосно­вании истинности какого-либо предложения: истина обосно­вывается не мнением, не голосованием, но специфически научным доказательством, опирающимся на анализ фактов и уже известные истины. И тем более невозможно высказы­вать мнение по поводу уже доказанной истины. Следова­тельно, из числа мнений должна быть исключена и та огром­ная масса суждений, которая заимствуется индивидом из арсенала, вернее, из мастерской науки.

С аналогичным положением вещей мы сталкиваемся и в сфере общественного сознания, существующего в форме политической идеологии, правосознания, морали, религии, пауки, искусства, философии; из всей совокупности напол­няющих эти формы суждений лишь определенная часть мо­жет быть отнесена к числу тех, которые являются по своему характеру мнениями. Именно такого типа суждения господ­ствуют, как известно, в сфере политической идеологии, мо­рали или искусства. Зато в сфере права и особенно филосо­фии или науки их удельный вес резко падает. Что же ка­сается религии, включая и любые светские ее формы, то, представляющая собой систему незыблемых догматов, она вообще едва ли не исключает какие-либо мнения: способ­ность суждения здесь замещается верой.

Каков же отличительный признак того круга суждений, индивидуальных или коллективных, который связывается с понятием «мнение»? Ответ на этот вопрос легче всего по­лучить, если обратиться к науке. Например, суждения «Существует внутривидовая борьба», «Земля вращается вокруг Солнца» и им подобные не являются мнениями. Однако из­вестно, что в свое время они были именно таковыми. Во времена Дарвина тезис о внутривидовой борьбе был пред­метом самых острых научных споров, да и для самого Дар­вина он поначалу был не более чем гипотеза, чем мнение,— его превращение в безусловную, доказательную истину по­требовало знаменитого кругосветного путешествия на «Бигле» и многих лет напряженной работы ученого. Еще более затяжной и драматичной была борьба мнений вокруг уче­ния Коперника: научные доводы сторонников системы Птоломея подкреплялись более «жесткими» аргументами в виде позорного костра на Кампо ди Фиори или инквизиторского судилища над Галилеем. И понадобились столетия разви­тия математики, естествознания, философии, как и вообще цивилизации, чтобы новое учение восторжествовало в каче­стве истинного, а тезис о гелиоцентрическом строении мира превратился из мнения, поначалу разделявшегося лишь не­большой горсткой ученых-смельчаков, в абсолютную истину, известную ныне каждому еще со школьной скамьи.

За вычетом тех или иных исторических обстоятельств, иногда принимающих форму подлинной трагедии, таков, в сущности, путь развития каждой научной истины: от перво­начального предположения, гипотезы, индивидуального мне­ния отдельного ученого или группы ученых через борьбу мнений, разделяемых различными группами ученых, и побе­доносное завоевание правильным мнением все большего количества умов к строго доказанному, то есть истинному по­ложению науки, принимаемому всеми людьми, за исключе­нием клинических сумасшедших и безнадежных обскуран­тов. Что отличает в этой схеме исходный пункт от резуль­тата,— так это именно недоказанность, спорность, не без­условность суждения. И именно здесь кроется важнейшая differentia specifica любого мнения, именно здесь лежит во­дораздел, отделяющий мнение от суждения непосредствен­ного восприятия или научного предложения. Когда мы говорим: «Мое мнение по этому поводу такое-то», этим са­мым мы так или иначе утверждаем (безразлично, созна­тельно или нет), что на данный вопрос могут быть и иные точки зрения, отличные от нашей. И подобное предположе­ние об ином взгляде на предмет, по крайней мере о возмож­ности такого иного взгляда, содержится имплиците в любом высказываемом мнении. Отмечаемая специфика суждения-мнения, как такового, сохраняет все свое значение и применительно к собственно общественному мнению. Это дает нам возможность сформу­лировать второй важнейший критерий, определяющий гра­ницы объекта общественного мнения. В соответствии с этим критерием из всего бесконечного ряда явлений действитель­ности, вызывающих общественный интерес, предметом рас­смотрения общественности становятся только те, которые предполагают различие в оценках, суждениях, характеристи­ках и т. д то есть заключают в себе больший или меньший момент спорности, дискуссионности. Словом, подобно инди­видуальному мнению, общественное мнение также всегда складывается по вопросам, еще не решенным, только жду­щим своего окончательного решения, и никогда — по вопро­сам, относительно которых существует бесспорное, непо­средственное или научное, знание.

Однако в этом пункте между двумя рассматриваемыми видами мнений можно обнаружить и некоторое различие. Оно связано со степенью произведенного нами обобщения: строго говоря, слова «всегда», «никогда» не могут быть от­несены к индивидуальному мнению. Дело в том, что отдель­ный человек иногда как раз высказывается и по поводу тех проблем, которые уже решены наукой, и решены оконча­тельно. Это может произойти как в силу воинствующего не­вежества, безнадежного цепляния человека за старые, оши­бочные представления, так и в силу его простой неосведом­ленности в тех или иных результатах научного знания. При этом последнее случается довольно часто, и не только, так сказать, с «простыми», то есть далекими от науки людьми, имеющими пробелы в образовании, но и с учеными, даже «узкими специалистами» в своей области. Известно, что по­следние сегодня, в условиях практически необозримого и все более возрастающего потока научной информации, нередко занимаются изобретением давно уже изобретенного велоси­педа, то есть ведут разговор на уровне мнений в то время, как он уже состоялся на уровне точного знания [105].

