Христианская свобода и освобождение

Выдержки из Римской инструкции Конгрегации доктрины веры

Инструкция Конгрегации доктрины веры о христианской свободе и ос­вобождении в брошюре ватиканского издания насчитывает 60 страниц. Текст разделен на 100 параграфов в 5 главах: состояние свободы в современном мире; драма греха; освобождение и христианская свобода; освободитель­ная миссия церкви; за христианскую практику в освобождении.

Свобода сегодня

„Современное движение за освобождение наметило политическую и со­циальную задачу. Оно должно положить конец господству человека над чело­веком и добиться равенства и братства всех людей. Что позитивных резуль­татов здесь еще надо достигнуть - неоспоримый факт. Легальное рабство и подчинение отменены. Можно говорить о значительном прогрессе всеобщего права на культуру. В многочисленных странах закон признает равенство между мужчиной и женщиной, участие всех граждан в осуществлении полити­ческой власти и одинаковые права для всех. Расизм отвергается как проти­воречащий праву и справедливости. Установление прав человека означает более явное осознание достоинства всех людей. По сравнению с прежними системами господства нельзя отрицать завоевание свободы и равенства в многочисленных обществах” (§ 8).

...„Идет ли речь о завоевании природы, или о социальной и политической жизни, или о господстве человека над самим собой в индивидуальном и кол­лективном плане, каждый может констатировать, что достигнутый прогресс не только далек от изначальных устремлений, но и новые угрозы, новое подчинение и новые ужасы возникают в то время, когда расширяется совре­менное движение за освобождение. Это означает, что двойственность самой сущности свободы с самого начала паразитировала на этом движении из­нутри” (§ 10).

Так, например, было с рабочим движением... „Чаще всего его справедли­вые требования вызывали новое подчинение, потому что это движение вдох­новлялось концепциями, которые, игнорируя трансцендентное призвание человеческой личности, приписывали человеку чисто земной конец. Иногда рабочее движение направлено к коллективистским проектам, которые долж­ны породить такие же серьезные несправедливости, как и те, которым они намереваются положить конец” (§ 13).

Так что в конце концов... „Когда человек хочет освободиться от мораль­ного закона и стать независимым от Бога, ему далеко до завоевания свобо­ды: он ее тем самым разрушает. Уклоняясь от истины, он становится добычей деспотизма; братские отношения меж людьми отменяются, уступая место нена­висти и страху. Так как оно отравлено смертельными ошибками относительно условий жизни человека и его свободы, в глубине своей современное движение за освобождение становится двойственным. Оно полно одновременно и обещания­ми истинной свободы, и смертельными угрозами порабощения” (§ 19).

Иллюзии свободы угрожают человеку всякий раз, как он забывает о своей истинной природе... „Осуществляя свою свободу, он решает сам за себя и сам себя формирует. В этом смысле человек — причина самого себя. Но таковым он является в качестве Божьего создания и образа. Такова истина его суще­ства, проявляющаяся по контрасту с глубокими ошибками в теориях, ко­торые полагают, что они экзальтируют освобождение человека и его „истори­ческую практику”, делая из них абсолютный принцип своего существования и своего становления. Эти теории являются выражением атеизма или по своей собственной логике тяготеют к атеизму. Решительное безразличие и агностицизм¹⁴ действуют в том же духе. Именно образ Бога в человеке - основа свободы и достоинства человеческой личности” (§ 27).

И еще... „Бог призывает человека к свободе. И каждый живет стремлением быть свободным. Однако такое стремление почти всегда приводит к рабству и угнетению. Всякие обязательства по освобождению и свободе предполагают, таким образом, столкновение с этим драматическим парадоксом” (§ 37).

Христианская свобода

„Из-за жертвы Христа культурные предписания Ветхого завета утратили свое значение. Что же касается юридических норм социальной и политической жизни Израиля, то апостольская церковь как Царство Божье на Земле осознает, что она больше не связана с ними. Это показывает христианской общине, что законы и действия властей различных народов, будучи законными и достойны­ми послушания, однако, вовсе не могут претендовать на священный характер как таковые. В свете Евангелия многие законы и структуры кажутся небезгреш­ными и продолжающими свое угнетающее влияние на общество” (§ 54).

