Примирение или освобождение.

„Ныне и, конечно, надолго освобожденные от своей политической дея­тельности аргентинские епископы могут целиком посвятить себя своим пастырским и литургическим задачам...”

„Ныне” было десять лет назад. Цитата взята из датированного 19 мая 1976 г. женевского еженедельника, который с очевидным удовлетворением приветствовал освобождение аргентинского епископата от обязательств с приходом к власти 24 марта 1976 г. диктатуры. Журналист пытался уверить читателей, что,дерковь приспосабливается ко всем режимам”. Он ошибался по существу, но совсем не ошибался в своем прогнозе относительно поведе­ния аргентинской церковной иерархии.

Три года спустя в Пуэбле робость этой иерархии привела к ее дискре­дитации, которая сохранилась и до сих пор. Что касается генерала Виделы, то в 1978 году он без колебаний отправился в Рим на похороны Павла VI. Церковь и диктатура в Буэнос-Айресе образовывали почти гармоничную пару в течение очень долгих лет. Зловещий список исчезнувших в конце концов разбудал епископат. Было уже поздно.

Такого рода молчание взмахом пера не перечеркнешь. Селена Таппер, координатор программ Конференции церквей Карибского бассейна, попала прямо в точку, когда в апреле 1984 года заявила: „Теология освобождения смогла родиться только из конфронтации, когда церковь прижали к стенке”.

Таким образом, все как будто сводится к тому, что церковь осмеливает­ся включиться в сопротивление только после того, как исчерпает все ком­промиссные попытки, когда это не является обращением к отталкивающим средствам. События на Гаити и Филиппинах показали способность католиков, от низовых общин до иерархии, принимать определенную форму, а затем организовывать оппозицию. Но это движение медленное, хаотичное и чаще все­го конфликтное.

Фердинанд Маркос по традиции имел духовные уединения с иезуитом. Филиппинский епископат не одобрил чрезвычайного закона 1972 года, но долгое время еще искал способ „критического сотрудничества” с диктато­ром. Эволюция Гаити была почти идентичной. Публично призывая к изме­нениям, Иоанн Павел II во время своего посещения Гаити в 1983 году пришел к неожиданной развязке, почти к государственному перевороту. Его заявления освободили от колебаний епископов, которые, конечно, хотели изменений, но не путем активного сопротивления.

Возьмем еще более типичный случай — Сальвадор. Монсеньора Ромеро, убитого 24 марта 1980 г., сейчас же стали рассматривать как мученика, носи­теля справедливости. Не заявлял ли он месяцем ранее: „Никто больше не сможет убивать голос справедливости”? Но Оскар Ромеро был, по его соб­ственному признанию, „обращенным”. До насильственной смерти в 1977 го­ду одного из его священников, отца Рутилио Гранде, он, скорее, применял принципы, вдолбленные его церковным образованием: принимать страда­ния, любой ценной искать мира и гармонии. И однажды под влиянием убийственной логики несправедливости он осознал основной порок дик­татур. До него в идентичной обстановке дон Эльдер Камара без колеба­ний говорил об „обращении епископа”, намекая на собственную эволю­цию.

Отойдем на несколько лет назад. 22 апреля 1971 г. чилийские епи­скопы обратились к своим священникам с особенно строгим письмом, настаивая, чтобы „они воздерживались от публичных политически пред­взятых выступлений”. Епископат заявил, что такие позиции представ­ляют собой „возвращение к преодоленному клерикализму”, который угрожает поколебать единство христианского народа вокруг своих пас­тырей. На следующий год первая встреча „Христиан за социализм” еще больше подчеркнула разногласия между кардиналом Сантьяго и левым крылом чилийского католицизма, тогда как социальная и политическая ситуация в стране эволюционировала в сторону государственного пере­ворота.

Христианская демократия была не последней, мечтавшей о „великом хирурге”, который выправит страну. 11 сентября 1973 г. жребий был брошен. Альенде свергнут. Пиночет насильственным образом захватил командные посты, Чили стала диктатурой. Как реагировали кардинал Сильва Энрикес и чилийский епископат? Их первые заявления особенно показательны в отно­шении церкви и диктатуры.

Уже 13 сентября Постоянный комитет епископата опубликовал заявле­ние, в котором епископы, с одной стороны, выражали „свою веру в то, что завоевания, достигнутые рабочим и крестьянским классами, не будут игнори­рованы”. С другой стороны, они хвалили „демократическую и гуманисти­ческую традицию вооруженных сил”. И добавили весьма двусмысленное за­явление:,Доверяя патриотизму и бескорыстию, выражаемыми теми, кто взял на себя тяжелое дело восстановления так серьезно ухудшившихся государ­ственного порядка и экономической жизни страны, мы призываем чилийцев, чтобы в связи со сложившимися обстоятельствами они трудились во имя осуществления этого дела”. Другими словами, ни прямого осуждения хун­ты, ни безусловной поддержки ее.

