Чье мнение может считаться общественным.

Выше мы говорили, что в сущности все без исключения социологи согласны с выводом: «...не всякое мнение опреде­ленной группы людей, коллективное мнение, есть мнение общественное, хотя термин «общественное мнение» и упот­ребляется применительно к мнению отдельных групп, кол­лективов» [139]. Нетрудно видеть, что этот вывод содержит в себе два смысла: во-первых, тот, что общественным мне­нием является не всякое мнение, высказанное группой, множеством, совокупностью лиц, и, во-вторых, тот, что об­щественным мнением является мнение не всякого множе­ства, не всякой совокупности лиц.

Что касается первой стороны дела, то она ясна. Какой бы широкий коллектив лиц ни высказывал суждения о предмете, это суждение никогда не будет общественным мнением, если, скажем, предмет рассмотрения не затрагивает общественного интереса, не допускает многозначности толкования и т. д. и т. п. Иными словами, границы существо­вания общественного мнения определяются границами его объекта. Об этом мы подробно говорили в предыдущей главе. К рассматриваемой же нами теперь проблеме прямое отно­шение имеет только второй аспект указанного вывода. В соответствии с ним речь должна идти о том, чтобы опре­делить, мнение какой именно совокупности, какого множе­ства лиц должно признаваться в качестве общественного, причем определить в общем виде, на основе каких-то чет­ких, объективных критериев.

«Прогрессивные» и «реакционные» силы

К сожалению, с таким подходом к делу приходится встречаться довольно редко. Гораздо чаще объективные критерии, необходимые для решения вопроса, за­меняются субъективными, произвольными оценками. В со­ответствии с ними одни социологи «даруют право» назы­ваться общественностью одним группам, другие — другим.

Так, существует точка зрения, согласно которой в анта­гонистическом обществе одни классы и слои (прогрессивные, выражающие интересы общества — народ) являются носите­лями общественного мнения, а другие (реакционные, не вы­ражающие интересов общества — эксплуататоры) нет. Важно отметить, что сторонники этой точки зрения теоретически не могут объяснить, почему, на каком основании классы, выра­жающие интересы реакционных сил, не имеют права (или исторически теряют право) называться общественностью и представлять общественное мнение, характерное для данной части общества. Но дело не только в этом. Теоретическая не­состоятельность данного взгляда еще сильнее обнаружи­вается в том, что он сопряжен с поистине неразрешимыми противоречиями. Ведь если принять, что общественным мнением является лишь мнение прогрессивных классов, или, иными словами, что из двух антагонистически на­строенных групп носителем общественного мнения яв­ляется лишь одна, то на деле это будет означать, что тезис о плюрализме общественного мнения, действующего в усло­виях капитализма, окажется сведен почти на нет: общест­венное мнение во всех случаях должно быть объявлено исключительно монистическим по его структуре.

Избежать этого и других противоречий можно, очевидно, лишь при условии, если право выражать общественное мнение будет признано за всеми классами капиталистического общества. И только такое решение проблемы даст воз­можность понять реальность общественного мнения в усло­виях капитализма, которое в большинстве случаев действи­тельно отличается сложной структурой и представляет собой не единодушное суждение, а совокупность не совпадающих друг с другом частных (или частичных) мнений, высказы­ваемых различными составляющими общество группами (классами), например мнения рабочего класса и широких слоев трудящихся, с одной стороны, и мнения монополисти­ческой буржуазии — с другой, демократического обществен­ного мнения и реакционного общественного мнения и т. д.

«Большинство» и «меньшинство»

Еще более произвольными и необоснованными выглядят попытки определить субъект общественного мнения (в том числе применительно к условиям социалистического обще­ства) по отношению «большинство — меньшинство». В со­ответствии с

ними общественным мнением считается мнение исключительно «большинства» общества; что же касается взглядов «меньшинства», то они не являются общественным мнением, потому что в противном случае оказалось бы на­рушенным присущее этому мнению «внутреннее единство».

Что можно сказать по этому поводу?