Таким образом, перед лицом „беззаконного неравенства, которое сегод­ня бьет по миллионам мужчин и женщин”, христианин не может замкнуться в надежде на будущее блаженство, не связанное с земной жизнью; эта надежда в действительности... „не ослабляет обязательства относительно прогресса в земном городе, но, напротив, придает ему силу. Конечно, следует тщатель­но разграничивать не являющиеся одноплановыми земной прогресс и воз­растание Царства Божьего. Тем не менее это различие — не разделение, потому что призвание человека к вечной жизни не устраняет, а подтверждает его за­дачу введения в оборот энергии и средств, которые он получил от Создателя Для развития своей временной жизни” (§ 60).

Миссия церкви

Именно церкви вверена „освободительная миссия”, которую человече­ские идеологи и власти, согласно Инструкции, так плохо используют. Эта

миссия берет свое начало и находит свое выражение в возвещении Евангелия... < Евангелие — это могущество Вечной жизни, отныне отданное тем, кто его получает. Но, охватывая новых людей, Евангелие проникает в человеческую общину и в ее историю, очищая и оживляя таким образом свою деятельность, составляющую „корень культуры”...>.

„Основная миссия церкви вслед за миссией Христа — это евангелизатор- ская и спасительная миссия. Она черпает свои силы в божественном милосер­дии. Евангелизация — возвещение спасения, дар Бога. По слову Бога и по его таинствам человек был освобожден прежде всего от власти грез и от власти зла, которые его угнетали, и он вместе с Богом был введен в общность любви. Вслед за своим Господом, „пришедшим в мир, чтобы спасти грешни­ков” (I Тим I, 15), церковь хочет спасти всех людей. В этой миссии церковь учит путям, которым в нашем мире человек должен следовать, чтобы войти в Царство Божье. Таким образом, учение церкви распространяется на всякий моральный порядок и, конечно, на справедливость, которая должна регули­ровать человеческие отношения. Это входит в проповедь Евангелия. Но лю­бовь, побуждающая церковь сообщать всем о милости участия в божествен­ной жизни, осуществляется также с помощью эффективных действий ее чле­нов во имя истинного временного земного блага людей, обеспечения их нужд, помощи их культуре и осуществления полного освобождения от всего, пре­пятствующего развитию личности. Церковь выступает за благосостояние человека во всех аспектах, прежде всего как члена Божьего города¹⁵, а за­тем— как члена земного города” (§ 63).

Евангелизация и развитие

„Когда же церковь высказывается за продвижение в человеческое об­щество справедливости или обязывает верующих работать для этого в со­ответствии с их призванием, она не выходит за рамки своей миссии. Однако она стремится к тому, чтобы эта миссия не поглощалась заботами временно­го порядка¹⁶ и не сводилась только к ним. Вот почему она очень старается ясно и твердо сохранять как единство, так и различия между евангелизаци- ей и продвижением человека¹⁷: единство — потому, что она ищет блага для всего человека целиком; различия — потому, что эти две задачи входят в ее миссию в разном виде” (§ 64).

„Именно преследуя собственные цели, церковь распространяет свет Евангелия на земные реальности так, чтобы человеческая личность излечи­лась от своей нищеты и возвысилась в своем достоинстве. Сплоченность общест­ва в соответствии со справедливостью и миром в мире таким образом утверж­дена и усилена. Так, сама церковь верна своей миссии, когда она осуждает отклонения, рабство и угнетение, жертвами которых становятся люди.

Она верна своей миссии, когда противится попыткам установить такую форму социальной жизни, в которой Бог отсутствует как по сознательному отказу от него, так и по преступному небрежению к вопросам веры.

Она верна, наконец, своей миссии, когда выражает свое суждение о поли­тических движениях, намеревающихся бороться против нищеты и угнетения,

используя теории и методы деятельности, противоречащие Евангелию и про­тивостоящие самому человеку.

Конечно, с энергией милости евангельская мораль принесла человеку новые перспективы и новые требования. Но она улучшила и возвысила мо­ральный аспект, который уже принадлежит человеческой природе и о кото­ром церковь заботится, зная, что это — общее наследие всех людей” (§ 65).

