Границы общественного мнения в условиях современного капитализма

Говоря о стимулах изучения общественного мнения в буржуазном обществе, американский социолог А. Инкелес выделяет три группы интересов: а) так называемые ли­беральные интересы, вызванные отсутствием или недоста­точностью контактов в обществе и преследующие цель — установить лучшее понимание между людьми; б) коммерче­ские интересы, имеющие своей целью развитие индустрии и торговли; и в) правительственные интересы, лежащие в плане развития и совершенствования пропаганды и контр- пропаганды. Кроме того, добавляет автор, существует еще так называемый «чисто академический» интерес ученых, связанный с «научным любопытством», а также с желанием ухватить и контролировать феномен массовой коммуника­ции; однако и в последнем случае речь идет об изучении проблем, вызванных к жизни тремя отмеченными группами интересов, поскольку академическая работа нуждается в финансировании [51].

Подобная классификация задач изучения общественного мнения показательна: она обнаруживает, какое место в жизни буржуазного общества стремятся отвести обществен­ному мнению господствующие группы, в какие рамки они пытаются поставить силу, которая в свое время так помогла их предкам одержать историческую победу над феодализ­мом и прийти к власти.

Антагонизм мнений

Разумеется, объективные границы функционирования общественного мнения внутри социального организма не совпадают с рамками, воздвигаемыми правящими классами. На деле эти границы значительно шире. История капитали­стической формации, как и

сегодняшний день многих стран капиталистического Запада, полна примеров, когда про­грессивное народное общественное мнение, явно вопреки мнению господствующих классов, оказывало и оказывает определяющее влияние на решение принципиальных вопро­сов политики и экономики, находило и находит свое выра­жение в различных законодательных актах, постановле­ниях и программах отдельных партий и буржуазного госу­дарства в целом.

Нынешняя Боннская республика, например, никак не может похвастать широким развитием демократии в своих стенах. Более того, здесь все активнее проявляется тенден­ция к восстановлению чисто фашистских форм и методов правления. И все же даже в подобных условиях обществен­ное мнение прогрессивных слоев обладает довольно большой силой и весом [52].

Руководящие группы капиталистического мира хорошо знают эту силу общественного мнения (как знали это и все­гда) [53] и довольно часто бывают вынуждены считаться с нею и уступать ей даже в тех случаях, когда их собственное мне­ние резко расходится с общественным. Но с точки зрения понимания существа буржуазного социального организма несравненно более важное значение имеет фиксирование принципиальной позиции, занимаемой стоящим у власти классом: ведь если несколько перефразировать Маркса, в антагонистическом обществе господствующими интересами всегда являются интересы господствующего класса. А эти интересы давно уже утратили свой прогрессивный харак­тер, вступили в конфликт с силами прогресса и по своему содержанию исключают интересы всех остальных групп и слоев современного общества.

В этом смысле свободное выражение (и тем более побе­да) любого иного, «негосподствующего» интереса, противоре­чащего интересу господствующих групп или даже просто отличающегося от этого последнего, должно рассматри­ваться скорее не как правило (хотя в философском смысле слова оно может быть необходимым, то есть закономерно порождаться объективными условиями жизни общества), но как исключение из правила, как отклонение от имманентно присущих данному обществу норм функционирования и раз­вития. Напротив, правилом, нормой жизни современного буржуазного общества является свобода выражения и победа мнения государственно-монополистического капитала, со­провождаемая игнорированием, а то и полным подавлением любого иного мнения.

Наступление на общественность

О чем, в сущности, говорит приведенное выше высказывание А. Инкелеса? О том, что современные лидеры капиталисти­ческого мира, во-первых, отнюдь не склонны отрицать ог­ромную роль общественного мнения в жизни общества, а во- вторых, стремятся подчинить эту силу своему влиянию, использовать ее в своих прагматических интересах.