Прежде всего, здесь априори принимается за истину то, что, как мы видели, в действительности является ложным и, уж во всяком случае, требует строгого обоснования, а именно — что внутреннее единство общественного мнения тождественно единодушию, что такое единство возможно лишь в случаях существования общественного мнения с мо­нистической структурой и, напротив, что общественное мне­ние со сложной структурой не обладает внутренним един­ством, необходимой политической и нравственной силой и потому не является «подлинным», «настоящим» и пр. обще­ственным мнением.

Далее, крайне неудовлетворительной является сама ка­тегория «большинство», содержащая в себе массу неясно­стей. В самом деле, о каком большинстве идет речь: об относительном, абсолютном? Каковы его предельные вели­чины? Все эти и подобные вопросы оборачиваются в практике исследования общественного мнения множеством новых неразрешимых трудностей. Так, меньшинство может рав­няться почти половине общества (например, 49 процентам). Спрашивается, на каком основании мы должны отказать его мнению в праве быть общественным,— тем более что в другом случае такое право должно быть признано за мнением 30 (и даже менее) процентов общества, составляющих отно­сительное большинство среди более мелких групп?! Оче­видно, в данном и подобных случаях определение обществен­ного мнения как мнения большинства становится настолько относительным, что вообще теряет какой-либо смысл.

Или, мы видели, в практике функционирования обще­ственного мнения довольно часты случаи, когда мнения раз­биваются на множество довольно дробных групп, из которых ни одна не может быть признана даже относительным боль­шинством. Как тут быть? Признать, что общественного мне­ния в таких случаях просто-напросто не существует, что вместо него имеется множество «групповых» мнений, из которых ни одно не является общественным? Но разве не­ясно, что подобный подход просто-напросто переносит нас из сферы анализа реального мира в сферу чисто терминоло­гических упражнений.

«Соответствие интересам народа»

Наконец, существует точка зрения, согласно которой носителем общественного мнения объявляются уже не просто «прогрессивные силы общества», не про­сто «народ» и даже уже не «большинство» этих сил, не «большинство народа», но лишь такое большинство на­рода, которое, во-первых, высказывает взгляды,

соответст­вующие по своему содержанию подлинным интересам трудя­щихся масс, и, во-вторых, само формирует свои взгляды.

Отсюда вытекают весьма интересные следствия. Скажем, если большинство народа высказывает точку зрения, по­черпнутую им «со стороны», привнесенную в сознание масс, к примеру, теорией, то выходит, мнение такого большинства уже не является общественным. Или, скажем, если боль­шинство народа высказывает точку зрения (например, в ходе голосования за реакционного буржуазного деятеля или реак­ционную буржуазную партию), искаженно или, тем более, превратно, ошибочно отражающую подлинные интересы на­родных масс (а происхождение такой ошибки может быть самым различным: низкий уровень развития самосознания масс, влияние враждебной идеологии и т. д.), то получается, что такое мнение также не является общественным. Что же это в таком случае? «Фиктивное», «неподлинное» общест­венное мнение, его «подделка» и т. п.

Нет спору, рассматриваемые явления в практике форми­рования общественного мнения имеют место. В какой-то мере они носят даже характер всеобщих — в том смысле, что мнение общественности всегда подвергается «обра­ботке» (не обязательно с целью обмана, часто с целью про­свещения) со стороны различных государственных и об­щественных институтов, а также отдельных лидеров. Но со­вершенно ясно, что эти явления принципиальным образом отличаются от того, что называется собственно подделкой общественного мнения [140]. Речь тут идет не о фальсификации высказываний общественности, а о влиянии на нее, о внуше­нии ей некоторых (в частности, ложных) истин и представ­лений. Поэтому тут нельзя говорить об «исчезновении» общественного мнения, о том, что оно становится «ненастоя­щим», «неподлинным». Наоборот — это самое настоящее, са­мое подлинное общественное мнение, хотя и введенное в об­ман, хотя и ложное по содержанию, иллюзорное, ошибочное и т. п. С точки зрения понимания и оценки состояния массо­вого сознания такое мнение представляет не меньшую цен­ность, чем мнение истинное, находящееся в соответствии с подлинными интересами говорящих. «Избирательная кампа­ния,— указывал В. И. Ленин,— потому представляет выдаю­щийся интерес для всякого сознательного политического дея­теля, что она дает объективный материал по вопросу о взгля­дах, настроениях, а следовательно, и интересах различных классов общества... Выборы дают материал объективный. Проверка субъективных пожеланий, настроений, взглядов учетом голосования масс населения, принадлежащих к раз­ным классам, всегда должна быть ценна для политика в сколько-нибудь серьезном значении этого слова» [141].