16 сентября 1973 г. кардинал предложил хунте „свою самую решитель­ную поддержку” и обещал побежденным „облегчить их страдания”. В то время позиция кардинала разочаровала многих. Она полностью совпадала с по­литическим поведением церкви по отношению к диктатурам: перед лицом робких попыток сопротивления стремление к примерению приобретает при­оритетное значение. И только годы спустя, после многочисленных обманов со стороны власти, церковь через Викариат солидарности вместе с растущей оппозицией заняла более четкие позиции по отношению к режиму, никогда, однако, не приходя к единогласию. Ее разногласия, не говоря уж о современ­ном разделении, оказали определенное влияние на долговременность дикта­туры Пиночета.

На другой стороне Анд церковь Бразилии с 1964 года в течение 20 лет держала испытания огнем. Священник Неотти отмечал, что перед лицом дик­татуры она приобрела зрелость, объединилась и прежде всего развила кри­тическое сознание: „Под давлением диктатуры епископы постепенно поняли, что правда не всегда на стороне самых сильных и что покорность несправед­ливости не может решить проблему. Они были вынуждены взвешивать реаль­ные факты на весах Евангелия, а не оппортунизма”.

„Оппортунизм”⁵ — слово жесткое. Оно означает поддержку церко­вью „законного” (даже диктаторского) режима, если нет риска его свержения, и сползания к оппозиции, когда власть истощается. Истина на­ходится на полпути. Испытание „критического сотрудничества”⁶ или тео­логии освобождения (восхваляемое современным руководством Латино­американского епископского комитета — СЕЛАМ) напоминает, что цер­ковь с помощью своих структур пытается спасти свою свободу, бережно относясь к имеющимся системам, и что она скорее готова узаконить власть, чем оспаривать ее эксцессы. Исключение делается для марксистских режимов, но церковь всегда оказывается в оппозиции во имя своей сво­боды.

Сопротивление или подчинение? Выбор требует смелости, которая зача­стую скорее тонет в мягком компромиссе, чем рискует на дорогостоящие поиски справедливости. Эта напряженность не исчезает с падением диктато­ров. Чего требовали низовые общины епархии Гонева, в которых началось повстанческое движение, долженствующее положить конец режиму Дювалье на Гаити? В послании от 27 февраля 1986 г. они не скрывают своего беспо­койства: „Мы требуем, чтобы церковь не торопилась проповедовать поспеш­ное примирение без возмещения справедливости”. В условиях диктатуры следует поставить вопрос: сопротивление или подчинение? А при восстановле­нии демократии проблема ставится в более теологических терминах: примире­ние или освобождение?

Последний документ Конгрегации доктрины веры о христианской сво­боде и освобождении отчасти отвечает на этот вопрос: „Дело спасения пред­ставляется неразрывно связанным с улучшением и подъемом условий жизни человека в этом мире”. Эта задача включает „борьбу против несправедливо­сти”, и эта доктрина, в свою очередь,,должна способствовать реформам, пока еще не слишком поздно”.

В документе видно нетерпение, нечто вроде вернувшегося страха. И это так мало свойственно римским документам, что заслуживает быть отмечен­ным. Этого нетерпения церквам будет не хватать, когда они после достиже­ния политического освобождения вернутся к пастырскому управлению и сотрудничеству с властью. Так, церковь Бразилии стала союзником правитель­ства Сарнея. Это хорошо само по себе, особенно для проведения срочной аграрной реформы. Но остается в силе предупреждение Пеги: „Человек, желающий сохранить верность справедливости, должен быть постоянно неве­рен неистощимым побеждающим несправедливостям”.

Longchamp A. Des Eglises contre les dictatures: Reconciliation ou libdration?//T6moig- nage Chrdtien. - P., 1986. - 5-11 mai. -P. 14-15.

II

ПОЗИЦИЯ КАТОЛИЧЕСКОЙ
ВЫСШЕЙ ЦЕРКОВНОЙ ИЕРАРХИИ

Иоанн Павел II

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ ПЕРЕД

150 ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИМИ ЕПИСКОПАМИ
В РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО

2 июля 1980 г.

[...]

8. Важной темой конференции в Пуэбле было освобождение. Я вас призы­ваю рассматривать специфику и оригинальность присутствия церкви в осво­бодительном движении... Я отмечал, что церкви „не нужно обращаться к сис­темам или идеологиям для того, чтобы любить, защищать и сотрудничать в деле освобождения человека”. В многообразии представленных течений ос­вобождения необходимо различать связанные со „справедливой христиан­ской концепцией освобождения” „в ее целостном, глубоком значении, как это возвестил Иисус”, лояльно применяя при этом предлагаемые церковью кри­терии и противопоставляя им другие формы освобождения, удаляющие от христианских обязательств и в конце концов отрицающие их.