Именно в этом ракурсе Инструкция подходит к теме предпочтитель­ного выбора в пользу бедных, который... „далекий от признаков сепаратиз­ма или сектантства, показывает универсальность существа и миссии церкви. Этот выбор имеет исключительный смысл. Это причина, по которой церковь не может его выразить с помощью узких социологических и идеологических категорий, делающих из этого предпочтения предвзятый выбор конфликтно­го характера” (§ 68).

Именно в этом свете в параграфе, который, как говорят, настоятельно требовал включить в Инструкцию Иоанн Павел II, позитивно представлены низовые общины. „Новые церковные низовые общины или другие группы христиан, образованные, чтобы стать свидетелями этой евангельской любви, являются для церкви поводом к великой надежде. Если они действительно живут в единстве с местной и вселенской церковью, они станут истинным выражением общности... Они будут верны своей миссии в той мере, в которой позаботятся об обучении своих членов целостности христианской веры с по­мощью выслушивания Слова Божьего, верности Учителю¹⁸, иерархическому порядку церкви и сакраментальной жизни. В этих условиях их опыт, опира­ющийся на обязательства по целостному освобождению человека, становит­ся ценностью для всей церкви” (§ 69).

Также позитивно, но связывая их еще более сложными условиями, одо­бряют соответствующую теологию, вытекающую из „частного опыта”, который обращается в разновидность борьбы за освобождение Латинской Америки. „Теологические размышления, развивающиеся начиная с частного опыта, могут составить весьма позитивный вклад, так как они позволяют сделать очевидными аспекты Слова Божьего, все богатство которого еще не раскры­то полностью. Но чтобы эти размышления действительно вытекали из чтения Писания, а не стали проецированием на Слово Божье смысла, в нем не содер­жащегося, теолог должен быть внимателен к интерпретации опыта, из которо­го он исходит, в свете опыта самого Евангелия. Этот опыт Евангелия сверкает особым блеском и проявляется со всей чистотой в жизни святых. Он воз­вращается к церковным пастырям вместе с преемником св. Петра¹⁹, свиде­тельствуя о подлинности этих пастырей.

Социальная доктрина

Последняя глава посвящена социальной доктрине церкви и принципам ненасильственного реформизма, противопоставляемого путям вооруженной революции...” В процессе освобождения нельзя абстрагироваться от истори­ческой ситуации в стране или от культурных традиций народа. Следователь­но, нельзя пассивно принимать, а тем более активно поддерживать группы, з - 624

которые силой или манипулируя общественным мнением захватывают госу­дарственный аппарат и злоупотребляют навязыванием обществу импортируе­мой идеологии, противоречащей истинным культурным ценностям народа. С этой целью следует помнить о серьезной моральной и политической ответ­ственности интеллигенции” (§ 75).

„Основополагающие принципы и критерии суждения определяют дирек­тивные акции: так как благосостояние человеческого общества служит людям, используемые средства должны подтвердить достоинство человека и благо­приятствовать его воспитанию в духе свободы. Именно здесь точный крите­рий суждения и деятельности: нет истинного освобождения, если с самого начала не утверждаются права свободы.

В выступлениях нужно систематически осуждать насилие, представляе­мое как необходимый путь к освобождению, показывать, что это разруши­тельная иллюзия, открывающая дорогу к новому рабству. С той же силой следует осуждать насилие имущих, направленное против бедных, полицей­ское руководство и любые формы давления, установившиеся в системе управления. В этих областях нужно уметь извлекать уроки из трагического опыта истории нашего века. Больше нельзя принимать преступную пассивность общественных властей в демократических странах, где социальное положение значительного числа мужчин и женщин далеко от соответствия требованиям гарантированных конституцией личных и общественных прав” (§ 76).

Осуждение насилия во всех формах, а значит, и борьбы классов как одной из форм этого насилия... „Когда церковь поддерживает создание и де­ятельность ассоциаций (профсоюзов), которые борются за законные права и интересы трудящихся и за социальную справедливость, она тем самым не принимает теорию, видящую в классовой борьбе структурную динамику об­щественной жизни. Деятельность, которую она проповедует, — это не борьба одного класса против другого, с тем чтобы добиться устранения противника; она не делает ошибки, не подчиняется пресловутому закону истории. Она за благородную и разумную борьбу за справедливость и социальную соли­дарность. Христианин всегда предпочтет путь диалога и согласования” (§ 77).