В настоящее время, пожалуй, нет ни одной развитой или просто крупной страны на Западе, где бы государство в лице своих различных институтов не занималось внима­тельным изучением, измерением общественного мнения и где бы результаты такого изучения так или иначе не ис­пользовались руководящими группами в их политике — международной, экономической, торговой, пропагандистской и т. д. Грубо говоря, опираясь на знание общественного мне­ния, государственно-монополистический капитал пытается совершенствовать свое искусство социального контроля, ис­кусство управления общественными процессами и, в частно­сти, массами.

Но при этом он стремится сохранить и укрепить свое собственное положение в качестве единственного (господст­вующего) субъекта исторического развития. И с этой целью он использует все средства экономического и политического характера, чтобы отстранить демократическое обществен­ное мнение от непосредственного участия в управлении обществом, по возможности сузить рамки его влияния на решение социальных проблем. «В буржуазной демократии,— писал В. И. Ленин,— капиталисты тысячами проделок — тем более искусных и верно действующих, чем развитее «чистая» демократия,— отталкивают массы от участия в уп­равлении, от свободы собраний и печати и т. д.» [54]

Эта антидемократическая, антиобщественная политика осуществляется монополиями с тем большей силой, что именно по кардинальным проблемам развития буржуазного общества интересы государственно-монополистического ка­питала острее всего расходятся с интересами других клас­сов и слоев общества. Такова объективная закономерность развития современного капитализма: общество резко поля­ризуется на две силы — союз монополий, с одной стороны, и демократический союз всех остальных классов и слоев населения, страдающих от господства монополий, с другой. В такой обстановке монополии и их государство начинают лишать права на участие в управлении делами общества даже и те слои, которые в недавнем прошлом выступали в роли союзников крупной буржуазии. Это наступление мо­нополистического капитала на общественность идет сегодня с большей или меньшей силой во всех без исключения стра­нах «свободного мира» [55].

Разумеется, отмечаемое явление нельзя трактовать в том смысле, что современный капитализм целиком отме­няет демократию, полностью устраняет общественное мне­ние различных немонополистических слоев и групп и т. д. (с такой крайней формой процесса ныне можно столкнуться лишь в немногих капиталистических странах, где господст­вует открытая фашистская диктатура; в большинстве же стран Запада, повторяем, силы демократии и прогресса ока­зывают решительное сопротивление действиям монополий и добиваются значительных успехов в своей борьбе). Речь тут идет и должна идти лишь о более или менее сильно вы­раженных тенденциях социального развития. Однако при этом очень важно подчеркнуть, что эти тенденции не могут недооцениваться,— они поддерживаются всей экономиче­ской мощью монополистического капитала, всем его государ­ственно-бюрократическим аппаратом и потому являются ведущими в большинстве развитых стран «свободного мира».

В результате применительно к условиям современного капитализма можно говорить о различных функциях обще­ственного мнения в жизни общества, но только не об его оп­ределяющей роли в управлении общественными процессами. Впрочем, если иметь в виду общественное мнение, охваты­вающее все население страны, или, иначе, народное обще­ственное мнение, мнение широких трудящихся масс, то оно при капитализме практически никогда не играло роли субъ­екта истории; разве только на самой ранней заре буржуаз­ной формации, когда представители «третьего сословия» взывали к широким народным массам и опирались в своей борьбе с феодализмом и абсолютизмом на силу их мнения, высказываемого к тому же и оружием. Что же касается по­следующей истории буржуазного общества, то она вся ока­залась историей сокращения, сужения арены действия сил, оказывающих непосредственное влияние на решение кар­динальных социальных проблем. Ныне, со вступлением ка­питализма в высшую фазу его развития, мы присутствуем при заключительном акте этого процесса: монополии добра­лись до самых основ буржуазной демократии и ревизуют их одну за другой. Сегодня роли субъекта лишается даже общественное мнение в рамках традиционного парламента; этот орган становится обузой для государственно-монополи­стического капитала, и последний повсеместно стремится заменить его своим послушным исполнительным аппаратом или — где это удается — диктатурой одного лица.