Таким образом, последняя точка зрения также не может быть признана истинной. И корень ее ошибки — постановка определения субъекта общественного мнения в зависимость от содержания высказываемого мнения и даже от способов его формирования. В действительности же такой связи нет и быть не может: субъект остается субъектом независимо от того, что и как он говорит.

Если довести критикуемое понимание до логического конца и поставить все точки над «i», то получится, что «под­линным» общественным мнением должно считаться уже не только единодушное, но и непременно истинное по содержа­нию суждение большинства народа, и к тому же суждение, самостоятельно выработанное этим большинством, а не за­имствованное им «со стороны». В результате границы функ­ционирования и социальное значение общественного мнения сводятся к минимуму: из важнейшего института в жизни об­щества, действующего постоянно и в массовом масштабе, оно превращается в крайне редко встречающееся явление. К сча­стью, однако, последнее «превращение» общественного мне­ния случается только на бумаге. В реальной жизни оно функционирует самым широкигл образом, оказываясь то единодушным, то (чаще всего) множественным, то истинным, то (снова чаще всего) содержащим в себе большее или мень­шее количество заблуждений, то оригинальным, выработан­ным самим субъектом, то (опять же — в большинстве слу­чаев) заимствованным «со стороны»—из средств массовой пропаганды, теории и т. д.

Относительный характер субъекта мнения

Чтобы правильно решить вопрос о субъекте общественного мнения, необходимо прежде всего очертить общие границы существования последнего. Как мы ви­дели, некоторые авторы всецело связы­вают эти границы с категорией «общество в целом». При этом знак тождества между данной категорией и понятием «носитель общественного мнения» ставится не только в

том частном смысле, что отдельным секторам общества (мень­шинству, реакционным классам и т. д.) ошибочно отказы­вают в праве быть субъектом общественного мнения, функционирующего в рамках социального организма в це­лом. Такое тождество скрывает в себе и более широкий смысл — об общественном мнении, мол, вообще возможно говорить лишь тогда, когда оно функционирует в рамках общества в целом; если же мнение высказывается в каких- то более узких границах (региональных, социальных и пр.), то оно уже не является (перестает быть) общественным, пусть даже представляет собой мнение большинства про­грессивных сил, соответствует их интересам и т. д. и т. п.

Эта последняя ошибка в определении субъекта обще­ственного мнения, порожденная буквальным толкованием слов «общественное мнение», носит не только терминологи­ческий характер. Речь идет не просто о том, как назвать, например, мнение заводской бригады о производственном плане — «мнением отдельного коллектива» или «обществен­ным мнением», хотя и проблема названия также не может недооцениваться: закрепление термина «общественное» ис­ключительно за мнением, высказываемым в рамках обще­ства в целом, пришло бы в противоречие с практикой, с при­вычным использованием слов и потому не могло бы не поро­дить недоумений у тех же членов заводской бригады, когда бы они обнаружили, что их мнение, вопреки ожиданию, во­все не является общественным.