Царящая несправедливость требует смелых и гибких реформ и устране­ния неоправданных привилегий. Но тот, кто дискредитирует путь реформ ради мифа о революции, не только питает иллюзию, что отмена несправедли­вой ситуации сама по себе достаточна для создания более человечного обще­ства, но еще и способствует появлению тоталитарных режимов. Борьба против несправедливостей имеет смысл только в том случае, если ведется ради уста­новления нового общественного и политического порядка, соответствующе­го требованиям справедливости... (§ 78).

Эти принципы должны специально применяться в том крайнем случае, когда прибегают к вооруженной борьбе, отмеченной в учении церкви как последнее средство для того, чтобы положить конец „очевидной и продолжи­тельной тирании, серьезно угрожающей основным правам личности и опасно вредящей общему благу страны” („Популорум прогрессио”). Во всяком случае, конкретное применение этого средства может быть рассмотрено только после очень строгого анализа ситуации. Действительно, в случае посто­янного усиления применения техники и растущей опасности, связанной с обра­щением к насилию, то, что сегодня называют „пассивным сопротивлением”, открывает путь, более соответствующий моральным принципам и обещающий не меньший успех.

„Никогда нельзя одобрять ни со стороны установившейся власти, ни со стороны восставших групп обращение к таким преступным средствам, как репрессирование населения, пытки, методы терроризма и провокаций, рас­считанных на убийство людей в ходе народных демонстраций” (§ 79).

Extraits de l’Instruction Romaine//L’Actualite religieuse dans le monde. - P., 1986. - N 33. - P. 35-37.

Альчесте Сантини

ВЫСШАЯ ЦЕРКОВНАЯ ИЕРАРХИЯ ОБ ОСВОБОЖДЕНИИ*

Недавно опубликованный второй документ о теологии освобождения назван „Христианская свобода и освобождение”. Он представляет собой результат нелегкого компромисса между папой, кардиналами Курии²⁰ и бразильскими епископами на недавно состоявшемся в Ватикане совещании на высшем уровне.

Чтобы оценить успех, которого добились в первую очередь бразильские епископы-прогрессисты (с ними даже не консультировались по вызвав­шему такую отрицательную реакцию церквей „третьего мира” и Европы первому документу Ратцингера от 3 сентября 1984 г.), следует вспомнить, что около года назад „Христианская свобода и освобождение” была темой бразильской епископской ассамблеи, состоявшейся 10—19 апреля 1985 г. Эта ассамблея, исходя из предшествующей Инструкции о некоторых аспек­тах теологии освобождения, отредактированной в Ватикане и отличающей­ся слишком теоретическими установками, а значит, с ограниченным практи­ческим значением, предложила перевести разговор в более пастырский план, который, учитывая реальные человеческие проблемы, указал бы необходи­мые пути их решения.

Перечитывая по прошествии года документы этой дискуссии, сравнивая их с двумя речами Иоанна Павла II на открытии и закрытии недавнего вати­канского совещания в верхах, мы можем найти много аналогий и точек соприкосновения. В документах бразильских епископов утверждалось, что правильные теологические размышления о драматическом положении в Бразилии закладывают основу для решительной пастырской деятельности И что при этом следует избегать „односторонности и ограниченности”.

Таким образом, при анализе ситуации в стране, при определении круга Деятельности в ней церкви „целостный синтез различных аспектов, необходи­мых для полного освобождения, должен привести к рассмотрению не только индивидуального греха, не только социального греха, не только ортодоксаль­ности, не только практики, не только духовных аспектов, не только социаль­но-политических аспектов, не только обращения сердец, не только преобра­зования структур”. Поэтому следует „охранять теологические размышления от опасности идеологизации” (тут явный намек на некорректное” использо­вание марксистского анализа общества). Таковы пополнения”, предназна­ченные для углубления предшествующей Инструкции, вызвавшей столько обсуждений и критических замечаний, и использованные в новом документе, которые Св. престол²¹ подготовил о „христианской свободе и освобождении”, чтобы „ответить на такие требования нашего времени, как социальная спра­ведливость и мир”.

