Обыденное сознание или теоретическое знание.

С точки зрения постижения природы общественного мнения очень важным является еще одно расчленение обще­ственного сознания: в зависимости от уровня, степени глу­бины, с которой это сознание отражает действительность. Имея в виду эту сторону дела, в общественном сознании обычно различают, во-первых, научные взгляды и построе­ния, являющиеся результатом особой теоретической дея­тельности людей, так называемое теоретическое сознание, и, во-вторых, взгляды и представления, порождаемые повседневной, будничной практикой масс, то, что Ф. Энгельс на­звал обыденным, повседневным сознанием [18].

Разумеется, в реальной жизни эти два вида обществен­ного сознания не разграничены друг от друга жесткими, не­проходимыми линиями, но находятся в состоянии подвиж­ного взаимодействия[19]. Вместе с тем их существенное отли­чие друг от друга не может вызывать никаких сомнений и необходимо должно учитываться наукой. Нужно даже ска­зать большее: пунктов, в которых теоретическое сознание отличается от сознания обыденного, не совпадает с послед­ним, значительно больше в количественном отношении и они гораздо весомее по существу, нежели пункты, в кото­рых эти сферы соприкасаются, совпадают друг с другом.

Линия водораздела

Начать нужно, видимо, с самого процесса формирования рассматриваемых видов сознания. Базой образования обы­денного сознания является непосредственный практический опыт людей, их повседневная, будничная деятельность. Соб­ственно

говоря, обыденное сознание и представляет собой непосредственное стихийное отражение этого опыта в голо­вах людей[20]. Напротив, научное знание — результат специфической, выделяемой в процессе общественного разделе­ния труда, сознательной анализирующей деятельности человека. Наука представляет собой сложную форму отра­жения объективной действительности (в том числе практиче­ской деятельности людей), опосредствованную специфиче­скими средствами теоретического анализа, так называемыми научными методами исследования. Субъектом обыденного сознания являются все члены общества, поскольку они в со­стоянии нормально, логически мыслить; наука, напротив,— продукт творчества особой группы людей, мыслителей par excellence — ученых, теоретиков, исследователей, идеологов и т. д.

Принципиально различается и содержание этих двух видов знания. Однако, как и в случае с отношением «идеоло­гия — наука», отношение между ними снова отнюдь не сов­падает с делением по принципу «ложно — истинно». Совер­шенно неверно полагать (хотя подобные взгляды не ред­кость), что обыденное сознание — исключительно ложное знание. Напротив, в его состав входит огромная масса вер­ных представлений и взглядов, многократно проверенных опытом, практикой и откристаллизовавшихся в тех аксио­мах практического рассудка, которые называются «народ­ной мудростью». А с другой стороны, крайне наивно рас­сматривать в качестве синонима истины и науку, чьи много­численные предложения и формулы постоянно, по мере развития познания меняются, то есть отметаются в качестве ложных.

Говоря о специфике обыденного сознания в отличие от научного, Маркс подчеркивал, что суть дела заключается в том, что первое ограничено миром явлений, в состоянии схватить лишь внешние связи, не способно проникнуть в мир сущностей и закономерностей. Наука, напротив, прони­кает в глубь вещей; ее содержание — прежде всего внутрен­ние, существенные, не видимые невооруженным глазом, не улавливаемые в непосредственном опыте связи и отношения действительности, объективные законы. В этой связи важно подчеркнуть, что если обыденное сознание фиксирует лишь прошедшие и настоящие ситуации, а относительно буду­щего может высказываться лишь в плане разного рода пожеланий, стремлений, надежд, не имеющих, как легко понять, никакой обязательной силы, то наука, на основании познанной необходимости, оказывается в состоянии строго предвидеть будущее и, следовательно, дает человеку возможность планомерно и сознательно строить свою деятель­ность с целью достижения тех или иных результатов.

