Мы покидаем лагерь эдуршайн на рассвете.

Как только мы выберемся из Бассейна, мы двинемся к Большой Речной
развязке, где встречаются главные реки Арамтеша. Там нам придется
сделать выбор. Экасия, где мы рискуем быть немедленно арестованными, но Эсарик, возможно
, смог добыть последний ингредиент – настоящий янтарь. Или Лострас –
скорее всего, он доставит янтарь без происшествий, но так далеко, что мы можем
не вернуться на Луну. Последняя луна Нисаи, если мы не добьемся успеха.

Я переворачиваю варианты, пока еду. Я слышал рассказы об Экасии. Если они говорят
правду, то я потеряюсь в таком большом городе. Я не знал бы, с чего начать
поиски оборудования, которое мне понадобится, чтобы сделать и проверить формулу, – а
задавать вопросы только привлекло бы внимание в родном городе больного
принца. А что, если Эсарик еще не вернулся?

А Лострас? С таким же успехом это может быть и на Луне.
Эш мрачнее обычного. Идя впереди, он почти не произнес ни слова.

утро, и когда он оборачивается, выражение его лица кислое, как
уксусный дым. Перед рассветом он побрил голову. Может быть, он пытался
ее очистить. По правде говоря, после вчерашнего эдуршайнского
гостеприимства у меня немного туманно. И все же я ожидала, что теперь, когда мы на шаг приблизились к
исцелению Нисаи, он будет счастливее.

Эта мысль вызывает у меня любопытство, и я роюсь в сумке в поисках
флакона с противоядием. Он кроваво-красный, и я ожидаю, что он будет пахнуть медью и
тем запахом, который содержит яд. Вместо этого он пахнет... ягодами?

В памяти всплыла картина лагеря Эдуршайн. Нижний
вереск, окружавший палатки, был усыпан спелыми красными плодами. При всей их любви
к героическим сагам, эдуршайнам определенно не хватает чувства чести. Они отправили
нас в путь с бутылкой ягодного сока?

Эш останавливается, склонив голову набок. ” Какая вонь попала тебе в нос? “
- ” Не та вонь", -
собираюсь объяснить я, когда он поднимает руку так резко, что сухожилия натягиваются

в его запястье, заставляя меня замолчать. Он показывает на свое ухо, а затем на
кустарник.

Лил понимает, что что-то не так, ее уши дергаются. Я соскальзываю с

Ее спина, приземлившись на мои пальцы ног, чтобы приглушить падение.

«Что?” Я открываю рот.
“Рейнджеры,” тихо отвечает он и жестом приглашает меня следовать за ним. Мы ползем

Через вереск, ведя Лил в одном ле, держа обе наши головы низко опущенными.

Эш поворачивает то в одну сторону, то в другую, спускаясь по разным звериным тропам, двигаясь как
можно быстрее и сохраняя при этом как можно меньше шума.

Раздается высокий свист. Ему отвечает далекий крик.
Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не вскочить обратно на Лил и не скакать сломя голову.

в противоположном направлении. Но даже если бы мне удалось убежать от Рейнджеров, чтобы прихрамывать Лил, мне понадобилась бы всего
одна воронка в этом бесконечном болоте.

Я теряю счет тому, как долго мы так идем, но вскоре мой желудок начинает
урчать в знак протеста против того, что я не остановилась на обед. Голова раскалывается от
полуденного солнца. Мы выбираем все более узкие тропы, пока не начинаем продираться
сквозь ветви. Шипастые листья тянут меня за рукава, царапают икры
и запястья, пока кожа не покрывается красными царапинами. По крайней
мере, шкура Лил отталкивает худшее.

Опускаются сумерки. Все мое тело болит и зудит, но Эш все еще не дает нам
расслабиться. Мы продолжаем двигаться сквозь вечер, насекомые заглушают
наш шепот.

- Они развели костер, - бормочу я, когда вдалеке доносится запах дыма.

я.

- Не думай, что это невежество. Рейнджеры не делают ошибок. Они хотят, чтобы мы

знать, где они. Или они хотят, чтобы мы думали, что знаем.”

“Как они нас нашли? -
Отвечает не Эш, а старейшины лагеря, мне стыдно говорить. -
Мечи Эша оказались в его руках раньше, чем обладатель голоса успел это сделать.