Рассматриваемая ошибка имеет принципиальное значе­ние: теоретическое и политическое. Отождествление субъ­екта общественного мнения исключительно с обществом в целом, объявление всех других мнений, складывающихся и функционирующих в иных социальных структурах, «груп­повыми», «региональными» и т. п., словом, необществен­ными, имеет реальный смысл только тогда, когда первый и вторые типы мнений принципиально отличаются друг от друга по своей природе. Однако теоретический анализ гово­рит о другом. Бесспорно, мнение, действующее в рамках «малых групп», содержит некоторые специфические мо­менты в сравнении с мнением, функционирующим в рамках общества в целом. Но основные, принципиальные характери­стики первого и второго совпадают. Так называемое «местное мнение», или «мнение отдельных областей», имеет в прин­ципе ту же социальную природу, те же функции, отличается теми же характеристиками в отношении объекта, теми же закономерностями формирования и функционирования, на­конец, играет (в рамках своей «вселенной») ту же самую роль, что и мнение, действующее в обществе в целом. По­этому введение тут каких-либо терминологических разли­чий никак не может быть оправдано. С точки же зрения по­литической оно оказывается просто вредным: лишение мне­ний, действующих в масштабах меньших, чем общество в целом, права называться общественным неизбежно приво­дит к снижению их роли в жизни соответствующих социаль­ных организмов, к ограничению сферы их действия, к уменьшению степени их влияния на различные государст­венные и общественные институты и отдельных лиц.

Вопрос должен решаться совсем по-иному. Единый об­щественный организм представляет собой сложную систему, в состав которой входит множество различных по своему строению и величине объема структур. В рамках каждой из них, как и в рамках общества в целом, вокруг вопросов, за­трагивающих интересы структуры, складывается внутрен­нее мнение. Независимо от того, идет ли речь о первичном производственном коллективе или административном рай­оне, демографической или социальной группе, такое мне­ние — в рамках и по отношению к своей структуре — яв­ляется безусловно общественным. Поэтому надо говорить не о «групповом», «местном», «районном», «национальном» и пр. мнениях, с одной стороны, и «общественном» мнении, с другой, а об общественном мнении коллектива, группы, района, нации, класса, наконец, общества в целом.

Именно таков, с нашей точки зрения, должен быть ис­ходный пункт при определении субъекта общественного мне­ния. И уже он содержит в себе частичный ответ на главный вопрос: в роли искомого субъекта могут выступать и реально выступают не только «общество в целом», но и различные входящие в его состав структуры: «класс в целом», «нация в целом», «коллектив в целом» и т. д.

Однако, подчеркиваем, намеченный пункт является только исходным, а содержащийся в нем ответ — только частичным. Анализ на этом не может закончиться. Расширив границы существования общественного мнения, мы, в сущ­ности, раскрыли его относительный характер (относитель­ный в том смысле, что общественное мнение всегда есть мне­ние какой-то «вселенной») и доказали, что оно может скла­дываться в любой из существующих социальных систем. Что же касается вопроса собственно о носителе каждого из этих мнений, то он пока по-прежнему остался открытым: яв­ляется ли носителем общественного мнения, действующего в рамках той или иной «вселенной», только эта «вселенная» целиком или в этой роли могут выступав и какие-то со­ставляющие ее элементы (секторы, части)? Известной пара­фразой этого вопроса является другой: может ли обществен­ное мнение, складывающееся в рамках одной «вселенной», входить в состав общественного мнения, действующего в бо­лее широкой «вселенной»?

Проблема количества

Начнем с такого простого примера. Не сколько пассажиров, находящихся в вагоне метро, или несколько лиц, пришед­ших за покупками в магазин, высказывают свое суждение по какому-то вопросу, заведомо относящемуся к

числу объ­ектов рассмотрения общественности. Спрашивается: яв­ляется ли такое коллективное высказывание общественным мнением?

Теперь, после того как мы подчеркнули относительный характер всякого общественного мнения, мы знаем, что во­прос этот должен быть уточнен: о мнении какой собственно системы («вселенной») идет речь? Ведь одно и то же мнение, высказанное, к примеру, членами заводского коллектива по вопросу, имеющему исключительно внутризаводское значе­ние и не представляющему никакого интереса для общест­венности города, является общественным в рамках данного завода и, напротив, не является таковым, если речь заходит о структуре общественного сознания более широкой «вселен­ной» (города). В приведенном примере мы будем иметь в виду мнение, функционирующее в рамках общества в целом. Иными словами, мы должны допустить, что предмет, о кото­ром высказываются люди, носит не «локальный» характер, а относится к числу волнующих все население страны. Тогда первоначальный вопрос будет сформулирован так: является ли указанная группа лиц носителем общественного мнения, сложившегося в рамках всего общества?