Из сказанного становится ясным и различие в форме су­ществования обыденного сознания и научного знания. Пер­вое, в своем атомарном состоянии, осуществляется в виде выраженных в словесно-чувственной форме представлений человека, то есть в виде так называемых эмпирических суж­дений. Огромное место в нем занимает эмоциональная сто­рона; обыденное сознание — это не только взгляды и идеи, высказываемые в форме суждений, но и чувства, влечения, настроения людей, закрепляемые в традициях, обычаях, не­гласных нормах поведения и т. д. Словом, область обыден­ного сознания включает в себя элементы социальной психо­логии[21]. Теоретическое же сознание, в своем атомарном со­стоянии, осуществляется в форме предложений науки — в виде логических суждений, формул, графиков и т. д. Эмо­циональная сторона здесь хотя и присутствует, но подчинена абстрактному языку логических законов.

Анализируемое различие становится еще более резким, если обратиться к структуре обыденного сознания и науки, рассматриваемых как целое. Последняя, как известно, предcтавляет собой стройную, всегда более или менее законченную систему суждений, построенную в соответствии с законами логики. Обыденное сознание никогда не является такой системой, это, скорее,— конгломерат взглядов и настроений, образовавшихся в разное время, под воздействием различных условий, как правило, вне связи друг с другом. Конечно, нельзя считать, что эти взгляды вовсе не связаны между собой. Бесспорно, связь между многимииз них существует, но она имеет не только логическую природу. Это — связьи в силу разного рода внешних, не имеющих отношения к содержанию высказываемых суждений моментов, например, в силу эмоционального состояния людей и т. д. В результате в рамках обыденного сознания могут находиться и часто находятся суждения, взаимно исключающие друг друга по своему содержанию,— явление, совершенно невозможное в рамках науки, если только речь не идет об этапе гипотетических построений.

Наконец, необходимо сказать о принципиальном разли­чии и в способах сохранения и распространения обоих видов сознания. Элементы обыденного сознания и исторически, и в каждый данный момент передаются от человека к чело­веку посредством стихийно складывающегося процесса — народных традиций, непосредственных коммуникаций, в ко­торые люди вступают между собой, молвы, слухов и т. д. Разумеется, научное знание также может передаваться в процессе непосредственного (в том числе сугубо личного) общения людей, однако такой способ функционирования и распространения для науки не является определяющим. В отличие от повседневного сознания, которое складывается и распространяется и в процессе труда и в ходе дружеской пирушки, наука для своего распространения нуждается в школьном классе и университетской аудитории. Этот тип сознания предполагает целенаправленный и систематиче­ский процесс обучения, находящий свое выражение в раз­личных системах образования.

Поле Формирования Общественного мнения

Теперь, после всего сказанного, мы снова можем спросить: к какому же из рас­смотренных типов сознания следует отнести общественное мнение? На каком уровне оно формируется? Совпадает ли оно по своему содержанию с обыденными представлениями или, напротив, с научным, теоретическим пониманием мира?

За ответом на эти вопросы обратимся к практике изуче­ния общественного мнения. Приведем несколько взятых по­чти наугад мнений из нашего 1 опроса, обосновывающих уверенность людей в возможности предотвратить войну.

(1) «Моя уверенность основана на том, что война не яв­ляется средством для решения международных споров,— это доказывает история двух последних мировых войн. Люди разных убеждений уже пришли к этому выводу, и вылазки поджигателей войны (а их абсолютное меньшин­ство) не дадут им ничего». И. К., машинист погрузочной ма­шины, 39 лет, г. Никель[22].

(2) «Моя уверенность основана на том, что наши ученые создали мощную ракету, которая сразу смогла сбить амери­канский самолет». Р. Г., рабочая, 22 года, г. Лахденпохья.