В отличие от этого общественное мнение никогда или, точнее, почти никогда не впадает в подобную ошибку: то, чего может не знать отдельный член общества, как правило, всегда знает общество в целом. Правда, в истории иногда бывали случаи, когда общественное мнение выступало по поводу (чаще всего в поддержку) того или иного доказанного положения науки (как, например, в упоминавшемся нами «обезьяньем процессе» в США), но ясно, что речь тут почти всегда шла совсем о другом: объектом высказывания обще­ственности в подобных случаях являлись не истины науки, как таковые, но социальные, моральные и тому подобные позиции людей, отстаивающих старые взгляды, выступаю­щих против научного прогресса и к тому же борющихся с наукой отнюдь не научными средствами.

 

 

Дискуссионность и единодушие

Отмечаемый признак объекта общественного мнения — возможность его различных толковании и оценок — доволь­но единодушно признается всеми социологами, во всяком случае не является предметом дискуссии [106].

Вместе с тем в этом недискуссионном пункте есть, с на­шей точки зрения, один момент, который вызывает возра­жения или по меньшей мере нуждается в принципиальном уточнении. Мы имеем в виду утверждение некоторых иссле­дователей, будто общественное мнение не может формиро­ваться по вопросам, вызывающим единодушное отношение. Наиболее определенно на этот счет высказывается видный французский социолог А. Сови: «Не говорят об обществен­ном мнении, когда имеется полная общность идей. Не было бы почти никакого смысла утверждать, что общественное мнение высказывается против землетрясений, кровосмеше­ния или полиомиелита... Для того, чтобы сила проявилась, необходимо, чтобы она натыкалась на точку опоры, т. е. на сопротивление, на некоторую оппозицию» [107].

О чем тут, в сущности, идет речь? О том ли, что обще­ственное мнение не может складываться и высказываться по поводу безусловно недискуссионных проблем, так назы­ваемых абсолютных истин? Или о том, что общественное мнение не может быть единодушным, что категории «еди­нодушие» и «общественное мнение» вообще исключают друг друга? Ясно, что это совершенно разные суждения. И если первое из них абсолютно справедливо (хотя примеры с зем­летрясениями и полиомиелитом очень неудачны), то второе элементарно ошибочно. Между тем в приведенном высказы­вании— то ли в соответствии с замыслом их автора, то ли в силу неточного выражения мысли — довольно четко про­глядывает именно второе понимание вещей: когда имеется полная общность взглядов — не говорят об общественном мнении.

С этим согласиться никак нельзя. И прежде всего по­тому, что объективные факты свидетельствуют об обратном. Конечно, А. Сови, равно как и другим социологам Запада, имеющим дело с «разорванным» буржуазным обществом, в «состав» которого входит множество классов и слоев с резко отличными и даже противоположными интересами, нечасто приходится иметь дело с единодушным обществен­ным мнением: как правило, общественное мнение здесь так­же является «разорванным», состоящим из различных и про­тивоположных точек зрения на предмет. Однако уже и в этом обществе можно обнаружить полное единодушие обще­ственности относительно некоторых проблем, особенно тех, которые касаются не внутренней жизни общества, но вол­нуют все человечество. Как известно, широкая обществен­ность многих капиталистических стран, включающая пред­ставителей всех классов и слоев, имеет единую точку зрения по многим вопросам, например по вопросу о недопустимости фашизма, о необходимости прекращения испытаний атом­ного оружия, развития культурных связей между народами и т. д.

И тем более это верно по отношению к социализму. От­сутствие классов и слоев с антагонистическими интересами, социальная монолитность социалистического общества по­рождают принципиальную возможность возникновения мо­нолитного же, единодушного общественного мнения. Как мы отмечали в своем месте, наиболее полное осуществление эта возможность получит при коммунизме. Однако множество фактов показывает, что сплошь и рядом она становится реальностью уже теперь, в наше время. Не будем для этого ссылаться на результаты всенародных обсуждений. Приве­дем более частные примеры из практики работы Института общественного мнения. А они таковы. По вопросу: «Удастся ли человечеству предотвратить войну?» (I опрос) нами было выявлено единство мнений 96,8 процента опрошенных; по вопросу: «Что Вы думаете о своем поколении, нравится ли оно Вам, довольны ли Вы его делами?» (III опрос) — 83,4 про­цента; по вопросу: «Что, по-Вашему, больше свойственно Вашим сверстникам: целеустремленность или отсутствие цели?» (тот же опрос) — 85,3 процента; по вопросу: «Можно ли, на Ваш взгляд, лишать человека (коллектив) почетного звания?» (IV опрос) — 68 процентов и т. д.

Словом, более или менее единодушное общественное мнение является очевидным фактом. Значит, об обществен­ном мнении можно и нужно говорить и тогда, «когда имеется полная общность идей», когда отношение людей к объекту высказывания «является одинаковым в силу разделяемых ими традиций и обычаев, общих идеологических взглядов».