На наш взгляд, ответ на такой вопрос может быть отри­цательным. И прежде всего исходя из соображений чисто количественного порядка. Отвлекаться от этой стороны при решении проблемы субъекта общественного мнения никак невозможно, хотя дело тут, конечно, не в «большинстве» и «меньшинстве», а совсем в другом: согласно теории вероят­ности, несколько случайно взятых человек не могут пред­ставлять десятки миллионов людей с достаточной гарантией того, что точка зрения последних не искажена самым реши­тельным образом.

Это становится особенно ясным, если принять во внима­ние фактор содержания высказываемых мнений. Допустим, в обществе, насчитывающем N членов, существует m точек зрения по данному вопросу, во взятой же нами группе — n членов. Очевидно, что если n<m, то взятая группа заве­домо не может быть носителем общественного мнения, ха­рактерного для общества в целом, во всем разнообразии его составляющих. Составленная не из специально подобранных лиц, а по принципу случайности, данная группа не сможет сыграть такой роли и тогда, когда n = m или n == m + α, где α— незначительная величина. Если мы хотим, чтобы в на­шем примере представленными оказались все существую­щие точки зрения, группа случайно отобранных лиц должна значительно превышать m членов. Теория вероятности уста­навливает на этот счет точные границы минимума, за кото­рыми представленное множество перестает быть репрезента­тивным, то есть отражать все существенные черты своей «вселенной». Как известно, эти расчеты находят свое выра­жение в соответствующих формулах, которыми социология общественного мнения пользуется при определении количе­ственных параметров выборки в выборочных опросах. Но об этом ниже.

Итак, взятая нами группа лиц не может рассматри­ваться, по крайней мере со сколько-нибудь достаточной гарантией, в качестве субъекта всех существующих в обще­стве мнений по данному вопросу; соответственно и выска­занное ею мнение не может быть признано в качестве обще­ственного мнения, характерного для общества в целом. Однако отсюда еще не следует, что взятая группа вообще не является носителем общественного мнения, точно так же, как и то, что высказанное ею суждение вообще не является общественным мнением. Ведь, не будучи субъектом общест­венного мнения, взятого во всем разнообразии его состав­ляющих, данная группа вполне может быть субъектом общественного мнения, взятого в его отдельных секторах,— например, она может представлять какие-то m — х точек зрения на обсуждаемый предмет — точек зрения, также существующих в обществе и являющихся также точками зрения общественности. К аналогичной постановке вопроса можно прийти и другим путем. До сих пор мы принимали во внимание фактор содержания высказываемых мнений. Од­нако на практике этот фактор может не иметь никакого значения (случай, когда m=1). Как быть тогда? Будет ли взятая нами группа лиц представлять собой обществен­ность?

С нашей точки зрения, снова — при прочих равных об­стоятельствах— нет. И снова же — в первую очередь исходя из соображений количественных. Возьмем самый простей­ший случай, когда в обществе существует единодушная точка зрения на тот или иной вопрос. Казалось бы, в таком случае буквально каждый член общества, высказывающий вслух свое суждение, может быть признан носителем обще­ственного мнения. И уж тем более — целая группа лиц, как в нашем примере. Однако подобное рассуждение представ­ляет собой не более, как пустую абстракцию.

Начать с того, что факт существования единодушия взглядов не дан исследователю в самом начале анализа, но только еще должен быть установлен им, в том числе на ос­новании высказывания группы покупателей. Вместе с тем сталкивающийся с единодушным суждением этой группы исследователь в силу указанных выше соображений, касаю­щихся объективных математических зависимостей (мало­численность группы, случайность ее состава и пр.), не может не высказать сомнения: а не является ли данное суждение по своему содержанию совершенно случайным с точки зре­ния отражения общей картины состояния массового созна­ния? Не принадлежит ли оно всего-навсего узкой горстке лиц, связанных между собой не общественными, а частными, например приятельскими, отношениями (скажем, регулярно собирающихся в данном магазине, чтобы «сообразить на троих») и не представляющих фактически ни одной сколько- нибудь широкой социальной или демографической группы, из которых складывается общество?