(3) «Я просто не могу представить, что разразится вой­на— ужасная катастрофа в жизни людей. Люди, вместо того чтобы жить счастливо, благоустроенно, верить каждый в свое светлое будущее, будут свидетелями развалин и руин, в которые превратится мир. Я верю в человечность и гуман­ность людей мира, перед которыми поджигатели войны бес­сильны». Бригадир-полевод, 21 год.

(4) «В положительные результаты переговоров я не ве­рю, особенно если США будет представлять Никсон или ему подобные. Но их (западные державы) пугают и сдерживают наши достижения, особенно в области ракетной техники». С., старший инженер, 30 лет, г. Ленинград.

(5) «Нам пользы от войны нет никакой, мы в колхозе восстановили свое хозяйство, которое было разрушено вра­гами. Мы сейчас стали хорошо жить. Моя старая мать гово­рит, что никогда так не жили, как сейчас. Наша армия еще сильнее и могучее, так что капиталисты не посмеют на нас напасть». Д., бригадир колхоза, 34 года, Дновский район Псковской области.

(6) "Моя уверенность основана на силе Советского Co­юза и нашей доблестной армии, на силе социалистического лагеря, на нежелании войны большинством людей земного шара, га наличии огромного количества стран, которые поддерживают нашу миролюбивую политику, хотя они и являются буржуазными" С. С., старший преподаватель пединститута, 40 лет, г. Витебск.

(7) "Каждое живое хочет жить, особенно когда жизнь хороша и счастлива. Ведь нет на земле цветка красивее, чем жизнь в полном расцвете сил. И это стремление к жизни должно победить в мироном масштабе». И. Я., чистильщик паровозных топок, 32 года, г. Фастов.

Это -- всего лишь семь высказываний, семь из тысячи[23]. Однако и их вполне достаточно, чтобы понять, что представ­ляет собой общественное мнение с точки зрения уровня отражения действительности.

Прежде всего ясно, что, имея в виду мнения различных групп, невозможно говорить о каком-либо одном уровне та­кого отражения, что нужно говорить о различных уровнях отражения действительности в рамках единого обществен­ного мнения — люди мыслят и воспринимают окружающий их мир с различной степенью глубины.

Далее, из приведенных ответов ясно, что некоторые сек­торы общественного мнения целиком лежат в области обы­денного сознания.

Вообще говоря, проблема возможности предотвращения войны в современную эпоху не относится к числу тех, чье решение, так сказать, встает непосредственно из самой ткани повседневной, будничной жизни людей,— ответ на этот вопрос дает лишь теоретическое сознание, осуществляе­мое или в форме науки или в форме идеологии. Поэтому ис­следователь, обратившийся по данному вопросу к общест­венному мнению, должен был бы, казалось, столкнуться с дилеммой, когда человек или имеет какое-либо мнение — и тогда оно должно совпадать (в той или иной степени, разу­меется,— в зависимости от образования, грамотности чело­века и пр.) с теоретическим знанием, почерпнутым этим че­ловеком из научных или пропагандистских источников, или вовсе не имеет никакого мнения. Однако в действительности этого не происходит. Как видно из приведенных высказы­ваний, даже по проблемам, имеющим чисто теоретическое решение, общественное мнение может складываться на уровне исключительно обыденного сознания. Достаточно обратить внимание на (3), (5) и (7) высказывания — все они выдержаны в тонах «веры», «желаний», «долженствования», и ни одно в тоне сколько-нибудь строгого учета и анализа фактов действительности; эмоциональный, чувственный, «психологический» подход целиком заменяет здесь подход рациональный, «теоретический». И тем более это нужно ска­зать об общественном мнении, высказываемом по пробле­мам, имеющим не только теоретическое, но и эмпирическое, основанное на непосредственном опыте решение: оно сплошь и рядом складывается на уровне этого последнего решения, то есть на уровне обыденного сознания.