13 марта 1986 г. Иоанн Павел II, обращаясь к бразильским епископам, собравшимся вместе с кардиналами Курии, впервые признал, что теология освобождения „не только полезна, но и необходима для ответа на серьез­ные проблемы, связанные с социальной справедливостью, равенством в лич­ных, национальных и международных отношениях, с миром, разоружением, свободой, основополагающими правами человеческой личности”. Впоследст­вии, чтобы показать самодостаточность традиционного христианского идеа­ла, он добавил, что „позитивные элементы законной теологии освобождения” заимствованы из Евангелия, научно разработаны в учении церкви и постоянно предлагаются ее социальной доктриной”. Таким образом, следует одобрить теологию освобождения, если она „очищена от тех элементов, которые могут скомпрометировать ее, вызвав серьезные последствия для веры”.

Недавнее ватиканское совещание в верхах дало возможность постоянно озабоченному единством церкви и прежде всего единством епископских кон­ференций со Св. престолом Иоанну Павлу II провести крупную операцию по посредничеству, которое, по его собственным словам в конце совещания, дало свои плоды. Знаменательны слова папы:,ДІучше сделать только один шаг вперед, но совместно с епископской конференцией, чем десять шагов, рискуя ослабить или даже порвать отношения с ней”.

В связи с этим говорилось, что если правда, что большинство бразиль­ских епископов занимают прогрессистские позиции, а значит, поддержива­ют теологию освобождения как размышление об опыте церкви, связанной с бедными, угнетенными, то правда также и то, что среди них имеется воинст­вующее меньшинство, которое отвергает эту теологию. Среди этого меньшин­ства такие влиятельные церковные иерархи, как кардинал Эухенио Араухо Салиш, архиепископ Рио-де-Жанейро, располагающий в Ватикане поддержкой влиятельных лиц, начиная с кардинала Иосифа Ратцингера, префекта Конгре­гации доктрины веры.

Папа Войтыла, который 3 сентября 1984 г. одобрил публикацию первого документа о теологии освобождения и который в значительной степени разде­ляет позиции кардинала Ратцингера, однако, озабочен противоречиями, выя­вившимися между Св. престолом и Бразильской епископской конференцией, а также разногласиями бразильских епископов между собой.

Успешное посредничество Иоанна Павла II открыло дорогу беспрецедент­ной по своей форме трехдневной встрече бразильских епископов с кардина­лами Курии. Встреча не ограничилась лишь восстановлением единства по мно­гим спорным вопросам. Речь шла о посредничестве в по-настоящему полити­ческом плане, касающемся будущего не только Бразилии, но и всего Латино­американского континента.

В качестве модели, предлагаемой всему Латиноамериканскому континен­ту, папа и его сотрудники рассматривали политические и социальные пробле­мы, стоящие перед Бразилией в связи с выборами Конституционной ассамб­леи в ноябре 1986 года.

Епископы не намереваются вмешиваться в чисто политические вопросы, и папа на недавнем совещании в верхах уточнил, что „деятельность церкви и епископов не может идентифицироваться с деятельностью политиков, экономистов, социологов, интеллигенции или синдикалистов, а тем более заменять ее”. Однако он добавил, что церковь не может молчать, оказавшись перед „серьезными проблемами, бросающимися в глаза контрастами, которые встречаются на различных уровнях бразильского общества”. Заключительное коммюнике ватиканского совещания на высшем уровне напоминает миря­нам, занимающим различное положение в обществе, о необходимости, „следуя учению церкви, осуществлять самую полезную христианскую и церковную де­ятельность, основу плодотворного присутствия христиан в такой решающий для национальной жизни момент, когда стоит вопрос о будущем справедли­вом и братском обществе”.

Бразильская церковь при полной поддержке Св. престола предлагает, таким образом, взвесить свои указания в свете основных прав человеческой личности и социальной справедливости, которые должны войти в новую конституцию страны. Епископы, а еще в большей степени - священники на последней ассамблее резко критиковали правительство за неполное приме­нение декрета об аграрной реформе. И церковь беспокоится, не останутся ли без ответа предложения и чаяния народных движений, низовых общин, будут ли в конституционной ассамблее широко представлены все социаль­ные слои.

