Я закатываю глаза. - как я мог забыть ваше дружеское расположение. ” если Барден

Когда-либо возведенный в аристократию, он отныне будет известен как лорд Флирт.

Он игнорирует это. - Как только мы войдем в подземелья, я останусь у нашего
выхода и буду наблюдать. Помнишь, как мы в детстве у старика Келрука апельсины
брали?”

“Угу. - Взрыв цитрусовой сладости каждый раз, когда я впивалась в него большим пальцем.

Кожура плода никогда не покинет меня.

“Ты помнишь план, если нас поймают?”
- “Ты бы выпятил грудь и притворился самым новым садовым мальчиком

кто только что поймал меня с поличным?”

- Вот именно. Мы будем играть так же. Если кто-нибудь придет, а у нас нет

другой выбор, я сделаю так, как будто пришел туда первым, и арестую тебя.”

- Ты действительно думаешь, что такой дым поднимется?
- Я довольно убедителен, когда хочу. - Я слышу ухмылку в его голосе.

Голос.

- Но что, если они узнают, что ты мне уже помог? С трона

комната?”

- Как ты
можешь знать наверняка?
- Никто из тех, кто видел, как ты выходил из тронного зала, не дожил до того, чтобы рассказать правду.

сказка.”

"ой.” Я морщусь в темноте. Кроме тебя.
- И
что, Ракель?
-
После того времени, что я провел взаперти под Афораем, я был бы счастлив.

Счастлив, что до конца жизни не увижу другого подземелья.

Экасянская версия еще хуже. Дешевые сальные факелы, дымящиеся через равные
промежутки времени, воняют топленым животным жиром. Горячий, зловонный воздух. Наверное, черный
камень сохраняет тепло солнца. Мне кажется, что я спускаюсь в
брюхо зверя.

Дальше по коридору, где я приседаю, кто-то стонет от
боли. Слишком знакомая вонь достигает моего носа. Я вздрагиваю, представляя
себе перевязанные язвы отца. Пробегая по улицам, я не заметил ни одного зараженного нищего
. Раньше времени думать об этом не было. Теперь дрожь
пробегает по моей спине, поднимая волосы на затылке. “
Самые опасные заключенные” Бардена обретают совершенно новый смысл.

Гнев закипает в моей сердцевине. Делает ли кто-нибудь, кто получает гниль в

Капитал бросают сюда?

Я так поглощена своим возмущением, что чуть не прохожу мимо Эша.

Ячейка.

В отличие от других заключенных, мимо которых я проходил, он не просто заперт за решеткой.
Он прикован к стене, руки широко расставлены, запястья скованы наручниками, вделанными в
камень.

Темная кровь заливает его лицо. Один глаз заплыл и полностью закрылся. Если
бы не его татуировки, я, возможно, даже не узнала бы его. Слабый
свет факелов мерцает на его груди, и я задыхаюсь. Все его раны
, полученные в тронном зале, зажили, за исключением того места, где вновь открылись шрамы от охоты на
афоринского льва.

Я уже собираюсь прошептать ему что-то сквозь решетку, когда слышу глухой звук.

Хлопнула дверь. По коридору в мою сторону раздаются тяжелые удары сапог.

Я крадусь назад, подальше от света.

ГЛАВА 44

Пепел

Клетка кишит грызунами.

Медленная капля падает на камень, хотя я не могу сказать, в моей ли это камере, или
в следующей, или в следующей. Мои запястья скованы железными кандалами, привинченными к
стене над моей головой в знак неохотной капитуляции. Не знаю, как давно я потеряла
ощущение в руках, но плечи восполняют это. Суставы кричат в
агонии.

Если бы я мог просто держать ноги под собой, это было бы лучше
, но я устал.
Так устала.
Раны от моего эпизода зажили. Как долго я был внизу

- здесь? Я покусываю нижнюю губу, наполовину ожидая увидеть бороду, но там не больше
, чем когда мы прибыли в Экасию.

Я всегда быстро поправлялся, но это что-то другое. Кожа под моей
татуировкой гладкая, за исключением линий шрамов там, где лев царапал
когтями мой торс в пустыне Афорайн.
Судя по теплу, пульсирующему в окружающей плоти, они не
в лучшей форме.

Любые другие повреждения были любезны охранникам, которые притащили меня
сюда. Рваные раны и синяки, рана на лбу, заплывший
глаз.

Если бы только они прикончили меня. У большого Афорина был шанс. Азеред