Вместе с тем другая часть выявленных в опросе мнений должна быть, безусловно, отнесена по их уровню скорее к сфере научного знания. Таково, например, (6) высказывание. Оно содержит перечисление как раз тех факторов (по край­ней мере, их части), которые, по свидетельству теоретиче­ского мышления, устраняют неизбежность войн в обществе. Ясно, что это мнение заимствовано из арсенала научных ис­тин, или, вернее сказать, научное знание превратилось в данном случае в индивидуальное мнение людей. И с по­добным явлением исследователю общественного мнения приходится сталкиваться постоянно: общественное мнение в некоторых своих секторах складывается на уровне теорети­ческого сознания. Причем к числу таких секторов относятся не только те, что включают в себя «наиболее думающую» часть общества, так называемых интеллектуалов, чье индивидуальное сознание в силу приобретенного образования, характера деятельности и т. д. является по преимуществу научным, но и те секторы, которые включают в себя людей, преимущественно занятых физическим трудом. Мнения, высказываемые последними, также могут быть в своей основе научными, сложившимися на уровне теоретического сознания.

Наконец, если на одном полюсе общественного мнения группируются представления, рожденные в сфере обыденного сознания, а на другом его полюсе — предложения, сформулированные теоретическим мышлением, то все «пространство» между этими полюсами заполнено суждениями, представляющими собой различные комбинации обоих уровней сознания. Можно предположить, что в современном обществе, характеризующемся большим или меньшим про­никновением науки в массы, это «пространство» в рамках единого общественного мнения представляет довольно значительную величину.

Таким образом, возвращаясь к поставленному выше вопросу, мы должны признать, что общественное мнение не может быть отнесено исключительно к обыденному сознанию или к теоретическому знанию; оно может формироваться и в действительности всегда формируется как на том, так и на другом уровнях отражения действительности.

4. ОБЩЕСТВЕННОЕ — ОСОЗНАННОЕ БЫТИЕ

Теперь, прежде чем переходить к подведению некоторых итогов в определении природы общественного мнения, остановимся еще на одной проблеме в каком отношении к отражаемой действительности (предмету высказывания) находится общественное мнение по своему содержанию? или иначе: каков характеротражения действительности в том секторе, в том типе общественного сознания, которое называется общественным мнением?

В современной немарксистской социологии на этот счет существует несколько точек зрения, однако все они так или иначе сводятся к двум прямо противоположным по своей на­правленности тенденциям.

Смысл первой состоит в отождествлении содержания об­щественного мнения и предмета высказывания — объектив­ной действительности, если речь во мнениях идет о фактах бытия, или субъективной действительности, если речь идет о фактах сознания. Согласно этой тенденции, знать мнение о факте равносильно тому, чтобы знать сам факт. Субъек­тивное отражение оказывается зеркальным изображением отражаемого и рассматривается в качестве такового.

Если оставить теперь в стороне более сложные случаи, когда общественное мнение высказывается о фактах созна­ния, и взять вопрос в его, что называется, классическом виде (предмет высказывания — объективная действительность), нетрудно будет обнаружить корни рассматриваемой тен­денции, прежде всего гносеологические. Дело в том, что ис­ключительная сложность объективного механизма обще­ственных отношений, создающая поистине непреодолимые трудности при анализе, вынуждает исследователей, не вла­деющих материалистическим методом, сплошь и рядом по­кидать эту область исследования и «искать спасения» в мире духа. В результате социологи снова и снова — в который уже раз в истории философии! — в туманных образованиях, складывающихся в головах людей, пытаются обнаружить заветный ключ к социальному механизму...

А с другой стороны, у отмечаемой тенденции есть и иные, имеющие ярко выраженный идеологический, классовый ха­рактер корни. Если говорить грубо, они заключаются в том, что в современную эпоху существует немало социальных сил, которые отнюдь не заинтересованы в постижении истины относительно реальных исторических процессов, ко­торые отказываются от анализа объективной социальной действительности, стремятся подменить его анализом иллю­зорного сознания, порожденного этой действительностью, затемняющего ее подлинную сущность и подлинные тенден­ции ее развития.