В намерение папы Войтылы входит поддержка (не только в Бразилии, но и на всем Латиноамериканском континенте) решений социально продви­нутой демократии, которая, по его мнению, должна быть альтернативой как диктатуре олигархических правительств, так и решениям марксистского типа...

Santini A. Commento/Si delincano nuove strategic deUa Chiesa per ГАшегіса Latina: П vertice sulla liberazione//L’Unita. - 1986. - 25 marzo.

Анри Феске

РИМСКАЯ ИНСТРУКЦИЯ И ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЙ КОНТЕКСТ:
ПОСЛЕ КНУТА - ПРЯНИК

После кнута - пряник. Рим, специализирующийся на спекулятивной тео­логии, понял, что настоятельная необходимость требует положить конец кризису теологии освобождения в Латинской Америке. Но является ли она теологией? Во всяком случае, она совершенно противоречит абстрактной теологии: родившись на определенной почве, она создана для этой почвы.

В памяти встает дело священников-рабочих: пришлось ждать более деся­ти лет (1953—1964 гг.), пока Рим начал учитывать это слишком прагматичное для него движение, тем более что о нем говорили как о связанном с марксиз­мом. Десять лет запретов, чтобы наконец опровергнуть самих себя...

В обоих этих случаях горстка священников, систематически обращаясь к интересам рабочих, пыталась разобраться в поседневной жизни последних и разделить ее с ними. Они помогали этим рабочим открыть новые возмож­ности верить, надеяться на освобождение от рабства.

На этот раз Рим намеревался действовать быстро. К теологии опыта (ее представляет священник Хуан Луис Сегундо), которая, по мнению Рима, „связана с серьезным риском”, он подошел окольным путем, предлагая не подвергать ее фронтальной атаке, но максимально расширить дискуссию, обра­щаясь к традиционным источникам учения. Эго ловкий и осторожный ход, и через короткий промежуток времени можно будет сказать, эффективен он или нет. Тут нет никакого противоречия с предшествующей Инструкцией от 3 сентября 1984 г., которая, как обычно, предостерегала настолько рас­плывчато, что желающие могли бы, не чувствуя связи с выраженными в ней идеями, заявить, что разделяют их. Потому что теологи освобождения не претендуют ни на звание теоретиков, ни на разработку системы. Это люди Благой вести, практики, работающие для того народа, который они хорошо знают. Они чувствуют себя церковью и фактически участвуют в создании церковных ячеек там, где нет принципиальной вражды.

Если трудности и существуют, то не идеологического характера: они не за­трагивают ни веру, ни дисциплину. Речь идет о становлении стратегии социаль­ного включения в изучение Библии, Евангелия и общества, о помощи угне­тенным поднять голову и стать полноправными гражданами, о попытке соот­ветствующими средствами противиться сопротивлению, порождаемому глу­боко несправедливыми структурами. Кажется естественным, что углубление христианских текстов представляет собой ценную поддержку этого труда по мирскому и духовному освобождению на месте. Препятствием номер один станет скорее пассивность людей, раздавленных бесчеловечной жизнью...

Во всяком случае, вовсе не видно, каким образом обращение к социаль­ной доктрине церкви в Римской инструкции сможет дать подходящее средст­во для того, чтобы заставить „образумиться” христиан Латинской Америки. Гражданские учреждения там еще более необузданные, чем эти христиане. Лучшие решения следует искать на месте, что, естественно, и было сделано.

Римская церковь также могла бы иметь прибыль от местного апостола- та. Она ведь не только обучающая, в свое время она должна также допустить, чтобы и ее учили. Низовые общины играют определяющую и незаменимую роль. Вся история церкви показывает, что периферийные инициативы зачастую оригинальны и плодотворны.

В 1968 году мы писали, что „церковь Латинской Америки находится в состоянии смертельного греха” из-за фактического соучастия значитель­ного числа епископов и пастырей в делах незначительного меньшинст­ва обеспеченных людей, ответственных за часть вопиющих несправедливо­стей.

В последние годы ситуация начала меняться. Все в большей и большей степени местные лидеры делают так, что христианство под давлением фактов теряет облик, наносивший ему ущерб. Грех замалчивания иногда серьезнее, чем другие грехи.