Отчуждение доведенное до конца

Однако этот процесс наступления монополистического капитала на демократию, выхолащивания традиционных де­мократических форм, процесс, уже сам по себе наносящий сильнейший удар по нормальному функ­ционированию общественного мнения, еще не характери­зует всех условий, в которых приходится действовать об­щественности в странах

капитализма. С рассматриваемой точки зрения современный этап в развитии буржуазного об­щества чреват более глубокими и более разрушительными процессами. Суть дела заключается не только и даже не столько в том, что в этом обществе масса людей лишена, а теперь еще более лишается демократических прав и свобод. Суть дела состоит в том, что, даже будучи наделены всеми правами и свободами, широкие слои населения капиталисти­ческих стран (в том числе самых демократических из них) по самому своему объективному положению в обществе, и прежде всего в процессе производства, все равно не могут принимать активного участия в управлении делами общества.

Буржуазная социология описывает это явление весьма своеобразным способом. «Невежество и отсутствие интереса публики к международной политике,— говорит, например, Г. Дюрент,— общеизвестны. Доктор Гэллап показал, что в Америке после четырехмесячного обсуждения Е. R. Р.— программы половина избирателей заявила, что она не чи­тала и не слышала об этом. В этой стране только меньшин­ство слышало о плане Маршалла после того, как он суще­ствовал уже год. Даже сегодня в английских опросах среди избирателей можно обнаружить, что один из трех не знает, что собой представляет НАТО. Частично это вызвано слож­ностью международных проблем (Циммерн сказал од­нажды: нужно иметь высоко тренированный мозг, чтобы чи­тать газеты), частично — их отдаленностью» [56].

Конечно, термины «невежество» или «отсутствие инте­реса» не годятся для анализа рассматриваемого явления. Они схватывают лишь самое поверхностное, производное от действия ряда других, более глубоких, факторов. В этом смысле для понимания природы социальной пассивности не­сравненно более существенное значение имеет, например, учет постановки информации, степени развитости демократи­ческих свобод и институтов и т. д. Однако, как показывает анализ, и это не все. В современном капиталистическом об­ществе, в условиях любых демократических режимов, масса членов общества, и в первую очередь из среды трудя­щихся, страдает не от того, что не имеет возможности вы­сказать собственное мнение, а от того, что не имеет самого этого мнения и не может иметь его, — настолько чужд, недо­ступен и непонятен ей механизм общественной жизни,— а если и имеет такое мнение, то не располагает достаточными реальными средствами, чтобы осуществить свое мнение на практике [57].

Нетрудно видеть, что такая действительность страшно далека от формулы, выдвинутой в пору становления буржу­азного общества его духовными предтечами и первыми идеологами: «Общественное мнение правит миром». Увы! совре­менным «миром» правит отнюдь не общественное мнение, а совсем иные, как раз противостоящие общественности силы.

Однако сама по себе эта формула не является ложной. В свое время она представляла собой частично отражение фактов — поскольку общественное мнение «улицы», как, впрочем, и ранних буржуазных парламентов, действительно играло немаловажную роль в процессе формирования ка­питалистического общества,— частично отражение иллю­зий относительно действительной сущности грядущего строя, иллюзий, аналогичных тем, которые связывались со знаменитыми лозунгами: «Свобода! Равенство! Братство!» Вместе с тем, подобно этим лозунгам, названная формула являла собой и выражение надежд и стремлений, которые прогрессивные умы человечества связывали в то время с представлениями о будущем человечества. В этом смысле эту формулу (как и названные лозунги) можно рассматри­вать как гениальное предвидение, как блестящее угадыва­ние того, что еще только должно осуществиться в ходе исто­рии. Просто гуманисты XVIII столетия ошиблись адресом. Требуются качественно иные исторические условия в срав­нении с теми, что нес с собой капитализм, чтобы лозунги «Свобода! Равенство! Братство!» получили свое реальное осуществление. И лишь эти условия могут наполнить жизнью формулу: «Общественное мнение правит миром».