Не случайно рассматриваемая концепция в понимании общественного мнения нашла свое применение на Западе в такой, казалось бы, далекой от проблем общественного мне­ния области, как теория классов и классовой борьбы. Анализ объективных процессов, происходящих в классовой структуре современного буржуазного общества, объективного по­ложения различных социальных групп с необходимостью должен был бы привести к выводу, что в современном обществе идет бурный процесс социальной поляризации, находя­щий свое выражение в пролетаризации широких масс насе­ления (крестьянства, интеллигенции, мелкой буржуазии го­рода, служащих и т. д.), в обострении противоречий между монополистическим капиталом, с одной стороны, и всеми остальными слоями общества, с другой, и т. д. Однако неко­торые социологи ставят перед собой совсем иные задачи — докапать, к примеру, что для современного капиталистиче­скою общества характерен процесс стирания классовых раз­личий, осуществляющийся в форме «социальной мобильно­сти, роста «средних классов» и пр. Понятно, что решить эти задачи невозможно и рамках анализа объективных фактов, мира вещей. И тогда социологи обращаются к миру идей. Происходит совершенно неслыханная с точки зрения точной науки вещь о человеке начинают судить не по тому, что он есть на самом деле, а по тому, что он сам о себе думает; со­циальную структуру общества начинают воспроизводить не на основе ее объективного анализа, а на основе данных, полученных в результате опросов общественного мнения (так называемых "социальных оценок индивида»).

Именно таким образом поступили, например, австралийские социологи сделавшие вывод о «расширении средних классов" в обществе на том только основании, что многие из 370 (к тому же что за мизерная цифра!!) опрошенных ими жителей Мельбурна... сами отнесли себя к этой группе, поскольку термин "средний класс" «представляется им в качестве личного символа более убедительным, нежели термины "рабочий" или "высший класс»[24]. И такой подход не редкость. Некоторые из социологов Запада решаются даже сформулировать общее требование на этот счет: к «среднему классу" следует относить каждого, «кто сам считает себя членом среднего класса, независимо от его действительного положения [25]

Существо другой тенденции в решении проблемы отношения общественного мнения к общественному бытию (вообще — предмету высказывания) заключается, напротив, в абсолютном отрыве, противопоставлении содержания пер­вого содержанию второго. Согласно этой тенденции, знать мнение о факте равносильно тому, чтобы не знать о мире фактов ничего, поскольку субъективное (отражение) по су­ществу никак не изображает объективного (отражаемого), не находится с ним ни в каких «сочленениях».

Пропитанный духом субъективистского релятивизма, та­кой подход в теории как раз объявляет общественное мне­ние «не поддающимся описанию феноменом». Разумеется, он не означает отрицания полезности и необходимости изу­чения мира сознания (скорее наоборот — фигура подобного агностика среди исследователей общественного мнения на Западе весьма распространена), но он означает, что анализ субъективного не может (и не должен!) выходить за рамки самого субъективного, ничего не может дать исследователю для понимания объективных социальных отношений. Со­держание этого оторванного от его земной основы общест­венного мнения объявляется замкнутым в самом себе и чи­сто условным — оно определяется каждый раз людьми, вы­ступающими в роли исследователей общественного мнения Именно такой подход мы встречаем, в частности, у Г. Дюрента, утверждающего, что общественное мнение «может рассматриваться в качестве обозначения того, чем его счи­тают лица, проводящие подсчет голосов при опросах обще­ственного мнения, то есть в качестве условного измерителя, с помощью которого мнение одного лица более или менее приравнивается к мнению других лиц» [26].

На практике же рассматриваемая тенденция оборачива­ется появлением великого множества исследований, анали­тическая мысль в которых подобна змее, кусающей самое себя за хвост,— она начинает с констатации фактов созна­ния и с оперирования бесчисленными рядами цифр и кон­чает той же констатацией и той же математической экви­либристикой, не будучи в силах раскрыть подлинное содержание обнаруженных фактов и усмотреть реальные нити общественных связей за таблицами числовых отношений.