Оснований для такого рода сомнений тем больше, что факт наличия в обществе общественного мнения с монисти­ческой структурой сам по себе отнюдь еще не означает, что один и тот же взгляд на вещи разделяется буквально всеми членами общества. Такого на практике не случается никогда. И не только в аспекте, так сказать, содержательном, то есть в том смысле, что в обществе всегда имеется (может ока­заться) группа лиц, не согласных с мнением подавляющего большинства (как известно, величины, выражающие едино­душное суждение населения страны во время голосования на выборах, могут быть близки к 100 процентам, но практи­чески никогда не достигают этой цифры). Не меньшее значе­ние имеет и аспект, так сказать, формальный — то обстоя­тельство, что в практике высказывания общественного мне­ния фактически не бывает случаев, когда бы число говоря­щих (п) точно соответствовало числу всех взрослых членов общества (N). Достигнуть этого не удается даже с помощью таких форм выражения общественного мнения, как референ­дум или всеобщие выборы, проводимые на подлинно демо­кратической основе, и тем более, если речь идет о каких-то иных формах, например о стихийном выражении мнения масс через печать.

Субъект единодушного общественного мнения всегда представляет собой только часть (большую или меньшую) членов общества; вне его нередко оказывается довольно зна­чительное количество людей. При этом, повторяем, мы имеем в виду отнюдь не тех, кто не согласен с мнением по­давляющего большинства (если эти «оппозиционно» на­строенные члены общества выражают единую точку зрения и представляют собой какую-либо общественную группу, входящую в структуру социального организма, то, согласно нашему пониманию, высказываемое ими мнение является столь же общественным, что и мнение подавляющего боль­шинства; следовательно, такое меньшинство вполне входит в состав субъекта общественного мнения — просто речь в данном случае будет идти об общественном мнении не с мо­нистической, а с плюралистической структурой). Когда мы говорим, что n не =N, n<N, то это в равной мере справедливо как для единодушного общественного мнения, так и для об­щественного мнения, включающего в себя множество взгля­дов, и при этом в виду имеется совсем другое. А именно: что в обществе всегда находится немало людей, стоящих при обсуждении того или иного конкретного вопроса целиком вне общественного мнения. Это те, кто или занимает при обсуж­дении данного вопроса «свою собственную», сугубо индиви­дуальную позицию, не совпадающую с позицией ни одной из общественных групп, или вовсе не занимает никакой пози­ции— не имеет (в силу различных обстоятельств) своего взгляда на предмет, уклоняется от публичного высказыва­ния своей точки зрения и т. д. и т. п.

В общем виде это положение может быть выражено сле­дующим образом: если принять, что k — усредненное число говорящих в группе, занимающей ту или иную определен­ную позицию, а О — число лиц, стоящих вне общественного мнения, то во всех случаях N> m ● k(n), или N = m • k + О

(где N, напоминаем,— общее число членов данной «вселен­ной», а m — число высказанных точек зрения, позиций, групп). Ясно, что величина «О» не постоянна, она меняется в зависимости от предмета обсуждения и иных факторов, причем меняется не только количественно — в смысле числа лиц, образующих группу «О», но и «качественно» — в смысле состава этой группы: в нее каждый раз могут входить и вхо­дят безусловно разные индивиды. Но она никогда практически не равна нулю. И это обстоятельство с точки зрения решения предложенного нами примера является определяю­щим.

Группа лиц, находящихся в магазине, не может быть признана субъектом общественного мнения, функционирую­щего во «вселенной» «Общество», даже если это мнение бе­рется не во всей его структуре, а только в каких-то отдель­ных секторах. Подобное признание исключается потому, что в условиях постоянного существования в обществе группы «О» у нас нет и не может быть никаких гарантий, что взя­тые нами лица не входят именно в эту группу. Особенно учитывая заданные параметры: бесконечно малую (в сравне­нии с N) величину n и полнейшую случайность подбора лиц (состава группы).