Вы посвятили соответствующие размышления признакам, которые позво­ляют определить истинное христианское освобождение со всеми его цен­ностями, его срочность и богатство, отделить все это от заимствованного из идеологических средств. „Содержание и отношение, использованные средства помогают сделать такое разграничение. Христианское освобождение исполь­зует евангельские средства с их особой эффективностью и не прибегает ни к какому виду насилия или к диалектике классовой борьбы... Последствия такого типа освобождения — полная политизация христианского существова­ния, растворение языка веры в общественных науках и устранение трансцен­дентного аспекта христианского спасения” (Пуэбла, 489,486, 545).

Jean-Paul II Medellin et Puebla. Une partie du discours tenu par Jean-Paul II le 2 juillet 1980 devant 150 eveques latino-americains a Rio de Janeiro//Theologie de la liberation: Docu- mentes et Debats. - P., 1985. - P. 93-94.

Иоанн Павел II

СВЯЩЕННИКИ НЕ ДОЛЖНЫ МЕНЯТЬ ЛИТУРГИЮ¹
ПО СВОЕМУ УСМОТРЕНИЮ

Иоанн Павел II напомнил, что „регулирование литургии является исклю­чительной компетенцией церковных властей. Следовательно, никто больше (даже священник) не может по своей инициативе добавлять, опускать или что-то менять в литургии”. Выступая перед членами руководства Центра ли­тургического действия Италии, папа также сказал, что литургия — ото слу­жение, вверенное осуществляющему его служителю, который оттого не мо­жет считаться ее „владельцем”: он заранее располагает литургическим текстом и священным „обрядом”>. Иоанн Павел II настаивал на том, что литургия всегда должна быть устной, „иначе она потеряется в чисто внешних формах, различными путями, неизбежно рассчитанными на псевдолитургический персонализм или на формальный психологизм, который имеет мало общего с подлинной литургией”.

Los sacerdotes no pueden modificar la liturgia a su gusto//Ya (Madrid). - 1984. - 5 de diciembre.

Иоанн Павел II

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА ОТКРЫТИИ ВСТРЕЧИ
С БРАЗИЛЬСКИМ ЕПИСКОПАТОМ

13 марта 1986 г.

[...]

6. Нельзя не понять, что в напряженных обсуждениях этих дней так или иначе возникает жгучая проблема теологии освобождения. Это не было темой нашей встречи, но нереалистично под этим предлогом пытаться избежать раз­говора об этом.

Немногим больше года прошло с опубликования одобренной мной Ин­струкции Конгрегации доктрины веры „Либертатис нунциус”, которая под­твердила, что может и должно существовать теологическое размышление об освобождении, основанное на солидных элементах учения, принадлежащее к самому подлинному учению церкви, так же как и к сокровищу слова Бо­жьего. Церковь считает своим долгом следовать, осуществлять, все больше углублять это размышление, благодаря которому она пытается дать ответ на серьезные проблемы, связанные с социальной справедливостью, с равен­ством в личных, национальных и международных отношениях, с миром и раз­оружением, свободой, основными правами человеческой личности и т. д. Та же Конгрегация доктрины веры подготовила к публикации новый доку­мент, акцентирующий внимание на основных аспектах теологии освобожде­ния, понятой в тех границах, о которых я сейчас напомню. Очищенная от эле­ментов, способных извратить ее, оказывая серьезное отрицательное влияние Ца веру, эта теология освобождения не только ортодоксальна, но и необходима.

Мои пожелания - и я уверен, что это и пожелания всех нас, — чтобы раз­мышления этих дней, бесстрастные и братские, способствовали более ясному осознанию позитивных элементов законной теологии освобождения, которые исходят из Евангелия, хорошо разработаны церковным учением, постоянно предлагаются социальной доктриной, а с ним — и определению ее евангель­ского и церковного облика. Пусть еще сильнее крепнет решение трудиться всем вместе, решительно и постоянно, чтобы продвигать, распространять, охранять и защищать этот совершенный облик. Если этот аспект лишен дву­смысленности и отклонений, мы должны сохранять надежду, которую я лич­но много раз провозглашал, в том числе во время своего посещения Брази­лии: надежду для этой страны и для всей Латинской Америки на то, что благо­даря евангельским принципам и учению церкви обширные, глубокие и необ­ходимые социальные реформы будут осуществлены в духе справедливости и милосердия, с желаемой эффективностью и без насилия, которое сверх того, что оно антиевангельское, почти всегда приводит к несправедливостям, равным тем, с которыми оно боролось, если не еще худшим и более жесто­ким...

Jean-Paul II Actes. Une rencontre de freres: Discours d’ouverture de la rencontre avec l’episcopat bresilien: La theologie de la liberation//La Documentation Catholique. - P., 1986. - 20 avril. - P. 385.