О том, насколько глубоко распространена эта тенденция, утверждающая принцип «бессодержательного содержания» общественного мнения, можно судить хотя бы по тому, что в плену ее подчас оказываются даже такие социологи, как президент Института общественного мнения Франции Жан Стетцель. Например, его доклад «Поведение избирателей во Франции», прочитанный на Собрании Британской социоло­гической ассоциации в 1955 году [27], вылился в простое фак­тологическое описание различных групп избирателей, в про­стую констатацию изменения политических симпатий и ан­типатий различных групп и не содержал даже попытки вскрыть социальную природу этих явлений духовного мира [28].

Очевидно, ни одна из рассмотренных тенденций не яв­ляется правильной. И конечно же нельзя сказать, какая из них лучше. «Обе хуже»!.. Первая, по сути, представляет со­бой метафизическое преувеличение, возведение в абсолют одной стороны общественного мнения — его способности от­ражать общественное бытие (вообще — предмет высказыва­ния); вторая — такое же метафизическое преувеличение, такое же возведение в абсолют другой стороны общественного мнения — его неспособности отражать общественные явления, вернее, его неспособности отражать последние точно, адекватно.

Истина же заключена «посредине»: общественное мнение представляет собой единство этих двух противоречивых сторон. К нему целиком относятся слова Маркса и Энгельса, сказанные в отношении общественного сознания в целом: оно "никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием... Даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с мa­териальными предпосылками» [29].

Иными словами, общественное мнение всегда, во всех случаях так или иначе отражает действительность. За взглядами, представлениями, оценками людей стоят реаль­ные общественные отношения, которые данные представле­ния и взгляды порождают и которые в них отражаются. Поэтому исследователь общественного мнения не может ограничиться в своем анализе рассмотрением лишь «в самом себе заключенного» сознания, не может просто констатиро­вать выявленную картину мнений или тем более «изумить­ся» при виде этой картины, объявив, по ходу, содержание мнения «условным», «неуловимым» и пр., но должен вскрыть «земное содержание» зафиксированного мнения, и прежде всего те материальные отношения в жизни общества, которые своеобразно преломились в сознании людей.

Вместе с тем сказать только это — значит выразить лишь часть истины. Другая же и не менее важная часть ее со­стоит в том, что рассматриваемое отражение никогда не бы­вает простым, зеркальным, но является сложным, противо­речивым по своему характеру, испытывающим влияние массы различных факторов. Поэтому-то исследователь и не может просто поставить знака тождества между мнением о факте и самим фактом, но должен раскрыть характер, глу­бину, степень точности и т. д. отражения последнего в пер­вом.

Именно так подходит к проблеме марксистский анализ. «...Мы обязаны отличать содержание мнений и идеальных побуждений, то есть субъективное отношение к фактам со­циальной действительности, от самих этих фактов...— пи­шут А. Г. Здравомыслов и В. А. Ядов, исследовавшие про­блему влияния различий в содержании и характере труда на отношение к труду.— Поэтому было бы непростительной ошибкой судить о мотивах трудовой деятельности на основе простого подсчета голосов — ответов на прямой вопрос вроде: «Что для Вас является ведущим мотивом труда?» Если бы задача решалась так просто, не требовалось бы ни­каких специальных исследований. Путем простого голосо­вания мы могли бы устанавливать «закономерности» обще­ственного сознания в «чистом виде». В действительности дело обстоит сложнее. Человеку может казаться, что из со­вокупности разных побуждений то-то и то-то является оп­ределяющим, ведущим. Но то, что кажется главным, далеко не всегда в действительности таковым и является. Нужно тщательно проанализировать и сопоставить разные мотивы, суждения, чтобы выяснить их реальную структуру и роль каждого в общей массе других мотивов и побуждений» [30].