Проблема качества

Вместе с тем задача определения субъекта общественного мнения — задача не только и даже не столько количествен­ная, хотя мы и уделили этой стороне дела немало внимания. Главное тут — качественная природа рассматриваемого фе­номена.

Выше мы не раз уже говорили, что общественное мне­ние представляет собой определенное состояние массового сознания, что оно есть факт общественного сознания. Именно здесь прежде всего кроется объяснение того, почему группа лиц из нашего примера не может считаться общественно­стью. Механическая сумма нескольких взятых наугад инди­видуальных сознаний (мнений) не может быть приравнена к общественному мнению и оценена в качестве такового. В по­добной роли выступает лишь сознание (мнение), присущее той или иной органической совокупности лиц, разделяемое этой совокупностью как целым.

Объем этой совокупности не имеет значения: это может быть и такая всеобъемлющая «вселенная», как «Общество в целом», и такая мелкая структурная «единица» социального организма, как колхозная артель или цеховая партийная организация. Точно так же не имеет значения и сложность ее структуры: общество в целом, представляющее собой много­кратно расчлененную систему, состоящую из множества структурных «единиц», может быть таким же носителем об­щественного мнения, как и простейший социальный орга­низм— например, какая-либо «малая группа», дальнейшее «расщепление» которой переносит из мира изучения со­циальных систем в царство индивида, личности. Важнейшим критерием при определении субъекта общественного мнения является другое — чтобы данная совокупность лиц была действительно органической, то есть обладала призна­ками некоего целого, представляла собой некое относительно самостоятельное (в рамках более широкой системы) струк­турное образование.

Собственно, отмеченные выше количественные зависи­мости были лишь своеобразным выражением этой качест­венной природы рассматриваемого явления. Больший или меньший объем говорящих содержит в себе большую или меньшую вероятность, что в группе «п» представлены ка- кие-то структурные «единицы», входящие в состав «вселен­ной», и что, следовательно, ее можно рассматривать в каче­стве носителя общественного мнения. Если (при сохранении случайности подбора говорящих) п — достаточно большая величина (например, если она равна 0,5 или 0,25, или 0,1, или 0,01, или даже, может быть, 0,000001 от числа N — в зависи­мости от абсолютной величины N), то количество тут, что называется, переходит в качество: в группе «n» заведомо окажутся представленными пусть не все, но хотя бы некото­рые секторы, слагающие «вселенную», и поэтому мнение, высказываемое этой группой, с необходимостью должно быть оценено в качестве общественного (по крайней мере в его отдельных секторах). Именно этим положением обосно­вывается правомерность проведения при изучении общест­венного мнения так называемых стихийных выборочных опросов.

Однако решающий приговор при определении того, со­впадает ли группа «п» с общественностью или нет и если совпадает, то насколько, выносит все же качественный ана­лиз, анализ состава группы и характера высказываемых ею суждений. Известно, что даже о выступлении одного чело­века (лидера) мы нередко говорим как об общественном мне­нии. Тем более законна такая экстраполяция в отношении группы высказывающихся лиц, пусть даже немногочислен­ной. Вместе с тем подобная «операция» бывает правомерной лишь тогда, когда мы твердо знаем, что речь тут идет не об индивидуальном мнении одного человека или нескольких лиц, а именно о мнении той или иной общественной группы, то есть действительно о состоянии массового сознания, хотя и представленного суждением нескольких человек.

Этот примат фактора качества над фактором количества проявляется особенно наглядно при измерении общественного мнения с помощью метода так называемой системати­ческой выборки: ансамбль опрашиваемых лиц (объем группы «n») бывает в таких случаях, как правило, совсем небольшим (в сравнении с величиной N), и тем не менее, несмотря на малую величину, он закономерно воспринимается в качестве носителя общественного мнения. Объясняется это тем, что состав исследуемого ансамбля заранее и соответствующим образом определяется социологом, причем определяется так, чтобы в нем были представлены все важнейшие секторы изучаемой «вселенной» и все основные типы характерного для нее массового сознания (подробнее мы рассмотрим эту проблему ниже).