Спасение Латинской Америки находится в самой Латинской Америке.

Fesquet Н. L’instruction romaine et le contexte latino-americain: Aprds le baton, la carot- te/^moignage Chretien. - 1986. - 14-20 avril. - P. 14.

16. ЦЕРКОВНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ В ЛИМЕ*

Епископы и теологи различных стран Латинской Америки участвовали в церковной конференции в Лиме, столице Перу, на которой присутствова­ла делегация Св. престола. На этой конференции также выступал испанский священник дон Сиприано Кальдерон, директор испанского издания „Оссерва- торе Романо”. Отвечая линии, намеченной недавним чрезвычайным Сино­дом епископов, состоявшимся в Риме, участники этой встречи размышля­ли о теологии примирения и новой евангелизации в соответствии с замыс­лом папы Иоанна Павла II, а также о теологии креста. На континенте, разру­шаемом насилием и нищетой, церковь должна без устали выполнять свою миссию братства и стоять выше всех господствующих идеологий.

Терроризм, по словам одного из первых выступавших на этой церков­ной встрече, представляет собой месть тому обществу, которое пытаются изменить с помощью насилия. Поэтому церковь отвергает его во всех формах. „Насилие, — сказал монсеньор Кастрийон, — не является христианским. Цер­ковь поддерживает всякое обличение несправедливости и все движения за справедливость и за построение более справедливого порядка”. Епископ Перейры (Колумбия) и генеральный секретарь СЕЛАМ монсеньор Дарио Кастрийон призвал воспользоваться ростом обращений в священники, чтобы лучше организовать церковные кадры.

Колумбийский кардинал Альфонсо Лопес Трухильо осудил насилие, которое определил как „абсолютное отсутствие уважения человеческого достоинства”. По его мнению, диалог — лучшее оружие против насилия. Дон Теодоро Хименес Уррести, декан факультета канонического права Саламанк- ского университета (Испания), сказал, что терроризм не имеет никакого оправдания. Те, кто его практикует, заявил он, являются жестокими убий­цами. Современная проблема церкви, по его убеждению, связана с современ­ной атеистической культурой, борьбой двух держав, которые хотят разделить между собой весь мир.

След, оставленный поездками Иоанна Павла II в Латинскую Америку, очень глубок. В 1979 году в Доминиканской Республике он выдвинул идею новой евангелизации этого континента. Сейчас церковная конференция в Лиме изучает, конкретизирует и углубляет данное предложение папы.

Среди некоторых форм так называемой теологии освобождения отмеча­лась необходимость теологии креста и примирения, все дискуссии на конфе­ренции в Лиме развертывались вокруг этих двух ключевых идей. На конфе­ренции присутствовали несколько тысяч католиков во главе с двумя карди­налами - Лопесом Трухильо, архиепископом Медельина, и Ло, архиепископом Бостона, девятью епископами и около двух десятков теологов и экспертов.

По мнению монсеньора Дурана, архиепископа Кальяо, в Пуэбле и Медельи­не католическая церковь отошла от идеологий, крах которых очевиден. Речь не идет ни о радикальном изменении, ни о необходимости церкви, рожденной народом... Никто не может претендовать на то, что Евангелие дает возмож­ность сделать конкретный политический выбор. Далекая от всякой иллю­зорной утопии, церковь бедного континента сделала преимущественный вы­бор в пользу бедных.

Монсеньор Грегорио Роза Чавес, помощник епископа Сан-Сальвадора, сказал, что в его стране сократилось насилие, особенно со стороны „эскад­ронов смерти”. „Сальвадорская церковь, — добавил он, — стремится к возоб­новлению диалога между правительством и повстанцами. Слава Богу, нам доверяют обе стороны, и к обеим мы имеем доступ”. Он объяснил, что в Сальвадоре население очень бедное, потому что половина бюджета уходит на войну, которая разрушает инфраструктуру, разделяет семьи и порож­дает большую бедность.

Convenio eclesial en Lima: Ni el marxismo ni el capitalismo tienen la solution para Ibe- roamerica//Ya (Madrid). - 1986. - 24 enero.