В чем же тогда дело? Откуда возникает этот явно про­тиворечащий объективной действительности тезис о несов­местимости общественного мнения с единодушием? Как ка­жется, суть ошибки — независимо от того, проистекает ли она из сознательной установки исследователя или появляет­ся случайно,— состоит в подмене понятия «абсолютная исти­на» понятием «единодушное суждение», в смешении, отож­дествлении этих понятий. Между тем на самом деле они далеко не идентичны. Тут верна только одна сторона дела — что абсолютная истина, то есть всякое строго доказанное положение науки или очевидное суждение (аксиома, пред­ложение, фиксирующее непосредственное восприятие, и т. д.), действительно не может вызывать каких-либо спо­ров, расхождений во мнениях, единодушно признается всеми. Но никак не наоборот! «Коллективный опыт» никогда еще не был и не может быть по своему характеру крите­рием истины, и самое единодушное признание какого-либо положения само по себе еще отнюдь не свидетельствует о его бесспорности, абсолютной истинности.

Совершенно верно, что объектом высказываний обще­ственности не может быть абсолютная истина. Но она не может быть таким объектом не потому, что в отношении ее имеется полное единодушие мнений, но в силу самой логи­ческой природы абсолютно истинного знания, полностью исключающего момент какого-либо сомнения, дополнительного выяснения, обсуждения предмета и т. д. Действительно не­лепо обращаться к общественному мнению с вопросом: «Сколько будет 2 X 2?», как и в отношении «вреда» и «поль­зы» землетрясений или полиомиелита. Но, повторяем, де­лать это нелепо не потому, что мнение всех членов общества будет по этому поводу одним и тем же, но исключительно потому, что по этому поводу вообще, в принципе не может быть каких-либо мнений. Утверждать обратное можно, лишь полагая, что всякое, любое суждение, высказываемое чело­веком, является мнением. Однако выше было показано, что это заведомо не так.

Из сказанного вытекает вывод: границей объекта обще­ственного мнения является абсолютная истина, исключаю­щая всякое обсуждение и всякие споры, но не единодушие, как таковое. Последнее, напротив, вполне совместимо с вы­сказываниями общественности. И это требует от нас поста­новки специального акцента в формулировке, касающейся второго критерия объекта общественного мнения. Таким объ­ектом может быть любое связанное с общественным инте­ресом явление действительности, которое предполагает раз­личие в оценках, суждениях, характеристиках и т. д. Именно предполагает. А это значит, что многозначность суждений по поводу такого объекта может быть не только реальной, но и мнимой, не только актуальной, но и потенциальной. Единодушное суждение общественности по поводу того или иного явления остается мнением (даже при стопроцентном единодушии!) до тех пор, пока обсуждаемое явление хотя бы в потенции заключает в себе возможность спора, раз­личия в подходе, дискуссионности. Если же этот момент ис­чезает— что происходит, когда суждение превращается в абсолютную истину (доказанное научное предложение или очевидное, опирающееся на непосредственный опыт сужде­ние),— тогда высказывание перестает быть мнением. И это происходит независимо от того, произносится ли оно всеми членами общества единодушно или нет (ведь некоторые ин­дивиды, как уже отмечалось выше, могут не соглашаться и с абсолютно истинными суждениями).

В этой связи очень важно отметить, что объектом обще­ственного мнения может быть любая проблема, связанная с желаниями, вкусами, настроениями людей, то есть с теми секторами субъективного мира, где, в соответствии с посло­вицей «на вкус и цвет товарища нет», существует наибольшая возможность расхождения в точках зрения. При этом пер­востепенное значение приобретает уточнение объекта выска­зывания— определение того, идет ли в данном высказыва­нии речь об оценке, пересмотре абсолютной истины (вещь совершенно невозможная и нелепая) или об отношении к явлениям действительности, связанным с этой истиной (вполне нормальный объект общественного мнения).

Это можно показать на примере. В I опросе мы предла­гали общественности высказать свое отношение к проблеме: «Удастся ли человечеству предотвратить войну?» Некоторые товарищи возражали против подобной постановки вопроса: мол, и практически бесполезно, и с принципиальной стороны недопустимо «ставить под сомнение истину, установленную марксистско-ленинской теорией и записанную в решении XX съезда КПСС». Однако задачей исследования в данном случае вовсе не являлось апробирование этого вывода. Речь шла совсем о другом — об оценке населением СССР конкретной ситуации, существовавшей в мире накануне Па­рижского совещания Глав Правительств, об измерении пси­хологического состояния людей, о выявлении их настроений и т. д. А это, как легко понять, был уже совсем иной поворот в проблеме, поворот вполне оправданный и вполне законо­мерный с точки зрения изучения высказываний обществен­ности. Теоретический вывод, как известно, не отрицает прин­ципиальной возможности возникновения новой мировой войны, и, следовательно, каждая конкретная ситуация может быть совершенно «законным» объектом общественного мне­ния, поскольку она допускает различие в оценках, то есть содержит в себе необходимый момент спорности, дискусси­онности.