Вернемся снова в наш магазин, к покупателям. Мы от­казали им в праве выступать в роли общественности. При этом таким отрицательным решением вопроса мы хотели сказать, в сущности, только одно: вероятность того, что дан­ная группа представляет собой общественное мнение, функ­ционирующее в обществе, крайне ничтожна, ничтожна настолько, что при грубом подходе к делу должна быть при­равнена к нулю. Однако, если подойти к вопросу более строго, ответ в задаче должен быть иным. Вернее, задача эта без ряда дополнительных условий вовсе не имеет решения: неизвестно, является ли рассматриваемая группа носителем общественного мнения или нет. Ответ на вопрос может быть дан только после проведения специального качественного анализа, идентифицирующего состав группы в отношении тех или иных структур (групп), входящих во «вселенную» «Общество».

Может возникнуть сомнение: а не приводит ли на прак­тике такой подход к полному произволу исследователя? По­кажется ему, что речь идет о состоянии массового сознания, он объявит данную группу носителем общественного мнения; напротив, не усмотрит он в высказывании нескольких лиц мнения определенных социальных кругов, и вся эта группа будет лишена права говорить от имени общественности. В действительности, однако, для такого сомнения нет осно­ваний: произвола здесь не больше, чем в решении астронома, относящего вновь открытую звезду к звездам того или иного типа, или в работе палеонтолога, классифицирующего иско­паемые организмы. Разумеется, социологический анализ со­держит в себе немало сложностей (кстати, особенно боль­шими они оказываются, повторяем, в случаях, когда сти­хийно сложившаяся группа «п» немногочисленна). Но все

 

они преодолеваются с помощью четкого объективного кри­терия, позволяющего провести границу между носителем общественного мнения — общественностью, с одной стороны, и простой арифметической суммой высказывающихся инди­видов, с другой.

Этот критерий, как мы уже сказали, совпадает с поня­тием социальный организм. Именно на его основе исследо­ватель выносит решение: представляет данная совокупность говорящих ту или иную структурную группу, входящую в состав «вселенной», значит, она есть общественность, а вы­сказываемое ею мнение — общественное; не представляет она такой группы — следовательно, и мнение, высказывае­мое ею, не может быть отождествлено с общественным.

Так, с нашей точки зрения, решается проблема носителя, субъекта общественного мнения. В этой роли может вы­ступать и на практике выступает любая социальная, эконо­мическая, демографическая, культурная, территориальная и т. п. группа, характеризуемая как «вселенная в целом» или как входящая в состав «вселенной» структурная «единица». В обобщенном виде этот вывод можно представить так. Если имеется «вселенная» N включающая в свою структуру элементыМ1, М2, М3.., то субъектом общественного мне­ния, функционирующего в рамках этой «вселенной», бу­дут как группа «N», взятая целиком (или в рамках выбороч­ных обследований представляющая ее меньшая по объему группа «n»), так и группы«М1», «М2», «М3» (соответственно группы «m1», «m2», « m3»). Следовательно, применительно к обществу в целом общественным мнением является мнение, высказываемое всем населением страны, а также мнения, высказываемые отдельными социальными классами, соци­ально-профессиональными группами, населением отдельных регионов, группами половыми, по уровню доходов, по обра­зованию и т. д. и т. п.; применительно к коллективу завода — мнение, высказываемое общим собранием всех рабочих и служащих, а также мнения, высказываемые отдельно ра­бочими или инженерно-техническими работниками, членами партийной организации и беспартийной массой, рабочими от­дельных цехов и т. д. и т. п. При этом если выше мы отме­чали, что при определении субъекта общественного мнения не играет роли объем и сложность состава высказываю­щейся совокупности, то из сказанного становится ясным, что еще меньшее значение тут имеет конкретная позиция, зани­маемая группой, то есть содержание высказываемого ею мнения. В роли субъекта мнения с равным основанием вы­ступают как «большинство» «вселенной», так и ее «мень­шинство», как высказывающиеся «за», так и голосующие «против».